Нефритовый дворец для гуциня и флейты

      Человек в маске рухнул навзничь как подкошенный. Лань Ванцзи, хоть и стоял рядом, подхватить его не успел. Он тут же опустился возле него на колено, кося взглядом на всех остальных и с хрустом сжимая пальцы на рукояти Бичэня, который он в любой момент готов был пустить в ход, если придётся, и сквозь зубы сказал:       — Не подходите!       Внешне он был спокоен, но в душе царило столь сильное смятение, что едва слышал голоса других.       — Ханьгуан-цзюнь, что вы делаете?       Лань Ванцзи осторожно поднял человека в маске с земли, держа его на руках так, чтобы голова его не запрокинулась и маска ненароком не слетела. Выпрямившись, Лань Ванцзи сказал холодно:       — Я забираю этого человека в Облачные Глубины.       Говоря это, он ни на кого не смотрел, но глаза его стали похожими на два куска льда. Любой, кто посмел бы возразить или воспрепятствовать, немедленно бы за это поплатился. Лань Ванцзи медленно развернулся и пошёл прочь, драгоценная ноша не казалась тяжёлой, но шагал он напряжённо.       Лань Сычжуй и Лань Цзинъи последовали за ним. Заговорить с Ханьгуан-цзюнем они не решались, переглядывались только и многозначительно играли бровями, полагая, что Лань Ванцзи поступает так из благодарности: Мо Сюаньюй спас учеников в деревне Мо, а теперь Ханьгуан-цзюнь, будучи человеком справедливым, спас его, чтобы не оставаться в долгу. Молодой господин Мо, хоть и был не в своём уме, казался им человеком неплохим. Жаль его было оставлять на произвол судьбы, когда он остался круглым сиротой.       Дела обстояли не совсем так, как полагали ученики. Ханьгуан-цзюнь, бродивший по окрестностям, оказался там неслучайно. Он пришёл на звук бамбуковой флейты. Кто-то играл знакомую мелодию — так неумело, что хотелось зажать уши или оглохнуть, только бы не слышать эту какофонию. Никто на свете не мог её сыграть. Эту мелодию знал только он сам и… «Неужели?» — с размаху ударило в висок ошеломление.       К совершенному изумлению учеников, Ханьгуан-цзюнь не только принёс человека в маске в Облачные Глубины, но и разместил его в собственном павильоне — в Цзинши. Это казалось невероятным: в Цзинши никому не позволялось входить, даже Лань Сичэнь прежде спрашивал разрешения переступить через порог. Лань Ванцзи проводил свои дни в одиночестве, медитируя или изучая мелодии для гуциня, сложно было даже представить, чтобы он разделил дом с таким человеком, как Мо Сюаньюй. Но факт оставался фактом: Лань Ванцзи унёс человека в маске в Цзинши и запер двери.       Лань Ванцзи положил человека в маске на тахту у окна, снял с него сапоги, расправил одеяние, сам сел рядом и протянул руку к его лицу, чтобы снять маску. Рука задрожала, остановилась на полпути.       А если это всего лишь иллюзия? Плод его расстроенного воображения? Копящиеся в сердце сожаления, щедро приправленные болью, воплотились в слуховой галлюцинации? Снимет маску и увидит чужое лицо? Сможет ли он пережить такое разочарование?       Прошло, должно быть, не меньше минуты, прежде чем рука достигла цели и взялась за край маски. Сердце глухо стучало о грудную клетку. Лань Ванцзи сдвинул маску, открывая лицо бессознательного человека.       Прежде чем с губ Лань Ванцзи успело сорваться имя, которое он мысленно повторял едва ли не каждую минуту все эти долгие шестнадцать лет, по его щеке прочертила блестящий след обжигающе горячая слеза.       — Вэй Ин…       Лань Ванцзи коснулся его щеки, наклонился и прижался дрожащими губами к сухим, обветренным губам.       Они превратились в пыль от одного только прикосновения, всё превратилось в пыль, осыпалось на тахту пеплом сгоревших надежд.       — Вэй Ин! — в ужасе крикнул Лань Ванцзи, пытаясь ладонями собрать пыль, не дать ей разлететься, но ворвавшийся в Цзинши через окно ветер одним движением превратил целый мир в ничто…       Лань Ванцзи с криком сел в постели, хватая ртом воздух. Лицо его было мокро от слёз, по телу струился холодный пот.       — Вэй Ин… — сдавленно позвал он, ещё не вполне опомнившись от потрясения, которое пережил в кошмаре.       — Здесь я, здесь, — раздалось рядом с ним.       Лань Ванцзи медленно повернул голову, увидел сонного, встрёпанного Вэй Усяня, который одной рукой тёр глаза, а другой крепко держал Лань Ванцзи за плечо. Дышать Лань Ванцзи стало ещё тяжелее. Он протянул руку, чтобы коснуться его лица и удостовериться, что Вэй Усянь на самом деле здесь, а не привиделся ему, как это нередко бывало прежде, из-за смятения духовных сил. Ладонь ощутила тепло, вполне осязаемое тепло, настоящее, не иллюзорное… Лань Ванцзи быстро обхватил Вэй Усяня за плечи и талию и прижал к себе.       — Лань Чжань, тебе приснился дурной сон? — спросил Вэй Усянь, поглаживая его по спине.       — Мгм, — едва слышно ответил Лань Ванцзи.       — Как у тебя сердце колотится… Что-то страшное приснилось?       — Мгм, — сдавленно подтвердил Лань Ванцзи.       Лань Ванцзи иногда снились кошмары, и он просыпался от них в холодном поту. О содержании снов он никогда не рассказывал, но Вэй Усянь и без того догадывался.       — Это всего лишь сон, — ласково сказал Вэй Усянь, продолжая гладить Лань Ванцзи по спине. — Прошёл — и нет его.       Лань Ванцзи только часто дышал и ничего не отвечал.       — Вэй Ин… — проронил он через несколько минут.       — Что?       — Не оставляй меня, — едва слышно выговорил Лань Ванцзи.       — Мгм, — отозвался Вэй Усянь.       — Никогда.       Вэй Усянь чуть отстранился, взял лицо Лань Ванцзи в ладони и с нарочитой развязностью сказал:       — Лань Чжань, я ведь тебе говорил, что ты от меня так просто не отделаешься. И через тысячу перерождений я тебя отыщу и… залюблю до полусмерти!       Тут же он оказался повержен навзничь и невольно крякнул, потому что сильное тело Лань Ванцзи вжало его в кровать.       — Кто кого залюбит до полусмерти? — поинтересовался Лань Ванцзи спустя несколько раундов постельных баталий.       Вэй Усянь ничего не ответил, только постучал ладонью по кровати, будто признавая поражение. Лицо его горело румянцем, распухшие губы с трудом могли шевелиться, про всё остальное и упоминать не стоило.       — Быстрые у тебя переходы, Лань Чжань, — проворчал он, отдышавшись. — Знали бы люди, что Ханьгуан-цзюнь…       — Не узнают, — прервал его Лань Ванцзи.       Вэй Усянь выгнул бровь:       — Хм?       — Только ты знаешь.       «В тот день, когда я снял маску с тебя, — мысленно докончил он, — слетела и моя. Я больше не буду носить её — маску равнодушия и безразличия, больше не буду притворяться и лгать самому себе».       — Вэй Ин…       — Да, Лань Чжань?       — Люблю.       Вэй Усянь зарделся.