Не может быть!

Купидончик полулежал на пушистом облачке, которое покачивалось под тенью раскидистой оливы. Он с наслаждением вкушал амброзию, запивая её нектаром. На душе было радостно: с работой справился и, пока Гефест не выкует новую партию стрел, можно предаваться ничегонеделанию. Хотя почему бы и не пошалить здесь, на Олимпе! Он тихонько захихикал: были кой-какие замыслы! — Так вот ты где! — раздался сердитый голос. — Мы уже все тебя обыскались! Афродита рвёт и мечет! — Гермес в негодовании притопнул ногой в крылатой сандалии, отчего тотчас же взлетел, больно царапаясь о ветви. Разозлённый, он направил жезл на купидончика, выронившего от неожиданности вкусняшки. — Сейчас же в покои богини! — коршуном ринулся к малышу. Схватил его за руку и взмыл ввысь. — Мальчишка доставлен, о прелестная Афродита! — Гермес шмякнул купидончика на пол. — Благодарю, — лицо Афродиты расплылось в улыбке. — Всегда рад услужить тебе, о дивная! — Гермес улыбнулся в ответ. — Вынужден вас покинуть, служба зовёт, — пристукнув сандалиями, он вылетел в окно. — Ах ты шкодник! — богиня подскочила к купидончику, таращившему в непонимании глаза и схватила его за ухо. — Ты что же это натворил, негодник?! — Ай! Больно! — Не на-а-адо, — слёзы брызнули из глаз. — За что?! — Он ещё и спрашивает! — Ну надо же! Кашу заварил и ещё спрашивает, за что?! — сердито крича и сопя от усилий — купидончик был довольно-таки упитанным — Афродита потащила его к дальней стене. — Что это?! — она указала на пульсирующую красными точками огромную карту. — Это карта любодеяний человеческих, — пробормотал мальчик. — Прекрасно. А это что?! — богиня ткнула пальцем в точку, переливающуюся всеми цветами радуги, — как ЭТО появилось здесь?! — она вперила разгневанный взгляд в купидончика. — Ах, это… — облегченно вздохнул малыш. Он уж было подумал, что какая-то точка погасла, а это значило, что стрела выпущена неправильно, а это значило, что он не справляется со своими обязанностями, а это значило… прощай амброзия! Но нет, всё было отлично. — Это тоже любовь, только между женщинами. Я всё проверил: души одиноки, к тому же одна из них очень-очень интересуется другой… — принялся объяснять он. — Между кем любовь, говоришь? — словно не расслышав, спросила Афродита. — Между женщинами, — почуяв неладное, мальчик стал пятиться назад. — Ах, между женщинами, — прошипела Афродита, надвигаясь на него. Да как ты посмел рушить незыблемое?! Любовь между мужчиной и женщиной! — закричала она так, что подслушивающие наяды от страха упали в обморок. — Но ведь стрела ответила, и нить незримая возникла… — дрожащим голосом оправдывался малыш. — Стрела твоя такая же безмозглая, как и ты! — богиня поостыла. Вообще-то она была доброй. Но уж очень был страшен проступок. — Сейчас же возвращайся на земную твердь и сделай всё как следует! — И воткни эту стрелу кому положено! — она устало прилегла в своей любимой ракушке. — А ту женщину оставь на карантине, — крикнула уже вдогонку, — чтобы не возненавидела объект своей страсти. Всё-таки богиня относилась к людям с сочувствием. — Я очень по тебе соскучилась! Всё время вспоминаю нашу встречу! — горячо шептала в трубку Елена Владимировна. — То, что ты со мной делала… — она умолкла, слушая невидимого собеседника, и румянец покрывал её щеки. — Да, я хочу! Очень! Скорее бы уже понедельник! Давай после работы. Да, в шесть, у меня. Целую тебя сильно-сильно! И нежно… — Отрадно смотреть на плоды трудов своих! — умилился купидончик, сидевший на плече Елены Владимировны. — Почему нельзя?! Ведь всё правильно! Горящие глаза — есть, зардевшиеся щеки — присутствуют, пульс за сто… — он прижал пальчики к жилке на шее Елены Владимировны. — Ого! Почти под двести… Вот ретрограды! — прошептал он, озираясь, не слышит ли кто, проживающий на Олимпе. Тем временем Елена Владимировна поднялась со скамьи и почти вприпрыжку направилась к дверям парадного. Купидончик сидел на её плече, крепко держась за воротник и продумывал свои дальнейшие действия: — Вытащить стрелу — первое. Отправить на карантин — второе. Воткнуть стрелу кому положено: только мужчине! Ну их, этих баб. Лучше не связываться… И домой! Пусть уж тут сами разбираются, — он сокрушенно покачал головой.

***

— Привет! — Елена чмокнула мужа в щёку и прошла на кухню. — Я голодна как волк, — сказала она, заглянув в холодильник, — а здесь хоть шаром покати. — Конечно! Ты же дома практически не бываешь, а я стряпней заниматься не намерен, — в дверном проёме показался Лёша. — Жена должна вечером дома сидеть, а не являться почти в полдень следующего дня! Ты с этой работой своей скоро вообще домой перестанешь приходить. Как тут муж? Ел ли он? Тебе по… — Не злись, — она опять чмокнула его в щеку, — фу, какой ты колючий. Хоть бы побрился, да и душ принять не мешало бы, — и продолжила, — я сейчас быстро в магазин за продуктами, а ты, давай не ленись, приведи себя в божеский вид. — Интересненько… — протянул купидончик, вертясь вокруг мужа Лены и пристально его разглядывая. — Ленив. Безынициативен. Налицо Эдипов комплекс и, как следствие, маменькин сынок и подкаблучник. Чудесненько! Как раз то, что мне нужно, — он потёр пухленькие ручки. — Поспешим, пока он в ванную не пошёл. Лёша недовольно пошаркал из кухни. Малыш подлетел к Елене Владимировне, приноровился и быстренько вытащил стрелу. — Ай-ай! Жжёт! — от неожиданности, он выронил её на пол. Ну и горячая! — дуя на покрасневшие пальцы, запричитал: — Воды, скорее воды! Увидев в мойке кастрюлю, наполненную водой, он сунул туда руку и с облегчением вздохнул. — Ой! — Лена замерла, приложив руку к груди. — Опять кольнуло. Как иглой раскалённой. Только без паники! — Она присела на табурет. — У меня всё хорошо. Вдох-выдох, — задышала осторожно, прислушиваясь к себе. — Вроде прошло, — с облегчением вздохнула, — немного ещё посидела. — Прошло. Точно. Но всё равно надо как-то к доктору выбраться. Накинув плащ, взяв сумочку и ключи от машины, она вышла из квартиры. Вдруг раздался дверной звонок. Купидончик тотчас же вытащил ручку из воды и схватил остывшую стрелу. — Неужели боги смилостивились надо мной?! Только бы не мужик, только бы не мужик, — шептал он, вылетая в коридор. — Кто там? — Лёша припал к дверному глазку. — Это я, ваша соседка по лестничной площадке, Лариса. Дверь открылась, недовольная физиономия выглянула из квартиры. — Добрый день… Вам чего? — Ой, здравствуйте, Алексей! Готовлю крем для торта — яйца закончились, а ещё бы одно яичко. Не могли бы вы мне одолжить? Пожалуйста… — Лариса просительно смотрела на Лёшу. — Да, сегодня явно мой день, — радостно замахал крылышками купидончик, пристально всматриваясь в глаза соседки. — Одна! О-ди-нё-о-ошенька, — пропел он, натянул тетиву и выстрелил в грудь Алексею, бережно вручающему яйцо в руки Ларисы.