Some call it stalking, I say walking

Машина подскочила на очередном ухабе, и Вейлон открыл глаза. Видимо, когда их с Лизой сбили, он крепко приложился затылком об асфальт, и сейчас на какое-то время потерял сознание. Вейлон пошевелился. Правая нога отозвалась ноющей болью. Сильной, но терпимой. Спину ломило от неудобного положения. Шея затекла. - Дорогой, ты проснулся, - услышал Вейлон заботливый голос Глускина над ухом. Вейлон лежал (насколько это было возможно) на заднем сиденье мерседеса. Голова покоилась на коленях у психа. Его мутило. Машина неслась на огромной скорости. За окном вспыхивали фонари, проносясь мимо. Эти вспышки особенно сильно резали глаза, поэтому Вейлон постарался отвернуться, заерзав у Глускина на коленях. - Дорогой, - голос Эдди подозрительно дрогнул. - Я так счастлив, что мы наконец остались с тобой вдвоем. "А я нет," - обреченно подумал Парк. Водителя почему-то Эдди в расчет не брал. "Кто он такой? Может, ему угрожают? Может, мы объединимся и сможем вместе выбраться?" - вереницей пролетели следующие мысли. - Я так долго этого ждал, - продолжал Эдди. Его голос заметно дрожал, и Парк предпочитал не думать от чего именно. - Ты такой красивый. И я больше не могу себя сдерживать. Вейлон лежал, глядя в спинку водительского сиденья, мечтая стать невидимым, а еще лучше - телепортироваться домой, к Лизе. Чтобы последних нескольких недель не было. Чтобы не было той злополучной ссоры, являвшейся поворотной точкой. Парк почувствовал затылком напрягшийся член Глускина. Его замутило еще сильнее. "Блять", - в такт с сердцем в голове билась мысль. - Дорогой, я хочу тебя. Пальцы Эдди подрагивали. Он насильно развернул к себе лицо Парка. Вейлон думал, что Глускин не станет церемониться и сходу попытается его изнасиловать, но Эдди решил быть нежным. Будто Парк и правда многое для него значил. Удерживая ладонями лицо Парка, поглаживая большим пальцем щеку, Глускин начал склоняться для поцелуя. За те секунды, что он приближался, Парк успел рассмотреть обезображенное ожогом лицо во всех подробностях. Часть правой брови отсутствовала - удивительно, что глаз остался цел. Несколько волдырей лопнуло, и из них по щеке сочилась мутная гнойная жидкость. Губы с правой стороны тоже были изуродованы. Чем ближе было лицо, тем отчетливее Парк ощущал запах горелой плоти. Глускин прикрыл глаза и накрыл губы Парка своими. Вейлон как можно сильнее стиснул зубы, не отвечая на поцелуй. Глускин отстранился. Вейлону страшно хотелось поднять руку и стереть с собственного лица чужие кровь и гной, которые он теперь ощущал, но боялся лишний раз пошевелиться. - Дорогой, ты такой робкий, - ухмыльнулся мужчина. - Не нужно стесняться. Нас никто не осудит. Рука Глускина перебралась на грудь Вейлону и продолжала спускаться ниже. Парк с ужасом понял, что Глускин тянется к его паху. Мерседес подпрыгнул на очередном ухабе. Пассажиров тряхнуло. Парк перекатился на бок. Рука Глускина оказалась на его бедре. - Ну же, дорогой, - судя по голосу Эдди начал терять терпение. - Я знаю, что ты меня хочешь так же, как и я тебя. Иначе мы не были бы вместе. Парк горько усмехнулся про себя и попробовал отговориться, наконец подав голос: - Но здесь водитель. - Не переживай, - тон Эдди снова смягчился. - Он смотрит на дорогу и ничего не услышит. Не обращай на него внимания. Аргументы закончились. Что делать дальше Вейлон не знал. Попробовать ударить и сбежать? Парк не верил, что у него получится это сделать. Он не чувствовал, что в состоянии вырубить этого верзилу. Он лишь разозлит психа. А этого лучше избегать. Тем временем, Глускин резко развернул Парка обратно к себе, от чего раненая нога Вейлона разболелась лишь сильнее. Продолжая удерживать Парка одной рукой, другой Глускин несколько раз дернул за молнию ширинки. Вейлону сделалось мерзко. Оттянув резинку трусов, Глускин высвободил стоящий член и с вожделением уставился на Парка. Голубые глаза сделались мутными от желания, рука в перчатке зарылась в светлые волосы, стискивая пряди. Глускин хотел, чтобы Вейлон ему отсосал. Вейлона стошнило. Вывернуло прямо на белую кожаную обивку сиденья. Часть рвоты попала на брюки маньяка. - Сука! - взревел Глускин, наотмашь ударив Парка по лицу, моментально застегивая брюки и сильнее чем прежде пиная водительское сиденье. Водитель резко нажал по тормозам, машину по инерции какое-то время протащило еще вперед, закрутило, после чего она наконец остановилась. Вейлон свалился на пол между сиденьями. Глускин резко открыл дверцу, чуть не срывая с петель, и выскочил в ночь. В салон ворвался свежий ветерок. Парк поднял голову, оценивая обстановку. Глускин стоял рядом с машиной, но смотрел в сторону обочины. Он орал что-то про грязь, но Парку некогда было слушать. Сев, он попытался открыть противоположную дверцу. Та никак не поддавалась. Глускин отошел на пару шагов вперед, но выбраться из его дверцы, которая оставалась открытой, по прежнему не было возможности. Вейлон схватился за край водительского сиденья, обращая на себя внимание, и громко зашептал: - Пожалуйста, помогите. Он снаружи, мы можем уехать. Водитель развернулся к пленнику. Вейлон отпрянул. Губы водителя были грубо сшиты черной ниткой. Раны воспалились. Рот был больше похож на огромный синяк. Глаза несчастного сильно запали и бешено вращались. Человек больше напоминал скелет, обтянутый кожей. - Ты! - Глускин вернулся к машине. Но стоило ему заглянуть в салон, как он снова резко отпрянул назад, отворачиваясь. - Мерзость! Убери это! Вейлон не двигался. Глускин снова заглянул в салон. - Я сказал: убери это!!! - Эдди схватил Парка за волосы и силой ткнул лицом в рвоту, словно нашкодившего котенка. - Хорошо! - крикнул Вейлон, которому казалось еще чуть-чуть и его снова вывернет. Глускин отпустил. Теперь он вновь стоял, глядя на деревья, расслабленно опираясь о машину. Вейлон оглядел салон. Никакой тряпки не обнаружилось. Но не руками же убирать. Парк снял с себя рубашку, оставаясь в футболке "Доджерс", и, протерев ей сначала свое лицо, стал аккуратно стирать рвоту с белой кожи. Глускин снова заглянул в салон. Увидев, что сиденье приведено в порядок, он удовлетворенно хмыкнул. - Выкинь. Эдди посторонился, и Парк бросил рубашку в открытую дверцу на дорогу. Глускин снова забрался внутрь.

***

За окном светало. Облака снизу окрасились розовым. Эдди приоткрыл окно со своей стороны, впуская свежий ветерок с запахом росы. Вейлон представил, как снаружи поют птицы, но за шумом мотора их не было слышно. Наконец, машина остановилась окончательно. Эдди вылез наружу, глубоко вдохнул и галантно подал Парку руку. Вейлон побоялся игнорировать этот жест, поэтому вложил в ладонь мужчины свою. - Добро пожаловать домой, дорогой. Глускин помог Парку выбраться из машины. Но стоило Вейлону встать на обе ноги, как он тут же охнул и осел в сырую после ночи траву. - Что такое? - испугался Глускин, опускаясь рядом. - Дорогой, ты ранен? Как это произошло? "Как, как..." - зло подумал Вейлон. - "Сам меня сбил." - Пожалуйста, не молчи, - Эдди не на шутку беспокоился. - Скажи где болит, не нужно терпеть. - Тут, - буркнул Парк, указывая на правую ногу. Болело в районе лодыжки. Глускин бережно закатал чужие джинсы, осторожно снял кеды и приспустил носок. Парк не переставал удивляться перепадам настроения этого ненормального. Тем временем, Глускин тщательно осматривал ногу, почти невесомо касаясь ее пальцами. Нога заметно опухла. - Похоже, у тебя вывих, - констатировал Эдди. - Но не волнуйся, дорогой, мы это исправим. Глускин резко дернул стопу, вправляя на место. Вейлон, который не был готов к такому повороту, вскрикнул от боли. - Ну, ну, - проговорил Эдди. - Все хорошо. Все закончилось. Мужчина нежно поцеловал ногу Парка, от чего последний лишь скривился. Нога болеть не переставала. Эдди поднялся с земли, помог встать Вейлону, и последний впервые огляделся. Стоя на одной ноге, Парк окинул взглядом огромное поле, на котором явно раньше что-то выращивали, но теперь оно заросло травой и сорняками. Над полем стелился утренний туман. В глубине виднелся брошенный ржавый комбайн, олицетворявший собой некий памятник былым временам. Рядом с полем стоял грубо сложенный деревянный дом. Доски от времени потемнели, черепица местами осыпалась. В нескольких метрах от дома был огромный сарай в еще более плачевном состоянии. - Знаю, выглядит не очень, - оправдывался Эдди. - Но не дом красит человека. Мы приведем все в порядок и будем здесь счастливы. Убедившись, что Парк пока надежно стоит на одной ноге, Эдди отпустил его, стукнул кулаком по крыше мерседеса, привлекая внимание водителя, и ткнул пальцем в сторону сарая. Парк понимал, что вряд ли сможет далеко убежать, но решил попытаться. Рядом виднелась кромка леса, и он понадеялся, что вдруг сумеет затеряться в деревьях. В любом случае, если не попробует, будет жалеть об этом. Стоило Эдди его отпустить, как Парк рванул. Но не смог сделать и двух шагов, как упал. На ногу было невозможно наступать. Но все же мужчина упорно пополз подальше от машины. Парка накрыла огромная тень. Его схватили сзади и одним мощным движением поставили на ноги. Вейлон развернулся и уперся взглядом в разгневанное лицо Глускина. Жилка на виске психа вздулась и пульсировала, казалось, готовая вот-вот разорваться. Глускин встряхнул Парка, после чего ударил, оглушив на короткое время. Удар пришелся по скуле. В ушах зазвенело, Вейлон отлетел и снова упал. Во рту почувствовался железный привкус. - Не смей от меня сбегать, дрянь! - бушевал Эдди, надвигаясь. Парк вскинул руки в защитном жесте и зажмурился. Нового удара не последовало. Он почувствовал, как Глускин поднимает его на руки и куда-то несет. Вейлон открыл глаза. Они шли к деревянному дому. - Дорогой, тебе нельзя напрягать ногу, - голос Эдди снова сделался мягким и заботливым. - Иначе она долго не сможет восстановиться. Вейлону вдруг стало интересно много ли "невест" перебывало в доме Глускина. Но когда они зашли внутрь, Парк с удивлением отметил полное запустение. Сюда явно никто не приходил уже много лет. Уверенным шагом Глускин пронес Вейлона через коридор в тусклую гостиную с забитыми окнами. Свет еле проникал через доски, слабо освещая пространство. Эдди осторожно опустил Парка на диван. Пружины отчаянно заскрипели, в воздух взметнулась пыль, Парк закашлялся. - Подожди, дорогой, сейчас открою окно. А ты постарайся отдохнуть, тебе нельзя вставать. Больше сбегать Парк не рисковал. Он осторожно потрогал скулу с расплывающимся на ней синяком.