***
— Грэндпа… — Заранее: нет. — Ну пожа-алуйста! — Отвяжись от меня!***
Осада продолжалась уже четвертый день, и если до этого Мадара искренне считал себя крайне терпеливым человеком, то теперь его мнение на этот счет изменилось. — Грэндпа-а-а… — начала было Изуна, но он уже знал, что за этим последует. — Нет, — повторил он в тысячный раз и вновь задумался, стоит ли оно того. Может легче будет грохнуть ее? От ее нытья у него скоро мигрень образуется! — Ну почему-у-у?! — взвыла она, и он кинул на нее негодующий взгляд. Потому что ему хотелось сделать то же самое. — Потому что. У меня. Нет. На это. Времени, — отчеканил он зло. — Даже на одну малюсенькую тренировочку? — поджала губы в жалобной гримасе девочка и, разочарованно заскулив, опустила взгляд к полу, давая прекрасную возможность оценить длину ее ресниц. И вот что это такое? — «Даже на одну малюсенькую тренировочку», — едко передразнил он и… замер. В голову пришла замечательная идея, как избавить девчонку от желания тренироваться с ним раз и навсегда. — А хотя, знаешь… Если ты сможешь выдержать эту «малюсенькую тренировочку», я подумаю над тем, чтобы учить тебя на постоянной основе. Впрочем, этого, конечно же, не случится. Едва ли эта избалованная химе после такого вообще встанет. — Но если нет, ты забудешь об этом, идет? — Мадара уже чувствовал облегчение от осознания, что скоро этот ад закончится. Глаза Изуны загорелись радостью. — Да-да-да! Ура! Идет-идет-идет! — затараторила она, скача на месте. Ну-ну, посмотрим, сколько энергии у нее останется после того, как он вытрет ей полигон. Как-то особенно калечить ее Мадара не планировал, но вымотать так, чтобы о прошедшем она с содроганием вспоминала — почему нет? — Тогда завтра в пять жду тебя на полигоне, — того, что есть у них за домом, должно хватить. — В пять?.. — нервно протянула девчонка, — Вечера? Он посмотрел на нее, как на идиотку. — Утра. Если опоздаешь — никакой тренировки. — П-поняла! — Изуна вытянулась по струнке и зачем-то приставила ладонь к виску. Что еще за жест? Впрочем, в следующий миг она уже поникла. — Ну тогда я это, грэндпа… — Что? — он устало вздохнул. На дворе семь вечера, и эти двенадцать часов наедине с племянницей вымотали его не меньше, чем битвы с Хаширамой в своё время. Они похожи, если задуматься… Но думать о бывшем друге не хотелось, как и сравнивать эту девчонку с великим шиноби и находить, что они действительно похожи. У судьбы хорошее чувство юмора, раз она столкнула его с ней. Характер Сенджу и внешность брата… — Спать пойду, — тоскливо протянула она, и он не поверил своим ушам. Неужели оставит его в покое? — Ну ар…ли…— Мадара нахмурился. Слово не вспоминалось. — Как ты там обычно говоришь? — «Аллилуйя»? — улыбнувшись, подсказала внучка, и он удовлетворенно кивнул: оно. — Да, вот именно. Аллилуйя, — Изуна в возмущении открыла рот, собираясь высказать ему все, что думает об этом заявлении (так как «аллилуйя», очевидно, являлось словом для выражением радости и облегчения), но он ей этого позволять был не намерен. — Все, иди спать. И помни, если… — Если опоздаю — тренировки не будет, — кивнула химе и, еще раз подпрыгнув от радости, убежала в другую комнату. Вообще-то он собирался напомнить, что если ему не понравится результат, он ее больше тренировать не будет… но ладно. Главное, что отстала, и у него теперь есть десять часов свободного времени. В блаженной тишине. Аллилуйя.***
В пять утра, как и ожидалось, Изуна была на полигоне, как штык. Точнее, — Мадара хмыкнул, окинув трясущуюся девчонку пристальным взглядом, — как осинка. Боится, причем сильно. И тут уж одно из двух: либо она наконец включила мозги, либо у принцессы очень хорошая интуиция. Вряд ли она так боялась обычной тренировки лишь из-за того, что заниматься с ней будет он. А вот просечь, что после нескольких дней бесконечной нервотрепки он сподобится отомстить — вполне. — Боишься? — насмешливо протянул он, и Учиха, только-только вернувшая себе нормальный вид, снова сжалась. Голова поникла, но взгляд медленно поднимается от земли к нему, и трогательно блестящие глаза едва не переубеждают его в намерении проучить девчонку. Оружие массового поражения. Гендзюцу она, что ли, использует? И как только умудряется в обход его бдительности? — Ага, — печально кивает она, и желания насмехаться сразу становится меньше. Все равно же без толку. — Если тебе не понравится результат, ты больше не будешь со мной заниматься… — Уже сдаешься? — ему же легче. — Кто сдается? Я?! — мгновенно реагирует Изуна, и от зажатости не остается и следа. Однако и запал пропадает так же внезапно. Химе отводит взгляд куда-то в сторону и вверх, и тянет: — Ну, нет… Просто понимаешь, тут такое дело… — Какое дело? — что не так? Меч забыла? Так до дома тут две секунды бежать. Стойки? Научит. Мозоли болят? Шиноби должен уметь терпеть боль. — Если у меня вдруг меч из рук вылетит и по тебе попадет, ты очень злиться будешь? — выпалила Изуна и зажмурилась. Мадара фыркнул. Кашлянул, пытаясь скрыть улыбку. Фыркнул еще раз. И захохотал. — Ты серьезно думаешь, что сможешь попасть по мне? — со смехом спросил он, и в голове тут же всплыла описанная картина. В то, что эта мелочь может выпустить меч из рук и запустить его в какие-нибудь кусты, он верил, в то, что он не сможет от него увернуться — нет. — Не переоценивай себя. — Я не переоцениваю! — ножка в причудливых башмаках топает по земле, и ножны, закрепленые на поясе впопыхах, «стекают» с него и звучно падают рядом. Он смотрит на нее неописуемым взглядом, а Изуна тщательно этого взгляда избегает. И снова тот тянущийся, словно заранее извиняющийся за какую-то пакость тон. — Просто, знаешь, Кубо говорил то же самое. Вот слово в слово! И Шиничи-сенсей тоже лишь ржал, когда я выражала опасение, что могу… что может случиться нечто нехорошее. — И что, случилось? — Шиничи он припоминал, смышленый был паренек, талантливый. Только слухи говорили, что ныне он слишком увлекся алкоголем. Не то чтобы Мадара хотел этим интересоваться, но… он ведь, помнится, был кузеном Хитоми, дочери Изуны и Миюки? Не интересоваться, хоть вскользь, просто не получалось. — Случилось, — удрученно кивнула… Изуна, — И с Кубо случилось. А ведь говорили же, «не попадешь», «не поймаешь»! Тьфу! — Они слишком расслабились, — хмыкнул Мадара, и добавил: — Со мной такое не повторится. — Но если повторится, на решение это не повлияет, да? — глаза девочки сияли надеждой. И как-то даже злости стало меньше… Проклятье. — Не повторится, — настойчиво повторил Учиха и, ухмыльнувшись, кинул: — Ты переоцениваешь себя. — Но… — Но если твой меч полетит в меня, учитывать буду только слабость хватки. На этих словах их тренировка началась. Изуна выполняла разминку под его комментарии, а потом… Мадара всегда считал, что любой урок лучше усваивается на практике, поэтому, проведя небольшой инструктаж, он сразу начал спарринг. Как и ожидалось, навыки мечницы у Изуны были… не очень. Было заметно, что перед ним новичок, не всегда способный удержать меч. Держа в уме слова девчонки, он все ожидал, что клинок выскользнет из ее рук и от него придется уворачиваться, но, как ни странно, этого так и не случилось. Смехотворная попытка напасть — он уворачивается. Легкий тычок с его стороны, обозначение удара — детские глаза лишь сильнее загораются решимостью. И еще сотни и тысячи попыток задеть его хоть вскользь. И ноль результата. — Еще не устала? — насмешливо спрашивает он и отклоняет голову. Лезвие проносится рядом с лицом, но гораздо медленнее, чем в начале. Устала. А атака была неправильная. Подсечка. Изуна падает в пыль. — Не-е-ет, — хнычет она, но встает. Снова. В который раз. — Тогда уворачивайся, — замедленное специально для нее движение клинком. Лязг. Мадара удивленно приподнимает брови. Отразила. Какой быстрый прогресс, однако… — Стойка неправильная. Подсечка. Пыль. Снова. А теперь встанет? Фигурка в грязно-синем балахоне лежит на земле не двигаясь, а тяжелое дыхание накрывает весь полигон. Выдохлась. — Что, это все? — справедливости ради, стоит отметить, что способность к обучению он оценил. Два месяца назад она даже меч правильно держать не могла, а теперь даже стойки раз через раз делает, как надо, а главное, умудряется применять. Из нее можно было бы склепать неплохого мечника… если заниматься. А он этого делать не намерен. — Вставай. Жесткость, звучащая в голосе, Мадаре нравится. Только совершенно отбитый идиот или тот, кому это жизненнонеобходимо, придет после такого снова. Фигурка чуть шевельнулась, но не встала. Раз двигается, значит, есть еще силы. — Вставай, — повторил Учиха, — Больше не можешь? Тогда попрощайся с ученичеством. Обидно, должно быть, такое слышать. Но тем лучше. А то возомнила о себе невесть что — с чего бы ему ее учить? Только потому, что она внучка его брата? Даже не родная, а так, двоюродная… — Могу… — упрямо шелестит Изуна и приподнимается на трясущихся руках. А на большее сил не хватает. Пыль. Поднимается снова. — Я могу… еще… немного… Пыль. — Не можешь, — припечатывает он, разворачивается, кидает последний взгляд (холодный, презрительный, чтобы думать об этом забыла) и уходит. На то, чтобы проучить девчонку, у него ушло два с половиной часа. Больше, чем ожидалось. — Я могу!.. — высоко звучит голос за спиной и резко стихает. Дыхание становится тише. Шорох, натужное мычание. Звук удара. Вновь шорох. И голос звучит тихо. — Могу еще!.. Грэндпа!.. Грэнд-!.. Па!.. Не уходи!.. Поддавшись мимолетному порыву, Мадара оборачивается. И замирает. Встала. Снова. — Стоишь на ногах после тренировки со мной, молодец, — жесткий тон держать внезапно становится труднее, потому что от увиденного зрелища в груди что-то стискивает. Похожа на Изуну. Снова! Стоит на дрожащих ногах, едва удерживает меч в подрагивающих руках и смотрит упрямо. Точно так же, как смотрел ее дед. И только он словно больше не «его» брат, а те, кто в него не верил. — Но ты не можешь сражаться, так в чем смысл? — В упрямстве, — шипит химе, отчего появляется подозрение, что во время всех этих бесконечных падений она себе что-то повредила. По крайне мере, он к ее травмам отношения не имеет. — В попытке открыть пятидесятое дыхание… И кто сказал, что я не могу сражаться?! Изуна приближалась до забавного медленно. Он мог бы прогулочным шагом уйти и она бы просто не дошла до него, не добежала. Меч заносила она также неуклюже. Ностальгия нахлынула новой волной, вызывая глупое желание поддаться, дать хотя бы коснуться себя. Но вот именно что глупое. Если позволит такое, девчонка расценит это как признание, а тратить время… Тратить время на нее он не может! Естественно, она промахнулась. Чуть не упала снова. С видимыми усилиями подняла меч, направила, напала. Провал. Здесь даже ребёнок легко увернется, неужели непонятно? Еще одна попытка. Еще. Тиски на сердце становятся сильнее от проведенной параллели. Химе пытается провести атаки, но ни одна из них не срабатывает. И снова пыль… Мадара ждал, пока она встанет, однако шли секунды, а Изуна так и не дернулась. Только дышала тяжело, так, что грудная клетка двигалась с пугающей амплитудой. Теперь точно всё. Наверное, ему стоило уйти, чтобы закрепить эффект. Презрительно хмыкнуть, смерить холодным взглядом и уйти. Но он почему-то остался. Прислонился к дереву и, уставившись на девчонку, предался воспоминаниям. — Нии-сан! — звонкий голос отдавался в ушах. Мадара, хитро улыбнувшись, поворачивается. Младший брат, по уши в пыли, уже вновь стоит на ногах. Упрямый засранец. — Нии-сан, давай ещё! Он окидывает Изуну оценивающим взглядом. Если согласиться на это «еще», не возникает сомнений, кто будет тащить безвольную тушу брата домой. — Куда тебе еще? — фыркает он. Изуна дуется. Ну вот как в такой милой детской моське может скрываться так много упрямства? Как? Мадара был старше Изуны всего-то на пару лет, но искренне считал себя разумным взрослым, а младшего брата — ребенком. «Ребенок» с распределением ролей, как правило, согласен не был. — Ты что, боишься? — ехидно выдаёт маленькая зараза. И он поддаётся на провокацию. В следующий миг по поляне раздается визг Изуны, которому Мадара, на правах старшего, устроил «наказание». Щекоткой. И внучка Изуны один в один похожа на него. Учиха в раздражении прикрыл глаза. Он точно ещё пожалеет об этом решении. Стоило устраивать этот цирк, если в итоге он сдался под наплывом ностальгии? Но все-таки отрицать свое к этому отношение было глупо. — Эй, мелочь, — обратился он к химе, нависая над неподвижным телом. Та посмотрела на него откровенно расстроенным взглядом, но на то, чтобы встать, у неё сил уже не было. На то, чтобы дойти до дома, очевидно, не хватит тем более. Вздохнув, Мадара легко поднял принцессу на руки. Ее лицо при этом стоило видеть. Хотя когда потом он сказал: — Тест пройден. Через неделю повторим урок. Такой выразительный смеси радости, испуга и шока он не видел давно. С тех пор, как умер Изуна-ребенок.