Амнезия.

Говорят, что не стоит бояться темноты: что в ней такого? Ну да, действительно. Что? Тебя всего-то окутывает плотный чёрный туман, в котором ты теряешься. Теряешь ориентир, голову и трезвые мысли. Зачем бояться? Это же наступление ночи — все естественно. Да. А ещё естественно чувствовать, как собственные колени трясутся от одного вида выныривающей из тьмы головы. А ещё естественно потом поймать удар в ноги сзади. Спереди — коленом в челюсть. Закатить глаза, из последних сил хватая за ноги и сваливая на землю. Чувствовать несильную слабость, пока пытаешься как можно больше раз пройтись по скуле беловолосой твари. Естественно. Рыжий отключился прямо на земле, прямо в объятьях Тяня, когда он прижимал к себе и что-то выдыхал на ухо. А сейчас он со страхом открывает глаза и сам не знает почему. Какой-то странный незнакомый ему потолок.. Это не его дом, не дом, прости господи, Тяня, значит.. — очнулся? — послышался голос где-то рядом. Рыжему трудно шевелиться — во всем теле слабость. — где я. Потянуло запахом сигарет. Это точно он. — в больнице. где ещё. — зачем, блять? — рыжий рычит, глядя в его сторону, но сил хватает лишь на небольшой поворот головы. Такой, что видно только макушку с разлетающимися чёрными волосами. Тянь молчит. Слишком выразительно молчит, видимо, делая слишком глубокую и последнюю затяжку. Выдыхает слишком нервно, потирая лоб, со слишком громким грохотом закрывает окно. Он не спал все это время, следя за рыжим — видно по его ленивой походке, когда он еле тащится, чтобы сесть рядом. — не мог тебя бросить. Он говорит так, будто это его долг. Два серых шарика быстро шарят по палате, останавливаясь на небольшой тумбочке рядом с кроватью. — я бы и сам разобрался. какого, блять, вы вообще пришли. — ты сам взял трубку, когда я тебе позвонил — Тянь отвечает будничным, немного хриплым голосом, недовольно сверля стакан воды свирепым взглядом. — сам сказал, где ты. мы и прибежали. Как он ещё не треснул? Рыжий заметно напрягся, судя по более напряженным, чем обычно, мышцам лба и неловким движениям, похожим больше на нервные вздрагивания — сам себя в ловушку загнал. «Господь, блять, Всевышний, ты что, эксперименты на мне ставишь что ли???». — я думал, мне мама звонила. — да — Тянь тихо смеётся — конечно. твою маму тоже Тянем зовут? Он улыбается, пока говорит это, и улыбка похожа на искреннюю, но она переполнена разочарованием: рыжий, зачем ты так со мной? Тянь улыбается через силу, показывая клыки. В них дьявольски страшно отражается тусклый свет луны. Выглядит страшно: будто он вот-вот переродится в какую-нибудь одержимую кровососию, и рыжий засматривается на это так, что глаза пощипывает — моргать забыл. Тянь видит все, но молчит. Сейчас не время докапываться, и он это знает — рыжий все равно ничего не скажет. Просто из принципа, он просто такой: свирепый, злой, непреступный — каким его просто сделала жизнь. Тянь сейчас еле держится, чтобы не спросить у него о Шэ Ли, не думать о нем, потому что вся палата от разливающейся в груди злости развалится к черту. Он старается сдерживать все свои чувства, но рыжий видит. Замечает узкий зрачок, адский огонь в глазах и сжатые в кулак ладони. «Все. Все, пиздец». — не лезь. Рыжий говорит с расстановкой, уверенно, так было всегда, и Тянь смотрит на него внимательно, немного прищурившись. — в смысле «не лезь»? Рыжий недовольно закатывает глаза: — я разберусь с ним сам, и.. — он резко замолкает, пялясь в потолок — а какого хуя я должен перед тобой оправдываться? — Шань выдерживает паузу, ожидая хоть какой-нибудь ответ. Тянь снова молчит — не разговорчивый сегодня. Поняв, что ничего не дождётся, продолжает — я знаю, о чем ты думаешь, и я говорю тебе не вмешиваться в мои проблемы, тебе какое дело до м.. — Шань! — Тянь резко прерывает его, повышая тон. Имя эхом отражается от стен, раздаваясь в ушах ещё раз пять. В маленьком квадрате палаты сейчас свершится чудо — второй большой взрыв и образование новой вселенной. Виновник — Тянь. Напряжение чувствуется везде: в теле, в голове, в обстановке. Гребанный ток течёт по артериям, ударяя в мозг так, будто нервные узлы напрямую к розетке подключили. Тянь упирается локтями в колени, прячась за ладонями. Быстро трёт лицо и поворачивает голову: — я приду завтра. обязательно. Он встаёт, хватая на ходу сумку, закидывает ее на плечи и, дойдя до дверей, останавливается, держа ручку. — мы же договорились... ты больше не будешь справляться со всем в одиночку. И закрывает дверь прежде, чем рыжий успевает понять, о чем он говорит. Коридоры пусты и слабо освещены. Тянь смотрит на время — 4 утра. Всю ночь провёл в стенах этой больницы рядом с рыжим. Ждал, пока он наконец откроет глаза и заговорит, но разговор представлялся немного другим. — хотя.. — Тянь открывает ещё одну дверь, входя в очередной коридор — чего можно было от него ожидать? Он нёс рыжего в больницу на руках. И даже не отходил от небольшого окошка операционной, пока врачи собирали по крупицам его сломанную руку. Чжань с Цзянем нервно ходили из стороны в сторону, Тянь уверил их, что все будет хорошо и отправил домой. Пару раз ловил себя на том, что хочет разбить кому-нибудь голову об асфальт. Кому-то молодому, золотоглазому и беловолосому, кому-то, полному жизненной энергии и дерьма. — терпеть. терпеть и ждать. Рыжий в палате один. Думает, что, будь он на месте Тяня, хлопнул бы дверью сильней, да так, чтобы она с петель слетела. Опять темно. В воспоминаниях остались слова, которые Рыжий запомнил на всю жизнь: — ты не врешь, не лицемеришь, не пытаешься перекинуть ответственность на других. — рыжий стоял спиной, стараясь каждой клеткой тела поймать паузу, в которой Тянь, кажется, пытался правильно подобрать слова. — а еще ты... не боишься тьмы. В окне медленно плывет месяц. Небо чистое, звездное. Словом — красиво. — нет, Тянь — рыжий усмехается совсем тихо, будто боится, что кто-то в пустой комнате его услышит — я боюсь. —————————————————————— Прошло уже три долгих дня с того момента, как Тянь обещал себе отомстить. Рыжий все ещё невольно валяется на койке в больнице. Цзянь с Чжанем все время приходят к нему, передавая домашние задания, которые рыжий яростно выкидывает и велит «на глаза больше не показываться». Вчетвером они говорят о скором выздоровлении Шаня, о музыкальной группе, о предстоящих экзаменах. Но Тянь видит, что всех беспокоит на самом деле. Потому что однажды Цзянь неловко уложил ладонь на плечо рыжего, тихо спрашивая: — рыжик.. слушай, мы тут все твои друзья. скажи, пожалуйста... Чжэнси недовольно покосился на него, но цзянь умеет включать дурачка, когда ему понадобится. Он не обратил на это внимания и продолжил: — ..что случилось? почему змей за тобой гнался? ещё и с таким упорством, ведь ты явно мог оторваться, но он бежал за тобой так, будто.. — он замолчал, смотря на Тяня, словно спрашивая разрешения, и, когда он молча опустил голову, смотря себе под ноги, Цзянь начал кивать, как дешевая игрушка под лобовым стеклом в машине — будто ты его.. желанная жертва. Рыжий не понимал, почему не заткнул его сразу. Но какая разница? В любом случае, расклад на сегодня такой: послать всех на хуй, потому что «это, блять, не ваше дело», а потом ворчать себе под нос, когда Цзянь в качестве извинений изрисует гипс разноцветными надписями. А ещё в уме подметить, что он неплохо рисует, но, разумеется, не сказать этого вслух. Долгих три дня. Все это время Тянь видел змея. Ссадины на скуле, разбитые костяшки на кулаках, небольшой синяк на шее. «Молодец, малыш Мо, хорошо постарался». Тянь смеётся, потому что: да, рыжего не поломать. Он всегда даст сдачи, даже если будет на грани, без сил. И понимает, что чувствует.. гордость? Наверное. —————————————————————— Тянь заворачивает за угол, думая о том, как все вообще случилось? Он помнит только как бежал, вылетев из дверей школы, чтобы быстрей добраться до него. Ещё помнит, как воодушевленно смотрел на небо и гадал: как его на этот раз встретят? Пошлют или сразу кинут в лицо стул? Какой узор в этот раз останется в его памяти? Ответ сразу — хуевый. Тянь не видит, куда идёт, и это очень не кстати, потому что он случайно задевает кого-то плечом и сразу оборачивается, чтобы попросить прощения. Как бы не спешил, он же хороший мальчик. Так ведь? — извини, пожалуйста, я не х.. — ого, Тянь и извинения? неожиданно. «бляяяяяяяяяяяяяяяять». — знаешь — он высокомерно вскидывает назад голову, поправляя челку — я думал ты выше извинений. Можно ли за секунду выйти из себя и не найти дорогу обратно? Можно. Запросто, и Тянь сейчас это испытал на собственной шкуре. — ты не достоин моих извинений. Змей смеётся. Громко и так искренне, что у Тяня под костями глухо бьет по органам. «Он ржёт, как даун. Или гиена. Скорее первое». — не из-за того ли это, что я тронул твою игрушку? Он смотрит тем же стеклянным взглядом, что обычно демонстрирует перед очередной колкой шуткой, очередным подъёбом. Тяню нечего ему ответить — все, что он сейчас скажет рано или поздно будет использовано против него же, и все, что остаётся — сжать кулаки и напрячь руки, чтобы не позволить им сорваться с места и ударить эту отрыжку дьявола так, чтобы раскрошить череп на миллионы частей. Шэ Ли подходит ближе, держа руки в карманах. — рыжий весело проводит с вами время, он полон надежд, но, понимаешь в чем дело.. Он улыбается. Злобно. Его душа жаждет крови — это видно издалека. Выдерживает слишком выразительную паузу, насмешливо озираясь по сторонам, смотря на Тяня пронизывающими золотыми стекляшками. Зная заранее, что будет дальше. — ..мне нравится смотреть, как он горько плачет. У Тяня лопается терпение. Поток напряжения в теле, которое он пустил для самоконтроля, перекрывается. И опомниться выходит только когда костяшки болью вспыхивают. Где-то рядом слышатся взвизги девушек, выкрики парней, мол, ну же, сильней, бей, давай! Но Тянь сейчас слышит только рыжего. Только его слова, которые оставили глубокую вмятину в его сердце. И с каждым днём она все глубже. «Да я же пошутил! Хэ Тянь! Не так уж сильно я тебя ненавижу!». Кулак в челюсть. Тянь отшатывается, вывернуться не успел. «Я не я буду, если сейчас тебе не врежу». Ладонь в солнечное сплетение — дышать трудно. «Надо уложить его перед уходом». Попытка впечатать кулак в лицо — безуспешно. И сам думает «Соберись уже, блять!» «Зачем ты вмешиваешься не в своё дело? Я ведь не смогу тебя отблагодарить». Тянь упирается ладонями в грудь, увернувшись от очередного замаха Шэ Ли, и скидывает его на землю. Нависая сверху, широко заводит руку за плечо. Перед глазами — темная красная пелена. Как густой туман ранним дождливым утром, но кровавый. Видимость падает, как падает рассудок, и уже контролировать себя не выходит. В плече глухая боль, мышцы живота подрагивают, поджимаясь, рука сдавливает чужое горло. Что случилось с Тянем и его головой, непонятно: что-то дернулось резко и с разбега влетело в стену, разбиваясь на осколки. Змей хотел лишь его позлить. А Тянь, похоже, убить собирается. — он. мне. не игрушка! — в очередной раз размазывает кровь по лицу — ясно тебе?! Шэ Ли успел сжать зубы, уже как инстинкт — больше вероятность, что челюсть на месте останется. Но чутьё и реакция, в уличных драках наработанные, тут подводят. Тут он беспомощно дергается на земле, цепляясь за руку, которая, кажется, ещё немного и вдавит его голову в асфальт, пытаясь высвободиться. Тянь ещё раз по скуле проходится, кожу сдирая. У Шэ Ли картина плывёт, в глазах темнеет, тело уже не слушается. Тело живет своей жизнью, расплывается желейной массой, голову в темноту погружая. И последнее, что он видит — очередной замах Тяня. А дальше проваливается в тишину, перекрывающую хруст собственной челюсти. Да, Тянь уже давно завернул за тот угол. Сейчас он докуривает вторую сигарету, пытаясь разложить все по полкам. Вывод из всех воспоминаний и головоломок один — хочется к рыжему. Но можно ли? — блять — Тянь протяжно выдыхает, провожая взглядом тонкую струйку дыма — он же просил не вмешиваться. Прийти к нему сейчас — потерять его доверие, которого и без того слишком мало, чтобы так рисковать. Тянь достаёт телефон, набирает его номер, пытается дышать ровно. Все хорошо. Все встало на свои места. — чего тебе. — малыш Мо, прости меня, но сегодня я не смогу прийти. — ну и отлично, надеюсь парочка навеки верных тоже не прийдет. Тянь громко смеётся. «Навеки верных». — ты, как всегда, подметил слишком точно. Почему бы и нет? Лучше говорить с ним так, слыша только голос и представляя его с растрёпанными волосами, потому что спал весь день, в разноцветном гипсе, в свете розового заката. Лучше так. — Тянь.. — он вдруг замолчал, как будто ему очень неудобно об этом спрашивать. Хотя.. это же рыжий. Для него естественно. — могу спросить? — для тебя что угодно, братец Мо. — а.. почему ты не пришёл сегодня? Тянь выронил сигарету изо рта. — ч-что, прости? — нет, если не хочешь отвечать — не надо, не то чтобы меня это волнует, просто вопрос обычный, как бы, мне это даже не интересно шатайся, блять, где хочешь, ты вообще... Он мог бы нести подобную чушь ещё час, Тянь уверен. Мог бы с лёгкостью и в конце бы ещё Тяня матом трехэтажным обложил, если бы он его не остановил: — все-все, стоп, рыжий, тормози — Тянь улыбается во весь рот. Рыжий, кажется, понимает это, потому что недовольно фыркает — мне надо разгрести кое-какие дела. — а. ясно. — да. — слыш, умник. расскажи-ка мне про твои дела. Тянь был готов к такому вопросу, он понимает, о чем рыжий думает. А ещё понимает, что будет, когда он узнает, что Тянь еле уладил разборки с директором из-за драки, что отделался отстранением на три дня. Что слышал, как Шэ Ли говорил ему в спину: — мы ещё поговорим, Хэ-ебанный-Тянь. Поэтому он просто смеётся и спокойно отвечает: — пока к тебе бегал, не успевал делать домашние задания. да, а что это ты смеёшься? да, и это говорит человек, который вообще ничего не делает. Тянь смотрит куда-то вдаль и улыбается. Просто так. Там бегут люди, несутся машины. Все куда-то спешат. А он сейчас хочет, чтобы время остановилось. Надолго. Жаль, что нельзя устроить это. — я пойду. завтра жди. — можешь не приходить, придурок. Длинные гудки. На фотографии — сморщенное, злое и так до боли знакомое лицо. — и всё-таки, малыш Мо, я не ошибся.