Fire Starter

Агрон переворачивается в постели, со стоном щурясь от раннего утреннего света. Обычно Назир закрывает шторы на ночь, предпочитая просыпаться в тусклом свечении солнечных лучей, но его здесь нет. Его сторона до противности холодна, а на тумбочке отсутствует привычная полупустая чашка с чаем. И Агрон озадачен тем, насколько сильно это нервирует. Вдобавок ко всему, в наказание за свое поведение на вечеринке Миры и Спартака, всю неделю после Хэллоуина он провел на ночных дежурствах, вынужденный работать с Кастом. Его босс, кажется, изыскивает все возможные способы собрать их вместе — от мойки грузовика до отправки на вызовы. И это невыносимо. Садясь, Агрон трет глаза кулаками, прежде чем выбраться из кровати. Следовало бы поспать еще несколько часов, но сейчас Назир, вероятно, уже пьет свой утренний кофе, и Агрон хочет ему позвонить. Ему нравится начинать утро, зная, что с Назиром все в порядке, что у него будет хороший день; услышать, что тот скучает по нему так же, как и Агрон. Он лишь нальет себе что-нибудь попить на кухне, чтобы изгнать остатки сна, прежде чем позвонить. Бредя на кухню мимо сваленной на полу обуви и использованных бумажных тарелок, он останавливается в дверном проеме при виде открывшейся картины. Актус в спортивных штанах, низко сидящих на бедрах, стоит перед плитой и осторожно переворачивает омлет. Он не видит и не слышит Агрона, пока не вздрагивает от неожиданности, обернувшись. — Твою мать, чувак. Ты до чертиков меня напугал, — Актус смеется, кладя лопатку на стойку. — Как насчет предупредить, а? — Что ты здесь делаешь? — Агрон, скрестив руки на груди, даже не старается быть вежливым. — Дуро разрешил мне остаться на ночь, — Актус делает движение, слегка покачиваясь на ногах и почесывая нос. — Мы работаем над отношениями и пытаемся все наладить. — О, великолепно, — Агрон кивает, ухмыляясь. — А как насчет того, чтобы все наладить с Назиром, или ты просто забыл? И как насчет Петроса? Улыбка становится резче, кажется, что зубы сверкают на свету. Она больше не теплая, скорее это рык едва сдерживаемой ярости, что чуть не срывается с губ. — Агрон.. — начинает Актус, но не получает возможности закончить. — Ты угрожал моему парню, — с резким тоном Агрона невозможно спорить. — Сначала угрожал моему парню и его лучшему другу. Затем свалил и расстался с Дуро SMS-cообщением. SMS, блядь! Ты хоть представляешь, что с ним было потом? Что ты с ним сделал? — Да, знаю, что совершил огромную ошибку, но я здесь, чтобы попытаться все исправить. Дуро дает мне этот шанс, и я не собираюсь облажаться, — Актус глубоко вздыхает. — И у меня было твердое намерение пойти сегодня в салон и поговорить с Петросом и Назиром. — Отличный план, — усмехается Агрон. — Пока будешь претворять его в жизнь, может, заодно разъяснишь Барке, почему его бойфренд таскает с собой газовый балончик и отказывается открывать салон в одиночку? А еще объяснишь, зачем Петрос пытался вернуть свое чертово кольцо. — Я не могу изменить прошлое, Агрон. Что еще ты хочешь, чтобы я сделал? Пойду и извинюсь перед ними обоими. Я и без тебя знаю, что они этого заслуживают, — тон Актуса постепенно меняется от извиняющегося до злого. — Что я хочу, чтобы ты сделал?.. — Агрон делает шаг к нему, прищуривая глаза. — Я хочу, чтобы ты, проебавший все придурок, наконец понял, что расставание с Дуро принесло гораздо больше вреда, чем ты думаешь. Тот факт, что мой брат позволяет тебе снова трахаться с ним, не означает, что со всеми остальными все в порядке. — Знаю, — соглашается Актус, тряся головой, — и я пытаюсь это исправить. — Недостаточно стараешься, — Агрон сплевывает, маяча в дверях. — О чем ты говоришь? — Актус резко поднимает глаза. — Я говорю, что тебе здорово повезло, что я не смог найти тебя две недели. Если когда-нибудь ты снова поднимешь руку на мою семью, я позабочусь о том, чтобы ты, блядь, больше не имел к ней никакого отношения, — рычит Агрон, делая шаг к Актусу, но останавливается, когда слышит звук открывающейся двери. — Привет, старший брат, — Дуро прижимается к плечу Агрона, а затем направляется к своему бойфренду, крепко целуя его в губы. — Доброе утро, — Агрон хмурится, не отрывая от Актуса сурового взгляда. — Привет, детка, — шепчет Актус, обнимая Дуро за талию. — О чем вы двое так вопили, что я мог слышать вас в душе? — Дуро крадет гриб с разделочной доски. — Ни о чем. Увидимся вечером. Я возвращаюсь в кровать. — Агрон увлекает брата в объятия, достаточно долгие, чтобы всего-то поцеловать в макушку, а затем идет к себе, всю дорогу оглядываясь. Он знает, что мог бы вести себя по-другому. Мог бы постараться быть милым с Актусом. Тот много значит для Дуро, и Агрон это понимает, но он не из тех, кто может простить и забыть. То, как Назир дрожал, прижимаясь к нему, когда признавался в том, что произошло в салоне, и рассказы Барки о том, как Петрос проплакал всю ночь, — этого достаточно, чтобы разжечь его ярость. Плюхнувшись обратно в кровать, он берет телефон с тумбочки и глядит на экран. Там моментальный кадр — совместный снимок его и Назира, сидящих рядом на диване Миры. С колен Назира падает миска с попкорном, позабытая в запечатленный момент. Спартак рассказал что-то смешное: какую-то шутку или дурацкую историю, и Назир, сморщившись, смеется в голос, откинув голову назад, когда Агрон целует его в висок. Бицепс Агрона выглядит огромным за головой Назира, а их пальцы сплетены вместе. Это заставляет его наполняться таким щемящим желанием, о существовании которого Агрон никогда не подозревал. Это постоянная, ненасытная потребность. Он думал, что это исчезнет. После того, как он впервые встретил Назира, он подумал, что желание иметь его рядом каждую секунду уменьшится, как только секс с ним наскучит. Конечно, Назир был смазлив и притягательно ироничен, но Агрон никогда не был тем парнем, что раскрывает свое сердце. А затем нахлынули чувства. Поначалу это была теплота в груди, вспыхивающая каждый раз, когда приходил Назир, и разрастающаяся с каждой новой мыслью о нем, и Агрон никак не мог перестать о нем думать. Теперь, это было не просто желание ощущать мягкую кожу сирийца на своей собственной. Это переросло в удушающую потребность, чтобы Назир всегда находился рядом. И началось все в тот момент, когда он исчез из поля зрения Агрона, и продолжалось до тех пор, пока Агрон не вернул его. — Привет. Я как раз думал о тебе, — Назир приветствует сонным голосом. — Привет, детка, — бормочет Агрон, пальцы касаются простыней на той стороне постели, которую обычно занимает Назир, когда остается у него. — Разве ты не должен спать? — Голос дразнящий, и Агрон крепче сжимает простыни. — Я хотел поговорить с тобой, прежде чем уйдешь на работу, — Агрон переворачивается, прижимаясь лицом к подушке Назира, все еще пахнущей корицей и потом. А Назир, находясь на другом конце города, забавляется с краем своей футболки — точнее, футболки Агрона. Она до сих пор пахнет его одеколоном, особенно на воротнике и рукавах, густым мускусом, в который Назир зарывается носом. Он крадет их каждый раз, пока они еще пахнут, а затем меняет. Удивляясь, что Агрон этого никогда не замечает. Спазм в груди — это только начало тоски. Назир хочет списать все на собственные странности, но они не виделись больше недели, хватаясь друг за друга лишь голосом, по телефону. Это сводит с ума: не иметь возможности проснуться прижатым к теплой груди Агрона, ощущая, как жесткая щетина царапает плечи. Это совершенно неправильно, когда они в разлуке. — Я буду на работе до четырех, — на том конце слышно шуршание, словно Назир прикрывается чем-то. — Папочка? — Да, малыш? — Агрон вздыхает. — Скучаю по тебе, — признается он, крепко зажмуриваясь. Было бы так глупо с его стороны расплакаться из-за этого. Прошла всего неделя, но ощущается так, как будто он больше никогда не увидит Агрона снова. — Я тоже по тебе скучаю. И знаю, как это чертовски отстойно. Но я здесь, хорошо? Я с тобой, всегда с тобой. — Я знаю. Я знаю, что ты рядом. — Назир вздыхает. — Просто это не то же самое. — Знаю, детка. Хотел бы я оказаться с тобой прямо сейчас, притянуть спиной к себе, — Агрон чувствует, как член дергается, и грязные мысли начинают рождаться в его голове, — раздвинуть твои ноги... — О черт, — выдыхает Назир, откидывая голову на подушку. Каждый раз срабатывает — эта крошечная перемена в голосе Агрона, когда властные ноты слышатся в гласных. — Ты знаешь, как у меня стоит каждое утро для тебя, — продолжает Агрон, голос превращается в камень, — член скользит прямо между твоих бедер, все еще мокрых с прошлой ночи от вытекшей спермы. — Дай мне еще... — умоляет Назир, упираясь пятками в матрас, отчаянно сминая рукой и задирая футболку Агрона над членом. Не перестает удивлять то, как быстро Агрон может завести его. — Хочешь, чтобы я наполнил тебя? Покрыл словно сучку? — Гигант рычит, потирая эрекцию через спортивные штаны. Он хочет жестко и быстро подрочить, как если бы находился в Назире, но не может — пока нет. Он должен заставить его жаждать этого, попросить прикоснуться к себе. — Да! Пожалуйста, папочка. — Тот опускает руку на член, ожидая команды. — Пожалуйста, что? — Ухмылка Агрона передается по связи, вырывая ответный стон у сирийца. — Ты знаешь, чего я хочу, — бормочет Назир. — Ты всегда знаешь. — Знаю? — Голос звучит так дерзко и полностью под контролем. — Черт, да, папочка. — Пальцы сжимаются в коротких волосках над членом, натягивая их достаточно, чтобы высечь искру болезненного наслаждения в позвоночнике. — Прикоснись к себе, малыш. Обхвати член кулаком, хорошо? Погладь себя приятно и медленно, — Агрон наставляет, тут же следуя собственному совету. — Это то, чего ты хотел, не так ли? Низкий стон, вырывающийся в ответ на команду, наполовину заглушен звуком шелестящих простыней. Агрон прижимает телефон к уху, чтобы услышать это: мокрое скольжение пальцев Назира по своей коже, приводящих его тело в ритм. Он хотел бы, чтобы это была его рука, прикасающаяся к члену бойфренда, вытягивающая из него эти звуки, но, увы, это все, что он может сделать. — Боже, ты всегда выглядишь так чертовски горячо, как сейчас: растянувшийся на кровати, с раздвинутыми для меня ногами. Ты ведь знаешь, что мне известен каждый твой дюйм, могу заставить тебя сойти с ума, просто касаясь пальцами, — Агрон подначивает, наслаждаясь хриплыми стонами на другом конце линии. — Я твой, папочка, — признается Назир, собственная смазка уже сочится сквозь пальцы. Ему знакомо это чувство, ползущее по позвоночнику. Он может полностью отказаться от контроля, зная, что будет в безопасности и о нем позаботятся. — Дрочи сильнее, малыш. Подумай о том, как мой рот путешествует по твоему члену, сверху вниз, направляясь к тесной маленькой дырке, — стонет Агрон, сохраняя медленный и стабильный темп. — Ты хочешь, чтобы я был внутри тебя. Я знаю, что хочешь. Хочешь, чтобы я заполнил тебя, трахнул как собственную маленькую шлюшку, а? Назир не произносит слов, слышится только шипение, сопровождаемое поскуливанием. Он на грани и не способен отвечать вообще, лишь надеясь, что его стонов будет достаточно для ответа. Грубые пальцы дразнят дырку, и хотя Назир знает, как доставить себе удовольствие, это ничто по сравнению с тем, как Агрон умеет работать пальцами внутри него. — Хочу чувствовать тебя внутри, — выдыхает Назир, зажмурив глаза, его пальцы движутся вверх по члену. — Хочу всю твою руку. Жар, сокрушительное и всепоглощающее желание поражает Агрона, вырывая из глотки такое глубокое рычание, изумляющее даже его самого. Он знает, что это лишь бессвязный бред Назира, но всплывающей в голове картины, как тело откроется и затем сомкнется вокруг запястья, втягивая внутрь, достаточно, чтобы полностью остановить Агрона. — Что ты имеешь ввиду? — Тяжело дыша, он держит телефон так крепко, что клянется, что слышит, как трещит пластик. — Мммм, — Назир облизывает губы, пытаясь сосредоточиться на разговоре, но не может, находясь на грани. Сжимая кулак еще крепче вокруг члена, Агрон передергивает себе до тех пор, пока не чувствует боль. Его стоны продолжают воодушевлять Назира: он дышит в телефон точно так же, как если бы дышал в шею сирийца, кусая и облизывая кожу. — Клянусь, детка, когда мы встретимся, я трахну тебя так сильно, что ты не сможешь ходить несколько дней, — шипит Агрон, зная, что Назир близок. — Никогда не покину твое тело. Мой твердый член будет тереться в твоей заднице так, как тебе нравится, зарываясь по самые яйца и пригвождая тебя к кровати. Назир теряется в словах, в отчаяние цепляясь за простыни, когда Агрон рисует для него идеальную картину. Ему нравится быть раздавленным массой Агрона, быть задушенным его запахом пота и мускуса, который, он клянется, остается на его собственной коже. Поэтому время от времени он улавливает аромат Агрона, и желание иметь его для себя возникает снова и снова. — Ты уже близко, не так ли, малыш? Течешь по всем своим симпатичным пальчикам, да? Хочешь мой член у себя во рту? Твой рот уже открыт, предвкушая, пока мои пальцы раскрывают тебя, широко раздвигая задницу, чтобы я мог легко проникнуть внутрь. Но независимо от того, сколько есть смазки и насколько растянут, ты всегда так хорошо подходишь мне, — шипит Агрон. — Всегда такой узкий для своего папочки. Подавив вырывающийся всхлип, Назир чувствует, как его оргазм разгорается у основания позвоночника, как будто воспламенилась его татуировка феникса, и ему так больно, что он сдерживается, но одновременно это так здорово. Он не даст себе кончить, пока Агрон не разрешит, полностью подчиняясь его указаниям. — По-пожалуйста, — он хнычет, горячие слезы текут из уголков глаз, и это так хорошо. — Ты хочешь кончить для меня, малыш? Хочешь быть хорошим мальчиком для меня? — Агрон дразнит, зная, что Назир всегда скажет «да». — Мммм, — ответ наполовину приглушен, как будто Назир заткнул рукой рот. — Скажи мне, кто ты, — Агрон подстрекает, желая услышать это признание. — Я твой, — Назир задыхается. — И? Ты мой кто? — Твоя шлюха, — в отчаянии кричит Назир, — твоя маленькая сучка, и я так сильно этого хочу. Ты мне нужен, пожалуйста, папочка, наполни меня. Сделай меня своей сукой. Хочу, чтобы ты трахал меня так сильно, чтобы никогда больше не думать ни о чем, кроме твоего члена. — Кончай! Рычащий приказ Агрона вырывает из Назира сладкий, слабый вскрик, дрожь проходит по всему телу, пока изголовье кровати не врезается в стену. Семя разрисовывает живот вплоть до груди, пачкая футболку, натянутую до ключиц. Член все еще пульсирует, даже сквозь более тихие и сдержанные стоны Агрона, оргазм которого поражает его самого, но не настолько сильно, как Назира. Тому даже не нужно ничего говорить, он просто подносит испачканную руку ко рту и сует пальцы внутрь, пробуя себя и смакуя горьковатый вкус, желая, чтобы он был Агрона, а не его собственной спермы. Тем не менее, ему кажется, что его жестко трахнули, тело тает в мокрых простынях. Агрону нужно какое-то время, чтобы собраться, но голос спокоен и удовлетворен. Он никогда не думал, что может заставить Назира так просить, просто разговаривая по телефону. Но при встрече это будет намного лучше. — Ты так хорош для меня, малыш, — шепчет Агрон. — Просто идеальный, когда следуешь инструкциям. — Никогда не хочу тебя разочаровывать, — губы Назира немеют, спотыкаясь вокруг согласных. — Ты никогда этого не сделаешь, — хвалит Агрон, слегка поглаживая кончиками пальцев по животу. — Идеальный мальчик, делающий своего папочку таким счастливым. Назир может почувствовать, как ярко-красный румянец подкрадывается к его щекам. — Сделал бы тебя счастливее, если бы ты пришел, — ноет Назир, зная, что ему нужно встать и собираться на работу, но его ноги, похоже, не хотят двигаться. — Я знаю, малыш. Скоро увидимся, обещаю. И когда мы встретимся, знаю, что сделаю с этой задницей, — Агрон чертыхается, глядя на часы. Уже девять. — Каждый раз, когда я дома, просто сижу здесь и думаю о том, каково было бы чувствовать тебя вместо твоей одежды, — признается Назир, не понимая, когда вдруг стало так легко говорить подобные вещи. — Это не одно и то же. — Эй, детка, — успокаивает Агрон, — я знаю, это расстраивает. Поверь мне, я знаю. Я бы предпочел провести всю ночь с тобой, чем бегать по горящим зданиям. Впрочем, это всего лишь несколько дней, а потом я вернусь в обычный режим. — Знаю, — Назир дует губы, глядя в потолок. — Я люблю тебя, — бормочет Агрон, уже чувствуя тягу ко сну. — Обещаю, мы встретимся, как только смогу. — Знаю, — повторяет Назир, чувствуя, как его грудь снова сжимается от этих слов. Они горят у него в горле, желая выплеснуться, но не могут. — Напиши мне позже, хорошо? — Агрон закрывает глаза, усыпленный положительным ответом. Это занимает какое-то время, прежде чем Назир наконец набирается сил, чтобы подняться с кровати и направиться в ванную. Он на полпути, когда замечает очень неловко выглядящих Петроса и Барку, сидящих за кухонным столом, оба очень прилежно смотрят в свои кофейные кружки. — Ты передал Агрону привет от нас? — Петрос фыркает в свой горячий кофе. — Нет, — хмуро отвечает Назир, — я был немного занят. — Я вижу, — друг поднимает взгляд, хитро ухмыляясь, — у тебя сперма в волосах. Назир тянет прядь волос с плеча, чувствуя на пальцах липкий комок, уже начинающий покрываться коркой белого цвета. Ответной гримасой он посылает Петроса, строящего ему рожи, и быстро пробирается через кухню в ванную под громкий смех хохочущего Барки и хихиканье Петроса.

*****

— Он плакал в этот раз? — спрашивает Ганник, переключая скорость, как только Сакса закрывает дверь. — Нет. Хотя спрашивал про кота дяди Агрона, — та усмехается, — он почему-то думает, что Невия и Назир — брат и сестра. — Понимаю, — пожимает плечами Ганник, заворачивая за угол. — Для Невии это будет отличный опыт перед родами. Не могу поверить, что у нас появился ребенок раньше них. — Наш был не совсем запланированным. Сакса зачесывает волосы в конский хвост, быстро скручивая их в пучок. Пара непослушных белокурых кудрей все еще выглядывает, нежно напоминая Ганнику об их сыне. — Ты знаешь… — она ухмыляется так, что Ганник понимает, что ей определенно есть, что сказать. — Что?.. — он подстрекает, наслаждаясь неприкрытым ехидством жены. Пока это не обернулось против него самого, он действительно не против. — Думаю, Агрон собирается сделать предложение, — Сакса знающе кивает, — я застала его за разглядыванием колец несколько дней назад. — Серьезно? — Ганник поднимает бровь. Он вполне может это понять. Агрон с Назиром встречаются уже почти девять месяцев, и их практически невозможно разлучить надолго. — Да! Наконец-то собирается связать себя по рукам и ногам, — Сакса закатывает глаза на реакцию Ганника, абсолютно не удивленного поступком Агрона. — Ты уверена, что Назир согласится? — Ганник смеется. — Он совсем не похож на семейного парня. — Я не знаю. Мира болеет за них, — та смотрит в окно. — Хотя приятно видеть Агрона счастливым. Он так долго таким не был. — Тебе видней, — Ганник берет Саксу за руку. — Твои тетя и дядя приедут на День благодарения? — Должны, — та кивает, — хотя у них с Агроном все не так лучезарно. — Все еще злятся на него, что тот увел Дуро из-под их крыла? — Ганник останавливается перед пожарным зданием. — Да, — Сакса потирает ладонью лоб, убирая напряжение, — а чего они, черт возьми, ожидали? Как только впервые дядя Гервас вместо Агрона попробовал избить Дуро, все было кончено. — Вот почему… — Ганник делает паузу, наблюдая мужчину за углом, открывающего дверь станции. — ...у него есть этот шрам, — заканчивает Сакса, глубоко вздыхая. — Давай выходи, а то опоздаем. Ганник выпрыгивает из машины, затем подходит к Саксе, крепко обнимая ее и целуя. Он знает, что ей больно об этом говорить, особенно о той ночи. Хотя наконец объясняет ему и причину такой близости между Агроном и Дуро, и огромный шрам на груди Агрона, и то, как он безрассудно подвергает себя опасности, чтобы защитить тех, кого любит, и главное — его бесшабашный характер. — Не говори ему, что я тебе об этом сказала, — шепчет Сакса на ухо мужу, — он будет в ярости. — Окей, — обещает Ганник, ласково прихватывая жену за подбородок, прежде чем проводить ее до входа. Едва переступив порог, Сакса запрыгивает на спину Агрона, взъерошивая все еще влажные волосы кузена. Агрон с легкостью подхватывает ее, придерживая за ноги. Поднимаясь по лестнице, они оба выкрикивают приветствия тем немногим проходящим мимо, получая в ответ пригоршню странных взглядов от ничего не знающих и не понимающих новичков. — Ты, кажется, в особенно прескверном настроении, — щебечет Сакса, опираясь подбородком на плечо Агрона. — Просто устал, — отмахивается Агрон, во всю грудь тяжело вздыхая. — Устал, как старый пень или как «я-трахал-Назира-в-течение-нескольких-часов-прошлой-ночью» устал? — Сакса лениво проводит пальцами по его линии волос. — Я дежурил здесь прошлой ночью и позапрошлой тоже. — Агрон опускает сестру на кровать, когда они добираются до комнаты отдыха. — Так ты злишься, потому что дежурил всю неделю? Мы все проходили это, — Сакса откидывается на локти. — Или было что-то еще? — Мама звонила, — Агрон потирает щеки сомкнутыми пальцами, царапая щетину. — Хотела удостовериться, что мы с Дуро приедем домой и привезем наших «вторых половинок». — И?.. Дуро вернулся к Актусу. Уверена, что Назир захочет поехать с тобой, — пожимает плечами Сакса, — он следует за тобой, как чертов потерянный щенок. Мы можем просто спрятаться у бабушки Изольды, только сначала стащим кусочек пирога для Тиело. — Да, — Агрон прислоняется к столбу кровати, все еще задумчиво чешет лицо. — Знаешь, мне следовало бы знать, что именно она позвонит. Нет никаких причин, по которым этот кусок дерьма взял бы чертов телефон и позвонил своим сыновьям. — Ты не рассказал Назиру о них? О той ночи? — тихо спрашивает Сакса, оглядываясь вокруг, чтобы убедиться, что здесь больше никого нет. — Не было… — начинает Агрон, затем делает паузу, — не было подходящего случая. Никогда не было случая, чтобы я не выглядел потом, как какой-то сумасшедший жестокий мудак. — Агрон, твою мать, ты спас жизнь Дуро. — Сакса садится, нежно беря огромную руку Агрона в свою. — Ты уберег брата от ножа, подставившись под удар. Это не тот случай, которого стоит стыдиться. Агрон вздыхает, поднимая голову, чтобы посмотреть в потолок. Он знает, что Сакса права. Так много вещей, которых он и Назир еще не обсуждали. Он почти ничего не знает о прошлом Назира, только то, что тот замирает каждый раз, когда Агрон касается крошечного шрама на задней части его шеи, рядом с линией роста волос. Это наследство от ремня его пьяного приемного отца, но больше ему ничего не известно. Как он может рассказать Назиру о своем жестоком и даже кровавом прошлом, когда тот все еще страдает от травм из-за насильственных отношений? Возможно, он соединит в уме эти два факта, допустив в голову безумную идею, что Агрон в конечном итоге причинит ему боль. Хотя он даже представить не в состоянии, как такое возможно: поднять руку на Назира?! — Я горжусь тобой, — Сакса встает, — горжусь своим двоюродным братом — сумасбродным, жестоким, сердитым маленьким мальчиком, выросшим настоящим мужчиной. Ты спасаешь жизни, Агрон. При каждом вызове ты бросаешься в каждое чертово здание, чтобы спасти людей. Ты спас Назира от Цезаря, от жизни, полной жестокого обращения и боли, и ты заботишься о нем. Не думай, что ты меньше, чем герой. Сакса крепко обнимает его за талию, сжимая изо всех сил. Она довольно сильна для своего хрупкого телосложения, мускулистая под униформой. И Агрон хмыкает от ее силы, обнимая за спину одной рукой, другой мягко обхватив затылок. Приятно быть рядом с семьей и знать, что кто-то любит и доверяет ему. — Спасибо, — бормочет Агрон, уткнувшись в светлые кудри. Сакса сильнее сжимает объятия, и Агрон клянется, что его спина стонет в знак протеста. — Кстати, — она отстраняется, снова улыбаясь, — тебе нужно привести Назира к нам. Тиело спрашивает о нем без остановки. Хочет, чтобы его дядя Агрон привел своего «кота». — Он так и сказал? — Агрон смеется, потирая глаза. Сакса не комментирует тот факт, что знает Агрона всю свою жизнь и знает, когда он плачет. — Да. Шипел на меня даже. — Она похлопывает кузена по спине, когда запускаются сирены. — Поют нашу песню, — Агрон внезапно меняется в лице — шальной восторг от перспективы опасной работы. — Тогда не будем заставлять зверя ждать. Сакса поворачивается к двери, зная, что Агрон идет прямо по пятам.

*****

Назир тянет иглу вниз по ноге мужчины, держа одну руку на его колене, чтобы тот не дергался. Он был молодцом, почти пять часов просидев в кресле и ничего не попросив, кроме как позволить ему воспользоваться туалетом. Назир любит таких клиентов — они садятся, молчат и позволяют ему работать, не жалуясь, когда больно. Чувак захотел медузу, щупальца которой простираются от середины икры до лодыжки в ярком синем, зеленом и цвете аквамарина. Назир проявил особую осторожность, смешивая цвета и желая, чтобы они оставались яркими на слегка загорелой коже. — Кажется, вы немного молоды, чтобы иметь собственный салон татуировок, — комментирует мужчина, отрываясь от своего журнала. — Петрос, вон тот парень напротив, с вьющимися волосами, и я совладельцы. — Назир поднимает взгляд, затем снова возвращается к работе под пристальным вниманием клиента. — Сколько тебе лет? — Мужчина, Назир хотел бы вспомнить его имя, немного кашляет, толкая его руку. — В феврале мне исполняется двадцать, — Назир ждет, пока мужчина успокоится, прежде чем снова поднести иглу к его коже. — Тебе девятнадцать, — усмехается мужчина, закатывая глаза. — И у тебя такой талант? Ты должен продавать свои работы на стенах галереи Челси, устраивая наркотические оргии с красивыми маленькими поклонницами художников. А не лепить татуировки на таких парней, как я. Назир чувствует, как румянец покрывает его шею, полностью открытую из-за убранных на затылок волос. Он не привык к такому вниманию, но не может не чувствовать глубокого, тайного удовольствия. Он любит, когда ему делают комплименты, чтобы он чувствовал себя важным. — Спасибо, — Назир смеется, качая головой. — Серьезно, ты великолепно выглядишь. Уверен, что все время это слышишь, — продолжает парень, даже не удосужившись вздрогнуть от боли, когда Назир снова проводит иглой по коже, выводя кровь вокруг изумрудно-зеленых чернил. — Иногда слышу, — Назир смотрит на мужчину сквозь ресницы. — Наверное, у тебя есть милая маленькая подруга, а? — Мужчина качает головой. — И ты не из моей лиги. — На самом деле, — начинает Назир, но его прерывает Петрос, просовывая голову в дверь. — Эй, извини, что прерываю, но для тебя есть подарочная коробка с огромным букетом цветов. Либо Агрон действительно скучает по тебе, либо ты сделал что-то действительно правильное этим утром. — Что? — Назир растеряно хмурится. — Твой парень прислал тебе подарочки, — Петрос повторяет, закатывая глаза. — Ну, знаешь, Агрон, такой высокий, с мускулами, с глубоким, хриплым голосом? Имеет привычку ходить голым в нашей квартире? Твой парень, помнишь? — Да, спасибо. Я помню своего парня, — огрызается Назир, не менее саркастично. Он чувствует, как все его лицо становится багровым. — Я разберусь с этим, когда закончу. — Не стоит быть таким чопорным, — Петрос разворачивается. — Будь благодарен, что Агрон думает о том, как побаловать тебя. Назир закатывает глаза, чувствуя, как мужчина следит за его лицом, пока он продолжает затенять одну щупальцу. Он словно считывает, какой сейчас последует комментарий. — Бойфренд, да? — Он пожарный, — выпаливает Назир, пытаясь придумать что еще сказать, чтобы ослабить внезапный интерес. — Его брат — полицейский. Они оба огромные, просто гиганты. — Оба огромные? — Мужчина поднимает бровь, намекая на то, что Назир знает их обоих таким образом. — Я не… — Назир изумляется таким поворотом дела. — Не имел ввиду в этом смысле? Я не виню тебя, — мужчина ухмыляется, слегка наклоняясь вперед. — Мне тоже иногда нравится побаловать себя братьями, если ты понимаешь, о чем я. Назир впадает в неловкое молчание из-за громкого смеха парня, пытаясь работать быстрее, в рекордно короткие сроки заканчивая татуировку. Он делает несколько снимков, отправляя один Агрону, просто «потому что», а затем закрывает тату защитой и отправляет клиента на регистрацию, заплатить. Начиная убираться, Назир глубоко вздыхает. Он задается вопросом, который, пожалуй, никому бы не озвучил вслух: что если Агрон и Дуро такие? Они кажутся такими чертовски близкими, очень хорошо чувствующими друг друга, и не то, чтобы Назир находил в этом что-то неправильное. Просто это оказывается так горячо, думать в таком ключе, чего Назир совершенно не ожидал. — Он оставил тебе свой номер, — кричит Петрос, когда Назир заворачивает из-за угла, направляясь к стойке регистрации. — Да? — Он берет клочок бумаги, читая нацарапанный почерк. «Спасибо за тату! Если когда-нибудь захочешь поделиться или разделить интересы, позвони мне 803-554-3212» Назир вздрагивает, держа визитку повыше, чтобы Петрос мог прочесть. — Он, что, намекает, что хочет тройничок с тобой? — Наклонив голову, Петрос хихикает в кулак. — Думаю, да. — Назир пожимает плечами, бросая бумагу в мусорное ведро. — Но я не думаю, что Агрон пойдет на такое. Не в его вкусе хипстер, воняющий пачули. — О нет, — друг перехватывает визитку, — мне нужно это в инстаграм, без промедления. — Петрос! Нет! — Назир качает головой, пытаясь дотянуться до бумаги, но Петрос держит ее высоко, имея преимущество в росте на несколько дюймов и вытянув руку в сторону. — Барка получит удовольствие от этого, — хихикая, Петрос отворачивается, фотографируя, чтобы после выбрать фильтры. — Если Барка это увидит, то и Ганник тоже, а тот обязательно покажет это Саксе, которая покажет Агрону, — Назир недовольно дует губы. — И тогда мы снова поссоримся из-за моих «дурацких» маек. — Что? — Чадара с задранной вверх бровью, внезапно высовывает голову из-за занавески. — Какая ссора? — Это была не настоящая ссора, — бормочет Назир, опускаясь на стул. — Скорее жаркое обсуждение. — Обсуждение чего? — Чадара, подпрыгивая, садится на стойку. — Моей рабочей одежды, — Назир поворачивается, чтобы взглянуть на букет на столе, пальцы нежно пробегают по лепесткам ближайшей гвоздики. — И? — Чадара не собирается отставать. — Ему не нравится, что я показываю слишком много тела на работе, согнувшись и все такое, учитывая, что запали друг на друга мы как раз на моем рабочем месте, — признается Назир, игнорируя улюлюканье Чадары. — Он думает, что на меня может запасть любой клиент, который войдет в дверь. — На тебя часто западают, — добавляет Петрос, не отрывая взгляда от телефона. — И ты действительно носишь эти короткие майки. — Нет, не западают! А майки очень мягкие и удобные, и уж если мне предстоит сидеть весь день на стуле, сгорбившись, как шахтер, то я хочу чувствовать себя комфортно! — Назир защищается. — Кроме того, Агрон сам носить эти чертовы танк-топы. Вы видели, как из них все выпирает? Это более непристойно, чем мои короткие футболки с низким вырезом. — Да у тебя сосок вывалился, — Чадара указывает длинным бледным пальцем на грудь Назира. — А Агрон выглядит чертовски горячо в своих майках без рукавов. Такой весь мускулистый и мужественный. — Ага, — соглашается Петрос, отрываясь от телефона и мечтательно глядя куда-то вверх, как и Чадара. Назир быстро поправляет майку, прикрывая себя и выправляя украшение на шее. Это кожаный шнурок, увитый тонким бисером и подвесками, — вместе с Агроном они нашли его на прошлой неделе на блошином рынке (пришлось отсосать Агрону в грузовике, чтобы заставить выйти и бессмысленно прогуляться в течение четырех часов, хотя Назир и сам был не против). — Небольшая оплошность — увлекся спорами, — краснеет Назир, поднимая руку, чтобы взять карточку, воткнутую в цветы на стойке, — и перестаньте фантазировать о моем парне. — Ты уже сказал нам, что у него огромный член, — пожимает плечами Петрос, — что мне еще нужно? — Быть довольным своим собственным пожарным и знать, что твоя крошечная задница никак не сможет справиться с тем самым членом, — поддразнивает Назир, просовывая палец под язычок конверта, чтобы открыть его. — А у тебя, значит, гуттаперчевая задница? — Петрос морщит нос, высунув язык. Назир отвечает тем же. — Знаешь, я, наверное, должна рассказать твоему дружку о цветах, — ухмыляется Чадара, ковыряя свои ногти. — Зачем? — Назир делает паузу, чтобы взглянуть на нее, прежде чем снова посмотреть на смесь желтых гвоздик и маленьких белых цветов. — Ну, желтые гвоздики символизируют плохие чувства, разочарование и обиду. В то время как эти, — Чадара указывает на белые цветы, — ландыши означают возвращение счастья, но это одно из самых ядовитых растений в Северной Америке. — Я очень сомневаюсь, что Агрон что-нибудь в этом понимает, — Петрос закатывает глаза, слегка ударяя Чадару по плечу быстрым движением головы. Назир смотрит на визитку, медленно переворачивая ее и щурясь. Написано не от руки, распознать, кто писал, невозможно, а это значит, что флорист, должно быть, напечатал текст на машинке. Возможно, онлайн-заказ? Но если это так, то зачем Агрону нужны все эти трудности, чтобы отправить цветы, когда они планировали встретиться через несколько дней? Кроме того, казалось, что он был полностью доволен, просто звоня и отправляя ему смс, столько, сколько мог, и лишние телодвижения были совершенно не нужны. — Что там написано? — Чадара наклоняется вперед. — «О, Назир, любовь моей жизни, я не выношу ни минуты без тебя?» — Нет, — тот хмурится, подняв карточку, чтобы они оба увидели, — здесь сказано, «мне жаль, что так вышло». — Это плохой знак, — Петрос берет визитку из руки друга, — возможно, нам действительно нужно поработать над романтическими навыками Агрона. — Я не… — Чадара начинает, а затем останавливается, уставившись на Назира. — Это не… — тот может чувствовать, как волосы на его затылке встают, холодный страх скручивает внутренности. — У меня нет… Агрон не… это совершенно нелепо. — Назир, — Петрос быстро обнимает друга за плечи, притягивая к себе. — Это просто плохо написанная визитка. То, что романтические умения Агрона слегка хромают и устарели, не означает, что кто-то другой прислал тебе цветы. — Это он, — задыхается Назир. — Я знаю, что это он. Агрон никогда не присылал мне цветов. Зачем ему посылать мне цветы? Я, блядь, не гребаная девчонка. Цезарь всегда дарил цветы, хотел, чтобы я был его миленькой женушкой. Я знаю, это он. — Эй, мне нравится получать цветы, — надувается Петрос, но затем возвращается к визитке. — Может быть, он попросил совета у Дуро или Барки? — Как будто Дуро, вашу мать, когда-нибудь покупал цветы для Актуса, — бормочет Чадара, снова и снова вертя карточку в руке. — Он что-то замышляет, я это знаю, — Назир всхлипывает, закрывая лицо руками. — Назир, — Петрос крепко хватает его за шею, заставляя встретиться с ним взглядом. — Мы не видели Цезаря уже несколько месяцев. Сейчас ты практически женат на Агроне. С тобой ничего не случится. У тебя есть я, Чадара, Дуро, Актус, Спартак, Мира и все остальные. Мы не позволим ему приблизиться к тебе. — Петрос, он один из лучших юристов Нью-Йорка. Он найдет способ. Щеки Назира становятся мокрыми от слез. Он видел его. Он видел Цезаря всего неделю назад, когда выходил из пожарной станции, в его отполированном до блеска Лексусе. — Он всегда находит способ. — Да пошло всё, — Чадара быстро хватает букет и, выйдя с ним на улицу, бросает его в городскую урну. — Вот и все. — Она хлопает в ладоши, словно избавляясь от невидимой пыли. — Проблема решена. Это был неверный адрес или что-то в этом роде. Проигнорируй это, Назир. Просто проигнорируй. — Теперь ты в безопасности, — успокаивает Петрос, поглаживая волосы Назира. — Никто не причинит тебе вреда и не заберет отсюда. Назир хочет верить в это, хочет думать, что он в безопасности, и те, кого он любит, тоже в безопасности, но когда дело касается Цезаря… нет никаких гарантий. Он слишком силен, слишком умен и готов сделать все возможное, чтобы вернуть то, что, как он считает, принадлежит ему — и неважно, насколько Назир любит Агрона (а он любит его, он, черт возьми, знает, что любит) — в представлении Цезаря — он всегда будет принадлежать только ему.