* * *
— Это типа списка желаний? — спросил Дима, перелистывая в конец конспекта. Там ровным почерком были выведены пункты, которые Олегсей обещал себе исполнить при жизни. Что-то простое, привычное для многих, но, казалось, такое недосягаемое для него — Олежи, как любил называть его Антон. После того, как это в первый раз произошло, Олегсей настолько сильно смутился, что и возражать не стал. А Юлька, увидев такую прелестную реакцию, как сама выразилась, подхватила и стала называть его Олежей на постоянке. Так потихоньку все, включая преподавателей, стали называть серьезно ко всему относящегося Олегсея — Олежей. — Вон, зубрилка Олежа… — Олежа, ну дай списать… — Душнов Олежа, подходи, тяни билет, так сказать… — Спасибо тебе, Олежа, если бы не твой конспект, я бы никогда не сдала!.. — Ну да, — ответил Олежа, соприкасаясь кончиками указательных пальцев. Эта привычка преследовала его еще с самого детства. В любой некомфортной или смущающей ситуации, он всегда вставал ровно и тыкал указательные пальцы друг в друга, не контролируя себя. Мне так лучше думается, оправдывал он себя в детстве, а мама лишь улыбалась. Ей нравилось, как мило и задумчиво выглядел ее любимый сынок. — Так эту ж ерунду можно было еще в первый год исполнить, блин! Дима кинул конспект на стол, отчего Олежу невольно потянуло следом. — Типа, если все это сделать, то ты помашешь ручкой и уберешься куда-нибудь? — Казалось, что Диму интересовал только этот вопрос. Ни почему у Олежи нет ног, почему он вообще его видит и слышит. Есть ли Рай или Ад и где другие призраки. Нет, ему было интересно только одно — когда Олежа отсюда уберется, чтобы можно было спать спокойно, а еще делать все, что захочется без лишних глаз. Черт, а Дима много чего успел переделать, прежде чем увидел Олежу! Схватившись за голову, он грузно сел на кровать и зажмурился. Да он же!.. — О’кей, хорошо! Давай так, — наконец сказал Дима. — Ты помогаешь мне не вжопить сессию, а я закончу за тебя список и мы разбежимся… разлетимся… короче, каждый пойдет туда, куда ему нужно, ок? — Но… это же я должен сделать, это… — Да-да-да — плевать. Услуга за услугу и мы квиты. Собирай свои манатки и пошли делать все по списку. Дима, встав с кровати, раздраженно вышел из комнаты, оставляя Олежу одного. Тот даже слово не успел вставить, настолько быстро и злобно говорил Побрацкий. — Но как же я пойду за тобой, если ты не взял мой конспект?.. — тихо спросил Олежа, паря над столом. Оставалось надеется на то, что Дима скоро сообразит, что его рядом нет и вернется.* * *
Как Олежа и ожидал, исполнить список было не так-то просто. А все потому, что именно он должен был исполнить все написанное. Дима же об этом не думал и, вернувшись только под утро, сообщил, что все — половину из списка выполнил. Вот только как было объяснить поддатому соседу, что эта самая половина осталась незачеркнутой, было загадкой. Поэтому весь следующий день Олежа смиренно дожидался, когда Дима проспится, да и в целом оклемается, а уже потом начал медленно и очень аккуратно объяснять, что это так не работает. Диме оставалось только выматериться. Приближался второй экзамен, а Дима даже не начинал к нему готовиться. Во-первых — зачем, если у него есть ходячая энциклопедия в виде Олежи, а во-вторых — он усиленно раздумывал над тем, чтобы начать исполнять этот чертов список желаний. Смириться с идеей Олежи, что ему необходимо вселиться в Диму и таким способом исполнить один из пунктов — было невозможно. Но в то же время Побрацкий интуитивно понимал, что это был верняк. Диме в принципе не нравилось, чтобы в его тело входило что-то постороннее, особенно если это постороннее было Олежей Душновым. Но делать было нечего, так как первое — он обещал помочь исполнить список, а второе — хотел поскорее от него избавиться. Так что делать было нечего. Первые пробные разы, когда Олежа пытался в него вселиться протекали странно. Дима чувствовал, будто контроль над телом исчезает, поэтому сопротивлялся, что было сил, а Олежа просто уступал и вылетал из его тела с такой скоростью, будто за ним кто-то гнался. — Просто дай мне наконец это сделать! — не выдержав очередного изгнания, закричал Олежа, и Дима смутился. Вся эта ситуация и так казалась странной, Дима чувствовал себя не в своей тарелке, но вот что испытывал по этому поводу Олежа оставалось загадкой. Да Дима и не хотел знать, потому что ему становилось неожиданно страшно. Вот так умереть и оказаться привязанным к сраной тетрадке, в которой записаны все твои желания — неприятно. Жить последние полгода в общажной комнате, без возможности выйти куда-нибудь — отвратительно. Смириться с тем, что тебя никто и никогда не увидит и не услышит — до дрожи мерзко и обидно. — Ладно! Хорошо! Давай еще раз! — Дима прикрыл глаза и попытался расслабиться. Еще раз и если ничего не получится, то пусть ищет кого-то другого, думал Дима, глубоко дыша. Все началось как обычно: сначала у него похолодели пальцы, а ноги стали ватными и ощущались чужими. Потом сознание начало улетать — Дима чувствовал, как уходит куда-то дальше и дальше в темноту, и ему было страшно. Что, если он потеряется и не сможет вернуться? Что, если еще чуть-чуть и его выпулит из собственного тела? — Не волнуйся, Дим, — попытался успокоить его Олежа. Побрацкому захотелось крикнуть: «да как тут не волноваться?!», но он сдержался и увидел свет. Это было похоже, будто он сидел в кинотеатре и ждал, когда же начнется фильм. Дима видел очертания комнаты, которая с каждой секундой становилась четче, ощущал движения тела, но как-то отдаленно и заторможенно. На экране появились его руки, которые то сжимались в кулаки, то разжимались, а потом он куда-то пошел. Картинка запрыгала, но это ощущалось так естественно, что не вызвало никакого внутреннего волнения. Олежа в теле Димы подошел к зеркалу и посмотрел на себя. — Получилось, — тихо сказал Олежа, и лицо Димы в зеркале улыбнулось.* * *
Приближался последний экзамен и список потихоньку подходил к концу. Там оставалось всего пара пунктов, которые можно было исполнить чуть ли не одновременно, поэтому это было пустяком. Дима чувствовал себя прекрасно. На предпоследней проверочной он чуть ли не перегнал по баллам самого Антона, что было нонсенсом, да и в целом начал пользоваться уважением преподавателей и восхищением однокурсников. — Побрацкий, что ж ты раньше не учился? — спросила Мария Николаевна, добродушно улыбаясь. Впервые ее расположение было обращено ни к Антону или какой-нибудь девчонке-заучке, а к нему, и это оказалось неожиданно приятным. — Дела были, Марь Николаевна, — смеясь, отвечал Дима, а та, улыбаясь, говорила: — Смотри, деловой какой! Сессия была закрыта и оставался последний пункт из списка. Дима и Олежа оттягивали его на самый конец, как только могли. «Признаться в любви». Было аккуратно выведено в тетради. Если честно, то ни одному из них не хотелось его исполнять. Диме, потому что «предмет обожания Душнова» воспримет это признание от Димы лично, а ему такое не было нужно. А Олеже потому, что было банально стыдно. Чувства, которые теплились в нем, хотелось оставить при себе, а тут получалось, что о них узнают сразу двое, а это не прибавляло уверенности. Дотянув практически до самого выпуска и вручения дипломов, Дима взял дело в свои руки. — Колись, душила, к кому неровно дышишь? — спросил Побрацкий, аккуратно собирая вещи. После завершенния сессии и защиты диплома делать было совершенно нечего, поэтому спешить было некуда. Все восторги уже давно были отпразднованы, родные обрадованы, а любимые залюблены, поэтому тянуть кота за хвост и дальше было бессмысленно. — Обещаю, что не буду смеяться, — подбодрил его Дима. В представлении Димы Олеже могла понравиться либо Катька — красавица их потока, к которой только ленивый клинья не подбивал, либо Лиза — девочка-заучка, вечно стягивающая длинные и на удивление красивые волосы в пучок. К Катьке Дима и сам однажды подкатывал, так что еще один отказ для него был не страшен, а вот Лиза могла и огреть. Бешенная она какая-то была, поэтому с ней никто толком и не общался. — Это Антон… — сказал Олежа тихо и соединил кончики указательных пальцев. — Ага, красивая… что?! И Диму понесло. Он носился по комнате и орал, что Олежа может искать себе кого-то другого и что он не будет одалживать свое тело для такого. Все-таки жизнь ему была еще дорога и… Олежа выглядел каким-то раздавленным и убитым. Окончательно. У Димы от его вида даже спавшая до этого момента совесть зашевелилась. Олежа был нормальным пацаном, просто вот так случилось, что теперь Диме приходилось расхлебывать всю эту муть начиная с «поцелуйся с девчонкой» до «покурить легкой травки и спеть под гитару». И он бы с удовольствием прекратил все это сию же секунду, но… он же обещал, что они закончат чертов список желаний Душнова, поэтому пошло-ка все к черту.* * *
Выловить Антона и попросить его о личном разговоре было практически невыполнимой задачей. Рядом с ним вились студенты со всяких разных групп, а еще некоторые преподаватели. Они радостно гоготали со стайкой студентов и выслушивали обещания, что рано или поздно те придут их навестить. Так говорили чуть ли не все, кто заканчивал университет, поэтому преподаватели пропускали все сказанное мимо ушей. — Антон, можно тебя на минутку. Олежа настолько сильно переволновался, что после того, как позвал уже бывшего одногруппника, вытянулся по струнке и соединил указательные пальцы. Должно быть, со стороны это казалось очень смешным, потому что какая-то девушка указала на Олежу пальцем и весело хихикнула. — Да, Дим, конечно, пойдем выйдем. Антон, хоть и отметив странное поведение, ничего не сказал, лишь нахмурился. Возможно, что за те полгода, что Олежа не выходил из комнаты, отношения между Антоном и Димой испортились, поэтому между ними ощущалось напряжение. По крайней мере, Побрацкий ни о чем таком не упоминал. Остановившись в тихом и пустующем коридоре, Олежа долго собирался с мыслями, чтобы расставить все по своим местам. — Не молчи, блин! — послышался в голове голос Димы. — Да знаю я! — мысленно ответил Олежа, паникуя. Он уже очень давно репетировал то, что хотел сказать, вот только одна загвоздка — он не думал, что умрет раньше, чем признается. Сейчас же он был внутри своего соседа по комнате, и было бы странно, если бы все то, что он когда-то себе напридумывал, произносилось от лица Димы. Это была сложная и запутанная ситуация, поэтому Олежа решил действовать издалека. — Ты же знаешь, что я жил раньше с… Олежей Душновым, ну, тем, который… того, — начал аккуратно Олежа, неловко поглядывая на Антона и соединяя указательные пальцы вместе. — И когда я наводил уборку… — Какую уборку, Душнов! Ты понимаешь, че вообще говоришь?! — …я нашел его конспект, знаешь, со всеми темами и комментариями и… там был список желаний, который он хотел бы исполнить и… — Дим, с тобой все нормально, ты очень странно себя ведешь, — совсем как Олежа, хотел добавить Антон, но промолчал. — …и, в общем, одно из было признаться в любви… тебе. Олежа ожидал какой-нибудь странной реакции или криков, но Антон оставался серьезен. Он внимательно смотрел на Олежу и ждал продолжения. Будто ничего необычного в этой ситуации не было и это успокаивало. Выдохнув, Олежа поднял взгляд на Антона и сказал: — Антон, ты нравился ему. Очень и очень сильно. — Олежа опять потупил взгляд и соединил пальцы. — Он не хотел об этом говорить, потому что хотел оставить что-то такое личное для себя. Он понимал, — Олежа улыбнулся, — что признание будет бесполезным, но все равно планировал его, потому что не хотел жалеть ни о чем, что не сделал, понимаешь. — Понимаю, Олежа, — Антон впервые за все это время улыбнулся ему. — И вот я захотел тебе передать, что… — КАК ОН НАЗВАЛ ТЕБЯ?! — …я люблю тебя, Антон. Мне нужно было сказать тебе это, чтобы успокоиться и примириться со всем, что случилось. Чтобы отпустить и тебя, и себя. — Понимаю. — Антон подошел ближе и обнял Олежу, поглаживая по плечу. — Я принимаю твое признание, но, извини, не могу ответить тем же. — Это ничего, — рассмеялся Душнов, — я это прекрасно знал. Олежа обнял Антона в ответ и сказал: — Спасибо. Они простояли так некоторое время, пока… — Ну все, все! Отстань от меня, блин! — Дима уперся руками в грудь Антона, отпихивая его от себя. — А Олежа… — Какой Олежа? Совсем уже крышей поехал, ладно, бывай! Оставив недоуменного Антона одного в пустом коридоре, Дима быстрым шагом удалился в общежитие, и впервые заметил инициалы, выскобленные рядом с дверью в их комнату. — Ну Олежа, Олежа, исполнил свое последнее желание? — спросил он, заходя в комнату, но там было пусто. На столе одиноко лежала раскрытая на последней странице тетрадь с полностью перечеркнутым списком.