Рано или поздно это должно было произойти. Но Хваса тянула до последнего и поздно уже давно наступило. Она натянуто улыбается и краем уха слушает монолог короля Личона о новой партии вина, которое, по его словам, не оставит равнодушным даже самого убеждённого трезвенника.
Возможно, Хваса слишком много времени провела, не выезжая из своего королевства, а возможно, атмосфера в чужом замке действительно неприятная и давящая. Поёжившись, Хваса с тоской вспоминает родные каменные стены с высокими окнами и ветер, завывающий под крышей. Раньше Южное Королевство было безжизненной пустыней, это Королева помнит ещё из уроков истории. Поэтому днём здесь безжалостно палит солнце, а по ночам на пустых улицах бесчинствуют песчаные бури. Королева невольно замечает каждую мелочь, что делает это место непохожим на её дом. Замок короля Личона, в отличие от её, будто стремится вжаться в землю. В огромном светлом здании всего два этажа, потолки низкие, а окон и вовсе нет, вместо них — бесчисленные колонны.
Зал для пиршеств — самое большое помещение в этом дворце и, судя по всему, именно здесь местный король проводит большую часть своего времени. Она пытается сосредоточиться на болтовне короля, что сидит справа от неё. Столы расположены на возвышении и пирующие смотрят свысока на выступающих перед ними. Сейчас гостей изо всех сил развлекает фокусник. Мужчина в тёмном плаще демонстрирует трюки с исчезающими картами, а Личон радостно хлопает в ладоши после каждого фокуса. Девушке очень хочется закатить глаза.
Хвиин смотрит прямо перед собой, демонстрируя на своём лице безграничный интерес, но ладонью находит руку королевы под столом и ободряюще сжимает. Напряжение Хвасы от этого простого жеста никуда не исчезает, но сидеть на этом празднике жизни становится немного легче.
Она помнит первый визит короля, с которым родители старались поддерживать дружеские отношения (хоть и через силу). Ей тогда было четырнадцать. Личон так и сыпал сомнительными комплиментами в сторону «красивой юной принцессы, которая не по годам привлекательна, а вырастет в роковую женщину». Она морщится, вспоминая пристальный маслянистый взгляд, которым её одаривал мужчина при каждой встрече.
Когда Личон отвлекается на раба, пролившего каплю драгоценного вина, и начинает осыпать его проклятьями, Хвиин поворачивается к Хвасе и шепчет так, чтобы он не услышал:
— Потерпи немного, мы скоро уедем отсюда, — они гостят в Южном королевстве всего неделю и это уже третий пир. Король утверждает, что лишь хочет порадовать долгожданную гостью, хотя Хваса уверена: этому тучному краснощёкому мужчине с вечной одышкой и больной печенью только дай повод попировать и похвастаться своим вином.
Она вздыхает, подпирает ладонью подбородок и осматривается. Король, не смущаясь гостей, даёт рабу звонкую затрещину. Хваса впивается в ладонь ногтями. Конечно, она слышала, что работорговля в этих краях процветает и поощряется. Людей продают на тех же рынках, где торгуют фруктами или тканями, она сама видела, когда они ехали сюда. В памяти накрепко отпечатались полуголые мужчины и женщины, привязанные к невысоким столбикам, будто животные.
Хваса мысленно проклинает традицию визитов в сотый раз за день. Обычно, после коронации, король или королева устраивают большой праздник, куда приглашаются все без исключения правители. Но Личон, сославшись на не позволяющее путешествовать здоровье, настоял на том, чтобы Хваса сама приехала к нему. Хваса хмыкает, ну конечно, с таким-то образом жизни любой бы жаловался на здоровье.
Личон, наконец, оставляет в покое раба, и поворачивается к Хвасе.
— Ещё вина? — он кивает на её пустой бокал.
Хваса вежливо улыбается и качает головой.
— Благодарю, но я не привыкла пить в таких количествах. Я с удовольствием выпью позже, если позволите, — Личон снисходительно кивает.
— Поскольку это последний день, что вы проводите у нас, я бы хотел, чтобы вы насладились атмосферой праздника, — у Хвасы по позвоночнику бегут мурашки от его заискивающего голоса.
Король машет рукой кому-то и в просторный зал, пропахший алкоголем и благовониями, входят люди с музыкальными инструментами и танцовщицы в блестящих одеждах. Хвиин хмурится, но с интересом рассматривает музыкантов и шёпотом спрашивает у королевы название заинтересовавшей её арфы.
Личон закрывает глаза и откидывается на подушки, наслаждаясь музыкой. Танцовщицы выходят в центр зала и начинают плавно двигаться, извиваясь, словно змеи. Внимание Хвасы привлекает девушка в центре. На лице у неё прозрачная повязка, остальные девушки одеты в шёлковые широкие штаны, но у танцовщицы в центре короткая юбка, которая не скрывает огромный сине-жёлтый развод на бедре. И ошейник. В горле Хвасы закипает ярость, когда она видит девушку, на которую нацепили ошейник, словно на охотничью собаку. Танцовщица же, будто не замечает взгляда королевы, отдаёт всю себя музыке, прикрыв глаза.
Хваса не замечает ухмылки Личона, развалившегося на ворохе подушек.
— Я смотрю, Вам приглянулась наша звёздочка? — она вздрагивает, когда король наклоняется к ней и заговорщицки шепчет на ухо, одаривая ароматом несвежего дыхания и вина. — Сола у нас знаменитость. Подойди, детка, — Личон подзывает девушку притворно ласковым голосом.
Музыканты ни на секунду не сбиваются, а танцовщицы лишь перестраиваются по-другому, когда девушка выходит из центра и, наклонив голову, послушно идёт к королю.
Личон нетерпеливо машет рукой и хлопает по колену. Сола медлит, но садится на колени к королю, который начинает гладить её по волосам. Хваса снова чувствует неконтролируемое бешенство, когда видит, как девушка отворачивается от мужчины и едва заметно вжимает голову в плечи, когда он сдёргивает с её лица повязку. На лице девушки красуются синяки, а разбитая нижняя губа, кажется, только начинает заживать.
— Она у нас очень талантливая, хоть и упрямая. Живёт здесь столько лет, а всё никак не научится послушанию, представляете. Её учителям приходится портить такое красивое тело синяками, — король будто издевается, жалуясь на танцовщицу, и задирает её юбку, демонстрируя уродливое пятно Хвасе.
Королева молчит и поджимает губы, понимая, что вряд ли удержится от ядовитых комментариев, если начнёт говорить. Хвиин, которая всё это время держала её за руку под столом, тихо извиняется перед Личоном и сообщает о том, что ей необходимо отойти на минутку. Мужчина лениво машет рукой, а Сола жмурится, будто пугаясь этого жеста.
— А хотите я подарю Вам её? — Личон сгоняет танцовщицу с колен и, улыбаясь, поворачивается к Хвасе в ожидании ответа.
Та теряется и невольно оглядывается на пустое место, где минуту назад сидела Хвиин.
— В честь нашей многолетней дружбы я хочу подарить Вам мою лучшую танцовщицу, — повторяет Личон, едва не топая ногами от нетерпения.
— Если она… Если вы настаиваете, — Хваса запинается, вспоминая, что у некоторых людей в этом королевстве прав не больше, чем у кухонных мышей.
— Тогда решено! — король хлопает в ладоши и улыбается, демонстрируя зубы, слишком белые для того, кто ест столько сладостей.
Личон подталкивает Солу к Хвасе и говорит ей медленно:
— Теперь ты принадлежишь королеве Хвасе. Будь хорошей девочкой, — танцовщица кланяется и испуганно отворачивается, встретившись случайно с Хвасой взглядом.
Когда Хвиин возвращается, король зевает и предлагает расходиться. Девушки в тишине бредут по длинным галереям. Прохладный ветер гуляет между колоннами и шелестит листьями декоративных деревьев.
— Я скучаю по мальчикам, — вздыхает Хваса. — Чимин может быть сколько угодно вежливым, но он никогда бы не позволил говорить так с собой какому-то старику. Он сюсюкался со мной как с умственно отсталой. Отвратительно.
Хваса передёргивает плечами и спрашивает у задумчивой Хвиин.
— Что случилось? Ты сама не своя с тех пор, как вернулась к столу, — садовница качает головой и улыбается.
— Я расскажу утром, хорошо? Нам надо поговорить, но не здесь, — она обводит взглядом пустой коридор и крепко обнимает Хвасу, прежде чем зайти в свою спальню. — Эта девушка… Ты ведь не думала отказаться?
Хваса замирает и вспоминает эти страшные синяки и пустой взгляд танцовщицы.
— Нет, конечно, нет! Но я и не буду держать её у нас как рабыню. Скажу ей, что она свободна, как только вернёмся домой.
Хвиин кивает, улыбается ещё раз и желает королеве спокойной ночи.
***
Хваса поднимается с восходом солнца. Она не смогла даже задремать этой ночью. Не получалось уснуть из-за мыслей о том, что ей подарили человека. Разумеется, как королеве, ей верны сотни тысяч людей, но они свободны, они сами могут распоряжаться своей жизнью так, как считают нужным.
Пару раз Хваса подрывалась с кровати и долго топталась у двери в свою спальню. Как бы ей не хотелось зайти к Хвиин, она не была уверена, что здесь по ночам не бродят внимательные рабы, которые докладывают своему хозяину все странности, которые заметят за гостями.
Она быстро одевается и кивает женщине, которая приходит собрать её вещи. Напротив её комнаты, прислонившись спиной к стене, стоит Сола. Сегодня на ней длинный дорожный плащ. Девушка вздрагивает и низко кланяется, увидев Хвасу.
— Доброе утро, мы уезжаем через пару часов, тебе не обязательно ждать меня здесь, — танцовщица кланяется ещё ниже на приветствие королевы.
— Хорошо, госпожа, — Хваса морщится, когда слышит такое обращение, но решает промолчать.
Она стучит в дверь к Хвиин и оборачивается, когда девушка приглашает её войти. Сола стоит всё там же, прикрыв глаза.
***
Король Личон во время прощания с Хвасой умудряется поплакать два раза. Заставивший выйти во двор всех слуг мужчина громко сморкается в большой платок.
— Дорогая, Хваса, здесь тебе всегда рады, — девушка снова впивается ногтями в ладонь, когда чувствует, как рука обнимающего её короля опускается ниже её спины.
— Спасибо Вам за такой тёплый приём, Ваше Величество, — она ловко выворачивается из его объятий. — Мы будем рады принять Вас в Восточном Королевстве, как только Ваше здоровье поправится.
Хваса натянуто улыбается и зовёт Хвиин и Солу садиться в карету. Последняя снова вжимает голову в плечи и с опаской смотрит на королеву.
— О нет, неужели вы позволите рабыне ехать вместе с Вами? — Личон вдруг забывает про свои фальшивые рыдания. Хвасе хочется в голос рассмеяться, настолько нелепым ей кажется растерянное лицо короля.
— Не посажу же я её на крышу, — Хваса хмыкает. — У нас всего одно место для кучера, так что придётся потерпеть.
Девушка игнорирует крики короля с предложениями подарить ей карету побольше и жестом приглашает Хвиин и Солу садиться.
— Вы и так слишком много для нас сделали, спасибо за всё, — она благодарит мужчину почти искренне и забирается следом за девушками, захлопывая дверцу кареты.
Несколько часов они едут в полной тишине. Хвиин сидит рядом с королевой, привычно сжимая её руку в своей. Сола сидит напротив. За всю дорогу девушка не проронила ни звука и ни разу не оторвала взгляд от окна.
Хваса не хочет даже представлять, через что пришлось пройти танцовщице, поэтому она не наседает на неё с расспросами, но в какой-то момент не выдерживает.
— Как ты оказалась у него, — Хвиин рядом тихо шипит и испуганно смотрит на королеву.
Сола дёргается и смотрит прямо в глаза Хвасе, пока не отворачивается, спохватившись.
— Я не помню, госпожа. Сколько я себя помню, всегда жила у господина Личона, — голос у девушки низкий и немного хриплый, — Лин, моя наставница, говорила, что женщина, родившая меня, оставила корзинку со мной у ворот какого-то храма через пару недель после моего рождения.
В носу Хвасы предательски щиплет. Она разглядывает девушку, которая снова смотрит в окно невидящим взглядом. Длинные светлые волосы заплетены в аккуратную косу, а синяки на лице кажутся более светлыми, чем вчера.
— Ты можешь называть меня Хваса, — Сола моргает и смотрит на неё непонимающе. — Какое у тебя настоящее имя?
Танцовщица кусает губу и ковыряет ноготь на большом пальце. Она молчит так долго, что Хвасе кажется, она ничего больше не скажет.
— Можешь не говорить, если не хочешь, — начинает Хвиин.
— Лин говорила, что в корзинке была записка, — она снова кусает губу. — Там не было ничего кроме даты моего рождения и имени. Мать назвала меня Ёнсан.
Хваса требует, чтобы кучер остановил лошадей и выскакивает на дорогу. Она не хочет плакать, но слёзы всё равно льются из её глаз. Ломающимся голосом девушка зовёт Хвиин и просит кучера подождать их немного.
Солнце уже село, а луна не успела выкатиться на небо. В темноте угадывается поле, куда Хваса направляется широким шагом. Через несколько мгновений её нагоняет Хвиин.
— Хеджин! Хеджин-а, постой, — она хватает королеву за руку и заставляет её развернуться. — Что с тобой?
Хваса не отвечает, но садовница замечает, как трясутся губы её подруги и, не говоря больше ни слова, притягивает её в уютные объятия.
Они стоят так до тех пор, пока плечи Хвасы не перестают дрожать. Хвиин отодвигается и всматривается ей в лицо.
— Не думай об этом, пожалуйста, — она вытирает мокрые щёки Хвасы и вздыхает. — Ты не можешь изменить ничего, из того, что уже произошло. Ни судьбу этой несчастной девушки. Или своих родителей. Послушай, я ведь знаю, о чём ты думаешь.
Прежде чем Хваса снова начинает плакать, Хвиин вдруг хмурится и говорит:
— Ты ведь видела её… ошейник? — королева кивает. — Это не украшение и не символ её принадлежности королю Личону, хотя он любитель таких штучек. Я никогда не видела ничего подобного, поэтому вчера во время ужина решила пройтись, поговорить с кем-нибудь. Рабыни не очень разговорчивые, но мне удалось выведать у них кое-что в обмен на пару пустяковых амулетов.
Она выдыхает и оглядывается на карету, из окна которой выглядывает испуганная девушка.
— Этот ошейник, по словам тех, с кем я говорила вчера, был на ней всю жизнь, — она трясёт в воздухе рукой, подбирая слова. — Хеджин, существует не так много способов лишить ведьму или колдуна магии. Один из самых распространённых — украшения из определённого сплава заговорённого металла и сочетаний на них некоторых камней. И, понимаешь ли, чтобы подавить мою магию, а я не считаю себя слабой, достаточно было бы нацепить на меня тонкую цепочку с парочкой крохотных камней на ней.
Хваса хмурится и вспоминает массивный обруч на шее танцовщицы.
— Я могу ошибаться, но вероятность того, что это была просто прихоть короля — надеть на одну из своих рабынь такой ошейник — очень мала.
— Ты хочешь сказать… — королева замолкает и широко распахивает глаза.
— Но я также на все сто уверена, что он не стал бы дарить тебе могущественную ведьму. Этот глупец либо не знал о предназначении ошейника, либо это, действительно, просто украшение и у этой девушки нет магии.
Хваса вздыхает и задирает голову. На чёрном покрывале рассыпаны миллионы ярких звёзд. Из-за деревьев показывается полная луна, отбрасывающая блики на высокую траву.
— Хеджин, я знаю, как снимать этот амулет. Но неизвестно, какие будут последствия, если девушка окажется без него. Скорее всего, мы высвободим невероятную силу, которую подавляли долгие годы, но может случиться и так, что, не произойдёт ничего. Как бы там ни было, мы должны избавиться от него.
Хваса снова кидает взгляд на карету. Заскучавший кучер, кажется, дремлет. Лошади тихо фыркают, помахивая длинными хвостами.
— Хорошо, мы снимем его, но только когда вернутся Чонгук и Чимин, — Хвиин вздыхает и поднимает руки, показывая, что вовсе не против.
