***
Хваса лежит на огромной кровати и разглядывает потолок. В её спальне нет витражей и солнечных зайчиков. Это одна из самых тёмных комнат дворца. Но Хваса считает, что тут уютно. Она любит сидеть в сумерках за книгой при свете одной лишь свечи, забравшись кресло с ногами. Под окнами у неё растёт сирень и если раньше приятный свежий запах радовал бы её, то сейчас Хвасу мутит от него. Наконец тяжёлая дверь открывается. Хваса приподнимается на подушках и молча кивает стражнику. Тот низко кланяется и выходит, закрывая за собой дверь. Наконец Хваса обращает внимание на синеволосую девушку и у неё перехватывает дыхание. Она всю жизнь проводила время в кругу аристократов и аристократок, но ни в одной знатной семье она не видела девушки, хотя бы близко похожей на эту странную травницу, которая поёт цветам. Травница робко улыбается ей и смотрит прямо в глаза. — Вы хотели видеть меня, Ваше Высочество? — Неужели ты не будешь падать ниц в присутствии королевской особы? — Хваса усмехается и тут же морщится, в затылок ей будто воткнули раскалённый прут. — Простите, Ваше Высочество, — девушка кланяется и спрашивает тихо, — Могу я Вам чем-то помочь? Вы больны? — Как тебя зовут? — Хваса хлопает ладонью по свободной части кровати, приглашая девушку присесть. — Чон Хвиин, Ваше Высочество, — она мнётся на месте, но под умоляющим взглядом Хвасы и забирается на кровать. — Ты когда-нибудь убивала, Чон Хвиин?***
Хваса не знает, сколько времени они сидят так. Она рассказывает Чон Хвиин всё, что беспокоит её. В какой-то момент она начинает плакать, холодные слёзы неприятно заползают прямо в уши и она переворачивается на бок, смотрит Хвиин в глаза. Та поджимает губы и молча берёт Хвасу за руку. Пока Хваса говорит, Хвиин сидит на кровати, скрестив ноги и теребит в руках свои бесчисленные браслеты. Хваса рассказывает всё с самого начала. Говорит о детстве, о счастливых днях, проведённых с матерью и отцом. Говорит о том, какую пустоту чувствовала, когда советник Ким пришёл к ней в спальню поздно ночью и, не глядя ей в глаза, сказал, что корабль, на котором родители отправлялись в южное королевство, затонул во время шторма. Хваса помнит погребальную церемонию так, будто это было вчера, а не полгода назад. Никто не выжил в той трагедии, а изуродованные тела, которые прибило волнами на острые камни, сжигали полностью скрыв тканью. Хваса вытирает слёзы трясущейся рукой. Ещё никто не видел королеву в таком состоянии. Она рассказывает, что последние два месяца её мучает бессонница и ночные кошмары. Она будто застряла в одном дне, в котором нет ничего кроме головной боли. Она ничего не чувствует. — Меня обучали воинскому искусству наравне с придворными мальчишками, но родители не разрешали мне ходить на сражения, хотя отец всегда был в первых рядах. Я так хотела приносить добро своему королевству тогда любой ценой. Но сейчас я не понимаю, как отец жил с осознанием того, что в битвах отнимал жизни простых людей. Наверное, не было другого способа? Спустя пару месяцев после коронации мне пришлось убить двух министров, которые задумали заговор против всего королевского двора. Я до сих пор не могу забыть ощущение тёплой липкой крови на руках. До последнего мы с советником Кимом пытались доказать невиновность предателей, но когда во время дружеского пира с представителями соседних королевств я зашла на кухню и эти наглецы у меня на глазах подсыпали яд в еду и вызвались отнести её малышкам принцессам из Северного Королевства, гнев будто ослепил меня. Хвиин, они собирались отравить восьмилетних девочек. По щеке Хвиин скатывается слеза. Она закрывает глаза и отворачивается. Она будто чувствует чужую боль и ярость. — Я помню только как запретила всем есть и вызвала предателей министров на середину зала. В следующую минуту я уже стояла с окровавленным мечом, который отобрала у стражника, а кровь хлестала во все стороны. Принцессы в ужасе кричали. Я никогда не смогу забыть их глаза. Кровь попала и на их белые одежды тоже. Это был мой первый пир и вот какое впечатление я произвела на людей. Короли и королевы одобрили мой поступок, но я всё ещё не думаю, что казнить предателей на глазах сотни людей было правильным решением, каким бы хорошим уроком это не было для остальных. Они молчат некоторое время. Хваса молча пялится в потолок, опустошённая после внезапной исповеди, а Хвиин крепко держит её за руку и разглядывает комнату. — Ты наверное считаешь меня монстром теперь? — Хваса прерывает молчание и выжидающе смотрит на Хвиин. Та молча качает головой, поднимается с кровати и подходит к столу. За время их разговора солнце село и теперь в комнате совсем темно. Хвиин находит свечу, проводит над ней рукой и смотрит, как фитиль вспыхивает ярким огоньком. Для Хвасы существование магии не было секретом, но до сих пор она встречала лишь шарлатанок, называющихся ведьмами. Они даже пытались учить какие-то заклинания, но у них не было магии, а зелья, которые они готовили, делали всё только хуже и травили людей. — Я не считаю вас монстром, Ваше Высочество, но я думаю, ваш огонь потух, — Хвиин ставит свечу на столик и снова забирается на кровать с ногами, — Со многими это случается. Горе, страх, ненависть убивают огонь в человеке. Люди потом не понимают, что произошло с ними, почему они больше не могут быть теми, что и прежде. Почему они чувствуют эту пустоту внутри себя. Огонь можно разжечь заново, но кто-то справляется с этим сам, а в ком-то пустота укореняется так глубоко, что они не могут прожить и дня без ощущения давящего кома внутри. Ваша душа болит из-за того, что вы причинили боль злым людям. Но это лишь доказывает, что вы вовсе не плохой человек, вы просто защищали своих людей. Хваса впивается ногтями в ладонь. Это очень похоже на то, как она себя чувствует. Дело даже не в недавней коронации и не в том, что на ней теперь лежит ответственность за судьбу целого народа. Она просто не та, кем была раньше. — А что, если пустота победит? Что, если у человека уже никогда не получится стать прежним? Хвиин тепло улыбается ей и гладит по волосам. Хваса видит, как небольшая свеча отражается в её глазах, блестящих от слёз. — Такое бывает, Ваше Величество. Даже если люди очень хотят избавиться от этого чувства, оно иногда оказывается даже сильнее их желания жить. Я знала таких людей и не смогла им помочь. Но я не допущу, чтобы это случилось с Вами. Вы позволите мне распорядиться на кухне? Я понимаю, что сломанные души не чинятся за один вечер, поэтому для начала я приготовлю Вам успокаивающий чай. Он прогонит все тревоги и вы наконец сможете уснуть. А утром я буду здесь, я пойду с Вами в новый день и буду рядом каждую минуту. Хваса теряется и лишь молча кивает. Она не может найти подходящих слов. Она знает Хвиин всего пару часов, но уже доверяет ей больше, чем кому-либо из придворных дам, с которыми она выросла. И Хваса не знает, как объяснить это слепое доверие. Возможно, своим мягким голосом и улыбкой Хвиин пробудила в ней давно забытые воспоминания из детства, когда после того, как Хвасе снились страшные сны, она шлёпала босыми ногами по холодным коридорам дворца, а затем забиралась на кровать родителей. Её мать так же гладила её по волосам, пока та не засыпала. Хваса чувствует облегчение и надежду после слов Хвиин о сломанных душах. Почему-то ей кажется, что теперь всё наладится. — Чон Хвиин, — та замирает на пороге и обеспокоенно разворачивается, — Ты не хочешь стать советницей королевы? Хвиин снова улыбается, подходит к кровати и снимает с шеи какой-то кулон. Шепчет что-то над ним и протягивает Хвасе. — Я буду защищать Вас, Ваше Высочество. Буду защищать даже ценой своей жизни. Она выходит из комнаты и говорит что-то задремавшему стражнику, тот кивает, оглядывается на Хвасу и зовёт кого-то, чтобы проводить Хвиин на кухню. Хваса откидывается на подушках и разглядывает камень на цепочке, который дала ей Хвиин. Даже в тусклом свете камень сияет, будто первый снег. Хваса сжимает его в ладони и чувствует, что от него исходит тепло. Хвиин будто подарила ей кусочек солнца.