Fire Starter

Агрон не торопится, собирая кофейные чашки и ставя их в раковину. Он потягивается, почесывая затылок и просматривая содержимое сумки. Вынув все бутылки с маслом из упаковок, он потирает их между ладонями, чтобы согреть, не желая слишком сильно шокировать Назира. Затем собирает все это, не забывая прихватить бутылку воды, прежде чем повернуться с легким вздохом, чтобы присоединиться к нему в спальне. Назир сделал в основном то, что попросил Агрон. Лежа на спине, он снял шаровары, оставив нижнее белье, мягким шелком прикрывающее эрекцию. Он не сделал ничего, что мог бы заметить Агрон, только включил прикроватную лампу и расслабился, положив одну руку за голову, а вторую — меж раздвинутых ног. — Хороший мальчик, — ухмыляется Агрон, кладя сумку на пол у подножия кровати и вдавливая колено между ногами сирийца. Любого другого Назир бы ненавидел. Та манера, в какой Агрон хвалит его, как маленького мальчика, как будто он слабый и нуждается в своем большом сильном мужчине. Но, черт, это Агрон. Он не может сказать ему «нет». Агрон — действительно его большой сильный мужчина, его альфа-самец, который знает, что именно нужно Назиру, и дает это ему охотно, без возражений. Он может сорвать все покровы, сломать его, чтобы только возродить заново, когда настолько груб, что думает, что надо остановиться. И дело не в том, кто сильнее, хотя физически, они оба знают, это Агрон, а в том, что им нужно. Агрон дарит в постели, всегда был таким. Он получает удовольствие от того, что доставляет удовольствие другим, и никому никогда он не отдавал так всецело, как Назиру. Назир возвращает это, просит еще, сосет его член, царапает спину, седлает его и заставляет кончить благодаря своей тугой маленькой заднице. Но также он демонстрирует, что нуждается в Агроне, чтобы тот подавил его своим удушающим весом, запахом, чтобы вторгся и завоевал то, что Назир уже и сам добровольно ему отдал. Он нуждается в том, чтобы воспарить в подпространстве, полностью доверяя Агрону, никогда не заходящему слишком далеко, никогда не причиняющему ему боли, с которой бы он не смог справиться. И он доверяет. Черт возьми, Назир доверяет Агрону полностью. Он широко раздвигает ноги, чтобы освободить место для Агрона, когда тот ползет по кровати, нависая над ним на руках и коленях. Тот на мгновение застывает от взгляда сирийца, его огромных темных глаз, которые смотрят вверх, и приоткрытого рта. Он великолепен, самое прекрасное творение, которое Агрон когда-либо видел, трогал или пробовал на вкус, все идеально сочетается в нем. От волос, вьющихся вдоль висков, растерзанной поцелуями шеи, до нежного способа, которым он проводит пальцами по предплечью Агрона. — Я люблю тебя, — бормочет Агрон, целуя Назира в лоб, — ты мне доверяешь? — Да, — выдыхает Назир, предвкушая мурашки по коже. Хотя он знает, о чем на самом деле спрашивает Агрон, надеется, что даже не произнеся вслух трех слов, его поймут. Наклоняясь, Агрон оставляет влажные поцелуи по всему телу Назира, цепляя зубами кружево нижнего белья, когда добирается туда. Он дергает за материал, смотря на него и ожидая реакции, и получает просящий стон от сделанных усилий. Агрон пока не стягивает боксеры. Вместо этого проводит кончиком языка по шелку, покрывающему твердый от эрекции член, оставляя мокрую линию. Назир вскрикивает, пальцы стискивают простыни. Он хочет большего, черт возьми, гораздо большего, и Агрон это знает. Он сосет кожу под быстро увлажняющейся тканью, двигая ртом вверх и вниз. Кончик члена Назира растягивает кружевной пояс, окрашивая черный в белый, когда смазка вытекает из кончика, сползая вниз. Это похоже на пытку — чувствовать горячую кожу Назира сквозь ткань, но не ощущать ее вкуса. Агрон дразнит еще несколько минут, заставляя намокнуть всю переднюю часть трусов сирийца, а затем медленно стаскивает их с ног зубами. Пока проделывает это, он старается прижать свою щетинистую щеку к члену Назира, дразня нежную кожу обжигающим покалыванием. Он был прав. Ноги его бойфренда обычно всегда гладкие, на них никогда не бывает слишком грубых волосков, но это совсем другое. Он побрился полностью, обнажая свою атласную кожу. Добравшись рукой между ног, Агрон не может удержаться, проводя языком по гладким яйцам и обратно, вверх по члену. На самом деле он не засовывает пальцы внутрь, просто прижимает их к отверстию. Оно мягкое после душа, гладкая кожа вокруг него натянута от их предыдущих упражнений. Агрону не составит труда просунуть в него один или два пальца, медленно растягивая, прежде чем добавить еще. Назир выгибает спину, втыкая пятки в кровать, чтобы изогнуть бедра. Это подвиг сам по себе, что он все еще такой грациозный, отчаянные руки хватаются за простыни. Он открывает глаза, уставившись темным и диким взглядом на Агрона, молча прося то, что тот более чем готов дать. Взяв первую бутылку смазки, Агрон открывает крышку и выливает жидкость вдоль бедра Назира, наблюдая, как она скользит вниз, едва целуя основание члена, прежде чем приземлиться на яйца. Затем он добавляет больше, размазывая вдоль промежности, плотно прижимая свои костяшки к коже. Назир корчится, подтягивая колени и двигая бедрами. Это полностью выставляет его напоказ, одна лодыжка подтянулась к плечу Агрона, широко распластавшись. Агрон, однако, не отвлекается, выливая смазку на ладонь, чтобы покрыть пальцы, его средний скользит внутрь совершенно без сопротивления. С изумленным стоном Назир прогибается, толкаясь вперед бедрами. Он хочет большего, жадно требует этого, когда Агрон проводит своим безымянным пальцем по его заднице, достигая отверстия. Он хочет проникнуть медленно, заставить Назира ждать между каждым пальцем, пока потребность не станет слишком сильной, и он не закричит об этом, но первые два проскальзывают так легко, как будто должны быть там. Лежа на левом боку, Агрон тянет одно из бедер Назира вверх и через себя, широко раздвигая его. Новый угол позволяет глубже завести пальцы и наклониться над Назиром, чтобы прикусить сосок. Ногти сирийца царапают его бедро, рот открывается от каждого нового числа внутри. — Ты так хорошо принимаешь, малыш. — Агрон шепчет в ухо, кусая мочку. — Так хорошо открываешься. — Хочу тебя, — шипит Назир, поворачивая голову, чтобы поцеловать Агрона в губы. Это больше затрудненное дыхание с открытым ртом, чем поцелуй губами, но Агрону все же удается проникнуть языком внутрь. Он погружает третий палец с еще одной порцией смазки, широко расправляя их внутри тела и задевая простату с каждым новым ударом, вызывая удовольствие. Он знает, что Назир уже на грани, чуть ли не до крови впиваясь ногтями в бедра Агрона. Перевернувшись, Агрон становится на колени между ногами Назира и снова берет его член в рот. Он даже не собирается растягивать удовольствие, просто сосет до корня, глотая вокруг головки. Он знает, как быстро и грязно заставить Назира кончить, заставить его дрожать от оргазма и удовольствия. Сириец вскрикивает от внезапной жары, чертыхаясь и корчась от пальцев внутри него. Непроизвольно он запутывает пальцы в волосах Агрона, дергая за пряди и удерживая внизу. Агрон не протестует, его пристальный взгляд устремлен на Назира, электрические зеленые глаза светятся в тусклом свете. Назир отпускает тормоза, чувствуя, как жидкий жар вливается в позвоночник. У него даже нет возможности выкрикнуть предупреждение, стон вырывается из его груди, когда он кончает. Горько-сладкая жидкость наполняет рот Агрона, покрывая нёбо и горло. Он тяжело глотает, сосет член, медленно отодвигаясь дюйм за дюймом, следя за тем, чтобы ничего не осталось. Он знает, что никто никогда не сосал член Назира таким образом, если вообще когда-либо сосал, и Агрон планирует наверстать упущенное. Назир сдувается от оргазма и откидывается на кровать с довольной улыбкой. Он хотел прокомментировать оральные способности Агрона, но не смог, когда пальцы скрутились в его заднице, четвертый присоединился к трем. — Бля-ядь! — Откинув голову в сторону, Назир стонет в подушку. — Я еще даже не начал, — ухмыляется Агрон, снова выливая смазку. — Твои руки, — вздыхает Назир, пятки тянутся по простыням. Агрон слизывает капельки пота с живота Назира, заставляя его пальцы пульсировать и сжиматься. — Они слишком большие. Не поместятся, — хнычет Назир, пытаясь прикрыть лицо руками. — Эй, — Агрон поднимается, убирая ладони Назира с его щек, чтобы нежно поцеловать в губы. — Хочешь, чтобы я остановился? Назир думает минуту, чувствуя, как глубоко в нем находится средний палец Агрона, а большой надавливает своим весом на яйца. Он хотел этого с тех пор, как высказал желание по телефону, все время удерживая мысль о том, как его задница будет растянута вокруг запястья Агрона, а рука будет трахать его сильнее и глубже, чем когда-либо. — Нет, не хочу, — признается он, поднимаясь, чтобы снова поцеловать Агрона, желая подтвердить это. — Доверься мне, детка, — Агрон целует его в лоб, прежде чем пролить больше масла на ладонь. Бедра Назира — это та еще катастрофа: полностью вымазаны лубрикантом и слюнями, наполовину смешанными с собственной смазкой Агрона. После этого ему определенно понадобится душ. Агрон, похоже, абсолютно не возражает против такого беспорядка, медленно и влажно целуя пупок Назира в тот момент, когда добавляет кончик большого пальца. Он чувствует, как партнер напрягается, резко втягивая воздух. Продолжая поцелуи вдоль бедер, он давит до тех пор, пока не проталкивает ладонь внутрь, до костяшек, останавливаясь, когда слышит первый стон боли. — Расслабься. Не борись с этим, иначе поранишься, — успокаивает Агрон, наклоняясь, чтобы поцеловать потную грудь. — Впусти меня. Назир не в состоянии говорить, тело бурлит энергией и удовольствием. Глубоко вздохнув, он выдыхает и кивает Агрону, сминая простыни в дрожащих кулаках. Он изгибается, желая, чтобы тело стало свободным и открытым для Агрона. А Агрон наклоняется и прижимает открытый поцелуй к его губам, язык скользит по зубам, отвлекая, когда он вплотную прижимается ко входу. Там все еще есть какое-то сопротивление: стон боли прошелся по его рту, а затем просто влажный жар, окружающий его костяшки, ладонь и, наконец, тело Назира, полностью обнимающее его запястье. — Папочка, — Назир рыдает, слезы оставляют двойную дорожку на щеках. Его речь бессвязна, он сильно напряжен от такого удовольствия и острой агонии, ощущая внутри гигантскую руку Агрона. Плавая в космосе, каждое ощущение поднимает его все выше, он не имеет возможности контролировать себя, контролировать крики и стоны, когда Агрон подгибает пальцы. — Все хорошо, малыш. Я позабочусь о тебе, — бормочет Агрон, глядя на покрасневшую кожу вокруг своего запястья. Он делает это медленно, слегка сгибая пальцы внутри Назира, перемещаясь на дюйм вперед и ожидая, пока стенки привыкнут. Назир уже не в состоянии говорить, поэтому Агрон должен принять решение за него, почувствовать его и позаботиться. Это задача, которую он более чем готов взять на себя, всегда осознавая каждый вздох и тихое хныканье, которые тот издает, когда находится под Агроном. — О Боже. Черт. Больше-больше-больше. Папочка! — Назир кричит, хватаясь за простыни и раздвигая ноги еще шире. — Молодец, детка, — хвалит Агрон, начиная проворачивать кулак в медленном, но ритмичном темпе, следя за тем, чтобы на залитом слезами лицом парня не мелькнуло ни малейшей гримасы боли. Его член ударяется о бедро Назира, требуя внимания, но он игнорирует это — все еще поглощенный картиной между ног. Двигая кулак вперед-назад, замечая дрожь, сотрясающую тело сирийца, каждый раз, когда его средняя костяшка касается простаты, он продолжает движения, отвлекая своего бойфренда поцелуями. Сотрясая все тело, яркие огни вспыхивают перед глазами, превращаясь в звезды. Назир чувствует, как член истекает на живот, и еще один оргазм пытается вытолкнуться из тела, уже насухую. Он не может даже разъединить в собственном сознании, когда он кончает, а когда просто уже плывет в дымке: удовольствие слишком велико, чтобы он мог что-то замечать. — Пожалуйста… скажи мне, — шепчет Назир, ошеломленным взглядом встречаясь с Агроном. — Ты мой, — тот рычит, жадно впиваясь в рот, — мой идеальный маленький мальчик, такой хороший для меня, такой чертовски идеальный. Задница растянулась вокруг моего большого чертова кулака. — Ты превращаешь меня в такую шлюху, — признается Назир, вонзая ногти в плечи Агрона. — Мне нужен твой член внутри, как только ты подходишь ко мне. — Когда бы ты не захотел, я дам тебе это, — обещает Агрон, лаская языком мокрую от пота челюсть. — Можешь даже не спрашивать. Наблюдать, как Назир бормочет и просит, достаточно, чтобы заставить действовать. Прижавшись ближе, он прижимает свой член к бедру Назира, ведя его по гладкой коже в такт движениям кулака. — Черт, ты настолько совершенный, малыш. Гораздо больше, чем кто-либо другой, — задыхается Агрон, чувствуя, как его тело реагирует быстрее, чем он предполагал. Назир в полубессознательном состоянии тянется к члену Агрона, плотно приземляясь ладонью на основание, но не двигается, поскольку это все, на что у него хватает сил. Этого вполне достаточно. Плавящийся адский огонь откатывается по нервам, сворачиваясь в паху. Агрон сжимает волосы сирийца в одной руке, рыча в рот, когда он вздрагивает, покрывая семенем живот и бедра, смешивающиеся там, где его запястье подергивается в теле Назира. Он продолжает толкаться рукой, сгибая пальцы и потирая простату, пока Назир чуть ли не вопит, трясясь достаточно сильно и царапая спину в кровь. Наконец, когда Агрон уверен, что внутри не осталось ни одной капли, что Назир больше не сможет кончить, он расслабляет руку и медленно вытаскивает ее. Откидываясь в сторону, Агрон проводит пальцами по беспорядку, сотворенному на животе Назира, втирая в кожу, помечая таким образом, клеймя своим. Назир открывает рот, в основном для того, чтобы умолять об этом, поэтому Агрон позволяет ему слизать семя с его пальцев. Через какое-то время, Агрон даже не уверен, как долго, глаза сирийца немного приоткрываются. Он еще не пришел в себя, слабо облизывая губы. На шее и груди красуются засосы, особенно яркие на ребрах. — Эй, малыш, — Агрон садится, беря бутылку воды с тумбочки и открывая ее. Он чуть приподнимает Назира, укладывая на подушки и поворачивая его голову чуть вправо, мягко прижимает соломинку к губам. А тот медленно пьет, осушая целую бутылку, прежде чем откинуться назад. Агрон поглаживает его лицо, отбрасывая пластик. — Назир, ты меня слышишь? — Он наклоняется ближе. — Возвращайся ко мне. Назир слабо улыбается ему, взгляд начинает становиться более осознанным, пальцы скользят по ладони Агрона. Несколько минут он молчит, просто обожающе глядя, слегка вытянув губы. Агрон немедленно угождает и, наклонившись вперед, запечатывает их тремя легкими, целомудренными поцелуями. — Ты был великолепен. Я горжусь тобой, — бормочет Агрон, касаясь его лба. — Спасибо. Назир не отвечает, только придвигается ближе. Его тело болит до самого основания, все еще пульсируя от слишком большого удовольствия и агонии, чтобы быть настолько открытым. Он знает, что Агрон позаботится о нем и сделает все, что нужно. Некоторое время они лежат вместе, прежде чем Агрон встает и идет за полотенцем, затем стараясь вытереть каждый дюйм покрасневшей кожи Назира. Назир послушен, позволяя убедиться, все ли с ним в порядке, что ничто не порвано и нет крови. Они все сделали правильно, и хотя несколько дней тело будет чертовски ломить, Назир в полном порядке. Через какое-то время после того, как они умяли пакет Poptarts и выпили бутылку Gatorade на двоих, они лежат, свернувшись рядом под одеялом. Агрон проводит пальцами по волосам Назира, головой лежащего на его широкой груди, и ласкает его кожу головы. Ни один из них не может заснуть, находясь в мягкой дреме, глубоко дыша и тихо вздыхая. — Назир? — Агрон шепчет в темноте, не переставая заботится. — Да? — Дыхание сирийца опаляет сосок Агрона. — Хочешь поехать со мной домой на День Благодарения? Агрон мгновенно чувствует, как Назир напрягается. — Уверен? — Тот смотрит на него сквозь чёлку. — У тебя есть какие-то еще планы? Агрон прекрасно знает, что Назир никогда не поддерживал связь со своей приемной семьей. — Нет, но это же очень семейный праздник, — слегка дергает плечами Назир, — ты уверен, что хочешь, чтобы я встретился со всеми? — Конечно. Позволь мне похвастаться тобой, — Агрон слегка улыбается, но не по причинам, которые знает Назир. — Сакса обещает помочь нам спрятаться вместе с Тиело, если дела пойдут не так. — Не так?.. — Назир приподнимается на локте. — Мы с отцом... — Агрон заминается, отводя взгляд, чтобы подобрать правильные слова, — во многих вещах не совпадаем. — Дай угадаю, черты упрямых германских альфа-самцов? Слишком круты, чтобы ладить? — Назир дразнит, останавливаясь, когда видит мучительное выражение на лице своего бойфренда. — Вроде… не совсем. — Агрон колеблется, а затем, наконец, выдыхает, доверяя Назиру свое прошлое. — Мой отец был жестоким, сколько я себя помню. Сперва это было не так уж и плохо, просто случайные шлепки, редкие удары ремнем. Я брал все на себя. Дуро на четыре года моложе меня, я должен был защитить его. Назир медленно садится, беря руку Агрона в свою и целуя костяшки пальцев, побуждая продолжать. — Я был тощим дерьмом, пока мне не исполнилось шестнадцать. Отец отправил меня и Дуро в дом нашего дяди — отца Саксы, в то время они жили на ферме. Я там здорово вырос, конечно, не таким, как сейчас, просто нарастил мускулы и стал намного выше ростом. — Ты был таким высоким уже в шестнадцать? — Назир перебивает, широко раскрыв глаза. — Да, — Агрон слегка ухмыляется, представляя, как Назир выглядел в старшей школе. Наверное, чертовски привлекательно, как и сейчас. — Когда мы вернулись, отец стал только хуже. Он бывший военный, ожидал от нас лучшего во всем, а когда ушел в отставку, захотел сделать солдат из своих сыновей. Дуро всегда был медлительнее, чуть слабее, не так хорош. Я люблю его за это, но отец сразу ухватился за разницу. Дуро было двенадцать, он едва достиг полового созревания, а вот я был тем огромным парнем, которого не так просто ударить. Он начал приставать к Дуро, делая это, когда меня не было рядом — когда я был на тренировке по футболу или был занят чем-то еще. Некоторое время я не понимал, что происходит, брат всегда это скрывал. Носил несуразные толстовки с длинными рукавами, притворяясь нескладным. Агрон смотрит на Назира, и тот понимает, откуда ему все это знакомо — как долго он скрывал насилие Цезаря за хлопком и молниями? — Это было лето, когда мне исполнилось девятнадцать — я помню, потому что только что приехал с гонок, и моя спина чертовски сгорела на солнце. Я стоял на кухне, смывая масло с рук, когда Дуро пробрался внутрь. Он был безнадзорным тогда, болтаясь с более старшими парнями в школе. Я всегда следил за тем, чтобы он был в безопасности, никто не хотел связываться со мной в этом возрасте. Отец спал на диване и, должно быть, услышал его, думая, что это какой-то грабитель или что-то в этом роде — иногда на него накатывали военные воспоминания. Он вышел из-за угла со своим охотничьим ножом и пьяный в стельку. Я видел это, как будто все происходило в замедленном темпе. Я до сих пор помню, как зазвенело окно черного входа, когда я толкнул в него Дуро, помню горячий пластик и кожаную рукоятку ножа, и блядский запах перегара, когда отец вонзил лезвие в мою грудь. Агрон замолкает, беря Назира за руку и прижимая ее к большому шраму на груди. Назир едва дышит, уставившись на Агрона сквозь темноту. — Думаю, крик Дуро разбудил маму. Я даже не помню поездку в больницу, только лицо брата, маячащее надо мной в белых огнях. Если бы нож пришелся на шесть сантиметров левее, я бы умер на месте. Вздохнув, Агрон потирает лицо. — Мы уехали, как только меня выписали. Сейчас они так и живут в штате Мэн, а я взял Дуро и перебрался в Бруклин. Сказал матери, что либо заберу его сейчас и буду привозить на каникулы, либо они больше никогда нас не увидят. Назир не знает, что сказать, лаская толстую рубцовую ткань, наклоняясь, чтобы прижаться губами к коже. И Агрон сжимает пальцы в волосах сирийца, чтобы задержать его там. — Подумал, что ты должен знать ситуацию, прежде чем мы просто заявимся туда. Возможно это жалко, но я бы хотел, чтобы ты познакомился с моей матерью, посмотрел наш старый дом, поиграл с моими двоюродными братьями. — Я поеду, — обещает Назир. Наступает долгая пауза, тишина, словно успокоение, когда они оба все это приняли. — Спасибо. Агрон убирает волосы Назира со лба, чтобы поцеловать. Он никому никогда не рассказывал эту историю, кроме Спартака и его второй семьи. Его банды.