Химическая свадьба

Апрель — июль 1996 г. Прага — Коукворт Это действительно было архитектурное украшение, а не труба: основатель и владелец ткацкой фабрики в маленьком городке Коукворт Генри Вулфолд таким образом почтил память своего деда, бывшего смотрителем маяка. Труба у фабрики, разумеется, тоже имелась, и немаленькая, просто в воспоминаниях Снейпа ей не нашлось места. Вулфолдом назывался район города, где располагалась ткацкая фабрика и её ближайшие окрестности; помимо развалин фабрики в хорошем состоянии, достопримечательностью городка являлась речка-вонючка, протекающая через этот же район. Прежде чем бежать с докладом к Августине, Иванна, справившись с искушением отправить письмо совой, послала Иляне телеграмму с просьбой срочно позвонить и отправилась в родительский дом ждать звонка. Разговор вышел весьма познавательный: пусть Иляна и не вспомнила, были ли у неё соседи с фамилией Снейп, Иванна с трудом верила своей удаче: разоблачённую товарищем-сквибом «настоящую ведьму», сестру Иляниной бебиситтерши, звали Лили, а фамилия барышень была Эванс. Агентурная сеть детективного агентства «Департамент земельных отношений» сработала безукоризненно: уже в первых числах мая у Иванны была подборка из трёх адресов коуквортских Снейпов, один из которых относился как раз к району вулфолдской фабрики. Даже имея в рукаве такой козырь, Иванна время от времени давала Снейпу шанс избежать её визита, раз за разом в письмах ненавязчиво намекая на предложение встретиться, однако тот опрометчиво эти намёки игнорировал. Сводки происшествий, меж тем, становились всё мрачнее что в магической, что в маггловской прессе Великобритании; известие об отстранении Дамблдора с поста директора Хогвартса породило множество вопросов, задать которые было некому. Ждать лета становилось всё тягостнее. Тишина раннего утра второй субботы мая внезапно закончилась наибодрейшей барабанной дробью во входную дверь. Иванна, хоть и понимала прекрасно, что чудес ждать не стоит, вылезла из постели и поплелась открывать — её «сожители», даже если и слышали стук, вставать в такую рань в выходные не станут из принципа. …Слегка пошатнувшись, неожиданно принимая в объятия полтора метра жизнелюбия, обрушившиеся на неё из-за порога, Иванна поняла, что с заключениями насчёт чудес она слегка поспешила. — Привет, До-ок! — восторженно возопила Федора, проверяя все ли части тела на месте и старательно стряхивая с ботинка намотавшийся придверный коврик. — Вот это номер! — пробормотала Иванна, оглушённая гораздо больше случайно считанной вспышкой радости художницы, нежели её приветствием. — Ой, ты с сестрой? Привет! — осеклась она, заметив на лестничной площадке ещё одну персону. — Давайте на кухню, народ спит ещё, но вы не обращайте внимания, заходите, я как раз поесть думала. Какими судьбами в наших палестинах? Ой, ничего себе ты обросла! — Давай по чаю, и дальше по порядку, — засмеялась Федора, мотнув головой; обросла она не то что бы «ничего себе», но её нынешнее каре, едва закрывающее уши, на фоне запомнившегося Иванне «ёжика» выглядело непривычно. Прежде чем присоединиться к бросившейся заваривать чай и делать бутерброды Иванне, Федора представила ей свою спутницу. Мойра Рейд, которая в условиях слабого освещения действительно здорово походила на Федору, родственницей ей не приходилась, зато полностью разделяла её пристрастия и увлечения и была по жизни не только странствующий художницей, но и весьма востребованным в профессиональной среде реставратором. Кроме того, имея русских деда с бабкой по материнской линии, Мойра весьма недурно говорила по-русски, при том что родом была из Ирландии. На «ты» они с Иванной успели перейти за считанные минуты. — Федя так живописала ваши семинары с оживляющими красками, что я поняла, что наконец-то нашла нужного человека! — сияя чеширской улыбкой, радостно вещала Мойра. — У меня в отдалённой очереди несколько любопытных образчиков масла конца восемнадцатого века, и я уже обыскалась специалиста, который мне помог бы восстановить рецептуру некоторых красок. Но ладно красок, с ними я еще худо-бедно разберусь. Грунты — вот же головная боль непреходящая! — Машка, я с тебя помираю, разменяла четвёртый десяток, а ни с одним алхимиком не познакомилась, — осуждающе всплеснула руками Федора, едва не смахнув ножом разделочную доску со стола. — Алхимики, дорогуша, обычно избегают тех улиц, где шатаюсь я, уж не знаю, как так вышло, — парировала Мойра, энергично шинкуя колбасу. — Инстинкт самосохранения, не иначе! — предположила Федора, так лихо рубанув пополам луковицу, что Иванна забеспокоилась за сохранность и доски, и ножа. — Определённо, — охотно согласилась Мойра. — Так ты поможешь при случае? — повернулась она к Иванне, сияя переполненными страстной мольбой очами и не переставая при этом орудовать ножом. — Да не вопрос, — рассмеялась та, подспудно переживая за мойрины пальцы. — Наверняка ещё и ребята этим заинтересуются; вот спорим — Янко придумает несколько путей к применению восстановленных рецептур, даже если у них будет заоблачная себестоимость. Как ни старались они не шуметь, на запах горячих бутербродов подтянулся первый пищевой конкурент в виде Янко. — Ой, Федька, я тебя в волосах и не узнал! — полусонно приветствовал он, сразу же потянувшись за кофе. — Ива, а на мою долю найдёшь чего пожевать? — Ни за что, — гордо задрала нос она. Завтрак накрыли на крыше. Обе гостьи наперебой восхищались видами, Мойра, параллельно донесению до потенциальных партнёров завлекательных деталей их будущего сотрудничества, давала Федоре мастер-класс по рисованию панорам. — …это вопрос несрочный вообще, у меня сейчас несколько крупных заказов от трёх галерей, они могут растянуться на год-другой… Нет, погоди, у тебя тут с глубиной путаница вышла, давай передний план вытягивай, вытягивай… А потом я возьмусь за те работы, там такие тона, до сих пор сквозь грязь видно… Да, вот, сама же видишь, сразу всё выстроилось как живое, и пространство чувствуется!.. Янко, заправившийся двумя бутербродами и чашкой кофе, после нескольких минут плотоядного изучения Мойры поинтересовался, не хотела бы она испробовать новую разработку холдинга — усовершенствованную мазь от веснушек. Та отрицательно затрясла мелкими кудряшками цвета пыльной ржавчины и заявила, что дорожит каждой конопушкой, после чего в подкрепление своих слов подставила лицо под лучи яркого весеннего солнца. — Ишь чего удумал, свои вывел — на чужие покушается! — развеселилась Федора. — У него, не поверишь, своих не было никогда, — вступилась за товарища Иванна; она хотела было ввернуть их стандартную шутку о том, что за недостаточностью улик Янко никогда не обвиняли в убийстве престарелого родственника шанцевым инструментом, но побоялась, что придётся делать долгую культурологическую справку для Мойры. — А-а, так это он от зависти! Приблизительно через полчаса на крышу выбралась и Адя, так же первым делом отметив новую Федорину причёску. — А ты на лето обратно забриваться не собираешься? — спросила она. — Ей муж не велит, — захихикала Мойра. — Даже если б и велел, не забрилась бы! — воинственно парировала Федора. — Походила и будет, чего повторяться! Новость о муже вызвала огромный ажиотаж среди троицы. — Это ж как вас теперь величать, мадам? — перебила общий поток восклицаний Иванна, уже догадываясь об ответе. — Мадам Зорич, — застенчиво потупила очи Федора, колупая пальцем стену, возле которой сидела. — Ну, мы прошлой осенью ещё решили просто расписаться, пока такие непонятки с этой ситуацией в Британии, а то мало ли что да как, чего тянуть, — пояснила она, после того как поутих шквал веселья, шуточек, поздравлений и упрёков в секретности. — И правильно сделали, — враз посмурнела Иванна. — Ты не грусти, потом, как всё закончится, мы обязательно проставимся и салатиком накормим, Док! — доверительно ткнула кулаком ей под рёбра Федора. — Да, конечно! — кивнула Иванна, украдкой потерев переносицу. Салат был тут совершенно ни при чём, и это понимали не только они двое. Затянувшуюся паузу прервала Мойра, как ни в чём не бывало принявшись рассказывать Аде о нуждающихся в реставрации уникальных подлинниках и о недавно законченной огромной работе по приведению в человеческий вид грандиозного портрета Годрика Гриффиндора. — Оу, это просто чума, что за портрет! — оживилась Федора. — Он в полный рост, в натуральную величину, там такие мелкие детальки прорисованы — чистый восторг! — Его в Хогвартс передадут? — спросила Иванна, с облегчением переключаясь на нейтральную тему. — Только через мой труп, у них условий нет, он же там плесенью порастёт, — в ужасе замотала головой Мойра. — А ты когда заканчивала Хогвартс? Я в девяносто третьем там была, вроде особой сырости не заметила, — удивилась Иванна. — Машка в Батоне училась, — опередила Федора. — Нечего ему в Хоге делать, пусть в Портретке висит, больше народу посмотрит! И вообще, дурдом там сейчас. — В чём? — вытаращилась на неё Иванна, почувствовав, что теряет нить беседы. — Какой дурдом? — Висит — в Национальной портретной галерее славного града Эдинбурга, — терпеливо пояснила Федора. — А дурдом — в Хоге, вестимо. — А зачем Национальной портретной галерее славного града Эдинбурга портрет непонятного волшебного мужика? — спросила Иванна, смутно ощущая некий пробел в логике. — Да ты что, там же огромный зал магической живописи, дико интересная коллекция! — покровительственно похлопала её по плечу Федора. Мойра энергично закивала, выражая полную солидарность, а Федора продолжила тему «кстати о дурдоме» рассказом о своём недавнем феерическом подряде. — Не знаю, Док, помнишь ли ты, но в Хоге я познакомилась с близнецами, такие рыжие — вообще тенденция прямо, вокруг меня рыжие так и кучкуются. Так вот, ты наверняка в курсе, что сейчас там творится. В прошлом месяце они, не выдержав этого тяжёлого бреда, дёрнули оттуда и открыли свой магазин наподобие хогсмидского Зонко, только в разы грандиознее. И-и-и, — сделала театральную паузу Федора, — угадайте, кого пригласили оформлять интерьер? — И кто бы это мог быть? — рассмеялась Иванна. — Фотографии есть? Раздуваясь от гордости, Федора полезла в свою торбу за объёмистой папкой; портфолио, как его скромно поименовала художница, состояло пополам из эскизов и фотографий готового интерьера, представляющего собой весьма психоделичное зрелище. — Идеи в основном их, я больше приводила всё в жизнеспособное состояние, — небрежно пояснила Федора, едва не мурлыча под восторженными возгласами. — Федька, ты круче кипятка! — восхитилась Адя. — Когда мы созреем открыть фирменный магазин, я знаю, кого пригласить в оформители. — Не перехвалите мне тут её! — изобразила недовольство Мойра. — А ты не завидуй! — показала ей язык Федора. Только к концу завтрака гостьи спохватились и попросили помочь им найти жильё недели на три. Занять Адину спальню они наотрез отказались, заявив, что не хотят никому мешать своими ночными возвращениями с этюдов. Федора дополнительно поспешила уточнить, что она на самом деле не отлынивает от супружеских обязанностей, просто у Горана как раз командировка, и как только он вернётся, она будет дома как штык и примется варить детей и рожать борщ. Сложно сказать, кто больше ожидал каникул в Хогвартсе: Иванна или хогвартские ученики. Редкие письма Смитов были пропитаны скрытым, но всё же ясно читаемым унынием, «единорог Красавчик» пребывал в неизменной хандре, в школе процветало торжество дисциплины и порядка. Глубоко уверенная, что от Великобритании уже давно нужно держаться подальше, Иванна призывала девушек сдавать экзамены и перебираться в Прагу — две лаборантские ставки при лаборатории разработок она застолбила специально для них. От самого Снейпа письма приходили совсем редко, зато в последнем помимо напоминания пополнить запас «противоревматической» мази он просил прислать иванниной замораживающей эссенции. Поломав голову над формулировкой, она пришла к выводу, что просит он её фирменную зажигалку, и в ответном письме попросила немного подождать: в лаборатории как раз зрела свежая порция заготовки под замораживающий консервант, часть которого планировалось пустить на огненную эссенцию. Последняя неделя мая ознаменовалась ещё одним сюрпризом: вернувшись из лаборатории раньше остальных (была её очередь готовить ужин), Иванна обнаружила на лестничной площадке оседлавшую вещевой баул Василису с раскрытыми «Теоретическими началами трансмутации» в руках. В ответ на безмолвный вопрос девица сообщила, что досрочно сдала переводные экзамены, и если Иванна не примет её погостить и поработать ассистентом в лаборатории, домовым в квартире — да кем угодно, лишь бы не проводить каникулы дома, она, Василиса, удавится собственной косой. Впечатлённая угрозой Иванна молча пригласила войти. — В Дурмштранге скучно, а дома сейчас тяжко. Бабушка вся в дурных предчувствиях, а из-за неё и мама сама не своя, — рассказывала она, в рекордные сроки рассовав вещи по выделенным ей двум полкам в шкафу Иванны и на добровольных началах взявшись смахнуть пыль в гостиной. — Я пока им не писала, они думают, я в институте. — А мама не спустит с меня шкуру, когда всё выяснится? — мрачно хмыкнула Иванна из кухни. — Не беспокойтесь, я всё улажу, — уверенно ответила Василиса. В голову стали настойчиво скрестись размышления о дурных предчувствиях госпожи Таисии, и Иванна даже подосадовала на гостью, но тут же себя одёрнула. На следующий же день она поняла, что за василисиной бурной деятельностью стоит попытка уйти от собственных тревог. В лаборатории барышня так рьяно вызывалась выполнять любые самые мелкие поручения, что Иванна при первой же возможности отправила её погулять с Федорой и Мойрой. Принимая у них вечером валящуюся с ног, но чрезвычайно довольную Василису, она решила при первой же оказии присоединиться к художницам хотя бы на денёк — опять же, скрасить томительное ожидание хогвартских каникул. Оказию удалось организовать весьма скоро, причём Иванна заподозрила, что без вмешательства Василисы тут не обошлось: буквально на следующий же день после случайно оброненной при той оговорки, Янко заявил, что терпеть в лаборатории кислую физиономию Иванны у него уже нет никаких сил, пусть-ка она на денёк избавит его от своей персоны и сходит куда-нибудь развеяться. Иванна ответила традиционным «самдурак», но предложением охотно воспользовалась, пригласив Василису, Мойру и Федору на прогулку по Праховским скалам, благо, нужный портключ уже давно лежал у неё и ждал своего часа. Прогулка по заповеднику и пикник в обществе двух то смеющихся, то восхищённо ахающих и непрестанно мельтешащих туда-сюда художниц больше напоминали посещение зоопарка с экскурсией в вольер с попугаями. Впечатление дополнительно усиливала пёстрая лоскутная юбка Мойры и расшитая разноцветным галуном и маленькими зеркальцами жилетка Федоры. Даже Василиса вскоре отбросила свою неизменную чопорность и присоединилась к общей вакханалии. — Надо будет сюда с ночёвкой выбраться, — решительно заявила Федора, описав сосиской круг в воздухе. — Под луной тут наверняка не меньше красоты. — Только подальше от тропинок, а то народ распугаем, — согласилась Мойра. — Вась, пиво передай, пожалуйста. Всё-таки местное светлое однозначно вне конкуренции… Василиса выдала ей бутылку из пикниковой сумки с расширенным внутренним пространством и продолжила наблюдать за сосисками над углями. — Укромных мест тут полно, а насчёт любителей природы я ничего не могу сказать, тут как повезёт. Погода сейчас хорошая, может и наплыв быть, — сообщила Иванна. — Я вам покажу пару пещер, туда только аппарацией добраться можно. — Красотища! — одобрила Федора. — Ой, Машк, глянь на ту глыбу! Это же чисто Буряк в профиль! «Выбка моя!» — явно передразнила она какого-то их общего знакомого. — Даже тут нам портит вид! — насупилась Мойра. — Это такой машкин поклонник, московский галерист, — сквозь ехидное хихиканье пояснила Федора. — У него с буквой «р» беда, так что Машка в его исполнении звучит как мойва. — Так эта зараза подучила его вместо этого говорить «рыбка моя», — скривилась Мойра. — Результат сами понимаете какой вышел… Ломоту в мышцах на следующее утро Иванна, разумеется, ожидала, только вот не думала, что болеть будут мышцы живота, а ногам хоть бы что. Прошли они вчера действительно много, причём по весьма пересечённой местности, к тому же, как и обещала, Иванна показала несколько укромных пещер, приведших экскурсанток в неописуемый восторг. Было непросто признаться самой себе, что вело её не только и не столько желание показать небанальные достопримечательности, но ни это, ни ожидаемо пустые пещеры не смогли омрачить поистине радостный день. — М-да, получается, столько ржать я здорово отвыкла, — старательно отскребая руки куском пемзы под струёй воды, поделилась она с Василисой, которая, выполнив мелкие поручения, сидела в углу лаборатории с книгой. — Ты сама как? — Если честно, ноги побаливают, — призналась Василиса. — Надо тебе чаще выгуливаться, пока наши арт-дамы здесь, — выключив воду, назидательно подняла указательный палец Иванна. — Мы вот в твоём возрасте хоть и учитывались вусмерть, но летом недостаток двигательной активности восполняли, скажи, Янко? — Ага-а-а, — неопределённо протянул тот, напряжённо созерцая содержимое ступки, в которой несколькими минутами ранее они с Иванной затеяли эксперимент. — Слушай, ты как хочешь, но мне это сомнительно, посмотри, что с цветом творится! Смесь растёртых в порошок кристаллизованных экстрактов из тёмно-серой стала вдруг сначала жёлтой, и сейчас цвет стремился к оранжевому. — Ты отойди на всякий случай, — с сомнением предложила Иванна, вытерев руки и усевшись на подоконник. — Я не до конца уверена с пропорциями. Там ведь может нача… Янко едва успел отскочить: с тихим хлопком из ступки поднялся ароматный дымок, вслед за которым повалила плотная оранжевая пена. — …ться бурная полимеризация, — скучающим тоном закончила Иванна. — Я говорил!!! — взвился Янко, бросившись судорожно осматривать свою мантию на предмет следов пены. Василиса и три лаборанта стряхнули оцепенение, вызванное необходимостью сдерживать смех, и ринулись наводить порядок. — Я предупреждала же, мы подбираем пропорции, — занудно пробубнила Иванна, покинув подоконник. — Если равные доли не работают, попробуем сначала треть к двум третям, — она взяла из шкафа новую ступку с пестиком, поставила её на стол и как ни в чём не бывало отправилась к весам. — Не надо было тебя выгонять проветриваться, — ворчал Янко, принимая пергаментные капсулы с новыми навесками экстрактов. — В голове ветер, можно подумать, ты на свидание бегала. — Вот я попросила бы! — возмутилась Иванна. — Даже если и на свидание, в отличие от некоторых, я помню о технике безопасности и не сую нос в изучаемую реакцию! А те, кому особо весело, могут пойти чистить дымоходы, — грозно отчеканила она в сторону тихо прыснувших лаборантов. На следующий день она поняла, что поспешила радоваться неболящим ногам: после обеда слабо, но отчётливо заныли колени. Боль была вроде бы не слишком больной и давала о себе знать только при некоторой нагрузке, но Иванне как назло нужно было и садиться к бюретке, и вставать к котлу, и взбираться по стремянке на антресоли за ингредиентами, так что протестующие каждый раз колени мешали сосредоточиться. Не выдержав, Иванна выгнала лаборантов на перекур и принялась натирать колени остатками мази, очередную баночку которой она как раз намешала для Снейпа. — Вот так приходит старость, — качая головой, прокомментировал Янко, удостоившись в ответ демонстрации языка. — Или, может, погода? У меня, вон, поясница ноет. — Старость, Янко, старость, — безжалостно возразила Иванна, толкая к нему ступку с остатками остатков мази. — Лето на дворе, это не межсезонная хворь. Сам намажешься или помочь? Мне только сову отправить надо, — она помахала баночкой с мазью. Тут в лабораторию заглянула Адя: она собиралась похвастаться новым контрактом с каким-то особо выгодным поставщиком, но Янко моментально принял умирающий вид, и ей пришлось срочно заняться его поясницей вместо бессердечной Иванны. Василиса, которая не выгналась курить с лаборантами, хихиканье сдерживала мастерски. В день начала хогвартских каникул Иванне с трудом удалось уговорить себя не стартовать немедленно в проклятый Коукворт. Свой визит она собиралась провести в строжайшей тайне, даже друзья не должны были ничего знать. Решение воспользоваться портключом вместо общественного маггловского или магического транспорта Иванна приняла в последний момент по наитию, хотя первоначально планировалось сначала добраться до Великобритании и уже оттуда аппарировать в район старой ткацкой фабрики. Помня отцовское предостережение, сделать портключ она решила в лаборатории: различить там его магический фон в случае чего будет нереально, не то, что в квартире. Помимо портключа ей предстояло заправить зажигалки огненной эссенцией, попробовать пропитать ею споры плауна, а так же поэкспериментировать с пульверизатором. На всё это она отвела целую ночь: днём в лаборатории было людно, а лишние свидетели и помощники Иванне сейчас были совершенно ни к чему. …Придя в себя после дальней и крайне неприятной аппарации, Иванна спрятала превращённую в портключ Илянину открытку в накладной карман на бедре джинсов, достала из болтающегося на плече рюкзачка карту и фонарик и оглядела пустой тёмный и пыльный цех. Почему-то она ощущала мандраж, даже колени, которые вроде бы окончательно прошли, слегка зазудели. Идея посетить Снейпа ночью нравилась ей всё меньше. В конце концов, вероятность застать его дома была примерно одинакова в любое время суток, мало ли, когда там у них собрания. С крыши фабрики сорвалась стая ворон, разорвав хлопаньем крыльев и резкими криками тишину в липком промозглом тумане, укрывающем всё вокруг. Иванна сошла по ступеням центрального входа и огляделась. Было очень темно, свет молодого месяца увязал в тумане; заброшенное здание ткацкой фабрики мрачной громадой возвышалось над ней, зияя чёрными провалами окон. Карту городка вместе с комментарием, что такую экзотику раздобыть было весьма непросто, ей прислала Иляна. Карту для неё раздобыл всё тот же друг детства-сквиб; никаких Снейпов он тоже не вспомнил, зато метко предположил, что Иванну интересует угрюмый тощий пацан, что таскался за младшей Эванс в былые годы. Сориентировавшись на местности, Иванна решила, что добраться до Спиннерс энд будет проще по берегу речки. Убрав карту и фонарик обратно в рюкзак, Иванна перекинулась в кошку и побежала на запах воды. Темнота июльской ночи была какой-то неестественной. Речка словно текла не через город, а сквозь пустое пространство, оторванное не только от цивилизации, но и от жизни как таковой. Обострённое кошачье восприятие подсказало: дело в тумане. Такой тяжёлый и затхлый туман был неизменным спутником лесных болот, на которых обитали неучтённые дементоры. Непролазные для человека кусты на обрывистом берегу реки поредели, показались дома жилых кварталов. Примерно через сотню метров кошка замерла, уловив движение. Разглядев рыщущую в поисках съестного лису, она продолжила путь, но неожиданный звук позади заставил её застыть на месте и обернуться. Хлопок аппарации, шаги, ещё один хлопок. Две тёмные фигуры в плащах карабкались вверх по склону, одна впереди, вторая следом. — Подожди! — резкий оклик женским голосом прозвучал почти оглушительно в царящей вокруг тишине. Лиса, вспугнутая криком, метнулась прочь, но, поймав зелёный луч, выпущенный второй фигурой, рухнула замертво и скатилась под ноги любителям ночных прогулок по набережной. — Лиса, — констатировала женщина. — Я думала — вдруг аврор. Цисси, подожди! Будь у кошки потовые железы, её наверняка прошиб бы ледяной пот. Парализованная ужасом, она смотрела как «Цисси», которая на миг обернулась — кошка смогла рассмотреть женское лицо, показавшееся знакомым — продолжает карабкаться на берег. Лисоубийца ускорилась и поймала её за руку. — Цисси… Нарцисса! Выслушай! Нарцисса? Это не такое уж распространённое имя, не может быть… — Уходи, Белла! Кошке сделалось дурно. Последние сомнения отпали: случай свёл её с Нарциссой Малфой и Беллатрикс Лестрейндж. Чтобы догадаться, куда они в такое время направляются, не нужно было обладать какой бы то ни было изощрённой догадливостью. Боясь лишний раз моргнуть (не хватало ещё разделить судьбу несчастной лисы!) она дождалась, пока они поднимутся на берег и скроются в переулке, и только потом продолжила путь. Соблазнительная идея догнать Беллатрикс Лестрейндж, обездвижить и сдать аврорам была, безусловно, героической, но имела мало общего с реальностью и здравым смыслом. «Анонимное» сообщение отцу, как тогда с железнодорожной катастрофой, больше не пройдёт: в условиях расцветшей буйным цветом паранойи подобные случаи теперь тщательно разбирались. Чьи-то захламлённые задние дворы, узкие и тёмные улочки с мрачными домами, всюду картина запустения. Может, в других районах всё не так плачевно, но если судить по этому Вулфолду — город вымер или на грани того. Едва читаемая табличка с названием улицы ознаменовала близость цели. Оглядевшись и принюхавшись, кошка устремилась на задворки: опередили её сёстры или нет — лучше зайти с заднего входа. По узкому проулку между оградами задних дворов кошка добралась до последнего дома в ряду, не встретив по дороге ни единого признака жизни; складывалось впечатление, что дома необитаемы: ни сохнущего белья, ни гниющих объедков. Махнув на ограду, кошка удостоверилась, что её никто не видит, и перепрыгнула на крышу сарая, откуда можно было рассмотреть окно первого этажа — судя по всему, оно принадлежало кухне. Перевоплощаться в человека, чтобы сотворить какое-нибудь выявляющее людей заклинание, было рискованно, но кошачьих слуха и обоняния хватило, чтобы различить в доме двоих. Кто может гостить у Снейпа? В своих письмах он ни полсловом не намекнул на это. Окно кухни и задняя дверь были закрыты, зато на втором этаже виднелась поднятая ставня, судя по сырому мыльному запаху — окна ванной комнаты. Прикинув высоту, кошка скользнула по ограде заднего двора к стене дома, сжалась пружиной и взлетела в любезно оставленный для неё вход. Передние когти впились в подоконник, задние чиркнули по рельефу кладки, и в тот же миг кошка замерла посреди небольшой ванной, прислушиваясь. Сопение и периодические шаги в соседней комнате не изменили ритма. Едва она начала соображать, как незаметно выбраться из ванной, дверь которой была закрыта, раздался стук молоточка входной двери, и человек из соседней комнаты засеменил открывать. Иванна выждала время, перекинулась в человека, на цыпочках прокралась из ванной и вернулась в звероформу: пол под кошачьми лапами скрипеть не станет, да и видеть в темноте лучше кошачьими глазами. С лестничной площадки, куда она попала, вели три двери, считая дверь ванной. Кошка устремилась в дальнюю; снизу раздавались приглушённые голоса: женщины наконец добрались сюда. Иванна вернулась в человеческую форму и осторожно пошевелила дверную ручку. К её удивлению, заперто не было. На лестнице заскрипели шаги, Иванна шагнула в комнату и закрыла дверь, затаив дыхание и слушая, как кто-то, бурча себе под нос, возвращается наверх. Неожиданно шаги сменили направление, и через несколько секунд дёрнулась дверная ручка. Иванне хватило одного удара сердца, чтобы перекинуться в кошку и метнуться под кровать, но паниковала она зря — дверь не открылась. Некто выругался и убрался во вторую комнату. «Вот это номер», — подумала Иванна, выбираясь из-под кровати и возвращаясь в человеческий вид. Получается, на двери такие же защитные заклинания, что на хогвартской личной лаборатории Снейпа! Переваривая эту информацию, Иванна безуспешно пыталась разобрать говор внизу. Поняв, что это бессмысленное занятие, она передвинула стул подальше от окна и принялась ждать. Возникшее в какой-то момент покалывание на шее и щеках дало понять, что внизу творили сильное заклинание. Она потеряла счёт времени, когда наконец хлопнула входная дверь и на лестнице послышались знакомые шаги. Иванна сотворила Купол тишины и уставилась на дверь. Дверь скрипнула, впуская тёмную фигуру, вспыхнул свет. — А, коллега, — Снейп выглядел смертельно уставшим и совсем не удивлённым. — Я всё гадал, когда же вы заявитесь. У меня сегодня просто отбоя нет от гостей.