Моя боль в твоих глазах

Через пару часов после своего пробуждения Локи столкнулся с рядом проблем: ему захотелось есть, таблетки, которыми напичкал его Беннер перестали действовать, и боль медленно, но верно начинала возвращаться. Раньше голод не посещал трикстера, и он ел только скорее из приличия и привычки, чем из реальной нужды. Без магии всё изменилось. Желудок буквально свело, а судороги и жжение в груди всё больше нарастали. Но Локи не смел подавать виду, ему не хотелось, чтобы смертные видели его слабость, и уж точно не хотелось просить что-либо у них. Это казалось унизительным. В голове всё ещё стояла картина беспомощного Старка, который барахтался, как тряпичная кукла, в его руках, она придала богу какие-то силы, что он не так уж и безнадёжен, но сейчас Локи осознавал, что абсолютно беспомощен, и даже вряд ли сможет поднять ложку. Он злился на себя и свою беспомощность, хотелось встать, почувствовать привычные потоки магии, струящиеся по венам, податливые и родные, хотелось увидеть мир в прежних красках, хотелось чувствовать прежние запахи и ощущать кожей дуновения ветра без онемения, которое расползлось по всему телу. Локи потерял все органы чувств разом, и мир будто выцвел, в нём остались лишь серовато-грязные оттенки. Бог больше не чувствовал себя частью природы, Вселенной, ему казалось, что он листок, который оторвали от дерева, и тот медленно умирал. Стены давили, воздух казался спёртым, а внутри своего тела Лафейсон ощущал только боль и пустоту, и неизвестно что мучило его больше. Вскоре пришёл Брюс, который выглядел почти доброжелательно. Он не боялся, что заставило трикстера поморщится, за толстыми линзами очков доктора можно было разглядеть только лишь сожаление, и это приводило Локи в ярость.  — Как ты себя чувствуешь? — поинтересовался Брюс, соблюдавший какую-то свою врачебную этику, — я боялся, что ты снова впадёшь в кому, потому что твоё нападение очень плохо повлияло на показатели твоего организма. Локи упорно молчал, стараясь делать максимально отстранённый вид. Он не хотел, чтобы его видели слабым.  — Локи, если ты будешь молчать, — начал Беннер тоном, словно беседовал с непослушным ребёнком, — я никак не смогу тебе помочь. Мне нужно знать, как ты себя чувствуешь.  — Мне не нужна помощь, — бесцветно шикнул он, не смотря на Брюса.  — Слушай, — Беннер умел разговаривать с пациентами, — я догадываюсь, почему ты так себя ведёшь, и ни в коем случае не осуждаю твоё поведение. Ты везде видишь врагов, и это нормально. Но не стоит упрямиться, когда я хочу тебя лечить. Я всего лишь доктор, который выполняет свою работу. Я люблю свою работу и привык выполнять её качественно, поэтому хочешь ты этого или нет, я всё равно буду делать то, что считаю нужным. Ты, конечно, можешь облегчить жизнь и себе, и мне, если будешь сотрудничать, но можешь, конечно, и дальше упираться. Но скажу тебе, как учёный и как друг — это глупо. Локи продолжал молчать, его охватила странная апатия, затянувшая голову, словно туман. Ему резко стало плевать, что с ним будет. Может быть смерть от голода — это и не такая уж и плохая идея. Беннер глубоко вдохнул. Он предполагал, что будет тяжело. И тут у Лафейсона заурчал живот, что дало Брюсу хоть какой-то позыв к действию. Бог проклинал свой чёртов организм, который подводил его всё чаще.  — Так, — Брюс улыбнулся, — я принесу тебе еды, — Локи одарил его таким взглядом, что если бы им можно было убивать, то Брюс бы уже повалился трупом, — думаю, что тебе понравится суп.  — Мне ничего не нужно, — еле проговорил трикстер, стараясь вложить в голос, как можно больше уверенности.  — Я пришлю Тора, пускай он с тобой разбирается. Трикстер зашипел. Когда Тор вошёл в палату с тарелкой супа, то выглядел крайне комично. Казалось, что он вот-вот сломает посуду своей огромной ручищей. Громовержец подошёл к постели, поставив еду на тумбочку рядом. Локи не смотрел на него, надеясь, что он просто уйдёт.  — Наташа сказала, что это её фирменный суп, и ты должен оценить, — он улыбнулся, слегка грустно, но искренне.  — Уходи, я не хочу есть, — прошептал Локи, в его тоне не было злобы или угрозы, только смертельная усталость.  — Локи, я знаю, что хочешь, — Тор не напирал, — хотеть есть — нормально, я тоже хочу.  — Оставь и уходи, — сдался бог, не имея сил, чтобы препираться.  — Я должен убедиться… что… что ты в состоянии сделать это сам. Локи хрипло засмеялся, эти слова ранили сильнее любого обзывательства. Трикстер всегда хотел доказать и Одину, и Тору, что достоин, что они с братом равны, а теперь он так низко пал, так ничтожен стал, что Тор теперь даже не уверен, способен ли он сам поесть. И самое обидное, что Локи и сам не был уверен, под силу ли ему такая задача. Трикстер буравил Тора взглядом, будто мог заставить его уйти. Но Одинсон всё сидел и ждал. Трикстер попытался подняться, чтобы принять сидячее положение. Тор сидел рядом, не смея вмешиваться. Локи попытался приподняться на локтях, но руки затряслись, будто готовы были сломаться под тяжестью тела, по нервным окончаниям прошлась судорога, что заставило трикстера опуститься обратно. Тор было ринулся на помощь, но Локи смерил его взглядом, давая понять, что если попробует к нему прикоснуться, то ничем хорошим это не кончится. Спустя мучительные две или три минуты Лафейсон наконец-то опёрся спиной на стену около кровати, готовый есть. Тор поставил тарелку на тумбочку рядом с постелью, смотря за братом. Тот буравил еду взглядом — не знал, как к ней подступиться. Он протянул руку к ложке, которую Громовержец предусмотрительно положил в суп, и попытался зачерпнуть немного бульона. Ложка показалась невероятно тяжёлой, будто весила точно больше сотни килограмм, жидкость в ней придавала ещё большую массу, что осложнило Локи задачу. Он пытался поднять ложку, но от напряжения руку начала пробирать мелкая, но ощутимая дрожь, из-за которой практически весь бульон расплескался по тумбочке. Локи не поднимал взгляда на Тора, не хотел видеть в его глазах жалость и разочарование, этого он и боялся всю осознанную жизнь — жалость того, кто должен был бояться его. Трикстер попытался ещё раз, зачерпнув на этот раз поменьше бульона, но ничего не вышло, ни в третий и не в пятый раз. Ярость поднялась в душе бога, он злился на себя, на Тора, на чёртов суп, потому что ничего не мог поделать со своей беспомощностью. Под конец Локи, расплескав большую часть еды, продолжал подносить ложку к лицу, и в итоге донёс всего пару капель. Рука Тора неожиданно появилась перед лицом, он схватил запястье брата, тем самым заставив его остановиться, он больше не мог на это смотреть. Не мог видеть, как Локи пытается делать вид, что прекрасно сам справляется, что не прилагает чудовищный усилий, чтобы поднять чёртову ложку, что не замечает дрожи. Но страшнее всего, что Локи не смотрел на Тора, потому что не хотел показывать боль.  — Давай я, — прошептал Громовержец, понимая, что брат воспримет его предложение как унижение. Локи медленно перевёл на него взгляд, в нём не было ни злости, ни презрения, только бесконечная боль, которая пробирала до глубины души. Локи смотрел в эти голубые глаза, не чувствуя ничего, кроме всепоглощающей ненависти к себе, которую не нашёл сил спрятать за масками. Слёзы навернулись, застыв блестящей пеленой. Локи отпустил ложку, позволяя Тору покормить себя. Вкуса еды он не почувствовал, она просто…была, проникала в организм, но ничего за собой не приносила. Локи молча смотрел в стену, пока брат кормил его. Он не хотел думать о том, что совсем недавно мог убить Тора, мог противостоять ему на равных, а теперь его кормят, потому что он даже посуду сам не смог поднять. Тор что-то говорил, успокаивающим и дружелюбным тоном, но трикстер не слушал, он хотел абстрагироваться от этого всего, чтобы хоть на секунду позволить себе забыть об унижениях. — Вот и всё, — улыбнулся Громовержец, будто разговаривал с маленьким ребёнком, — ты наелся? — Да. — Бесцветно ответил трикстер, не совсем понимая, на какой вопрос отвечает. — Локи, мы всё исправим… — начал было Одинсон, но Локи прервал его, положив свою ладонь на его руку. Тор моментально замолчал, брат давно так себя не вёл. — Не надо, — Локи сказал это без усмешки, злости или сарказма, — не давай мне надежду.  — Локи, — Тор оживился. Брат наконец-то пошёл на нормальный диалог.  — Уходи. — Локи повернул голову, чтобы взглянуть на Громовержца. В его голосе звучала только усталость человека, который только что пережил пытку. — Я очень устал. Уходи, пожалуйста. — Сил не осталось даже на то, чтобы накинуть на себя привычную маску, сказать парочку ядовитых колкостей, он был словно опустевший сосуд. Тор кивнул, видя, что успокоительные и обезболивающие, который Брюс подмешал в суп начали действовать. А Локи даже не заметил, что ему в еду подмешали лекарства. Его подозрительность уступила место апатии, которая превращала его в призрак себя прежнего. Тору было больно смотреть на то, как его брат медленно угасал, как терял свою натуру, как погружался всё глубже в плохие мысли, и не встречал в своей душе ничего, кроме тьмы и отчаяния. Чем это могло обернуться для Тора и Мстителей? Громовержец даже думать об этом не хотел. Если Локи поправится, то ждать от него можно чего угодно. Но почему-то смотря на брата, раненого, разбитого и отчаявшегося, Тор понял, что примет его сторону, что бы ни случилось. Хватит воевать на стороне принципов и убеждений, пора позаботиться и о брате, который стоил любой доблести. Когда Тор вышел из комнаты, то встретился взглядом с Наташей и Стивом, которые сидели в гостиной и будто чего-то ждали. Тора буквально трясло, слёзы Лафейсона он видел лишь дважды: когда тот висел над Бездной и когда мать умерла. Тот факт, что трикстер позволил брату смотреть на свою слабость, говорил о том, насколько ему больно и насколько он потерялся. Громовержец поднял взгляд на товарищей, которые выжидающе наблюдали за ним. Ему не хотелось разговаривать, не хотелось слушать слова поддержки. Внутри поднималась бешеная ярость, которая как дикий огонь распространялась по всему телу. Что они ему сделают? Помогут? Вряд ли. Нужно было раньше помогать, когда Старк только принялся за свою глупую идею, как только всё пошло не так в первый раз. Где все они были? Где был сам Тор? Мысли о том, что Тор так же виноват в случившемся, немало разозлили Одинсона. Он не смог спасти брата. Опять. Ненавистная ложка в его руке от чего-то согнулась пополам, хотя бог этого даже не заметил. Наташа настороженно опустила взгляд на столовый прибор, который упал на пол. Тор злился, и она это видела. Злой Тор порой опасней Халка, потому что не уступал ему по силе, а вот разумом превышал.  — Как он? — поинтересовался Стив, только через секунду поняв, что зря задал вопрос. Тор кинул на суперсолдата мимолётный взгляд, после чего со всей силы запустил пустую тарелку куда-то в стену. Посуда моментально разлеталась на сотни осколков, которые с неприятным звоном осыпались на пол. За окном сгущались тучи. Дело плохо. Громовержец сплюнул на разбитую тарелку, выразив всё своё презрение к тому, что его друзья позволили Старку сделать, после чего призвал молот и вылетел прямо из окна, не утруждая себя использованием лифта. Через минуту над Нью-Йорком прогремел гром и сверкнула молния, ослепившая жителей на пару секунд. Гроза не унималась несколько часов. *** Реабилитация проходила тяжело. Тони закупил целую кучу тренажёров, чтобы Локи восстановил своё тело. Оборудовал этаж, чтобы трикстер жил независимо от всей башни. У него был личный лифт, кухня и санузел. Так же этаж включал себя палату, которую Старк решил сделать на случай резкого ухудшения состояния бога. Для Брюса Тони сделал небольшую лабораторию, где он мог заниматься препаратами для своего подопечного. По всему помещению были размещены камеры, чтобы в случае чего кто-то из Мстителей мог прийти Локи на помощь. Лафейсон долго привыкал к инвалидной коляске и своей неспособности ей управлять, потому приходилось прибегать к помощи Тора, который жил на этаже с братом. Лафейсон закрылся ото всех, кроме Питера, с которым спокойно и даже мило беседовал, не позволяя себе отталкивать его. Старка волновал такой необычный альянс между богом и подростком, в частности потому что Тони, если признаться, боялся Локи, а точнее того, что он хотел сделать дальше. Старку не верилось, что трикстер обойдётся одним нападением и тотальным игнорированием его персоны, что так просто отпустит то, что сделал с ним Тони. Очень хотелось верить в это, но вероятность того, что бог, чуть не поработивший Землю, простит Старку лишение магии, очень мала. С каждым днём Локи всё больше погружался в ненависть, его разум пропитывался ей, разлагался под её влиянием, рождая страшные и беспощадные планы по расправе над теми, кто лишил его последнего ценного, что осталось. Бог сам боялся того, что предлагал его мозг, боялся своих стремлений и идей. Демон медленно, но верно брал верх, по крупицам забирая себе власть над сознанием хозяина. И только Питер держал его от полного порабощения. Он был искренен с Локи, не пытался подбодрить или загладить вину, он общался с ним, как раньше, так же смешно смущался от какой-нибудь колкости или комплимента. Но Питера оказалось недостаточно, чтобы спасти трикстера от самого себя, от ярости и мстительности, которые пожирали его, уничтожали душу. Главной проблемой в лечении трикстера оказалось то, что после потери сил нейронные связи в его голове ослабли и вели себя совершенно разрозненно, потому вернуть координацию и способность самостоятельно ходить, есть и делать прочие бытовые вещи оказалось гораздо сложнее. Тело просто не воспринимало сигналы мозга, оно ослабло. Спустя некоторое время Локи стал подпускать к себе Брюса, разрешал проводить осмотры и брать кровь на анализы, нельзя сказать, что он делал это, не поливая доктора львиной долей оскорблений и едкости, но относился к нему более терпимо, чем ко всем остальным. После полноценного осмотра Брюс выявил несколько ощутимых изменений в теле Бога: радужки глаз выцвели, приобретая какой-то серый оттенок, пропала и способность видеть цвета, так же зрение Локи упало примерно на полторы единицы; кровеносная система так же пострадала, от того на всём теле остались эти ужасные чёрные отметины, которые напоминали жуткую татуировку, хотя через некоторое время толщина сосудов и артерий восстановилась, видимо, благодаря божественной регенерации, это означало, что риск неожиданного инсульта или инфаркта миновал. Локи практически полностью потерял обоняние, чувствуя только очень резкие запахи, тактильные ощущения значительно ослабли, трикстер сказал, что чувствует онемение с того момента, как проснулся, но больший урон получила опорно-двигательная система. Мышцы бога постоянно находились в напряжении, ослабшие нейронные связи никак не могли регулировать двигательные функции, потому даже поднять ложку для Локи — невыполнимая задача. Вестибулярный аппарат абсолютно подводил, даже сидя трикстер чувствовал головокружение, а когда предпринимал попытки встать, то не мог даже точно определить, где находится верх и низ. Брюс колол Лафейсону стимуляторы, которые должны были оживить работу мозга и восстановить связь между спинным мозгом и конечностями, так же Беннеру пришлось дать Локи пропить курс гормонов, потому что организм стал плохо усваивать пищу, от чего Лафейсона постоянно рвало, и он сильно сбросил в весе. Теперь и без того худощавый трикстер стал ещё тоньше, что уж точно плохо сказывалось на общем состоянии. Через неделю Локи перевели из палаты на специально оборудованный для него этаж, это говорило, что опасности для жизни не было.  — На самом деле, — сказал однажды Брюс в разговоре с Наташей, которая активно интересовалась, как Локи себя чувствует, — он может умереть в любой момент. Его организм находится в постоянном стрессе, все функции нарушены и работают друг против друга, тело уничтожает само себя, я впервые с таким сталкиваюсь, это похоже на рак, но у Локи нет центра, из которого бы выходили проблемы. — Он устал протёр глаза, не поднимая глаз на Наташу. Он мог бы обнадёжить её или Тора, сказав, что есть определённые улучшения, но это было бы лишь сладкой пилюлей, — Думаю, что магия поддерживала баланс в организме, регулируя все системы, не давая им уничтожать друг друга, а теперь, когда её не стало, всё рушится. Какой-то серьёзной угрозы в данный момент нет, просто все системы напирают друг на друга, создавая напряжение, которое плохо сказывается на работе сердца. И в какой-то момент оно скорее всего просто не выдержит напряжения и остановится, и я ничего не смогу с этим сделать.  — У этого будут предпосылки? — голос Романофф звучал довольно жёстко, но Брюс знал, что это всего лишь прикрытие.  — Вряд ли, — доктор тяжело вздохнул, всё это выматывало его сильнее, чем кто-либо мог подумать. Зато Халк молчал уже довольно долгое время, — если учесть его регенерацию, то это не произойдёт в скором времени, но сердце уже работает на износ, потому думаю, что у Локи в запасе есть лет десять или около того, как и говорил Тор. Почему-то регенерация лечит его, но не до конца, а в данной ситуации она играет даже против, потому что способствует привыканию организма к обезболивающим, а давать ему более сильные препараты я не могу, потому что они ещё сильнее будут влиять на сердце, что в нашем случае недопустимо. *** Кошмары Лафейсона воплощались в жизнь — бывшие враги, которым он должен был внушать страх, возились с ним, как с маленьким ребёнком, жалея его беспомощность и пытаясь помочь. Локи воротило от их лицемерия и слабости, которая не позволяла им убить несчастного подопечного. Беннер заставлял его есть и принимать лекарства, не приносящие никакой пользы, как считал сам Локи. Они только лишь могли отсрочить неизбежное — мучительную смерть, ждущую его так или иначе в ближайшие пару лет. Наташа и Тор заходили каждый день, надоедая своими разговорами и утешениями, от которых трикстер готов был повеситься. Он не знал, как избавиться от назойливых сиделок, общество которых лишь усугубляло положение. Демон заставлял его ругаться с ними, называть самыми обидными и неприятными прозвищами, но они слушали их, уходили, обидевшись, но возвращались на следующий день такие же весёлые и позитивные, будто ничего и не было. Такое отношение угнетало и оскорбляло трикстера. Это означало, что все его оскорбления принимаются за побочный эффект той травмы, что нанёс ему Старк. Через пару дней Лафейсон попробовал встать с кровати, естественно, не сообщив об этом никому из своих наблюдателей, и в итоге он оказался на полу, беспомощно валяясь на холодном кафеле и мучаясь от боли, которая беспрестанно преследовала его на каждом шагу. Пришлось терпеть ещё большее унижение от того, что Тор поднял его на руки и уложил обратно в постель. Питер старался заходить каждый день, даже не по одному разу. Его общество единственное было приятно Лафейсону, не смущало и не заставляло чувствовать себя униженным. Питер всё ещё обращался к богу с неким трепетом, как и раньше; в его голосе, конечно, звучали нотки той отвратительной жалости, но Локи закрывал на них глаза, глуша голос демона, который был очень возмущён, что хозяин открывался, даже улыбался в присутствии Паркера.  — Ты идиот! — орал он внутри черепной коробки, когда Питер позволял себе положить свою ладонь на руку трикстера. — Бесхребетный ничтожный придурок! Они тобой манипулируют, а мальчишка лишь их орудие. Локи не слушал его, игнорируя любые слова в сторону Паркера.  — Я его убью… — прошипел однажды двойник, когда подросток покинул палату Локи, — я тебя заставлю.  — Ты не посмеешь. — Прорычал трикстер в пустоту.  — Я не понимаю, почему ты так к нему относишься? — чуть убавил пыл демон, понимая, что Локи опять может попытаться его убить. — Он же…совершенно обычный. Что ты видишь в нём такого, чего не встречал раньше? Мы прожили тысячу лет, видели миллионы смертных, вспомни, неужели ты не видел кого-то похожего?  — Замолчи. — Обсуждать Питера с двойником хотелось меньше всего. Паркер стал для трикстера своеобразным островком спасения, на котором можно было отвлечься от бедственного положения.  — Неужто ты влюбился? — хмыкнул демон. — Если это так, то ты просто безмозглый кретин. Привязываться к смертному, который умрёт через парочку десятилетий… Браво!  — Так и мне осталось недолго.  — Это мы ещё посмотрим. *** Он практические не спал с того момента, как Локи очнулся. Всё полетело в тартар. Тони ожидал, что Локи будет зол, что станет его ненавидеть, но не думал, что с первого взгляда захочет убить. Пару дней назад он снял шину, которую наложил Брюс, порядком уставший выполнять роль доктора в башне. Шея всё равно часто болела, но Тони отказывался от любых таблеток, никак не объясняя сей факт. Этот месяц тянулся бесконечно долго и мучительно. В башне всё изменилось. Мстители разделились на несколько групп, недуг Локи залёг между ними, как трещина на стекле, которая с каждым днём росла всё больше. Складывалось такое ощущение, будто они и не товарищи вовсе, будто и не сражались плечом к плечу, будто не спасали дважды этот мир. Все прошлые совместные подвиги отошли на второй план, и Мстители словно разочаровались друг в друге. Расстановка сил сложилась такая: Наташа и Питер каждый день навещали Локи, пытаясь наладить с ним хоть какой-то контакт. Наташа с Тони не разговаривала, стараясь избегать его, а если приходилось заговорить, то обходилась парочкой нейтральных фраз, даже не глядя при разговоре на Тони. Питер приходил на стажировку, но относился к Старку холодно, игнорировал все его шуточки и даже ни разу не улыбнулся. Несмотря на то, что они работали над общим делом, прежнего восхищения у подростка в глазах не горело. Куда-то пропала эта его детская наивность и ребячество, он больше не ссылался на фильмы и комиксы, он вообще стал говорить мало: только по делу. Паркер повзрослел за этот месяц, осознав, что мир не так уж и справедлив. Стив и Старк поддерживали дружеские отношения, Стив старался избегать разговоров про Локи, беседуя со Старком на привычные темы. Он, несмотря на бедственное положение Лафейсон, видел в нём опасность, которая нависла над всеми ими. Наташа запретила Роджерсу появляться в палате, потому что не хотела спровоцировать у Локи очередной срыв, а Роджерс был не особо-то и против. После того разговора на кухне отношения с Чёрной Вдовой сильно испортились, казалось, что она забыла про существование Стива, скрывая свою откуда-то взявшуюся неприязнь за безразличием и отчуждением. Клинт и Брюс занимали нейтральную позицию. Брюс был врачом Локи, потому контактировал с трикстером постоянно, искренне сожалея ему. Но также ему было жаль Тони, и, хотя вина за случившееся лежала на его плечах, он оставался ему другом. Клинт сам не мог понять, что испытывает: он всё ещё помнил, как Локи обошёлся с ним во время вторжения, но всё же за год, который он жил со Мстителями, ему кое-что удалось понять о Локи — он страдает не меньше, чем те, против кого он воевал, и это хоть как-то, но смягчало отношение к нему. По мнению Клинта всё произошедшее — несчастный случай, а Тони, так вышло, стал тем, кто взял на себя вину. На деле только Брюс и Клинт держали команду от полного распада. Они стали своеобразными мостами, связывающими супергероев друг с другом. Тор же занимал отдельную позицию — он не общался ни с кем, кроме брата. Улыбка на лице Громовержца не появлялась с тех пор, как он увидел Локи, лежащего на полу и истекающего кровью. Бог очень изменился, ходя мрачнее тучи. Он занимался тем, что искал по всему Мидгарду тех, кто мог помочь брату. Но пока все его попытки проваливались, ведь в частности он натыкался на шарлатанов. Что до Локи, то его положение оказалось самым бедственным. С каждым днём он всё меньше верил в то, что сможет выбраться. Общаться со Мстителями — мука, от которой никуда не деться. Пожалуй, только Питер не доставлял ему неудобств. Пока Локи был в коме, Брюс начал разрабатывать программу реабилитации. Основываясь на показателях, он назначил трикстеру курс физических упражнений, которые должны были привести его тело в порядок. С препаратами дела обстояли куда хуже — организм Локи работал иначе, чем людской. Его тело слишком быстро привыкало к обезболивающим, поэтому приходилось чередовать между собой несколько препаратов. Так вот, с чего мы начали — Тони практически не спал. Он занимался работой, пытаясь найти способ вернуть Локи магию. Объём энергии, которую вместил в себя его аппарат, оказался довольно большим, что дало гению волю использовать небольшое её количество для некоторых экспериментов. Он частенько просил Брюса одолжить у трикстера немного крови, ведь сам он подойти не мог, слишком живо в голове стояла картина того, как его душили и явно не думали щадить. Конечно, Локи не был для него опасен, его физические данные значительно ухудшились и то, что случилось в палате — исключение, выброс адреналина. Больше подобной резвости Лафейсон не проявлял, но Тони всё равно не хотел нервировать трикстера своим присутствием. Хотя на деле Старк боялся видеть Локи, в его голове до сих пор крутилась фраза, сказанная богом во время попытки убийства: «Ты забрал у меня всё». Тони винил себя, даже несмотря на слова Клинта о том, что это лишь случайность. Ко всему его бедственному положению добавились неудачи по всем экспериментам по возвращению магии, кровь трикстера отторгала энергию, которая, к слову, оказалась такой же неподатливой и вредной, как и её прежний хозяин. Возможно, дело было в том, что вернуть магию нужно было всему Локи, а не отдельной его части, но на такой тест Тони не решался и вряд ли решится, во-первых, потому что Брюс запретил проводить подобные мероприятия, ведь неизвестно, как тело трикстера на это отреагирует, во-вторых, Локи сам бы ни за что не согласился бы на ещё один тест Старка, доверие к гению было утеряно. Он оказался в тупике. Часы угрюмо тикали в лаборатории, извещая, что шёл третий час ночи. Тони устало опустился на кресло, в котором обычно засыпал на час или около того. Очередной тест провалился, и Тони не понимал почему энергия не желает вернуться к хозяину, а только лишь активно уничтожает клетки. Старк протёр глаза, думая над тем, что ему вряд ли удастся уснуть. Он мельком взглянул на монитор, который в реальном времени транслировал комнату Локи, куда его перевели две недели назад. Локи тоже не спал. Он вообще практически не спал, лёжа в одном положении. Трикстер знал, что за ним наблюдает камера, и ему была противна сама мысль, что Тони может наблюдать за ним, потому он принципиально отворачивался от камеры, не меняя положения всю ночь. Джарвис говорил, что Лафейсон не спит, основываясь на глубине дыхания и сердцебиении. Он просто смотрел в стену, иногда даже забывая моргать, и чёрт его знает, что творилось у него в голове. *** Первые две недели оказались самыми сложными. Локи потерялся окончательно, устав от того, что не может даже самостоятельно помыться, не прибегая к помощи Тора. Никому другому за собой ухаживать трикстер не позволял, даже Брюсу, с которым он более или менее наладил контакт. Через пару дней после того, как переехал из палаты, Локи смог снова читать, медленно и недолго, но мог. Если он пытался читать дольше получаса, то его начинала мучить жуткая головная боль, а принимать обезболивающие ему разрешалось в строго определённых количествах — чтобы организм не привык слишком быстро. Локи знал, что Беннер ему что-то недоговаривает, возможно, чтобы не нервировать, а, возможно, чтобы обезопасить себя и друзей. Несмотря на своё отвратительное состояние и постоянные боли, Локи оставался собой и постоянно наблюдал за тем, что происходит вокруг него. Старк специально оборудовал для него целый этаж, чтобы уж точно не пересекаться с ним, потому что боялся, это радовало трикстера. Локи видел Тони всего пару раз после того, как проснулся, да и то мельком. Выглядел он до приятного плохо — на шее шина, из-под которой вылезали лиловые синяки, глаза ещё долгое время оставались красными от крови из полопавшихся капилляров. Роджерс появлялся в палате всего раз, но ничего дельного не сказал, просто стоял и смотрел на Лафейсона, будто оценивал его опасность. Локи тогда усмехнулся, сказав, что и без магии поставит ещё раз Капитана Америку на колени, как тогда, в Штутгарде.  — Вы пригрели на груди змею, — сказал Стив, когда все Мстители собрались на ужин на кухне, — скоро он поправится, и нам всем несдобровать.  — Роджерс, — предупредительно шикнула Наташа, косясь на Питера, который ощутимо напрягся после слов Кэпа.  — Такими темпами он точно не поправится, — тихо сказал Паркер, подняв взгляд на всех сидящих, — если будете его обвинять в том, чего он ещё не делал, то он это точно сделает. — Подросток поднялся со своего места, осматривая всех сидящих. — Спасибо, Наташа, было очень вкусно. — Он стал обращаться к ней более дружественно, когда понял, что она на его стороне. Старк взволнованно смотрел на подростка, даже не зная, что ответить на такой выпад с его стороны. Эта пассивно-агрессивная защита Локи смущала и даже пугала гения. Он очень волновался за Питера, которого Локи мог использовать в своих играх. Старк понимал, что, наверное, крайне неправильно так думать о трикстере после того, что с ним случилось, но чутьё подсказывало, что тот эксперимент ещё нехило аукнется им всем. Это же Локи. Злой и мстительный Бог Лжи и Обмана. Вообще тема про Лафейсона всегда тяжело висела над ними, стоило только имени прозвучать, как незримое напряжение разделяло их всех. Кажется, Локи всё-таки расколол Мстителей, пускай и необычным способом. Сам же Локи страдал от раскола Мстителей куда больше, чем казалось на первый взгляд. Он практически не спал, на то было множество причин. Во-первых, препараты, которые давал Брюс заканчивали своё действие примерно к одиннадцати вечера, после этого времени боль начинала возвращаться, от чего заснуть не получалось. Во-вторых, Лафейсон просто-напросто боялся спать, страшась снова попасть в то ужасное место, в котором пребывал несколько месяцев, где его ждал бы демон и бесконечные страдания, из которых он вряд ли бы выбрался, если бы не появился Питер. Панические атаки, так, кажется, это называется, когда дыхание перехватывает, а внутренние органы все разом тяжелеют, страх охватывает сознание, хотя явной причины тому нет, и всё, что удерживает от падения это лишь частичка рассудка, которая может не спать, спасая от бездны, разверзнувшейся в подсознании. Локи не спал до утра, пока первые солнечные лучи не начинали пробиваться сквозь небольшие щели в плотных шторах. К сожалению, бодрствование не спасало трикстера от демона, который не умолкал ни на секунду, предлагая всё более страшные и безжалостные планы расправы. Первые дни Локи старался не слушать, игнорировать присутствие двойника, в нём ещё горела надежда на спасение, на искупление, но, услышав, разговор Наташи и Стива, он понял, что нет ни единого шанса снова спрятаться под маску добродетели, что больше не получится прятать внутреннего монстра, каким он являлся от рождения.  — Ты столько лет врал себе, Локи Лафейсон, — сказал демон откуда-то сзади, не нужно было его видеть, чтобы понять, что он улыбается, — пичкал себя моралями, потому что думал, что это принесёт тебе счастье. Ты совершил самое страшное преступление — исковеркал свою натуру. И расплатился за это. Посмотри, куда тебя это привело. Пойми уже наконец — ты монстр, но ты был рождён таким, и ты не должен менять себя, свои мысли и стремления. Будь наконец уже собой. Сожги их дотла. И тогда Локи осознал, что не сможет сопротивляться, не сможет отказаться от того, что задумал. Слова двойника с каждым днём звучали всё убедительней и привлекательней, план мести становился всё более объёмным и ярким. Деталь за деталью Локи строил чертёж паутины, в которую попадёт Старк и вся его компания, как они будут наказаны, он ясно видел, как до Мстителей наконец доходит осознание, что такие грехи не прощаются, что все они ничтожные перед ним. Лафейсон так жаждал доказать, что даже без магии он сможет их всех уничтожить, что его разум стоит выше их всех. В них горел огонь, позволяющий им думать, что они бессмертны, непобедимы, и так хотелось наблюдать, как один за одним они тухнут. Бездна разверзлась прямо под Локи, и в скором времени он уже жаждал вновь упасть в неё, попасть в её объятия и затянуть за собой остальных, всех, кроме Питера и Наташи. Только они вдвоём держали Локи от тотального безумия, как две ниточки, которые никак не получалось перерубить. Романофф была поистине железной женщиной, стерпевшей все его обзывательства и обвинения. Локи вспомнил всё, что знал про Чёрную вдову, самые болезненные и неприятные подробности и не упускал возможности ударить по старым ранам, напомнить прошлое, от которого Наташа бежала. Но она оставалась рядом с ним, вцепившись в его душу, искренне веря, что Локи можно спасти. Питер просто был. И ничего больше не нужно было, чтобы заставлять трикстера смягчиться. Этот подросток просто излучал свет, заставляющий демона отступить. Питер был рождён добродетелью, он перенёс столько потерь, столько грязи, но всё равно оставался светом. Он был Солнцем, которое освещало весь этот чёрный мир, полный грязи и несправедливости. Питер действительно был героем, который решил спасти злодея. Локи видел в его взгляде…видел то, чего там не должно было быть. И он злился на Паркера, потому что тот не боялся его, делая себя самой доступной жертвой, уничтожить которую не составит труда. Так же вела себя и Наташа. Пускай обдурить её не так уж и просто, но трикстер видел в её взгляде доверие, что давало ему возможность растоптать её веру в пух и прах.  — У судьбы забавное чувство юмора, — сказал демон, когда они стояли в магазине, куда Питер повёл Локи, чтобы купить ему одежды, ведь наколдовать её он себе уже не мог, — ты знаешь, о чём я.  — Нет. — Соврал Локи.  — Он в тебя влюблён, — продолжил демон, — он сморит на тебя, как будто готов положить к ногам весь мир.  — Это глупость. — Прошипел трикстер.  — Ты знаешь, что я прав. — Демон захохотал. — Он постоянно хочет тебя коснуться, хочет разговаривать с тобой. Свет стремится к тьме, чтобы осветить её, но в итоге навсегда в ней пропадает.  — Я не позволю этому случиться. — тихо сказал Локи, увидев, что Питер движется к нему с несколькими вешалками.  — Неужели в твоей душе осталось место для тёплых чувств? — демон притих, будто думая о чём-то. — Знаешь, а я не буду тебе мешать. Пускай он будет привязан к тебе, пускай будет любить, и ты можешь поступить точно так же, можешь влюбиться. Я просто знаю, что ты и без меня его разрушишь. Он привязан к Старку, потому, что бы ты ни сделал против него, всё равно причинишь боль, и он станет разрываться между тобой и Мстителями. И в итоге это его погубит. — Демон замолчал на минуту. — Это лучший способ уничтожить мальчишку. Ты сделаешь это сам, потому что не сможешь отказаться от мести, ты уже прогнил, уже принял, что ты монстр. И теперь пути назад уже нет.  — Локи, — радостно сказал Паркер, лучезарно улыбаясь, — я нашёл пару вещичек, которые, думаю, подойдут тебе по стилю. *** Локи смог ходить через месяц после пробуждения. Стимуляторы Брюса работали. Двигательные функции возвращались даже быстрее, чем изначально предполагалось. Полностью восстановить реакцию и скорость движений не получалось, ходить трикстер мог только с тростью, которую ему предоставила Наташа. Она явно приложила усилия, потому что трость была очевидно сделана на заказ, так как точно подходила по росту и могла выдержать вес Локи, который, даже несмотря на худобу, весил гораздо больше любого смертного. Шпионка так же постаралась над дизайном — по всей длине трости была вырезана зелёная змея, которая будто обвивала чёрное дерево, раскрыв свою пасть в районе рукоятки. Через две недели Локи стал настаивать на тренировках, которые должны были вернуть ему боевые навыки.  — Я чувствую себя уязвимым, — сказал он Наташе, зная, что она поймёт его. Возможно, она догадывалась, что бог ей лжёт и использует её доброту, чтобы манипулировать, но тогда она свалила всё на свою недоверчивость. И она повелась. Тело Лафейсона помнило все заученные за столетия движения и приёмы, оно помнило, каково это биться один на один. Даже несмотря на повреждения, Локи помнил всё. Но проблема состояла в том, что его реакция и сила значительно ухудшились, потому те тактики ведения боя, к которым он привык, больше не работали, Локи больше им не соответствовал. Не мог совершить движение с нужной скоростью, силы не хватало, чтобы нанести удар, чтобы получить от него нужный эффект. Координация подводила куда сильнее, без трости Локи терял точку опоры, что ещё больше замедляло и затрудняло его движения. Он терял ориентацию в пространстве, от чего сбить его с ног мог даже ребёнок. Но Локи был упёртым. Несмотря на боль и усталость, которые наваливались на него уже через полчаса после начала тренировки, он продолжал, падал, терпел унижение от того, что смертная женщина может победить его, игнорировал судороги и головокружение, усмирял сердцебиение. Наташа была поражена его стремлением, его силой воли и терпением, которого, она думала, у Локи нет. И она гордилась им, когда он слушал, учил её приёмы. В башне идею с тренировками принял только Питер, который считал, что Локи должен себя защищать, если вдруг Фьюри, который к слову знал о положении трикстера, решит избавиться от старого врага. Паркер чувствовал, что Локи для директора был бельмом в глазу — преступником, которого он не мог заточить в клетку. И, конечно, не удивительно, что, узнав о случившемся, он попытался забрать Локи. Ведь он больше не мог ему противостоять, не мог дать отпор. Старк ему не позволил, как и Тор. Наташа вместе с Брюсом привела документальное доказательство того, что Локи более не опасен и нуждается в помощи. Фьюри потребовал личной встречи с больным. Он пришёл, когда Локи только встал с инвалидной коляски и мог самостоятельно сидеть. Он встретил его почти равнодушно, только взгляд выдавал враждебность и разбитость.  — У меня не так много времени, — начал Фьюри, упустив приветствия, — я не знаю, каким образом ты на них повлиял, что они тебя защищают, может, они все просто тронулись умом, и приютили на груди змею, но я не позволю тебе остаться безнаказанным. В глазах трикстера промелькнула ярость, которую он мгновенно потушил, скрыв её под маской равнодушия. Он сжал рукоятку трости, но через секунду ослабил хватку, дабы не выдать своего состояния.  — Я никого ни к чему не принуждал, — ухмыльнулся бог, — и то, что они за меня заступаются — лишь их глупое и иррациональное желание. Я не против покинуть их компанию, но, к сожалению, не могу, так уж вышло, — он поморщился. Неприятно оказалось признавать факт своей немощности, — понимаю ваше мелочное желание посадить меня в клетку и расквитаться за то шоу, которое я устроил пару лет назад, но, уверяю, вы не получите того, чего желаете. Фьюри нахмурился. Его единственный целый глаз внимательно изучал трикстера, который сидел перед ним в кресле. Внешне он изменился, худоба и бледность сделали из него живого трупа, а чёрные отметины выглядели зловеще, в глазах пропал какой-то огонёк. Ник с испугом для себя отметил, что больше не может прочитать в них злобы или ярости. Он вообще больше ничего в них не видел. Только пустота, Локи скрывал что-то, это было ясно, как день, но вот что именно, директор даже не догадывался. Перед ним сидел не то божество, с которым ему пришлось столкнуться во время нашествия на Нью-Йорк. Перед ним был кто-то другой. И Фьюри не мог понять, опасен этот человек или нет.  — Ты называешь это шоу? — раздражённо спросил он, делая шаг, — смерти сотни невинных — для тебя шоу? Попытка поработить разумную расу, по-твоему, это весело? — Локи хрипло захохотал, откинув голову назад, будто услышал самую смешную шутку в своей жизни. Ник засомневался в его вменяемости. — И после этого меня будут убеждать, что ты раскаялся?  — Вы… — Локи не мог отсмеяться и продолжить фразу, его накрыла непонятная истерика, от смеха на глазах навернулись слёзы. Какие они все дураки. — Вы все просто непроходимые идиоты. — Наконец смог выговорить он, опустив глаза на директора. Во взгляде бога горело безумие. — Всё ещё считаешь, что я хотел выиграть? Думаешь, всё это было верхом моей силы и потенциала? Конечно, я случайно оставил тебя в живых, случайно оставил Селвигу воспоминания о том, как закрыть портал и, конечно же, совершенно случайно уронил скипетр прямо под Тессерактом, о да, и, несомненно, я совершенно забыл, должно быть, из-за волнения защитить портал заклинаниями, которые не позволили бы ни одному из вас подобраться к нему. Да, я очень волновался, моё первое порабощение планеты, как-никак. — Он неприкрыто смеялся на Фьюри. — Ты и сам неплохо подыграл мне. Как там его зовут. Фил Колсон? С ним ты хорошо провернул, сплотил Мстителей, как я и хотел. — Локи знал, что за ним наблюдают через камеры. — Вы все действовали по моему плану, вы были лишь моими марионетками. Фьюри стал надвигаться на трикстера, будто был готов накинуться на него. Смотрящие за всем Мстители заметно напряглись, особенно после фразы про Фила. Ник возвышался над Локи, стараясь показать своё превосходство. Он стал в нескольких сантиметрах, старался задавить своим преимуществом, потому что прекрасно знал, что встать Локи не может.  — И почему я должен верить тебе? — грозно спросил он голосом, будто уже победил.  — Потому что вы все, — Локи схватился за трость. В нём поднялась невероятная злость. Директор издевался над его беспомощностью, смотрел свысока, как бы говоря, что может одним ударом уничтожить трикстера. Локи вложил все силы, что имелись при нём. Рука задрожала от напряжения. Он медленно оторвался от кресла, игнорируя судороги и боль, — жалкие смертные. И пускай у меня нет магии, нет прежних сил, но вы всегда были и будете смертными, глупыми и самонадеянными, не умеющими адекватно оценивать врага, — Он практически выпрямился, хотя ноги у него тряслись. Казалось, что он стал ещё бледнее, — думающими, что могут победить бога, который живёт уже тысячу лет и видел миллионы смертных, ничем не отличающихся от них. Если бы я действительно хотел захватить вашу малоразвитую планетку, то вы все были бы мертвы. Та бомба, которую ваши власти пустили на Нью-Йорк, уничтожила только одно гнездо Читаури, и если мне действительно захотелось бы править тупым стадом, коим вы и являетесь, я бы открыл сотню порталов, и тогда вы бы даже не успели вякнуть, прежде были бы разорваны в клочья. Ваше рвение, директор, вполне похвально. Но я был и останусь богом, которому под силу поставить вас на колени, — он выпрямился, возвышаясь над Фьюри. Перевес в росте придавал внушительности, а серьёзность голоса пробирала до костей, — и потому даже мысль о том, что вы, раса с примитивными технологиями, победили инопланетную армию во главе с богом, который провёл тысячи стратегических операций за свою жизнь, просто смешна. И думаю, что, откинув гордость, ты сможешь понять, что я прав и говорю чистую правду. Можешь спросить моего братца, что он думает по этому поводу. На этом их разговор был окончен, Фьюри остался крайне недоволен результатом своего визита, хотя меньшего он от бога обмана и не ожидал. *** С момента пробуждения трикстера прошло в общей сложности два месяца, которые были наполнены мучительным восстановлением, ссорами, всеобщим отчаянием, нависшем над башней, и попытками вернуть всё так, как было прежде. Тони сутками не вылезал из лаборатории, пытаясь понять, как восстановить магию Локи, как исправить свою ужасную ошибку, которая стала разрушать всю команду. Более всех его волновал Питер, который практически не отлипал от Лафейсона, проводя рядом с ним целые часы. Это плохо сказалось на его успеваемости, потому что подросток чаще всего забывал про уроки, а в последнее время и вовсе начал их прогуливать. Он мало спал, уходя из башни поздно вечером, не общался ни с кем, кроме Наташи, Брюса и Локи. К Старку он охладел окончательно, перестав воспринимать его как пример для подражания. Казалось, что с каждым днём он всё больше и больше разочаровывался в нём, глядя, как неистово и глупо Тони пытается оправдать себя, заглушить совесть. Пеппер съехала на некоторое время, потому что не могла видеть, как Тони губит себя, лишая свой организм сна и пищи. Одержимость делом её пугала, потому женщина на время взяла перерыв в работе и уехала на отдых. Клинт тоже покинул команду, прячась под предлогом, что хочет побыть с семьёй. Его можно было понять. Все чувствовали напряжение, нарастающее с каждой минутой. Все видели, как менялся Локи. Поначалу он впал в отчаяние, близкое к глубокой депрессии, в его взгляде было столько боли, что ею можно было наполнить всю галактику. А потом он стал меняться, меньше контактировал со всеми, усиленно пытался вернуть своему телу прежний вид, срывался, когда это не получалось. С каждым днём его взгляд становился всё более холодным, всё более пугающим, будто кто-то медленно захватывал его сознание, беря власть в свои руки. Хотя, почему «будто»? Двойник всё ближе толкал своего хозяина к тому, чтобы осуществить задуманное, он всё активнее душил и уничтожал жалость и смирение, которые начали пробуждаться в Локи из-за общения с Наташей и Питером. Он выпалывал все сомнения, как сорняки, заполняя разум жгучей ненавистью и желанием уничтожать. Локи стал тише. Больше не ругался с братом, а предпочёл игнорировать его, ведь больше не нуждался в его помощи после того, как снова встал на ноги. Он не поливал Наташу грязью, не срывался на тренировках, даже тогда, когда проигрывал ей. Он всё проглатывал: боль, унижение, желание высказать всё, что думает. Лафейсон затаился, пытаясь усыпить бдительность своих сожителей. Даже перекинулся парой фраз с Роджерсом, которого случайно встретил на выходе из башни. Лафейсон постоянно работал, постоянно что-то читал или делал, видимо, стараясь забить пустоту, которая настигла его с лишением сил. Он часто гулял с Питером в парке, побывал с ним в торговых центрах и однажды даже сходил в кино. Только с Паркером Локи позволял себе улыбку и маломальское проявление чувств. Питер видел, что с трикстером что-то не так, что его начинает заполнять какое-то непонятное стремление, начавшее менять его. Паркер заметил, что Локи стал холодным и отстранённым. Теперь от него нельзя было услышать слов ненависти, обращённых к Тони. Про Старка он вообще не вспоминал, будто и не знал того, кто стал виновником его положения. Питер надеялся, что это одна из стадия принятия, хотя чутьё подсказывало, что ничего хорошего ждать не стоит, но подросток игнорировал свои опасения, сводя их значимость до минимальной, хотя бы потому что осознал, что по уши влюблён в Бога. Признаться самому себе оказалось сложнее, чем думалось сначала. Он понял, что влип, когда впервые увидел Локи на инвалидной коляске и всмотрелся в глаза, в которых ничего не осталось. Именно тогда он понял, что не сможет отпустить и позволить Локи затухнуть, потому он сам для себя решил, что вытащит трикстера во что бы то ни стало. Он запретил себе проявление жалости, понимая, что Локи это явно не понравится, потому он общался с ним, как раньше, без всяких задних мыслей. Он полностью отдался существу, которое непонятным образом завладело его сердцем. Локи пытался игнорировать свою привязанность к Питеру, но не мог, потому что стоило ему только взглянуть на подростка, как в груди просыпался непонятный трепет и желание защищать. Трикстер разрывался между Питером и демоном.  — Ты знаешь, что должен, — сказал двойник в одну из привычных долгих бессонных ночей, — ты не сможешь жить, как раньше.  — Я не знаю другого выхода.  — Если мы не сделаем, что задумали, то боль никогда не уйдёт, — двойник говорил с каким-то сожалением, несвойственным ему, — только так можно смыть унижение. Старк должен за всё заплатить.  — Ты прав. — Локи осознал, что пути назад уже нет, что его разум слишком отравлен и разрушен, чтобы попробовать начать жить сначала и забыть все обиды. Бог готов был начать в любую минуту, нужен был только толчок, отправная точка, которая запустила бы процесс разрушения. И судьба подкинула ему такой толчок. Наташа зашла в его комнату, предварительно постучавшись, чтобы заранее не злить.  — Можно? — она приоткрыла дверь и аккуратно заглянула внутрь.  — Входи. — Привычно и без эмоций ответил трикстер, читавший какую-то книгу.  — У меня есть новость, — её голос дрогнул, что заставило Локи поднять голову. Она выглядела взволнованной, и это показалось странным, — только, пожалуйста, дослушай. Локи вопросительно выгнул бровь, как бы давая разрешение поделиться.  — Тони…ты, должно быть, знаешь, что он проводил эксперименты, чтобы понять, как вернуть тебе магию, — при упоминании имени Старка Локи мгновенно напрягся, его взгляд ожесточился. Он принципиально игнорировал хозяина башни, и избегал всех тем, связанных с ним. С того самого момента, как Локи напал на Старка, они больше не разговаривали, — и ему пришла в голову идея. Да, я знаю, что ты сейчас скажешь, но, прошу, подумай. Помнишь Ванду? Она приезжала около полугода назад. Ты знаешь, что она умеет проникать в сознание, может управлять им. Тони сказал, что, возможно, проблема в том, что магию нужно вернуть не телу, а разуму, а туда он попасть никак не может. Локи молчал, буравя Чёрную Вдову нечитаемым взглядом. Внутри у него происходила настоящая эмоциональная мясорубка. Он не понимал, что чувствует.  — В общем-то я не за тем пришла, чтобы рассказывать тебе суть задуманного, — продолжила Романофф после короткого молчания, — я пришла предупредить, что Тони к тебе зайдёт, чтобы…обсудить этот вопрос. Он настоял, чтобы самостоятельно тебе всё объяснить. Я просто не хочу, чтобы ты опять на него накинулся. Пожалуйста, прояви терпение, он правда хочет всё исправить. Не дождавшись ответа, женщина вышла, оставив Локи наедине со своими переживаниями. Шанс вернуть силу кардинально менял всё, что происходило с ним за последние месяцы. Перед ним меркли все планы и стремления, которые должны были принести спасение. Но разве возвращение силы искупит все те унижения и боль, которую пришлось перенести трикстеру за эти месяцы? Искупит ли это разрушение его разума под действием агонии и демона, который был пробуждён по вине Старка. Локи чувствовал в себе отвратительную нерешительность. Он не знал, что делать дальше. Разговор со Старком навис над головой, как грозовая туча, давящая своей удушливой серостью. Локи ненавидел его, желал уничтожить и придать самым страшным мукам, какие только мог придумать его изощрённый злодейский мозг. И о чём им разговаривать? Тони снова станет просить прощения? Этим он только разозлит, выбесит демона, который уже пришёл в ярость, что-то злобно крича в глубине черепной коробки. Локи его не слушал, зная, что он говорит. Время застыло, словно кто-то его заморозил, воздух стал давить на кожу, вызывая какой-то неприятный зуд. Локи не был готов разговаривать со Старком, не готов был встретить его, как подобает. Гений выбрал отличный предлог, чтобы посетить Бога, которого выбил из колеи такой поворот событий. Лафейсон не знал, сколько просидел на кресле, совершенно не двигаясь и сжимая в руках книгу, которая резко потеряла свою ценность. Стук в дверь разорвал повисшую тишину, ворвавшись в комнату, как раскат грома. Локи молчал, но дверь всё равно открылась. Несколько секунд из-за неё никто не появлялся, можно было подумать, что кто-то решил пошутить таким непонятным и совершенно несмешным образом. Потом появилась голова, на которую трикстер медленно поднял взгляд.  — Прежде, чем ты начнёшь свою тираду, — сказал немного насмешливый голос, — я скажу, что я пришёл с миром. — Мужчина вытащил из-за спины белый флаг и слабо помахал им, ожидая, видимо, какой-то реакции на своё привычно экстравагантное поведение. Но лицо Локи оставалось непроницаемо отстранённым. Лафейсон ещё несколько секунд посмотрел на Тони, который за это время успел полностью войти в комнату, но от двери не отошёл, готовый в любой момент покинуть опасную зону. На этот раз он нацепил на себя браслеты от костюма, чтобы в случае внезапного нападения дать отпор. Боится. Эта мысль заставила Локи ухмыльнуться, но после он так же медленно опустил взгляд на книгу, которую якобы начал читать.  — Я знаю, что ты вряд ли захочешь со мной поговорить, — начал Старк, делая небольшой шаг вперёд, — поэтому я просто выложу тебе, что придумал, а ты можешь просто сказать «да» или «нет», — мужчина на мгновение остановился, пытаясь понять привлёк он внимание бога или нет. Локи лениво и с каким-то раздражением поднял взгляд, — так вот, Наташа уже рассказала тебе часть, но приведу расширенную версию. В общем, да, я всё это время думал, как вернуть тебе магию, но у меня ничего не получилось. Возможно, дело в крови, которую мне периодически приносил Брюс, она, видимо, теряла какие-то свойства и начинала разлагаться. Я считаю, что проблема состоит в том, что твоя энергия неразрывно связана с разумом, и, возможно, если попытаться вернуть её немного другим путём, то она приживётся обратно. Да, Тор мне говорил, что это невозможно, что даже Одину такое не под силу, но я не он, и работаю немного другими методами. — Он сделал небольшую паузу, проверяя слушает ли его Локи, потому что во время рассказала не осмелился заглянуть трикстеру в глаза, — Ванда согласилась помочь, хотя ты, знаешь ли, пугаешь её. Но предупрежу сразу, есть большие риски, потому что я не знаю, как будет реагировать твой организм, не знаю, станет ли твоя кровь реагировать так же, как и в лаборатории. Не могу дать никаких гарантий, а это значит, что эксперимент опасный, и я ни в коем случае не настаиваю. В комнате повисла зябкая тишина, которая крайне смущала Тони. Локи опустил взгляд куда-то в пол и выглядел очень потеряно, будто ушёл глубоко в себя. Старк не смел прерывать мыслительные процессы, которые, наверняка, активизировались в голове Локи. Он просто ждал, тихо присев на стул около письменного стола. Сердце стало сильнее биться в груди, будто ему предстоит сделать этот непростой выбор. Хотя от ответа Локи зависело очень многое, прежде всего прощение Тони, которого он так жаждал. Вина за случившееся всё это время не давала свободно дышать, каждый шаг и каждая секунда сопровождалась мыслями о том, что он натворил, о том, как стала разваливаться команда, как страдает бог, который так желал помочь человечеству. Локи же не мог понять, что ему делать, демон рвал и метал, кричал, чтобы Старк ушёл, чтобы отбросил все свои идеи и засунул их куда подальше.  — Ты не посмеешь, — прорычал двойник, становясь перед Локи и глядя своими почерневшими от гнева глазами прямо в душу, — мало он над тобой издевался, мало страданий доставил, а теперь приходит, чтобы предложить ещё. Не смей! Ты понимаешь, что, возможно, они так хотят избавиться от тебя, чтобы Тор не устроил им войну за твою смерть? А что, отличный вариант. Умер во время эксперимента, очень сожалеем, до свидания.  — Если ты просто хочешь убить меня, — тихо начал Локи, не узнавая собственный голос, ставший тише и глубже, — то так и скажи. Я только охотнее соглашусь.  — Нет… — эта фраза выбила из Тони всю уверенность, а сердце мучительно сжалось.  — Ты знаешь, что будет, если у тебя получится? — гнев поднимался всё сильнее с каждой секундой, которую он смотрел на Старка, — думаешь, я всё забуду и прощу, если вернёшь мне силы. Ты подписываешь себе смертный приговор.  — Если ты так желаешь, — тихо начал Тони, — то так тому и быть. Я виноват, потому ты имеешь полное право мстить.  — Я соглашусь, — стараясь скрыть дрожь в голосе сказал Локи, — при одном условии. Если что-то пойдёт не так, ты меня убьёшь.  — Но… — он хотел было возмутиться, но трикстер метнул в его сторону взгляд, который заставил замолчать, — Обещаю. *** Он впервые за всё время после случившегося вошёл в лабораторию. По коже пробежались мурашки, от возникшего из ниоткуда сквозняка. Перед глазами стали проноситься воспоминания о том злополучном дне, в груди поднималось чувство похожее на то, что предупреждало его в день эксперимента. Но это были лишь отголосок прошлого, о котором трикстер старался не вспоминать. Он вообще не думал о тех временах, когда силы были при нём. Не думал об упоительном ощущении целостности и власти, которое заполняло каждую клеточку тела, не думал о силе, струившейся по венам приятным теплом. Эти воспоминания только больше загоняли его в яму саморазрушения. На него уставились несколько пар глаз, тишину нарушил стук трости, с которой он привык ходить и теперь умело использовал, делая её своеобразным предметом своего стиля. Здесь собрались практически все, кроме Питера и Клинта. Первому запретили присутствовать, дабы не отвлекать внимание Тони и Локи, а второй так ещё и не вернулся из так называемого отпуска. Локи посмотрел вперёд и увидел Ванду, которая мялась около аппаратуры, нерешительно кидая взгляды в сторону Лафейсона. Он хмыкнул. Эта девушка была загадкой, впервые увидев её, Локи сразу понял, что в ней огромная сила, которую она вряд ли сама ещё полностью познала. В голове проскользнула мысль, что было бы весело, наверное, потягаться с ней в состязании, будь он прежним. Это было бы интересно с той точки зрения, что её сила более вероломна, она имеет более разрушительную суть, а сила Локи — тонкая, пропитанная тысячелетним опытом совершенствования. Отвлекшись на свои мысли, Локи не сразу понял, что его позвали. Он медленно поднял голову, обращая внимания на куб, который еле слышно гудел. В груди неприятно закололо от осознания, что в этом бездушном куске металла содержалась вся его суть, вся его натура, которую он боготворил и искренне любил. В кубе содержалось то, что делало его богом. Энергия будто тихо звала его, шёпотом напевая о чём-то приятном и нежном, в глазах слегка зарябило, но трикстер быстро справился с наваждением и сосредоточился на команде, которая окружила его. Наташа явно волновалась, хотя и пыталась это скрыть. Тор был наполнен переживаниями и искренним желанием вернуть брата в обычное состояние. Капитан Америка смотрел на Локи с подозрением, будто считал, что это очередной хитроумный план, в конце которого они все должны были умереть. Он находился здесь скорее всего для подстраховки — чтобы в случае чего кинуться в бой. Мысль о том, что даже без магии он вызывал у Роджерса страх, приятно тронула его самолюбие.  — Так… — начал Старк с плохо скрываемой дрожью в голосе, — пожалуй, мы можем начать? — Локи кивнул, не имея сил что-то сказать. Голос демона в голове вызывал боль, которая порядком надоела, но двойник не унимался, крича, чтобы Локи остановился. — Тебе ничего не нужно делать. Встань напротив куба. Я открою небольшую щель, чтобы потихоньку выпускать твою магию, Ванда будет пропускать её через себя и доставлять её в твой мозг. Если что-то пойдёт не так, ты скажешь об этом, и я тут же всё закрою. Без твоей команды я не буду останавливаться. Несколько секунд все стояли в нерешительности, будто ждали какого-то знака, а затем Тони махнул рукой. Ванда встала между Локи и кубом. Трикстер чувствовал её волнение, которое передалось и ему. Через мгновение Старк нажал на кнопку и в железном ящике появилась еще заметная брешь, из которой полился приятный зеленоватый свет, Ванда тут же направила часть своей энергии, чтобы перехватить её и пропустить через себя. Магия Локи была холодной и чужеродной, морозным ветром пройдясь во венам ведьмы. Она никогда раньше таким не занималась, потому страшно волновалась, боясь оплошать. Энергия медленно текла по венам, незнакомая и тёмная. Магия Максимофф была иной, более тёплой и приветливой, несмотря на свою разрушающую способность. Локи весь натянулся, словно струна, и готов был порваться от напряжения. Он не был готов, не знал, что будет дальше. Он скучал по магии, но не понимал, почему ему кажется, будто он не сможет принять её обратно. Демон внутри бушевал, как никогда. На секунду комната наполнилась тугим напряжением, таким плотным, что в воздухе кажется трещало. Ванда сделала глубокий вдох, чувствую, что наполнилась энергией достаточно. Локи застыл, кажется, даже не дышал, тело парализовало. И рук ведьмы быстро, почти как свет, вылетел небольшой луч изумрудного света, который своим холодом заставил все присутствующих дрогнуть. Мгновение и луч впился в голову Локи, озаряя лабораторию светом. В голову будто вонзились сотни игл, протыкающие мозг насквозь. В глазах у Локи потемнело, всё тело скрутило судорогой, но трикстер не посмел издать ни звука. Эта боль была куда слабее, чем когда он магию терял. Ванда чувствовала, что не может пробраться дальше, вглубь сознания трикстера, который так сильно сжал челюсти, что на лице проступили желваки, кожа стала белее мела, казалось, что он вот-вот упадёт замертво. Максимофф понимала, что ничего не получается, потому что она не может пройти дальше, потому приложив небольшие усилия и частичку своей магии, она проникла в сознание Локи, доставляя энергию прямо туда. Сначала она даже не заметила, как мрачен и холоден разум Локи. Обычно перед Вандой мелькали какие-то картинки, воспоминания или мысли того, в чью голову она проникала, а тут её встретила только темнота и холод, и какое-то ощущение опасности, ранее ей не знакомое. В чужом разуме ведьма всегда чувствовала себя уверенно, потому что знала, что может в любой момент его разрушить или подчинить, а здесь она ощущала себя жертвой, на которую из темноты смотрят кровожадные и злые глаза. Боль стала невыносимой, когда трикстер почувствовал, что кто-то пробрался внутрь, разум будто заживо горел, сдерживаться сил не было, он сдавленно закричал, стараясь издать-ка можно меньше звука. Лицо исказилось, всё тело трясло. Он понимал, что Ванда находится внутри его головы, что её сознание связано с его. Он встречал телепатов раньше, да и сам им был более тысячи лет, потому мог с лёгкостью защитить свой разум и без магии. Важно было помнить, что это его территория, и он здесь хозяин, а все гости — жертвы. И он мог проникнуть в разум Ванды и без сил, но боль, которая поражала всё больше и больше, мешала сдерживать даже защиту, потому вскоре ведьма могла увидеть все его планы и задумки, чего допустить ни в коем случае нельзя. Он не знал, что делать. Он мог прервать всё, стоило только крикнуть, но это было плохим вариантом, потому что в Локи за все эти долгие месяцы беспроглядной тьмы загорелась надежда на спасение, на исправления и освобождение от страданий. Трикстер так жаждал успеха эксперимента, что мысленно решил, либо он получает магию обратно, либо умирает. Демон внутри бился в бешенстве, превратившись в какое-то подобие дикого зверя, он рычал и скалился, ругая Локи, пытаясь остановить всё. И тогда трикстер понял, что может столкнуть двойника и Ванду, чтобы обезопасить свои знания. Максимофф стала оглядываться, пытаясь разглядеть хоть что-то в бесконечной темноте, но ничего не получалось. Ей было страшно, потому что казалось, что её загнали в ловушку и вот-вот разорвут на части. Но вот-вот темнота пошла рябью и перед глазами девушки стали мелькать какие-то документы и досье на странных людей, она даже сразу не поняла, что это преступники, она хотела было рассмотреть их подробней, как резко всё прекратилось и темноту озарил яркий белый свет, ослепивший ведьму. Она зажмурилась, прикрывая глаза руками. А через пару мгновений, когда попыталась их открыть, то увидела перед собой фигуру и от испуга отшатнулась назад. Перед ней стоял Локи, но другой, половина лица у него была синяя, испещрённая какими-то непонятными узорами, а глаз на этой стороне лица был ярко-алым, словно налитый кровью. Девушка сделала шаг назад, чувствуя недоброе. На лицо двойника легла пугающая и сумасшедшая улыбка.  — Шпионишь? — прошипел демон, делая шаг в сторону Ванды.  — Нет, я хочу тебе помочь… — пролепетала девушка, пытаясь призвать свои силы, но ничего не вышло.  — Нет, ты хочешь помочь не мне, — хмыкнул демон, — но это неважно. Зачем ты лезешь, куда не просят? Хочешь узнать что-то? Рыскаешь для Старка?  — Нет, — она выпрямилась, не переставая пятиться, пока не упёрлась в стену, выросшую из ниоткуда.  — Можешь не пытаться призвать свои силы, это бесполезно. Это моя территория. И я не те смертные, которым ты раньше путала мозги. Проникая в чужое сознание, помни, что ты здесь лишь гость, — сказал он, начиная приближаться к Ванде, которая сжалась от страха. В руке монстра блеснул нож, который он быстро и точно вонзил девушке в живот, от чего та скрючилась и закричала. Она хотела поскорее покинуть сознание Локи, закончить эксперимент, но ничего не выходило. Она оказалась пленницей. Локи чувствовал, что близок к концу, что ещё чуть-чуть и его сердце просто не выдержит и разорвётся от натуги, боль нарастала так быстро, что коленки начали подкашиваться. Он чувствовал, что они близились к концу, который мог принести либо смерть, либо долгожданное спасение. Трикстер услышал внутри черепной коробки затравленный крик Ванды, которую демон взял в плен, и теперь остановить эксперимент мог только Старк. Наблюдавшие за экспериментом Мстители, оцепенели, Стиву пришлось дважды останавливать Тора, который порывался кинуться брату на помощь.  — Ты можешь убить их обоих! — прикрикнул на него Тони, который держал палец на кнопке остановки подачи энергии.  — Так чего ты ждёшь?! — не остался в долгу Одинсон.  — Я обещал ждать его отмашки, — дрожащим голосом ответил Тони.  — Он умирает! — вступилась Наташа, увидевшая, как тонкая струйка крови потекла из носа Локи, а Ванда сдавленно вскрикнула. Старк метался. Он помнил своё обещание убить Локи, в случае если что-то пойдёт не так, а теперь гений не знал, какие травмы получил трикстер, и каковы его шансы на то, чтобы остаться в норме. Было ясно, что ещё немного и Локи погибнет, но не лучше ли позволить ему умереть так, нежели пытаться потом спасти, оставляя в этой Бездне страдания. Тони мешкал. Ведь жизнь Ванды тоже зависела от него. Столько крови уже на его руках, тем более Тор не простит такой ошибки. Совесть Тони кричала остановить машину, а разум говорил позволить всему идти, как есть. Локи понимал, что это конец, что пути назад нет. И демон был прав, когда говорил, что этот эксперимент окончится лишь смертью, но почему-то эта мысль приносила не страх, а облегчение. Наконец-то всё это закончится. Вся боль, все переживания и метания уйдут, оставив место только холодному упокоению. Как же он устал за эти месяцы. Устал отбивать собственную никчёмную жизнь, которая уже даже ему не была нужна. Всё это казалось таким глупым и бессмысленным. Зачем вообще оттягивать то, что и так неизбежно? Мысли о конце принесли облегчение, и даже адская боль, рвущая тело на части, отступила на задний план, она медленно угасала, как и жизнь. Лафейсон чувствовал — ещё немного и он окажется по ту сторону. Как же сильно он этого желал! А потом всё прекратилось. Что-то с силой ударило его в грудь, выбив из лёгких весь воздух и отбросив к стене. Тони закрыл куб, Локи понял это сразу. Такая ярость поднялась в его душе, перемешанная с невыносимой болью, что из горла вырвался дикий, пропитанный злостью крик, оглушивший всех в комнате. Ванда, отброшенная к стене секундой ранее, не успев оклематься от удара, скрючилась от громкого звука, тихо всхлипнув. Тони тяжело дышал, глядя на Локи, который всё ещё держался на ногах, он выключил машину без его команды. Он не дал ему умереть, хотя тот, видимо, этого очень хотел. Глаза трикстера на несколько секунд обрели ярко-изумрудный оттенок, из них исходил приятный блеклый свет. Тони на мгновение показалось, что всё получалось, но следом всю комнату озарила яркая вспышка, от которой вся техника в районе пяти метров пришла в негодность. Повисла тишина, которую нарушало лишь тяжёлое дыхание Мстителей. Когда они смогли отойти от яркого света, то увидели, что трикстер сидит около стены, прижав колени к груди и спрятав в них голову. Ванда лежала рядом, очевидно, без сознания.  — Локи, — позвал его Тор, который первым отошёл от шока, — Брат! Локи медленно стал поднимать голову, давая Мстителям увидеть его глаза, и все, кроме, пожалуй, Тора, охнули. Белки были ярко-алыми, будто залитыми кровью, злобный взгляд прожигал душу. Казалось, что перед ними вовсе не трикстер, а какой-то безумный дикий монстр, который вот-вот кинется в атаку. Они стояли молча около минуты, боясь сделать лишний вздох, будто он мог спровоцировать трикстера. Но ничего не произошло. Лафейсон смотрел на них таким ненавидящим взглядом, что у Тони нутро сжалось. Вопреки всем ожиданиям, Локи потянулся за тростью, которая валялась неподалёку, а после тяжело и медленно поднялся, не обращая внимания на команду, которая от растерянности не знала, что сделать. Трикстер выпрямился, с трудом держась на ногах, он кинул мимолётный взгляд на Ванду, но, увидев, как от дыхания медленно поднимается её грудь, не торопясь направился к выходу из лаборатории. У него не осталось сил на что-либо, внутри разверзлась такая жгучая и тянущая пустота, что Бездна по сравнению с ней казалась каким-то пустячным развлечением. Так умирает последняя надежда, обрывается последняя ниточка, удерживающая сознание от безумия. Внутри залегла такая детская обида, что хотелось заплакать, Локи чувствовал себя обманутым ребёнком. Опустив голову, он тихо открыл дверь, чувствуя себя лишним в этой комнате. Старк снова сделал это. Сначала дал надежду, которая засветилась так ярко, что ослепила всю злобу и ненависть, а потом отнял её, бесцеремонно и хладнокровно.  — Локи, стой! — окликнул его Тони, не зная, что хочет сказать. Ему казалось, что если позволить Локи сейчас уйти, то потом ничего вернуть уже не получится. Трикстер медленно развернулся, в его глазах горело столько обиды, казалось, что он вот-вот заплачет.  — Ты меня обманул. — Прошептал он, зная, что только Старк поймёт смысл сказанного. Слышать такую фразу от Бога Обмана было бы почётно в любой другой ситуации, но сейчас он казался таким беззащитным. — Ты за это поплатишься. — Угроза прозвучала слишком тихо и спокойно, чтобы возыметь нужный эффект. Он ушёл, и никто не смог его остановить. Локи не помнил, как добрался до своей комнаты, как поднимался на лифте, как шёл по коридору, превозмогая боль и дрожь. Он упал на постель, уставившись в потолок. Он снова почувствовал себя ребёнком, которого брат не взял с собой на охоту, сославшись на возраст. Ком поднялся к горлу. Как же он устал бороться, за всю жизнь не было ни одного момента, когда он бы не бился, не заслужил своего места, своего почтения. Каждую мелочь, каждый вздох приходилось отстаивать, доказывать остальным и себе, что он достоин. Теперь это всё казалось таким неважным и пустым, потому что всё, что он делал, привело его в этот момент, когда он лежит, разбитый, как хрупкий хрусталь, и не знает, что ждёт впереди. В душе не осталось ни злобы, ни ненависти, только гнетущая обида. На Старка, на Тора, на остальных Мстителей, на самого себя. Он так устал быть сильным, что сейчас даже перед самим собой не мог скрыть слабости. Почему? Почему именно он? Неужели его поступки были настолько ужасными, что теперь он так расплачивается за них? Это несправедливо. Попросту нечестно, ведь все достойны второго шанса, даже самые страшные и бездушные твари. Почему его лишили этого, оставив таким, какой он есть? Да, он не всегда был хорошим, но никто не рождается злодеем. Да, возможно, если бы в нём было больше смирения, больше принятия, то он бы спокойно пережил факт своего не родства с Одином, не будь в нём эгоизма и нарциссизма, он бы так и остался тенью в Асгарде — царстве, которое никогда бы не стало принадлежать ему. Но разве виновен он в том, что был ребёнком и хотел простой любви, отцовской гордости и братского признания? Разве эти желания греховны? Разве плохо желать любви, плохо хотеть быть достойным своей семьи? «Паршивая кровь, — подумал трикстер про себя, — я был рождён монстром, потому и не достоин прощения…» Но он же, чёрт возьми, пытался стать лучше! Всё это время он боролся со своей тёмной натурой, воспитывал в себе смирение и желание нести добро. Неужели этого мало? Слёзы покатились сами собой, такие искренние и чистые, будто могли очистить самого бога. Он плакал, как маленький ребёнок, один в пустой комнате, терзаемый болью и собственными страхами. Таким жалким он себя никогда не чувствовал. Он не помнил, когда слёзы закончились, когда горячая обида переросла в холодную решимость. «Если все видят во мне монстра, — начал он про себя, — то, возможно, стоит их послушать. Теперь вы все увидите настоящего монстра». Именно в тот момент Локи наконец осознал, как сильно он хочет воплотить задуманный план, и насколько этот план гениален. И теперь он не видел никаких препятствий, никаких чувств, мешающих в этом тёмном деле.  — Я лишу Старка всего, что ему дорого, — прошептал он тихо, так, чтобы только стены услышали его клятву. Он знал, что вскоре приступит. А сейчас он чувствовал себя слишком разбитым и уставшим, чтобы хоть что-то делать, потому крепко заснул, впервые за все эти месяцы. Он бы так и продолжал спать, если бы его не разбудил настойчивый стук в окно.