* * *
— Чанбин говорит, что обгонит меня по баллам в рейтинге. Проигравший должен будет купить всем покушать, — ухмыльнулся Минхо, держа в руках телефон и глазами по тексту сообщения друга бегая. — Не могу не принять этот вызов. Йеджи хихикнула. — Раз уж хочешь выиграть, то давай скорее заниматься, — она глазки сощурила, стараясь выглядеть более строгой перед парнем. Прямо как настоящий учитель. Чтобы желание Минхо только возросло получить лучший результат, только он, смотря на такую Хван, ощущал лишь россыпь бабочек в сердце. — Ты прошлый тест просто отвратительно написал. — А ты видела? — он улыбнулся, взгляда, не отводя от девушки. Слишком чудесна. Слишком красива. Слишком для Минхо. В мыслях проплыло, что не достоин настоящего чуда, помещённого в этой девушке. Её душа целиком из светлого, сшита мечтаниями, надеждами в лучшее будущее, закреплена бушующим оптимизмом, хоть порой и казалось, словно разорвётся от внутреннего напряжения. Йеджи собрала себя заново сама и вновь с улыбкой к миру. К брату. От последнего Минхо невольно карандаш в руках сжал. Был бы морем, не был бы спокоен рядом с ней. Ведь сердце её бесконечно принадлежало Хёнджину. И плевать, что не ему самому, лучше другой парень, чем старший брат Хван. Чужие не раскромсают Йеджи настолько, как Хёнджин. Он для Ли враг, ведь на его руках боль расплывалась океаном рыданий. Тот просто уверен, что и Йеджи в покое не оставит. Захочет истребить каждый росточек светлого, разбить улыбки о несчастья. — Конечно, я посмотрела, — послышалось от девушки, — мне нужно было знать, где у тебя пробелы. — Везде, — хмыкнул Минхо, стул ближе к школьнице пододвигая, чтобы заниматься удобнее было и ничего не мешало. Тайных, глубоких и грязных желаний рядом с ней не было, он не преследовал близость с Йеджи. Только душевную. Чтобы сердце к сердцу искренне, без жажды воспользоваться. — Нет, с производными у тебя выходит что-то получше, чем со всем остальным, — она ладошками запротестовала, отрицая слова школьника. А в глубине скрывала, что нравился до безумия такой интерес Минхо к учёбе. Хоть и почти на последнем месте в рейтинге, хоть и подогретый спором с лучшим другом, но старался. Улыбка сама по себе от этих раздумий на личике появилась, а от того, что локти соприкасались, кончики ушей начинали розоветь. — Совсем немного поучить другие формулы, порешать задания и будешь лучше всех в своём классе. — Я постараюсь, — кивнул он, — ради тебя. И всё в Йеджи сильнее забилось от его слов. Ради неё никто ранее не старался. Не старался исправиться, быть лучше, лишь бы улыбку на устах Хван вызвать. Ради неё. Осознание этого ударило в голову, осело там инеем, повторялось раз за разом, воспроизводя значимые речи каждую секунду. В этом милом кафе, в котором они решили воссоздать свой уголочек знаний, свой крохотный мир, внутри девушки к замку истинных чувств достраивалась деталь, началась создаваться целая галактика. Новая, неизведанная, красивая и до трепета пленительная. И имя ей было Ли Минхо. Она невольно взглядом зацепилась в глаза парня, замечая в них своё отражение. У Хёнджина другие. Лживые, с фальшивым беспокойством, пустые, как та же пачка сигарет, что он выкуривал возле сестры каждый день. В них ничего не видно, лишь эмоции замутнённые. Приятная музыка настолько расслабляла сознание и тело, что Ли даже пританцовывал в такт, давая понять, насколько прекрасно его настроение. Оно рядом с Йеджи всегда другое. И хоть в нём скрывались иногда ненавистные мысли о самом себе, ведь не достоин, они становились ничем, частичками пыли, стоило ей только возле оказаться. Чанбин говорил, что человек не мог быть настолько влюблён, а Минхо в своей голове каждый раз оспаривал эту мысль. Рядом с Хван он мог. До невероятности мог. Йеджи лучезарно улыбнулась тому, насколько хорошо себя чувствовал Ли сейчас. И не вспомнила даже о том, с какой тревогой в глазах он смотрел на мир после того, как вышел из библиотеки вместе с ней. Знала бы только, что дело в беспокойстве о ней. За её сердце, которое в конечном итоге всё равно окажется у ног Хёнджина. За её чувства. Девушка ближе подвинулась, доставая нужный учебник, который сама часто использовала при подготовке. В заведении повсюду витал приятный цветочный аромат, сочетающийся с персиковым чаем, находящимся в их кружках, люди не шумели, наслаждаясь каждый своей жизнью, а за окном небо было видно. Оно в сиреневый окрашивалось, проблески последних солнечных лучей оставляло, а потом будто вновь закрывало их лиловыми облаками. И в красоте этого неба она видела сегодняшний день: насыщенный, с примесью боли от встречи в библиотеке и с приятным послевкусием после разговоров с Минхо. — Так как следующий тест через две недели, у нас есть время улучшить твои навыки, — проговорила Хван, смотря на парня и выпавшую прядку волос за ухо заправляя. Он улыбнулся, готовый на всё. Лишь бы вместе с Йеджи. — Что будет, если не получится? — спросил он. — Кроме проигрыша в споре, думаю, я не буду с тобой переписываться в какаотоке пять дней, — улыбнулась она, обнажая белоснежные зубки. Когда она увидела реакцию Ли, идея даже начала сверкать ярким светом, ведь ей нравилось дразнить его, безобидно подшучивая. — Жестоко, — поджал он губы. — Что будет в обратном случае? Она не сразу дала свой ответ, раздумывая несколько секунд о лучшем варианте. Но, так как ничего толкового в голову не приходило, произнесла: — Исполнение любого твоего желания. Только нормального, — добавила затем последнего. Зная Хёнджина и его желания, Йеджи сразу же отображала опыт с ними злыми подшучиваниями над учителями или одноклассниками, от которых не сбежать. — Я не стану загадывать ничего плохого, — будто мысли читая, промолвил школьник, невольно потянувшись ладошкой к мягким волосам девушки и поглаживая их ласково. Руку убирать не хотелось. Он желал позволить себе эту вольность хоть на несколько минут, пока не обожжётся о реальность, в которой состоял из ошибок. Минхо везде считал себя ошибкой. Все его поступки тлели на руках и шее, голову не оставляли, не покидали и всё терзали. Он ночью просыпался, сдавленный чувством бесконечной вины, словно она прошлась по нему, не оставив ничего. И смотрел долго в безгранично белый потолок, топя себя в ощущениях сожаления. Он виноват. В том, что случилось с семьёй, в том, что всё ещё продолжал существовать и не облегчал жизнь матери. Он знал, как трудно ей справляться со всем в жизни, улыбаться Минхо, будто ничего никогда не случалось. Но всё произошло. Оставило раны на её сознании, поведении. И Ли хотел бы голос сорвать, чтобы докричаться до неё, что не стоило отрицать и постоянно уплывать в свой мир, что стоило уделить время себе хоть немного. Только она не слушала. Уши заткнула, сердце ограничила, а самому сыну счастливую оболочку показывала. Йеджи для него единственная причина цепляться за мир, исчезнувший, окрасившийся в чёрные оттенки. С того самого момента, как встретил её в коридоре школьном, где она и сознание потеряла. С тех мгновений, когда в медпункте сидел возле неё и следил за каждым её вздохом, ловя себя на мысли, почему же все в школе так тянулись к ней. Что могло быть такого невероятного в Хван Йеджи — девушке, которая с заплаканными глазами никогда в школе появиться не могла, всегда с улыбкой. Нескончаемо с маской идеальности, он её сразу разглядел. Потому и считал, что ничего удивительного не могло быть в ней. А после и сам потянулся. Встреча на крыше. Ещё одна. К Йеджи тянуло. Бесконечно. И если бы спросили, смог бы он отказаться от неё, Минхо бы ответил, что ни за что. Ни под каким предлогом не покинет. — Тебе стоит сначала победить, — ответила ему Йеджи, хихикнув. Парень кивнул. Он принялся записывать все формулы, на которые школьница указывала, объясняя применение каждой в разных примерах. Так прошло большое количество времени, что они не заметили уже, как фонари на шумных улицах зажглись, показывая приближение звёздной ночи. Увлёкшись материалом, не обратили внимание на то, что и в кафе стало всё меньше посетителей, все расходились по домам, предвкушая домашнюю рутину. А им расставаться друг с другом не хотелось. Оба желали того, чтобы ещё на несколько минут рядом побыть, взглядом зацепиться за радостные искорки в бликах глаз, пальцами прикоснуться, ощутить мягкость кожи и утонуть. Уйти на дно чувств, раскрывшихся для Йеджи только этим вечером. С Минхо хорошо. Всё забылось мгновенно, и мысли плохие растворились под теплотой его улыбки. Они вышли из помещения и очутились на улице, где весна всё ещё царила. Розовые лепестки вишнёвых деревьев продолжали кружить в воздухе, давая возможность людям в последние дни апреля насладиться их красотой. А потом уже они уступят своё место другим цветкам, нежный аромат которых наполнит большой город. Хван, смотря на их сказку, не могла взора отвести от самого настоящего чуда природы. И все слова разом терялись в голове, ничего, кроме восхищения, не оставалось. — Красиво, — произнёс Минхо, смотря всё это время на очарованную Йеджи. Та кивнула в ответ, не зная о том, что парень говорил о ней. — Жаль, что весна подойдёт к концу через месяц, — ладошками ловя розовые лепестки, молвила школьница, а потом, повернувшись к нему, спросила: — Ты знал, что мечты исполняются, если словишь один из них? — А твои исполнились? — Нет, — помотала головой, — у меня всё не было возможности поймать. Каждый раз ускользают, — она две ручки вытянула в надежде, что сегодня всё же удастся. Только удача была не на её стороне и каждый мимо пролетал, ветром подхваченный. Ли улыбнулся этому. — Чанбин тоже любит так делать, — ухмыльнулся он, когда Йеджи на него удивлённо взглянула и спросила, не послышалось ли ей это. Чанбин для неё не казался тем человеком, кто радоваться будет таким милым вещицам, разнился с образом, который он создавал каждый раз при встрече. — Не стоит судить по тому, как видишь. Он не такой человек. — Он кажется тем, кто придушит тебя, стоит только заикнуться, — тихо прошептала Йеджи, а потом виновато посмотрела на него. — Прости, Минхо. Обидно, наверное, слышать про лучшего друга. — Нас все такими считают, не выясняя правды, — он затылок почесал, руки крепче сжали лямку рюкзака, а глаза опустились к своим белым кроссовкам. — Одна драка с учениками из другой школы полностью испортила жизнь. Не только мне. — Что случилось? — она к нему ближе подошла, уже забывая о волшебности розовой улицы, и пальцами уже зацепилась за ладонь парня, беря её в свою. Тем самым старалась поддержку выразить. — Можешь рассказать? Если нет, то всё в порядке. Ли выдохнул, глаза прикрыл, воспоминаниями возвращаясь в те дни юности. — Мы в шестнадцать были неконтролируемы, — начал он, боясь взглянуть на девушку. — Двигало желание самоутвердиться за счёт других за счёт разбитых лиц, конечностей. Хотелось на место поставить каждого, кто грязью поливал. Так и случилось в тот раз. Мы не травили никого, били только обидчиков, только на нас всё перевели. Пришли парни из другой школы защитить своего брата, лицо которого другие ублюдки разукрасили. Но нас слушать не стали. И… Йеджи крепче его руку в своей сжала, глаз не отрывая от лица парня. На нём вина за те мгновения безмолвно вопила всему миру. — Один из них долго лежал в больнице. К счастью, ему стало лучше. Но последствия никто не отменил. Каждому из нас своё досталось. Он свободную руку сильнее сжал в кулак, чтобы в ней всю свою боль сдавить, чтобы не вырвалась в этот момент полностью и не обнажилась. Никто видеть не должен. Никто не должен знать каждый её оттенок, каждую мельчайшую частицу. Даже Йеджи. Только она почему-то продолжала так стоять, ладонь поглаживать, успокаивая своими движениями, и всё молчала, ожидая, когда тому легче станет. Разговоры душу исцеляют. И ему тоже должны помочь. — Какая чудесная история, — словно гром среди ясного неба, послышалось позади них. И взгляды двоих устремились к тому, кто трепетный момент близости их сердец разрушил. Хёнджин в ладоши похлопал, улыбки ядовитой не скрывая. — Решил правду приукрасить? Каждое твоё слово — враньё. И вновь очередная трещина в призме прекрасного дня появилась с приходом Хёнджина. Он расколол каждый осколок чувств, которые Йеджи собирала целый день, и всё себе забрал без остатка. И Йеджи, истерзанная внезапным появлением брата в моменте их сказки, поняла, что не так просто ей от него уйти. Не так просто разорвать все чувства, сердце всё равно к нему возвращаться будет. Сердце всё равно не убежит. Оно пытаться будет зацепиться за старшего брата, тянуться будет, хоть рядом и был тот, кто бесконечные улыбки дарил. Кто бабочками заставлял покрываться, когда особенно гадко внутри было. Глаза Хван метались от одного парня к другому, не зная, кому верить. — Не верь ему, Йеджи-я. Он просто воспользоваться тобой хочет. Наплести красивую историю, чтобы пожалела. А потом выбросить, как ненужную вещицу, — Хёнджин серьёзно на младшую посмотрел, безмолвно говоря ими о том, что та ошиблась под своей наивностью. Глупышка, которая истины никогда не видела. — Ли Минхо просто чёртов лжец.7
23 февраля 2022 г. в 16:13
Хёнджин выдохнул. Он раздражён, он в полном гневе. Терпеть не мог, когда видел в чужих глазах желание овладеть его вещицами. Терпеть не мог, когда в словах отблёскивала влюблённость в его собственность. Нет, Хёнджин ни за что не отдаст никому. Вцепится голыми руками и сожрёт сам, кусочек за кусочком, довольствуя голод сердцами отданными. Преподнесёнными.
Пальцы со всей злостью сжали сигарету, пока в другой руке находилась тёплая ладошка Джису. Он хотел выбросить табачное изделие со всей силы, желал кулаком разукрасить лицо Феликса, превратить его в рубиновое месиво. Чтобы и глаза никогда не могли смотреть на неё.
— Могу я попросить тебя кое о чём? — Хван глаза прикрыл, а каждое слово ядом губительным вылетало из уст. Джису на него удивлённо посмотрела, кивнула секунду спустя. О чём угодно. Она все исполнит ради него, если это радость в бликах принесёт.
— Конечно, — взор школьницы упал на их сплетённые пальцы, уголки невольно губ вверх потянулись. Казалось ей, что сейчас именно так, как должно быть. Никаких слёз после тяжёлого учебного дня, никакого чувства одиночества и объект искренней любви прямо перед ней. Прямо в груди, в глубине самого сердца, в каждом сосуде.
— Не разговаривай с Феликсом Ли. И с любым другим парнем, — слова его заставили Чхве остановить шаг. Губы приоткрылись, чтобы вымолвить, что он не плохой парень. Что ему тяжело было, она обеспокоилась. Ведь словно душа чувствовала другую, видела ту прозрачную плёнку маски, которой он днём прикрывался. Как и она сама. Счастлива днём, разбита ночью. — Мне не нравится, как он смотрит на тебя. Это выводит из себя.
— Почему?
Хёнджин за руку дёрнул, тем самым девушку к себе ближе прижимая, чтобы лицом к лицу, чтобы дыхание, обжигающее на губах оставалось и с толку сбивало. А её непонимающие глаза по прекрасным чертам парня бегали, искали в них причины неожиданного внимания. С Хёнджином такого никогда не было.
— Попробуй догадаться, Джису-я, — улыбнулся он. — И хочу, чтобы ты носила юбки подлиннее.
— Хорошо, — зачарованно произнесла она, под призмой природной невинности не увидев в каждом действии Хвана огни хищника, загоняющего жертву к себе. Ему и пытаться не нужно, Джису всецело его.
Хёнджин расцепил их замок пальцев, касаясь ими бархатной щеки школьницы. Оглаживал подушечками её текстуру, позволял себе довольствоваться оболочкой, полностью наплевав на душу. Она ему не нужна. Он её готов ногами топтать, в грязи марать, только бы не бесила своим видом. Ни слезами, ни криками, ни выяснениями. Ему податливость Чхве нравилась до мурашек. Хван за подбородок приподнял, к себе поднёс, чтобы в следующую минуту оставить поцелуй на розоватых губах. Впился в сладкие губы, которых вкус ощущать приятно. Только их. Только тела девичьего, готового сгореть в его руках прямо в этот момент.
Хёнджин кусал мягкие губы, проникал языком в приоткрытый рот, целовал глубоко и несдержанно, жадно. Не давая и секунды Джису, чтобы воздух вобрать в лёгкие. Целовал так, словно клеймо ставит, чтобы другой себе не урвал, если он не загребёт всё себе.
Губы Джису едва поспевали за его желанием, мысли путались в сиреневый вечер. Потому что он никогда так…
Никогда не любил с яростным желанием и не отдавал столько частичек своего внимания.