позорище

      «Он не любит романтику, не любит», — твердит Чимин, заставляя себя отвернуться от цветочного магазина. И от стенда с плюшевыми игрушками. И от раздела с конфетами — ладно, не совсем, он покупает себе пачку мармеладных мишек и жуёт их всю дорогу до «Старбакса». Когда же он доходит до него, сердце у него полоумно лупит о рёбра, словно бы боится и желает выскочить из груди и сбежать от своего хозяина. Юнги уже ждёт его. Он курит вейп, но это не новость для Чимина: впервые он увидел Юнги в клубах пара с запахом малины, когда возвращался с дополнительных занятий домой. Тогда они коротко встретились взглядами, омега послал ему ухмылку, и этого было достаточно, чтобы Чимин споткнулся и приземлился на колени. В следующий момент, когда Чимин поднял голову, дым рассеялся, а неизвестный ему ещё тогда омега заходил в кофейню, повязывая на себе фирменный фартук. Чимин сразу понял, что вляпался. Он, так-то, хотел всё по-тихому сделать — подойти в конце смены Юнги, познакомиться наедине и без зрителей, потому что он прекрасно знает — не глупый уж совсем — что на публике люди вовсе не те, что наедине. Но, как это по обыкновению бывает, мальчишки-одноклассники прознают о влюблённости, берут на слабо и говорят, что Чимин трус ещё тот и отваги у него не хватит, чтобы подойти и прилюдно познакомиться.       Как выяснилось, хватило.       И вот теперь он здесь, Юнги в паре метров от него, между ними сизый дым с запахом карамели и чиминова нерешительность. Альфа на перепутье храбрости и робости глубоко дышит и сжимает кулаки; Юнги смотрит на него с вызовом — ну давай, подойди, попробуй. Чимин подходит.       — Привет, — здоровается он, робко растягивая уголки губ в улыбке. Люди говорят, что она у него красивая и располагает к доброте. Но на Юнги это, видимо, не распространяется — в ответ у него лицо всё такое же бесстрастное, и возникает чувство, что у него синдром Мёбиуса. — Ты, наверное, устал после работы. Хотел купить тебе кофе, но… это было бы странно, учитывая твою профессию?       — Так же странно, как поварам есть, — ведёт Юнги плечами. Стоя с ним рядом, Чимин понимает, что они одного роста, и у него ещё больше неуверенности на фоне своей менее альфатистой, чем у других, внешности. — Так что это не странно. Но, в любом случае, не стоило.       — Почему?       — Потому что мой кофе не сравнится с тем, что приготовили другие.       Чимин смеётся. Кивает согласно. Он уверен, глаза у него сейчас как две щёлки и походит он на крота, и это, возможно, способствует тому, что Юнги тоже улыбается. Омега само очарование, когда так делает. У него маленькие зубы, а верхняя губа приподнимается, открывая розовые десны. Чимин смотрит на него влюблённо и из него неосознанно вырывается:       — Ты такой красивый, когда улыбаешься.       Юнги резко натягивает на лицо беспринципную маску. Отворачивается на пятках и идёт вперёд, махая рукой и говоря тем самым, чтобы Чимин следовал за ним. Но даже эта уловка не мешает альфе увидеть, как чужие края ушек пунцовеют.       — Катался на байке когда-нибудь? — задаёт Юнги вопрос, и Чимин до конца не понимает, к чему он, пока они не подходят к прислонённому у стены мотоциклу.       Весь воздух покидает лёгкие юного альфы. Байк большой, железный, с кучей непонятных трубок и чёрным кожаным сидением. На баке для топлива гравировка в форме горящего черепа, на выхлопных трубах — ярко-оранжевый огонь. Мотоцикл выглядит так, будто на нём можно без проблем отправиться в Ад, а потом так же легко вернуться. Его словно бы угнали из фильма «Призрачный гонщик», настолько он устрашает.       — Я видел фотографию этого мотоцикла у тебя в твиттере, но я и не думал, что он твой, — ахает Чимин, не моргая смотря на опасно выглядящую груду металла. Вот это да. И хрупкий омега ездит на таком?       — Ты мониторил меня? — Юнги смотрит на Чимина так, что его взгляд ментально прожигает во лбу школьника отверстие от пули. Чимин осоловело промаргивается.       Упс.       Он ничего не отвечает, лишь опускает голову пристыженно, скрывая глаза под завесой волос, и чертит носком кроссовка на асфальте замысловатые узоры. Юнги вздыхает.       — На, надевай, — и протягивает шлем.       Чимин не решается брать. Он смотрит то на байк, то на Юнги и неуверенно поджимает губы. Взгляд у омеги тяжелеет, кофейная тёмная гуща заволакивает роговицу, подбородок чуть приподнимается в гордом, воинственном жесте.       — Только не говори, что у тебя гендерные стереотипы.       — Что?! Нет! Конечно, нет! Я уверен, ты классно катаешься, просто… — Чимин чешет затылок, тупя взгляд, — разве не я должен проводить тебя?       — Хм, это и есть стереотипы, — Юнги раздражённо закатывает глаза. — Считаешь, омега не может ухаживать за альфой? Только вы вправе проявлять заботу?       Чимин открывает рот и распахивает широко глаза. Его сердце ухает на дно желудка. Он и не думал о таком. Есть ли на свете омега, который рассуждал так же, как и Юнги? Разве не было заложено природой, что слабый пол должен быть… слабым, нуждающимся? Чимин морщится, потому что медленно что-то надламливается внутри него.       — Либо ты садишься и я подвожу тебя домой, либо ты разворачиваешься и уходишь. Навсегда, — давит Юнги.       Чимин хлопает ртом. Мелко трясёт головой.       — Я сяду, да. Конечно, без проблем, — бормочет он и выхватывает из чужих рук шлем.       Юнги расслабляется, его напряжённые плечи медленно опускаются в их привычное, естественное положение. Он выглядит так, будто ждал, что Чимин уйдёт. Будто он уже много раз проходил через это и ни один альфа до Чимина не согласился сесть позади него на мотоцикл; будто не позволял себе быть тем, кто держится за омегу во время поездки, отдаваясь в его руки.       — Отлично, — кивает Юнги, сам надевает шлем и, берясь за руль, вывозит мотоцикл на обочину. Затем он заставляет Чимина приблизиться к первому в своей жизни инфаркту, потому что перебрасывает ногу через байк, из-за чего его стройное бедро плотно обтягивается тканью чёрных джинсов, и дыхание Чимина обрывается. Он может думать лишь о том, как близко они будут, когда он тоже сядет; как их тела примкнут друг к другу пазлами мозаики.       — Ну, чего ты стоишь? — Юнги оборачивается, в его голосе сквозит насмешка.       Сглотнув и мысленно дав себе оплеуху, Чимин подходит к байку. Осторожно перекидывает ногу и, немного пошатываясь и боясь упасть, хватается за чужое плечо. Юнги это никак не комментирует — терпеливо ждёт и помалкивает. Когда же Чимин наконец усаживается, он инструктирует:       — Ноги ставишь на подножки, за меня держишься крепко и не отпускаешь, сидишь и не вертишься; когда остановимся, не слезай, пока не скажу. Понятно?       — Да, — говорит Чимин и в доказательство осторожно ставит ноги на выступы у заднего колеса и кладёт ладони на чужие бока, осторожно сжимая кожаную куртку. Юнги прицокивает.       — Я сказал держаться крепко, — говорит он и — Чимин готов помолиться за это Богу, в которого не верит — ладонями, обтянутыми байкерскими перчатками, что не даст почувствовать влажность чужой кожи, хватает руки Чимина и сцепляет их у себя на талии. Альфа видит под своими крепко зажмуренными веками звёздочки. Он может обхватить Юнги руками. Да что там, он мог бы обнять двоих таких, как Юнги, и ещё бы место осталось. — Ну, погнали, — произносит Юнги с отчётливой весёлостью, прокручивая ручку газа. Мотор ревёт, Чимин внутренне плачет, мотоцикл стартует с места.       Юнги оказывается лихачом. Он пригибается ниже к рулю, и Чимин сначала пугается и хочет закричать, что ему страшно и не надо так делать, но потом он понимает весь смак — так можно прижиматься к Юнги крепче, накрывая его хрупкую спину собой. От этого, чего уж греха таить, Чимин немного возбуждается. Вообще, он молод, и здесь один адреналин мог бы этому поспособствовать, а тут… Тут тебе и красивый омега, и его тело, крепко прижатое к его, скорость, выброс эндорфинов в кровь. Он лишь надеется, что Юнги этого не почувствует – было бы уж совсем унизительно и крайне неприятно.       Чимин не назвал своего адреса, но Юнги всё равно едет куда-то. Это красивые места с цветущей сакурой и узкими улочками, где не смогла бы втиснуться машина. Когда ветер крепчает, розовые лепестки цветов вихрем несутся в их сторону, и Чимин глухо хихикает, когда чувствует их нежное касание к своим щекам. Это красиво и напоминает ему аниме, постеры к которому почему-то всегда чертовски атмосферные. Он думает о том, как бы выглядела обложка к их мультфильму, если бы они существовали в 2-д мире: розовое предзакатное небо, мотоцикл с двумя неясными очертаниями фигур впереди на совершенно пустынной дороге и большие, нарисованные на первом плане лепестки сакуры — гибкие и напоминающие сложенную в чашку ладонь. Это романтично и заставляет нежное, тёплое и согревающее чувство разливаться внутри груди.       К тому времени, когда весь город накрывает полотно мрака и загораются огни, напоминающие тысячи светлячков, Юнги медленно сбавляет скорость, пока они окончательно не останавливаются.       — Осторожно слезай, — говорит омега, и Чимин повинуется, аккуратно ступая на землю.       Юнги ловко спрыгивает с железного коня следом за Чимином и ставит мотоцикл на подножку, вешая свой шлем на руль. Альфа неловко улыбается ему, пытаясь отстегнуть собственный. Он не знает где они, но ему немного всё равно.       — Боже, просто нужно чутка надавить, — ворчит Юнги и, не выдержав, сам начинает снимать с Чимина шлем, потому что у того упорно не получается справиться с застёжкой.       У них у обоих обветренные румяные щёки, а у Юнги плюс к этому в волосах лепестки сакуры. Чимин по наитию тянет ладонь вперёд и бережно стряхивает их. Юнги замирает с наконец снятым шлемом в руках и смотрит на Чимина большими глазами. Потом мотает головой и засовывает шлем для пассажира в отсек под сидением.       — Пойдём поедим, здесь есть отличное местечко, — говорит он небрежно, хватает Чимина за руку, отчего у юного альфы сердце подскакивает к самому горлу, и тянет школьника в известном ему одному направлении.       Отличным местечком оказывается стандартный передвижной фургончик с едой. Чимину вообще всё равно, да и есть не особо хочется, но он не совсем понимает, почему место является отличным, если таких на каждом углу, пока не видит, как забавно выглядит еда. Вроде радужных блинчиков и корн-догов, разрезанных на кусочки и нанизанных на шпажку поочерёдно с помидорками черри — весьма оригинально.       — Что хочешь? — интересуется Юнги, стоя и смотря на меню, постукивая при этом пальцем по губе. Чимин глупо моргает, его рот невыразительно искривляется. Что-то внутри него нервно поскуливает и вертится беспокойно волчком, крича, что это неправильно, что это он альфа и он должен спрашивать у Юнги, чего тот желает поесть. Чимин откашливается и проглатывает неприятное чувство вглубь, игнорируя его.       — Сэндвичи выглядят мило, — указывает он пальцем на витрину, где на хлебе нарисован смайлик, а ветчина торчит по бокам в подобии ручек и ножек. Он думает, режут ли её специальной формой вроде тех, что предназначены для печенек.       Юнги кивает ему с улыбкой и делает заказ. Когда Чимин тянется за своим кошельком, а после поднимает взгляд, Юнги уже протягивает продавцу пару купюр. Пальцы Чимина сжимают кошелёк так крепко, что можно услышать скрип кожи.       — Стой! Я заплачу, — останавливает он руку Юнги, который в ответ смотрит на альфу хмуро; ладонь с деньгами, вопреки чужой просьбе, омега не убирает. Продавец, что уже практически взял купюры, останавливается, делает комичное выражение лица и губы уточкой, будто готов засвистеть, и смотрит то на одного, то на другого своего покупателя.       «Это не чёртов индийский сериал, поэтому не пялься», — хочется Чимину прорычать продавцу, но он молчит.       Есть правило: альфа ухаживает за омегой, проявляет знаки внимания и, конечно же, кормит, предъявляя тем самым права. Чимин не слышал о том, чтобы кто-то делал по-другому. Кормить омегу является неписаным законом.       — Я же альфа, поэтому… — объясняет Чимин неловко, вертя между ними своим кошельком. Бровь Юнги приподнимается, он будто спрашивает: «Серьёзно? А то до этого я был не в курсе». Кажется даже, что он так и скажет, но вместо этого омега отвечает:       — А я взрослый.       — Но…       — Ты работаешь? — перебивает Юнги. От вопроса Чимин вмиг вспыхивает, переводя взгляд на землю. Его рука с кошельком вздрагивает. Признавать, что он школьник и что деньги, которыми он намеревался заплатить, его карманные — стыдно. — То-то же, так что плачу я. — Юнги поворачивается к продавцу и мило улыбается. — Вот, возьмите, — и протягивает деньги.       Продавец неодобрительно качает головой, но смиренно берёт купюры. Юнги тихо фыркает, Чимин чувствует себя очень странно.       Это его первое свидание и всё идёт не так, как он ожидал.       Они берут свою еду и не спеша бредут по тропинке вдоль высаженных по бокам деревьев. Чимин медленно жуёт, не чувствуя вкуса. Его голова наполнена тяжёлыми мыслями. Сейчас он вынужден пересматривать свои взгляды на жизнь, потому что…       Потому что Юнги обнимает его за плечи и успокаивающе хлопает по руке и это… это приятно. Чимину нравится, что о нём заботятся. С его плеч спадает давление о том, что он не будет достаточно хорош в этом; что он облажается и не сможет проявить достойного внимания омеге, который старше него на девять лет.       — Так, тебе не нравится, когда альфы… проявляют желание поухаживать? — Чимин морщится от собственного вопроса и стремится запихнуть весь сэндвич в рот, чтобы заткнуть себя. Юнги дрожит от смеха.       — Нет, я не против. Но мне нравится, когда это идёт в обе стороны. Как… равноправие?       Чимин кивает, его щёки опухли от сэндвича, и он похож на белку, набравшую в рот орехов.       — Разве это плохо? — спрашивает Юнги и притягивает к себе Чимина чуть крепче. Юный альфа с вылупленными глазами мотает головой, соглашаясь с тем, что равные права имеют место быть. Должны быть. — А ты мне нравишься, — Юнги треплет Чимина по волосам, а у того еда идёт не в то горло — он громко, надрывно кашляет. Его глаза слезятся. — Эй, всё нормально? — чужой голос переполнен беспокойством.       — Я… ты тоже мне нравишься. Ты такой… — Чимин останавливается, не в силах подобрать слова, — крутой.       — Ну… Спасибо? — Юнги смеётся.       Он выглядит невероятно, когда так делает, и Чимин залипает.       В конце их милого свидания и лёгких бесед об интересах, Чимин понимает, что его возраст не так уж и важен. Юнги говорит: «Ты разумнее многих взрослых альф, которые были непримиримы, когда я предлагал угостить их». Чимин чувствует гордость. В каком-то смысле можно было сказать, что он добился Юнги тем, что согласился с ним в его позиции. Это смешно, потому что по итогу он был альфой, который не сделал ничего, но всё равно достиг успеха. Чимин смеётся, думая об этом, и прижимается к спине Юнги крепче, пока его везут до дома, а встречный ветер обволакивает их, несущихся стрелой по полупустой магистрали.       Уже глубокая ночь, когда они приезжают в нужное место. У альфы от переизбытка эмоций немного кружится голова, и чувство такое, что он парит над землёй. Он даже не думает о том, что на пороге его могут встретить рассерженные родители.       Чимин пьян от счастья, когда спрыгивает с мотоцикла и протягивает свой шлем Юнги, который принимает его с милой улыбкой.       — Я напишу тебе завтра? — спрашивает юный альфа, осторожно закусывая губу. Бабочки щекочут его изнутри желудка, и хочется без повода засмеяться.       — Напиши, — кивает Юнги. Он улыбается и это самое прекрасное, что Чимину доводилось видеть.       — Что ж, тогда… пока? — альфа неловко перекатывается с пятки на носок, пряча руки за спиной. Юнги тихо хмыкает и кивает.       Со вздохом Чимин разворачивается и бежит вверх по каменным ступеням. Сумка бьётся о его бедро каждый раз, когда он наступает на новую. Цикады поют где-то совсем рядом, вдалеке можно услышать лай и грозное мяуканье подравшихся друг с другом собаки с кошкой. Однако позади Чимина не слышно рычания мотора, будто Юнги не собирается уезжать, пока не проводит молодого альфу взглядом до самой калитки; или будто он ждёт чего-то… Чего-то, что принято делать возле домов после удачных свиданий. Чимин резко тормозит, сжимая кулаки.       «Ты чего это удумал?! А ну, иди, куда шёл!» — приказывает громко голос разума внутри головы, но Чимин, как запрограммированный персонаж игры, медленно оборачивается.       Не дыша и храня дыхание в себе, он быстро спускается по лестнице, нагибается и с зажмуренными глазами целует Юнги. Его губы касаются чужих и обжигаются, как от соприкосновения с горячим, но ужасно желанным чаем. Затем, со всё так же крепко сомкнутыми веками, Чимин несётся опрометью наверх. Его губы горят, а все чувства, представшие вдруг маленькими человечками из мультфильма «Головоломка», в панике носятся вокруг друг друга и вопят.       Когда он прислоняется спиной к забору, шумно дыша и хватаясь ладонью за грудь в районе ополоумевшего сердца, позади него наконец слышен рёв мотора, который затихает с каждым новым тяжёлым вздохом, пока и вовсе не смолкает.