1.
Агрон возится с ключами, пытаясь удержать спортивную сумку и куртку в одной руке и связку в другой. Ему удается войти внутрь, когда он слышит, как дальше по коридору открывается дверь квартиры Назира, и, осторожно повернув голову, наблюдает, как из нее выходит какой-то высокий парень — в шапочке, узких джинсах и толстовке — который, развернувшись, смотрит теперь на Назира. В коридоре тихо, и Агрон может легко подслушать их разговор. — Я так взволнован. Увидимся в четверг. Парень улыбчив, привлекателен и молод, и Агрон может только разглядеть водоворот татуировок, стекающих по одной его руке. Назиру приходится немного вытянуть шею, чтобы посмотреть на парня, улыбка растягивает и его черты. — Великолепно. Я позвоню тебе позже и сообщу подробности. Парень крепко обнимает сирийца, приподнимая его почти на цыпочки, прежде чем направиться к лестнице. Он проходит мимо Агрона и кивает ему, затем открывает дверь на лестницу и исчезает из виду. Встречая его взгляд, Назир неловко машет рукой, все еще задерживаясь в дверном проеме. На нем пара мягких на вид зеленых шароваров и майка, волосы собраны в свободный пучок. Это заставляет Агрона захотеть подойти к нему, медленно и сладко поцеловать прямо у двери, прежде чем втолкнуть внутрь и заняться грубым и грязным сексом на ковре. Но вместо этого он лишь машинально машет рукой, а затем поворачивается к своей двери и грубо ее распахивает. С момента пожара прошло только два месяца, а Назир уже с кем-то встречается? Думает Агрон, хотя неважно, что он думает. — Он клиент. — Назир внезапно делает несколько шагов вперед, нервно и неловко сжимая руки, и Агрон резко оборачивается, чтобы оглянуться на него. — Он поручил мне нарисовать его портрет вместе с женой. Она на восьмом месяце беременности, и они хотят что-нибудь в память об этом. — О. — И конечно же, Агрон чувствует, как на его щеках вспыхивает румянец. Блядь, разумеется. Как он мог быть таким тупым, мгновенно начав ревновать. — Я просто… — Назир делает паузу, — я просто хотел, чтобы ты знал на случай, если подумал… ну, на случай, если ты что-то подумал. То, чего не было, потому что он всего лишь клиент. — Которого ты рисуешь, — Агрон кивает. — Его и его жену. — Да, — поспешно соглашается Назир, колеблясь между шагом вперед и назад обратно в свою квартиру. Все это время они толком не видятся, лишь переглядываются в коридоре и по пятницам ужинают у Спартака (нововведение Миры). Им обоим приходит в голову эта мысль как болезненная рана, и они чувствуют, как скучают друг по другу. — Ты хорошо выглядишь. — Назир указывает на спортивную сумку Агрона. — Много тренируешься? — Да, почти каждый день, — тот отворачивается от дверного проема. — Ты тоже хорошо выглядишь. Ешь? — Каждый день, — игриво ухмыляется Назир, и у Агрона дергается живот. — Агрон! Это ты? — Дуро кричит из квартиры. — Тащи сюда свою задницу. Я проигрываю в Bioshock. Мне нужна помощь. — Я должен… должен идти, — Агрон указывает на дверь. — О, конечно. — Щеки Назира краснеют, и он пятится к своей квартире. Он только делает шаг внутрь, когда Агрон окликает его. — Было приятно увидеть тебя, Назир. — Взаимно. — Тот смотрит в его сторону, не желая ничего, кроме как побежать к нему. — Можем мы… — Агрон колеблется, — можем мы видеться чаще? — Ты знаешь, где я живу. Приходи завтра позавтракать. Я встану в девять. — Звучит отлично. — Агрон знает, что у него дурацкая ухмылка, но похоже он не может сдержать ее. — Спокойной ночи, Назир. — Спокойной ночи.2.
— Блядь, да, прямо здесь. Надави сильнее, — стонет Агрон, крепко вцепляясь руками в подушку над головой. — Ты такой тугой. — Назир ерзает на бедрах гиганта, чуть сильнее впиваясь кончиками пальцев в толстые мускулы на плечах, разминая там напряженный узел. — Тебе нужно заняться йогой, растянуть себя. — Если имеешь в виду наблюдать, как ты занимаешься йогой, — ухмылка Агрона очевидна по его голосу, когда как лицом он уткнулся в подушку, — я счастлив услужить. — Ты же знаешь, что у них есть горячая йога, — предлагает Назир, пряча румянец и надавливая ладонями на позвоночник, — вырабатывает много пота. Это хороший способ укрепить спину. — Я в порядке, — Агрон прерывает сам себя громким стоном, его тело дрожит, когда Назир облегчает боль, удовольствие стекает по рукам вплоть до кончиков пальцев. — Ты чертовски хорош в этом. — Может, мне бросить профессию татуировщика и пойти в массажисты? — Дразня пальцами вдоль бицепса, Назир сдавливает жесткую кожу выше локтя, снова заставляя гиганта дрожать. — Это включает в себя униформу в обтягивающей белой мини-юбке? Потому что, если так, то обещаю, что буду очень преданным клиентом, — рычит Агрон, изгибая бедро под приятными ощущениями. — Преданным так долго, пока смерть не разлучит нас? — Назир игриво кусает Агрона за поясницу, не настолько сильно, чтобы повредить кожу, но достаточно, чтобы резко ущипнуть. — Блядь! — Агрон переворачивается под Назиром, удерживая его твердыми руками за бедро. — Это было предложение? — У тебя две руки. Назир беспечно закатывает глаза, стараясь не концентрироваться на толстом члене, прижатом к его заднице. — А у тебя две очень талантливые руки, совершенный рот и убийственная задница, — дуется Агрон, слегка дергая за край рубашки сирийца. Понимая компрометирующую ситуацию, в которую он себя поставил (член твердеет с каждой секундой, когда Агрон вот так на него смотрит), Назир отрывается от него и встает, наклоняясь, чтобы надеть ботинки. Ему нужно выбраться из квартиры прежде, чем он начнет снимать с себя одежду. — Шалун, — снова рычит Агрон, и когда Назир смотрит на него через плечо, то видит, что взгляд гиганта упирается в его задницу. — Смысл массажа в том, чтобы снять напряжение в твоей спине, — хихикает сириец, — а не устраивать шоу. — Ты отлично справляешься в обоих случаях. — Агрон откидывается на подушки, одна рука закинута над головой, а другая проводит по линии члена через штаны. — Уверен, что не хочешь ответной услуги? Помочь избавиться от напряжения? — Я… — запинается Назир, никогда не умевший сказать «нет», когда Агрон соблазняет его вот так, самоуверенно и властно. — Ты ведь знаешь, как я умею находить глубокие, очень глубокие места внутри тебя, требующие внимания. — Ухмылка Агрона настолько непристойная, что Назир действительно чувствует, как его дырка сжимается, а тело уже умоляет об этом. — Могу расслабить тебя с помощью всего лишь нескольких нажатий языка, расслабить твои мышцы вокруг себя. — Я… — Назир задыхается, член каменный и уже протекает, пачкая ткань штанов, — мне нужно идти. Он спотыкается по пути к двери спальни, лицо пылает, а тело кричит, чтобы он развернулся. Но еще слишком рано, это усложнит многие вещи. Они оба так хорошо поработали над тем, чтобы стать лучше, узнать себя и уметь проводить время в одиночестве и в комфорте дружбы, что он не хочет всё испортить. — Ручка холодного душа справа, — кричит Назир через плечо, почти выбегая из квартиры, не доверяя собственному телу. Когда он попадает в безопасность собственной спальни, то быстро раздевается, беспорядочно сбрасывая одежду, прежде чем упасть на кровать. Глядя в свой потолок, он пытается откладывать это как можно дольше, делая вид, что достаточно силен, чтобы сопротивляться. Он должен быть сильным, должен больше уметь контролировать себя, и все же его тело действует импульсивно, рука тянется к прикроватной тумбочке и вытаскивает смазку и черный силиконовый фаллоимитатор. Глядя на точную копию члена Агрона, Назир впивается в него взглядом, смазывая лубрикантом. — Трахни меня, — бормочет он, прежде чем отвести руку назад и прижать один палец к промежности. И хотя он чувствует себя хорошо и почувствует еще лучше, как только засунет игрушку внутрь, знание того, что Агрон, вероятно, дрочит рядом по коридору, заставляет его, уже близкого к тому, чтобы кончить, закричать.3.
Над ними мерцают белые огни, и Агрон медленно вращает Назира, прежде чем снова притянуть к себе. В музыке слышаться скрипка и виолончель, но звучит она все же мягко, притягивая их друг к другу. Голова Назира покоится на его плече, и он настолько меньше, что легко может нежиться там. Они напились, начав с шотов в лимузине, затем перешли на шампанское, когда приехали, а сейчас почти час ночи, и они разделили на двоих бутылку виски. Лицо Назира пылает, пот завивает пряди вокруг лица, он хочет просто выскользнуть из всей своей одежды на прохладный пол, и его останавливает только то, что гораздо удобнее отдыхать рядом с Агроном. Это был хороший день, красивая церемония, и Барка, и Петрос были в коронах из белых цветов и в одинаковых костюмах. Они также настаивали на выпуске голубей. И хоть Назир отрицает это, хихикая, но он плакал, стоя позади своего друга с небольшим букетом цветов в руке и морща нос, когда Агрон ловил его взгляд. — Боже, клянусь, твоя грудь — лучшая подушка, — Назир невнятно бормочет, крепко прижавшись щекой к гиганту. — А ты лежал на груди многих парней? — Агрон смеется, его пальцы теплые и твердые на пояснице сирийца. Тот снял пиджак, оставшись в белой рубашке, и Агрон может видеть рисунок его татуировок через тонкую ткань. Он хочет провести по ним языком, попробовать на вкус кожу и оставить крошечные отметины по всему позвоночнику. Но вместо этого лишь держит руки на поясе брюк Назира, одним мизинцем скользнув на задницу. — Нет, только на твоей, — вздыхает Назир, — всегда на твоей. Он отстраняется, улыбаясь затуманенными глазами. — Ты пьян, — Агрон ласково поглаживает пальцем его раскрасневшуюся щеку, — так легко напоить. — Тебя тоже, — усмехается Назир, и, боже, ему хочется поцеловать эти губы. — Было слишком много шотов в ванной. — Ты бросил мне вызов, — поддразнивая, Агрон снова закручивает его хотя бы для того, чтобы посмотреть, как его волосы блестят на свету. — Помнишь, как нас развезло в доме Саксы из-за желейных шотов? — Назир смеется, обнимая Агрона за шею. — Ты украл у меня все арбузные. — Она была в бешенстве, когда узнала, что мы трахались в ее бассейне, — вздыхает Агрон, вспоминая, — выпустила в нас все взбитые сливки из флакона. — Боже, а дорога к грузовику. Я так и не нашел своей обуви, — качает головой Назир. — Мы были такими мокрыми и сидели на кожаной обивке. Я думал, мы испортим твою машину. — Был отличный второй раунд, — ухмыляется Агрон, и это выглядит непристойно и грязно. — Ты прилично испачкал мое заднее окно. Когда мы проснулись на следующее утро, то почти ничего не было видно. — Я предлагал помочь очистить его. — Назир склоняет голову. — И не виноват, что мы снова увлеклись. Они покачиваются под музыку еще некоторое время, глядя друг на друга, прежде чем Назир замечает полоску глазури на щеке Агрона. На самом деле это их вторая натура, необходимость быть ближе, немного невнятная из-за алкоголя, но напоминающая об удивительных трахах в задней части Шевроле Агрона. Назир протягивает палец и вытирает уголок рта гиганта от клубничного крема со свадебного торта, прежде чем слизать его. Внезапно, осознав, что сделал, он комично расширяет глаза. — Извини, — он краснеет, — я не подумал, просто… Агрон прерывает его поцелуем, мягкими и влажными губами касаясь его губ. Он на вкус как виски, кусает Назира и заставляет дрожать. Это так хорошо, они так давно не целовались, нуждаясь в этом, страстно желая и ожидая. Агрон сжимает волосы Назира в кулак, а Назир дергает Агрона за галстук, чтобы притянуть ближе, оба возбуждены как от жары, так и от близости. Но, кажется, они понимают, что делают, и медленно отстраняются. — Твою мать, — выдыхает Назир, прижимая кончики пальцев к опухшим губам. — Да… — Агрон посмеивается от изумления и радости. Это передается Назиру и прежде, чем они успевают сообразить, оба хихикают, наваливаясь друг на друга. Всё так мило и легко, и сейчас они чувствуют себя лучше, чем за последние несколько недель.4.
Назир вытирает влажной тряпкой левое бедро Агрона, стараясь не обращать внимание на то, как его боксерские трусы натянуты, вздернуты и изогнуты. Он знает, что если Агрон немного сдвинется, головка члена вылезет из-под резинки, и Назир не уверен, что сможет с этим справиться. Татуировка идеальная — изгибающиеся линии слов на немецком вдоль тела. Назир гордится своей работой, черные чернила ровные и аккуратные, и у Агрона совсем немного крови. Она продержится долго, прежде чем нужно будет что-то подправить. — Извини за это, — Агрон указывает на свой член, не краснея, а пытаясь подавить ухмылку. — Такое случается. Вибрация пистолета, — Назир тянется к липкой пленке, чтобы закрепить ее на месте татушки. Ему нужно отвлечься, отстраниться, чтобы не наклониться и не взять в рот эту мягкую плоть. — Это всегда происходит рядом с тобой с пистолетом или без него. — Агрон вытягивает руки над головой. От этого напрягается живот, выделяя мышцы пресса, и у Назира текут слюни. — Ты, э-э, — румянец на щеках и шее Назира становится малиновым, — ты никогда не говорил мне, что это значит. — Это твое имя, — легко отвечает Агрон, внимательно наблюдая за реакцией, — точнее, твое имя в форме прозвища, поскольку на самом деле оно не переводится. — Ты сделал татуировку с моим именем? — Глаза Назира расширяются, в груди вспыхивает жар. — Ну, у тебя же есть с моим, — пожимает плечами Агрон, — и ты оказал влияние на мою жизнь. Помог увидеть то, о чем я никогда не думал. — Я превратил тебя в убийцу — нас в убийц, — бормочет Назир, слегка касаясь пальцами бедра гиганта. — Мы сделали то, что должны были сделать — Цезарь не оставил нам выбора, — Агрон обхватывает лицо сирийца ладонями. — И все кончено, мы свободны. Они остаются так на мгновение, глядя друг на друга. Комната кажется тесной, воздух наполнен чем-то, своего рода острым электричеством, которое притягивает их, но в то же время удерживает на расстоянии. Назир хочет раствориться в этом человеке, позволить Агрону снова взять его на руки, но есть черта, которую, он еще не уверен, они готовы перейти — удерживаемая стремлением и страхом. Агрон скользит пальцами по подбородку Назира к ожерелью, перебирая крохотные подвески. Движение вызывает мурашки на коже, грудь покрывается ими под майкой с низким вырезом. Пока Назир работал, Агрон мог видеть его грудь под ней и наблюдать, как пыльно-розовые соски твердеют от прикосновения к его шее. Агрон больше не может сопротивляться и позволяет своей руке опуститься ниже, пока большой палец не коснется соска, дразня затвердевший кончик. Задыхаясь, Назир выгибается в своем кресле, открыв рот в идеальном «о». Боже, он хочет забраться к Агрону на колени, оседлать член и задушить его рот, но не хочет испортить свежие чернила. И почему это так эротично? Агрон играет с его соском, поддразнивая, а Назир старается остаться профессионалом, дистанцируясь от клиента. — Помнишь, как я в первый раз поцеловал тебя здесь? — бормочет Агрон, чуть сдвигаясь, чтобы было легче добраться до Назира, поглаживая свободной рукой кожу на его обнаженном плече. — И как легко ты прыгнул мне на колени? — Я думал, мы собираемся трахаться, и было все равно, что в салоне есть люди, — хрипло отвечает Назир, поднимая руки, чтобы удержать Агрона за бедра. Руки гиганта скользят по его груди вниз и хватают за задницу. Сильным рывком он стаскивает Назира со стула себе на колени, оставляя беспорядочные поцелуи на шее. Майка, которую он носит, имеет глубокие разрезы по бокам и спереди, и Агрону было бы так легко сорвать ее и добраться до всего этого тела, но он ждет — сначала нужно кое-что выяснить. — Поехали со мной в Германию, — он говорит это между укусами за ключицы, запрокидывая голову Назира назад, оттянув рукой за волосы. — Что? — Ошеломленный и сбитый с толку, Назир отстраняется, удерживая себя за шею Агрона. — Я знаю, что ты купил билеты нам с Дуро. Никаких шансов, что брату придет такое в голову, и он сможет себе это позволить, — продолжает Агрон, оттягивая майку, чтобы обернуть губы вокруг соска Назира. — Поехали со мной, как ты и собирался. Мы можем притвориться сумасшедшими американскими туристами, напьемся и будем целоваться у Берлинской стены. — Они разрушили ее, — шипит Назир, дергая бедрами в погоне за ощущениями. — Тогда найдем другую стену, напротив которой можно будет засосаться, — Агрон отстраняется, снова обхватывая лицо Назира руками и ловя его взгляд, — я хочу поехать с тобой, только с тобой. — Но сейчас эти выходные, — Назир с трудом отслеживает скачки ощущений, снова сосредотачиваясь на сияющих глазах Агрона. — И как насчет Дуро? — Он поймет и сможет провести целую неделю с Актусом в нашей квартире, — улыбка Агрона широкая, счастливая, — я хочу поехать куда-нибудь, где нас никто не знает, где мы сможем забыть о Нью-Йорке, напряжении и плохих вещах, которые произошли. Мы можем быть там, кем захотим. Можем сбежать ненадолго. — Вдвоем и больше никого, — шепчет Назир, вплетая пальцы в короткие волосы на затылке Агрона, — только мы. — "Только мы" звучит идеально. Агрон нежно целует его в лоб, затем соприкасаясь носами, и как Назир может сказать "нет" на такое?5.
Солнце только что село за горизонт напротив их гостиничного номера в Берлине, но Агрон не может отвести от него глаз. Все тело Назира светится золотыми оттенками, ослепительная бронзовая кожа великолепна на его груди, талия тонкая, идеально изогнутая, а член твердый. Он — гребаная мечта, и Агрон хочет сохранить это воспоминание навсегда, зафиксировать его в своем мозгу и закрепить на внутренней стороне век. Он не хочет видеть ничего другого, никакое искусство или поэзия никогда не сравнятся с Назиром, когда он обнажен и возбужден. Подползая к центру кровати, Назир позволяет Агрону схватить себя за талию, подтягивая на колени. Он уже вспотел, грудь и шея блестят, и Агрон проводит языком по сухожилиям, когда тянется рукой между его дрожащих ног. Назир весь мокрый, смазка размазывается по пальцам Агрона, когда он сжимает его член. — Папочка, — выдыхает Назир, запрокидывая голову и глядя в потолок, едва сдерживая себя. — Все хорошо. Я держу тебя, малыш, — успокаивает Агрон, гладя рукой по спине сирийца, когда проталкивается внутрь на первый дюйм. — Ты же знаешь, я всё сделаю правильно. — Ох, черт, — скулит Назир, зарываясь лицом в теплую шею Агрона. Ему требуется целая вечность, чтобы полностью принять толстый член даже после того, как Агрон вылизывал и фингерил его в течение получаса. Он такой узкий, тело пытается раскрыться, но Назир уверен, что если Агрон не трахнет его прямо сейчас, он умрет. Развалится на части и перестанет существовать. Нужно только, чтобы огромное тело Агрона раскрыло его, проникло глубоко внутрь, лишив воздуха. — Да, вот так. Возьми его, детка. Я знаю, это больно, но тебе нравится, — шепчет Агрон в ухо, облизывая мочку. — Хочешь быть для меня хорошим мальчиком? — Да, — Назир чувствует слезы на своем лице, наполовину от чрезмерной стимуляции, наполовину от нужды. — Как крепко ты сжимаешь меня, малыш, как жадно, — хвалит Агрон, и эти слова так легко сказать сейчас, когда он вернул Назира, обнаженного и извивающегося, с забытыми болью и страхом в свете этого удовольствия. — Пизда такая тугая и влажная для меня. Идеально. Прошли, кажется, столетия, и Назир, наконец, снова сидит на коленях Агрона, до краев наполненный его членом. Его глаза затуманены, он пытается сфокусироваться, когда Агрон отстраняет его, чтобы посмотреть в глаза, немного дико ухмыляясь. Он выглядит опасным, и Назир хочет, чтобы он был таким, хочет, чтобы Агрон взял то, что желает, и не оставил ни минуты без удовольствия, боли, толчков, и пота от того, что трахает его, как зверь, которым и является. Затем вдруг что-то холодное скользит по вспотевшим пальцам Назира, зажатого между большими ладонями гиганта. Моргая, чтобы прояснить зрение, он смотрит вниз на кольцо, теперь украшающее его левый безымянный палец. Это красивый антикварный бриллиант огранки "кушон", обрамленный двумя крошечными рубинами с обеих сторон. Металл — серебряный, но замысловато вырезанный, крошечные крылышки феникса, изогнутые вверх, чтобы удерживать драгоценности, совпадают по цвету с браслетом, который Агрон подарил ему несколько месяцев назад. Медленно поднимая взгляд, Назир смотрит на Агрона, не зная, что сказать, слова застряли у него в горле. — Я хранил его несколько месяцев, — объясняет Агрон, — это реликвия моей семьи. Как старшему, моя бабушка отдала его мне, чтобы я подарил кольцо человеку, с которым захочу провести остаток своей жизни. — Ты просишь меня… — Назир делает паузу, не в силах выговорить слова. — Выйдешь за меня? Глаза Агрона огромны вблизи, и Назир едва может дышать рядом с этим красивым мужчиной, его красивым лицом и его членом, плотно прижатым к простате. Назира одолевают эмоции, сознание не совсем ясное от возбуждения, но одно он знает точно. Это понятно и очевидно, и у него нет никаких сомнений, когда он дает свой ответ. — Да. — Да? — Улыбка Агрона вся в ямочках, сияющая и яркая. — Да, конечно да. Назир крепко обнимает Агрона за шею и целует его. Целует так, как будто больше никогда не хочет расставаться с этим мужчиной, и он этого не сделает. Он бы хотел остаться вот так навсегда, в плотных объятиях, чувствуя на себе вес Агрона и его запах, удушающий и преводящий в восторг одновременно. Сплетая их пальцы вместе, Агрон отстраняется от поцелуя, чтобы прижаться губами к костяшкам пальцев Назира, а его грудь наполняется таким странным легким чувством. Он ощущает, что собирается взлететь, все выше и выше вместе с Назиром в радости и ликовании. Нежно поцеловав его в лоб, Агрон переворачивает их, надежно прижимая парня к матрасу, ни на йоту не выскользнув из него. — Я люблю тебя, — Агрон говорит это нежно, упираясь кончиком носа в нос возлюбленному. — Я тоже тебя люблю. Назиру теперь легко это говорить, его больше ничто не сдерживает. Они действительно свободны, снова вместе, и еще одним поцелуем — первым из многих в их совместной жизни — они закрепляют друг другу свою преданность.