Королевский маг

       Гарри сидел в своей комнате на втором этаже на Тисовой улице и бессмысленно пялился в окно. Теперь, когда его зрение пришло в норму, он любил подолгу наблюдать за малейшими движениями природы, которые раньше не замечал. То, как колышется трава от ветра, как качается крона, завораживало его. Моргнув, Поттер вернулся к толстому талмуду, присланному Реддлом. Теперь, когда гриффиндорец не помогал тетке по дому, он изучал трактаты. Отсутствие волшебной палочки, конечно, тяготило его, но не сильно. Он делал записи карандашом в старых тетрадях Дадли из магловской школы, чертил в них графики, осуществлял расчеты. Считать ему было сложно — вычисления в столбик, о правилах которых он почти забыл, уравнения с двумя неизвестными, которые он вообще не изучал, маленькая двоечка, почему-то записываемая над иксом... Гарри двигался наугад.        В очередной раз Поттер тупо пялился на получившееся выражение и не мог понять, что с ним вообще можно сделать. Дочитанная книга была отправлена обратно недовольной Хедвиг, и мальчик просто сидел за столом, рисуя бессмысленные каракули на полях. Увлеченный вычерчиванием силуэта хагридовой хижины, он не заметил, как в комнату неслышно вошла тетка.        Петунья отметила отсутствие магических штучек и сосредоточенного мальчика. Бесшумно приблизившись, она заглянула в записи племянника и с удивлением узрела уравнение трех неизвестных, записанное как попало. Понимая, что ребенок взялся за ум и начал учить математику вместо своих глупых фокусов, женщина так же неслышно вышла и отправилась искать свои старые учебники. Когда-то она очень любила математику.        Гарри вздрогнул, когда в его дверь постучали. Обычно тетка не утруждала себя стуком, подзывая его громкими возгласами. Дверь распахнулась, и Поттер увидел устрашающую стопку книг, которую Петунья придерживала подбородком. Неаккуратно устроив их на кровати мальчика, женщина произнесла: — Вот тебе математика. Учи, — еще никогда Петунья не чувствовала себя так неловко. С другой стороны, если он выкинет из головы магические штучки, они вполне смогут поговорить о математике.        Проводив женщину неверящим взглядом, Гарри стремительно вскочил с опостылевшего уже стула и закопался в книги. Мир математики показался ему не менее волшебным, чем мир артефакторики. Ровные ряды цифр, понятные законы, логика. Вся его неактивная сейчас магия использовалась для поглощения информации. Иногда Поттеру даже казалось, что мозг работает быстрее из-за того, что сила подталкивает его. Предположения эти, впрочем, были недалеки от истины. Огорчало одно — на ноль делить нельзя, хотя это решило бы многие проблемы. Мальчик ударными темпами поглощал информацию и продвинулся уже до уровня седьмого класса. С неугасающим интересом гриффиндорец косился на учебники университетского курса, но пока держался, тщательно заучивая основы.        Когда он первый раз подошел с довольно глупым, как Гарри теперь понимал, вопросом к тете Петунье, она не прогнала его, как это обычно бывало, а подробно разъяснила, в чем заключалась ошибка, доступно излагая предлагающиеся к примеру правила. Теперь, стоило ему только заговорить о математике, как родственница прекращала раздражаться. На кухне воцарялся мир и покой, если Поттер начинал излагать изученное ранним утром. Вернон поражался переменам, но, заметив, что Петунья стала меньше сплетничать и занимать его уши совершенно бесполезной ему информацией, лишь порадовался.        Дадли был недоволен — очкастый (хотя какой он теперь очкастый?) фрик почти перестал выходить на улицу, лишая его компанию лучшей жертвы. Отрабатывать боксерские удары дома не позволяла мать, которая почти постоянно находилась рядом с этим Поттером. Они все время говорили о примерах, и младший Друсль невольно запоминал новую для него информацию. В один далеко не прекрасный момент, усевшись за домашнее задание по алгебре, он понял, что понимает гораздо больше благодаря разговорам матери с фриком. Теперь мальчик внимательно прислушивался к беседам, не стараясь мешать.        А Гарри был в своей стихии — новые книги по артефакторике ложились на благодатную почву изученной математики, и мальчик понимал все больше. Краткие конспекты записывались на тщательно припрятанной тетради из числа тех, что купила ему тетя Петунья, когда поняла, что ребенок решает примеры на газетных полях. Гриффиндорцу было предельно понятно — теперь ему нужен столь же тщательный курс по теории магии. Сложив артефакторику, магию и математику мальчик получил бы почти идеальную теоретическую базу.        Когда до тридцать первого июля осталось три дня, Гарри как-то резко вспомнил, что собирался проводить ритуал обновления магии. Конечно, проводить его должен глава рода, но раз уж он остался единственным Поттером, не делает ли это его автоматически старшим? Магия дня рождения, помноженная на положение светил должна была существенно усилить обряд. Свечами и специальным зельем мальчик запасся заранее, оставалось расчертить воском или выложить камнями, краплеными зельем, руны, да разучить заклинание на латыни. Был еще вопрос с подходящим местом для ритуала, но мальчик считал, что проводить ритуал можно где угодно.        Он заметно нервничал — тетя даже осведомилась, не случилось ли так, что он боится признаться, что не понял какую-нибудь теорию? Рассмеявшись тогда, он лишь покачал головой, сосредотачиваясь на подготовке.        Удача не отвернулась от героя, и тетя Петунья утром тридцатого июля за завтраком чуть смущенно произнесла: — Гарри, — она уже некоторое время называла его так, — я с Верноном и Дадли уезжаю на три дня к Мардж. Позже мы привезем ее сюда, погостить. Так что тут должно быть чисто. За тобой будет присматривать миссис Фигг, но ты все равно веди себя нормально. — И не читай допоздна, — опуская газету, внезапно вмешался Вернон, который ночью заметил пробивающуюся из-под двери полоску света. — Ты и так дохляк, следи за режимом дня.        Гарри, не в силах говорить, лишь кивнул. Дядя впервые беспокоился о нем, подумать только! На душе как-то потеплело. Неужели если бы он раньше заинтересовался чем-нибудь маггловским, его родственники стали бы к нему лучше относиться? За размышлениями Поттер автоматически собрал со стола грязную посуду и принялся ее мыть. Дадли, пыхтя, спустил со второго этажа два чемодана и потащил их к машине, которую уже завел дядя Вернон. Петунья остановилась перед зеркалом, поправила ворот светло-коричневого строгого платья, мазнула по губам помадой и уже у самых дверей обернулась: — Гарри, еды в холодильнике хватит, тем более что готовить ты умеешь. Деньги на хлеб в шкатулке, — женщина застыла, и, глубоко вздохнув, сказала. — И да, будь осторожен, — после чего вышла, тихонько прикрыв входную дверь.        Изменения в поведении родственников его, конечно, порадовали, но ритуал не ждал. Скатав ковер, расстеленный в гостиной, гриффиндорец отпер замок на своем бывшем чулане и достал школьный сундук. На дне, рядом с его артефактом, лежал толстый восковой мелок. Достав из ящика с инструментами рулетку, Поттер нанес чуть видные разметки мелом и принялся вырисовывать руны. Он тщательно вычерчивал каждую, постоянно сверяясь с листком и проговаривая про себя ее название и назначение. Руну перт мальчик перерисовывал дважды, с трудом отскребая от паркета воск.        Наконец, рисунок был закончен. Он уселся рядом с ним, еще раз мысленно повторил заклятье на латыни и принялся разбирать гору всякой всячины, вытащенной из сундука. В кармане мантии обнаружились чешуйки василиска, которые на каникулах казались ему абсолютно бесполезными. Достав одну из них, Гарри уселся рядом с малоприятной кучкой барахла и, вытянув из стопки одну из чешуек, вгляделся в легкий узор. Замысловатый вензель повторялся на каждой пластинке. Тряхнув головой, Поттер отбросил чешуйку, которая приземлилась на пол, и отправился на кухню, пить апельсиновый сок, заедая его овсяным печеньем. Мясо ему сегодня есть нельзя.        Миссис Фигг заглянула всего один раз. Наглаживая здоровенного кота, она постояла в прихожей, спросила какую-то абсолютно ненужную ерунду и ушла. А Гарри готовился. Он набрал ванну с можжевеловой солью, натирая кожу до скрипа. Гриффиндорец долго отмокал в ароматной воде, повторяя про себя катрены на латыни. Ему казалось, что он все сделал правильно и подготовил просто идеально. Однако Поттер ошибся дважды — он не был главой рода и этот ритуал нельзя проводить в немагическом месте. Но мальчик об этом не знал.        Скрипящий от чистоты Гарри вылез из ванны, завернулся в чистое полотенце и пошлепал босыми ногами на первый этаж. С мокрых волос капала вода, но Поттер, обтеревшись, принялся сушить их. До начала ритуала оставалось десять минут. Еще раз прочитав заклинание на затрепанной уже бумажке, гриффиндорец шагнул в центр своего воскового рисунка, подхватывая серебряный нож из набора Дурслей.        Он стоял и смотрел на часы, которые медленно отсчитывали оставшиеся до двенадцати минуты. Тиканье секундной стрелки, напряжение, страх. Гарри переминался с ноги на ногу, нервничая. Теребил влажные волосы, переплетал и расплетал пальцы. В последнюю минуту он неотрывно следил за секундной стрелкой. Как только она указала на двенадцать, и часы начали бить, Гарри принялся читать зазубренный текст, одновременно оставляя на ладони кровоточащую царапину серебряным ножом. От волнения царапина получилось слишком глубокой, он вскрикнул, сбился, взмахнул рукой, капли веером упали на руны и брошенную невдалеке чешуйку. Рисунок на полу завибрировал и засветился, частички шкуры василиска воспарили, окружая руничную вязь. Поттер скороговоркой закончил заклинание, понимая, что все, что можно, он сделал не так, чешуйки вращались все быстрее и быстрее, Гарри замер, чувствуя, как концентрируется вокруг него магия. Кровь слабо сочилась сквозь сомкнутые пальцы, тело вибрировало в такт проходящей сквозь него магии… Мальчик ничего не понимал.        Наконец, проходящий сквозь него поток сформировался окончательно, выгнув безвольное сейчас тело, вырываясь из груди ярким столпом белого пламени. Магия била, проходя сквозь потолок, не задевая его. Любой одаренный видел этот свет. Где-то высоко магия растекалась, образовывая купол, с которого буквально лилась магия. Драконы и единороги, оборотни и каппы, гриндилоу и русалоиды, кентавры и маги — все жители Великобритании чувствовали широкий поток энергии.        Когда свет превратился в купол, Гарри закричал, чувствуя, как сильно жжет выходящая из него сила, поток ее был настолько мощным, что гриффиндорец заплакал, не в силах терпеть эту боль.        Когда поток магии иссяк, Поттер рухнул на колени. На полу остались выжженные дыры от рун и пепел, оставшийся от чешуек. Гарри не понимал, что произошло. Он не думал о том, как будет оправдываться перед тетей за выжженный пол, не думал и о том, как обработать громадный круглый ожог на груди. Мальчику просто хотелось спать. Свернувшись калачиком посреди выжженного рисунка и разбросанных вещей, он сладко уснул. Во сне гриффиндорцу казалось, что он все сделал правильно. Магия, до этого ранившая его, теперь ласково омывала тело носителя.        А по всей Британии носились встревоженные маги. Кто-то (не будем показывать пальцем на спящего экспериментатора) умудрился впервые за множество сотен лет обновить магию. И только гоблины понимающе скалились. З.Ы. Анон с Ask.fm, ты вернул мне вдохновение! Ты чудо! :)