Не может быть!

Прижав телефон к уху и сделав озабоченное лицо, Елена шла к своему кабинету. Закрыв за собой дверь на защёлку, прошла к дивану и устало плюхнулась на него, даже не сняв пальто. Сидела, уставившись в стену. Из оцепенения вывели настенные часы, издавшие громкий щелчок. «Уже восемь. Как же я буду летучку проводить? — подумала вяло. — Блин! Через пять минут! -резво вскочила с дивана, направилась к столу, на ходу снимая пальто. Принялась хаотично перебирать бумаги, пытаясь сосредоточиться. Вдруг на ум пришло спасительное: «Я ведь на курсах была! Могу я послушать отчеты завучей о прошедшей неделе? Конечно, могу!» Повеселев, подошла к зеркалу, критически всмотрелась в своё лицо: «Всё-таки хорошая тушь». Закрыв дверь, направилась в учительскую. «И хватит думать о ней! Не конец света, в конце-то концов! Нужно найти себе нормального мужчину». Так подбадривая себя, она вошла в учительскую. Купидончик лишь тяжко вздохнул. Устроился поудобнее на плече Елены и принялся искать взглядом Аню. Пятнадцатиминутка проходила вяло. Завучи бубнили по своим бумажкам. Остальные учителя были заняты кто чем: заполняли классные журналы, проверяли тетради, историк спал в позе роденовского мыслителя. «Расслабились», — подумала Елена Владимировна. Делать замечаний не стала: не была уверена, что сможет сдержаться и не перейдёт на личности. Уж очень настроение было паскудное. «Паршивый из тебя директор», — отметила про себя, в который раз усилием воли отводя глаза от Анны Николаевны, которая всё собрание просидела, уставившись в стол. На этом фоне общего пофигизма, ярким пятном выделялась Лариса Петровна, которая закончив бубнить свой отчет, оживилась: вертелась, со значением поглядывая на директора, словно хотела что-то сказать. Это начало раздражать и Елена не выдержав, обратилась к ней: — Лариса Петровна, вам есть что-то добавить? — Мне? — переспросила та испуганно. — Нет, я ничего… Когда Елена после окончания летучки вышла в коридор, её окликнула завуч: — Елена Владимировна, погодите! — Запыхавшись, она выдохнула директору в лицо: — Я знаю! — Что? — не поняла та. — Всё! — лицо Ларисы Петровны расплылось в понимающей маслянистой улыбке. — Конспирация, понимаю! На педсовете?! — полуутвердительно спросила она. Заговорщицки ухмыльнулась, оставив директора в недоумении, и промаршировала по коридору прочь. — Сейчас же в класс! С мячом в спортзал! — раздался её зычный командирский голос. Елена Владимировна, раздраженно пожав плечами, пошла в столовую, выбросив из головы странное поведение завуча. «А зря! Ой зря! Ох и не нравится мне эта гетера, — думал Купидончик, смотря вслед раздающей команды Ларисе Петровне. Спохватившись, поспешил за Еленой в столовую. Всю летучку Аня просидела, не смея поднять голову. — Ну что, допрыгались? — Аня-пионерка нервно шагала из угла в угол. — Что скажут люди! Какой ужас! — Мне кажется, ты несколько преувеличиваешь, — пыталась успокоить её Аня-Мата Хари. — Что ужасного в невинном поцелуе? — вопрошала она небо, воздев к нему руки. — Да разве же в поцелуе дело! С женщиной! целоваться на улице! — гневно парировала Аня-отличница. — Это переходит все границы! — Да ведь нас никто, кроме Елены, и не видел, — Аня-Мата Хари попыталась разрядить нервное напряжение. — Я думаю, что она не расскажет. — Индюк тоже думал… — угрюмо протянула Аня-отличница. — Ты только представляешь, что будет, когда она разнесёт эту новость по всей школе?! — Что? Я не знаю, — дрожащим голосом произнесла Аня-Мата Хари. — Вот и я не знаю. Но, поверь, мало не покажется. — Помолчав, Аня-пионерка произнесла зловещим шепотом: — Могут даже с работы уволить… По статье «за растление малолетних». — Ну что ты такое говоришь! — голос Ани-Мата Хари зазвенел от слёз. — Ну какая Оля малолетняя! И вообще, Оля первая начала, — она безутешно заплакала. — При чем здесь Оля! Ну почему ты такая… тупая! — не в силах сдержаться, выпалила Аня-пионерка. — Более закоснелых ретроградов, чем педагоги, попробуй ещё найди! Школа и лесбиянка — явления взаимоисключающие! — А помнишь, мы когда-то смотрели фильм про школу? Там учитель был открытый гей, — всхлипывая, но с зарождающейся надеждой в голосе произнесла Аня-Мата Хари. — Святая простота! — вздохнула Аня-отличница, устало садясь за парту. — Нет, она не скажет! — убеждённо прошептала Аня-Мата Хари. — Она так смотрела, как будто ей очень-очень душевно больно… — Вот и я о том! Око за око… — мрачно изрекла Аня-отличница и добавила решительно: — Надо с ней поговорить! Только как?! — задумалась она. Так ничего и не придумав, Аня решила поговорить с Олей, тем более, что она имела прямое отношение к этому поцелую. Оля не разделяла Аниных страхов совершенно. Она заявила, что сейчас уже не те времена, чтобы делать из этого проблему. Её слова Аню немного успокоили, но какой-то червячок беспокойства остался. Не работай она в школе… Сказала она Оле и о своём желании поговорить с директором и попросить её не распространяться о произошедшем. Оля была категорически против разговора, заявив, что этой просьбой она поставит себя в зависимую ситуацию, даст понять, что боится. Аня решила перестать думать о произошедшем и жить, как будто не было той нелепой встречи с Еленой возле сквера. Но целовать себя на улице она Оле запретила. Та, конечно, возмущалась: — Почему я не могу целовать мою девушку?! — Потому что я учительница, сеющая вечное и доброе в школе постсоветской страны, — безапеляционно заявила Аня.