Впервые Мэзуми казалось, что Осаму не сердился на неё или хотя бы делал вид, что не делает этого. Находясь в круговороте мыслей и догадок, оба шли молча, и какой-либо беседе речи не было. Дазай всегда был переменчив: одно время его невозможно было заткнуть, а в другой момент он мог не проронить ни слова. Однако с Ямадзаки всё шло всегда ровно — мафиози никогда не начинал беседу, если у него не было к ней поручения или наставления. Это казалось таким контрастом по сравнению с его отношениями с Мори. Они постоянно о чём-то говорили, и далеко не каждый улавливал эту тонкую нить разговора двух гениально-сумасшедших людей.
Вечер был прохладным, веяло осенью и постепенно приближался сезон дождей. Скоро Мэзуми не сможет полюбоваться клёнами. Ей следовало как можно скорее решиться спросить у кого-то из наставников разрешения. Хоть одна, но она должна посетить кленовые сады в этом году. Это ведь маленькая традиция их семьи. От этой малой крупицы счастливой спокойной жизни Ямадзаки отказываться не хотела. Слишком страшно потерять ещё и это. Она любила осень и её природу, пускай с дождями, серыми буднями и первым холодом. Даже ядовито-жёлтый казался ей чем-то прекрасным.
— Дазай-сан, могу я как-нибудь посетить Санкей-эн? Просто клёны сейчас такие красивые… — ей не удалось сдержать свой порыв, из-за чего девочка на одном дыхании спросила наставника.
— Эти вопросы решай с Коё. Она твоя наставница на данном этапе, — Осаму продолжал идти вперед. В прочем иного ответа Ямадзаки и не ожидала.
— Да, я знаю, — она чуть стушевалась, но продолжила говорить. Его ответ был ей важен, — я всё равно хотела узнать, что вы думаете на этот счёт.
— Я бы тебя не отпустил, — резко отрезал мафиози, тоном обрывая ниточку смелости воспитанницы. Мэзуми дернулась, но видом старалась не показывать, что расстроилась. — Но как поступить решать тебе. Коё любит природу, она тебя, наверняка, отпустит. Вопрос лишь в том, пойдешь ли ты туда, зная, что я против.
Дазай уверен, что клёны это что-то из прошлого девочки. А если из прошлого, значит, ей не следовало вновь в это окунаться. Когда она только-только начала как-то пытаться крутиться в мафии. Нет, довольно каких-то поблажек. Он и так был слишком добрым наставником для той, кто не показывала хороших результатов. И пускай местами ошибки не значительны. Она не приблизилась к главному — убийству.
— А что я могу сделать, чтобы получить ваше согласие? — Мэзуми не хотелось задавать этот вопрос, потому что ответ ей не понравился бы. Она уверена.
— Хм… — где-то глубоко Дазай ждал этого. Сейчас или никогда. Он слишком устал от её наивности и мягкости. Время решительных мер, — Убей кого-то на нашей будущей миссии. Убьёшь и считай, что ты уже в саду. Более того, я разрешу тебе дальше не вести со мной дело о Снейке. Однако, если ты предпочтешь снова быть милой и пушистой я пойду на то, что оставил на конец.
— Но я… — девочка уже хотела начать возникать, но резкий взгляд Осаму моментально заткнул её.
— Меня это не волнует. Ты сама возжелала получить моё согласие. Я хочу получать от тебя пользу. Если ты не способна наконец заткнуть внутри себя мораль, то я лично раскрошу её в пепел, Мэзуми. Я даю тебе последний шанс, последнюю попытку изменить что-то самостоятельно. Через неделю у нас миссия. Там ты себя покажешь, а если нет… Мне продолжать? — Дазай прищурился, с горьким презрением рассматривая лицо воспитанницы. Она активно замотала головой, не выдерживая контакта глаз.
Глупый и столь очевидный страх, подобно маленькому ягненку в последние минуты жизни. Осаму было скучно с Ямадзаки из-за очевидности её эмоций, действий и слабости. Даже на ранних этапах с ней было веселей, а сейчас лишь тьма впереди. Никакого намека на черствость и жестокость, лишь детская, беззаботная невинность.
Мэзуми хватило одного взгляда наставника, чтобы понять, что она ввязалась во что-то очень крупное и важное. И дело не в обычной холодности и злости наставника. Он держался поодаль от неё, не желая даже приближаться или прикоснуться к ней. Она никогда не была зависима от касаний, тем более этого человека. Ведь какой бы нежностью они иногда ни пропитаны, она была ядовито-фальшивой и всегда подразумевала лишь злость и разочарование. Но всё равно их отсутствие Ямадзаки ощущала ещё острее, чем сами прикосновения. Колюще-ледяные, однако по-своему особенные и даже драгоценные.
Остальной путь прошёл как в тумане, безмолвно, но с очень густой и приторной аурой напряжения. Мэзуми вновь стало холодно, она ухватилась за свою руку, поддерживающе обнимая себя. Как назло низ живота начал болеть. Девочка поняла, что сейчас тот самый момент, когда ей хотелось чего-то сладкого, несмотря на уже в меру пухленькие, на её взгляд, ножки. В голову лезли только хмурые мысли, которые ещё больше удручали Ямадзаки. Вышла из здания она совсем поникшая, особенно по сравнению с наставником, который казался максимально расслабленным. У выхода их ждал приятный, хотя для кого-то совсем не очень, сюрприз.
— Какого чёрта ты даже сегодня мозолишь мне глаза, перемотанная скумбрия? — звонкий голос Накахары заставил Мезуми поднять голову.
— У-у-у, не зря я чувствовал дичайший запах перегара сегодня, видимо наш маленький Чу-чу опять учился пить, — болезненно начал Осаму, словно его действительно весь день напрягал какой-то запах.
Неизвестно, сколько бы продлилась эта словесная война между напарниками, если бы неизвестная фигура, что торопливо выходила из здания, не окликнула Дазая. Это был молодой мужчина, с темными волосами, большими очками и чудаковатой родинкой над губой. Он остановился чуть поодаль от них, пытаясь отдышаться, ожидая, что исполнитель сам подошел бы к нему.
— Чёрт, ещё отчёт Мори-сану писать… Ну, и скукотень… — жалобно тянул Осаму, опуская руки, бросив взгляд на неизвестного, кивая ему. Бумажную волокиту никто никогда не любил, а Дазаю, как исполнителю, постоянно приходилось заниматься скучными бумажками. Тут мафиози пришла в голову замечательная, по его мнению, идея. Он вмиг переменялся в лице, хитрый взгляд был направлен прямо на напарника, — Чуя, а ты не хоче…
— Нет.
— Я ведь…
— Нет.
— Но…
— Нет, Дазай, я не стану писать за тебя отчёты, — с привычной сердитостью ответил Накахара, даже не посмотрев на Осаму. Сейчас всё его внимание было приковано лишь к одной вещи. Исполнитель снова поникнул, на этот раз ещё сильнее.
— Дазай-сан, можно я тогда пойду домой, — робко донеслось за спиной парня, заставляя обернуться. Ямадзаки скромно, но с надеждой бросила секундный взгляд на наставника, чуть поджав губы. Она поняла, что на сегодня хватит разговоров с исполнителем. Ей удалось достаточно позлить его сегодня.
— Да-да, делай, что хочешь, только не попадай в передряги, — жестом как будто отмахиваясь от девочки, еле проговаривает правая рука босса, не вкладывая ни грамма заинтересованности в свои слова.
— Мэзуми, давай я тебя отвезу, — с неожиданной бодростью и энтузиазмом ворвался в их диалог Накахара, что стоял рядом и всё слышал. Воспитанница и наставник одновременно посмотрели на Чую, но каждый делал это по-своему.
Всё это время юноша стоял около своей гордости — мотоцикла, что уже не раз попадал в самые крупные передряги со своим владельцем. Осаму Накахара, естественно, больше вниманием не удостоил, сейчас он смотрел на Ямадзаки, которая, на самом деле, была обеими руками «за», но стоящий рядом наставник, явно не одобрил бы это, учитывая его слова, сказанные ранее. Шагнув чуть вперед, чтобы Дазай не мог видеть выражения её лица, Мезуми на секунду заглянула в глаза Чуи, и тут же взглядом указала на наставника:
— Благодарю за это предложение, но думаю, я доберусь самостоятельно. Мне бы не мешало немного развеяться, да и лишний раз мешать не хотелось, — Ямадзаки очень надеялась, что он поймет её намек, а Дазай не догадался бы о её жесте. Ей и так было неприятно стоять между этих двух огней. Один безумно горячий, но согревающий слишком по-доброму тело, другой леденит самую душу.
— Мешала ты мне только по утрам, своим топотом, когда я оставался у Ане-сан, сейчас же быстро запрыгивай, я хотел ещё успеть заехать в одно место, — девочка не успела понять, как Накахара оказался около неё, взяв её за руку, вновь встречаясь с ней взглядом, улыбаясь по-обычному задорной, даже слегка нахальной улыбкой. Соблазн огромен, но на другой чаше весов страх, что рядом Осаму, что несомненно смотрел на неё. По крайне мере, её спина чувствовала прожигающие покалывания. — Бегом! Поторапливайся, иначе я не смогу угостить тебя кунжутными Яцухаси*, — юноша говорил без грамма злости, наоборот, слишком живо, будто рядом и не было такого раздражающего напарника.
— Ну, если вы так настаиваете… — растягивая гласные, почти не дыша, проговорила девочка, борясь с жутким желанием обернуться и посмотреть на наставника.
Чуя резко ухватился за плечи Мэзуми, пытаясь мягко надавить на них, чтобы одарённая быстрее зашагала к их транспорту. От этого жеста Ямадзаки вжала голову в плечи, проскользив на одних пятках к мотоциклу. Повезло, что сейчас на ней не каблуки, а то сейчас бы ещё полетела от напора юноши.
Сначала уселся сам Накахара, придвигаясь ближе к началу, давая пространство девочке, а когда уж та кое-как, но всё же уселась, но развернулся, на сколько позволяло его тело и начал объяснять своей пассажирке принцип езды:
— Садись удобнее, главное, коленями упирайся в меня, а руками крепче держись за мою талию, хорошо? Я просто люблю поездить с ветерком. Кстати, во время поворотов наклоняйся в нужную сторону. Главное, не переживай, — Мезуми на каждое предложение Чуи кивала, крепко вцепившись в сиденье мотоцикла. Ей было страшно, но она пыталась это скрыть всеми силами, смотря прямо в глаза Накахаре. Тот прочёл этот страх сразу, поэтому думал, как можно успокоить Ямадзаки.
Девочка сделала так как велел ей мафиози, коленками уткнувшись почти в его бедра, но руками лишь осторожно ухватываясь за юношу. Накахара бросил секундный взгляд на её ладошки на своей талии, потом на Мезуми, что мило хлопала глазками, без слов спрашивая, правильно ли она сделала. Взяв девичьи ладони в свои, Чуя буквально заставил девочку обнять себя крепче, располагая её руки друг на друге у себя в районе пресса, придвигая её впритык к себе.
Встретиться носом с лопаткой Накахары Ямадзаки не ожидала, из-за чего она чуток пугливо пискнула, ощущая как грудью, единственным, чем на данном этапе не обделяла её природа, прижалась к крепкой юношеской спине, пускай через слои футболки и жакета и её собственной одежды. Щёки мгновенно приняли приятно розовый оттенок.
— Не бойся, я не кусаюсь, — ехидно почти прошептал парень, наблюдая за забавной реакцией своей маленькой пассажирки. Та лишь смущенно угукнула, утыкаясь лбом в его спину, пряча лицо. Накахара понял, что если такие действия вызывали у неё столь милую реакцию, то в дальнейшем он вряд ли сможет сдержать легкие поддразнивания в её сторону. — Ну что же — в путь!
Пока Чуя заводил мотоцикл и начал отъезжать от входа в здание, какая-то неизвестная сила всё же вынудила Мэзуми обернуться. На них смотрел Осаму, который, пускай уже стоял рядом с незнакомцем, что окликнул его ранее, но его внимание приковано к уже удаляющейся парочке. У девочки ком в горле врезался. Что это было? Страх? Совесть? Слишком омерзительное чувство было у неё в груди, когда она встретилась с этим надменным взглядом. И, казалось бы, пустяковое дело — доехать до дома, но Ямадзаки почему-то чувствовала, что поступила неправильно. Она вновь сделала не так как хотел Дазай. Это было подобно паранойе, что начала преследовать её последние несколько месяцев.
На самом деле девочка не знала, что не только она вызвала этот холодный взгляд Осаму. Его напарник, что перед тем как сесть на мотоцикл, также посмотрел на него, бросив ядовитую издёвку, словно ощущал какую-то внутреннюю победу над самим исполнителем, которого оставила даже собственная воспитанница.
Дазая не слишком задела эта ситуация, хотя легкий дух соперничества всё же мелькнул в его глазах. Неужели сам Чиби-кун бросил ему вызов? Приз по-своему мелочный — внимание его собственной воспитанницы, но сама идея соперничества с напарником могла бы чуть развеять его скуку. Рычагов давления на Мэзуми у него была уйма, но сейчас он позволил Накахаре «победить». Хотя итог этого соперничества Осаму знал наперед. В конце концов, когда дело касалось девушек и женщин, он всегда выходил победителем.
***
Чуя знал, что поступал в корне неправильно. Во-первых, как ни крути, Ямадзаки — воспитанница правой руки босса. Во-вторых, ему в принципе не нужно было в это лезть. Он не герой, не спаситель больных и невинных. Почему-то в сознании было слишком всё противоречиво. Даже в моменты пробуждения Арахабаки внутри была какая-то пустошь. А тут слишком огромный пожар, и горели его здравый смысл и банальная логика мафиози. Накахара пытался себя убедить, что сегодня он должен был прекратить взаимодействовать с Мэзуми, пока не стало слишком поздно. Ведь…
— Мне следовало всё-таки самой пойти домой, — неожиданно подала голос девочка, до того, как они успели выехать на проезжую часть.
— Если ты по-прежнему переживаешь из-за того, что помешаешь мне, то забудь. Я всё равно намеревался наведать Ане-сан, — снизил скорость мафиози до минимума, ожидая следующих слов Ямадзаки.
— Да дело-то совсем не в этом… — как-то неожиданно смело и откровенно начала Мэзуми и тут же дала себе мысленную затрещину. Вот чего-чего, а жаловаться на такую фигуру как Осаму, она права не имела. Он же исполнитель, правая рука босса, безумный вундеркинд мафии, а кто она, чтобы что-то пискнуть против него. Пускай и человеку, который так сильно не мог его терпеть.
— А в чём же? — Накахара остановился, опираясь на правую ногу, и выжидающе и серьезно посмотрел на пассажирку.
Ямадзаки стойчески молчала, даже не пытаясь поднять переливающаяся в закатном солнце золотистые глаза. Однако хватку на талии юноши одарённая усилила и сама напряглась.
— Я вряд ли смогу тебе помочь, если ты будешь так упрямо молчать. Я не Дазай, отчитывать тебя не собираюсь, — слишком спокойно начал Накахара, выпрямившись. Поправляя боковые зеркала, одно из них он направил на Мэзуми, наблюдая за её реакцией. В мафии он не первый день, тоже чему-то научился у этого манипулятора. Некоторые сильные эмоции действительно были написаны на лицах людей.
— Дазай-сан… — напряженно вздохнула Мезуми, упираясь лбом в жакет юношу, не осознанно крепче прижимаясь к нему, — с ним тяжело.
— Отвратительно тяжело, — почти сразу отозвался хмурый голос Накахары, после чего он ненадолго смолк, — однако им мир не ограничился. Да, он до тошноты умный, что иногда так и хочется взять и врезать в его… кхм. Неважно. Я имею ввиду, у него своё виденье, что ты должна делать в мафии. Докажи ему, что ты сможешь сделать это по-другому. Ослушавшись его, ты не вызовешь конец света, да и у него башка завалена всяким мусором, чтобы отчитывать только тебя.
— Но ведь он привел меня в мафию… Он…
— Фактически, я в мафии по той же причине. Из-за этого подонка, но послушай, Мэзуми, что я, что ты, верны мафии, в независимости от того, как выполняем его указания. Слышишь? — Чуя вновь развернулся к Ямадзаки, заглядывая в её глаза. Такие невинные солнца с нежным светом.
— Д-да-да… верны… — Накахара не понял бы, скажи сейчас она правду. Ведь главная её проблема как раз в том, что мафии она почти никак не служила и не сильно-то хотела. Но такой человек, как Чуя, не понял бы её. Ведь для него мафия — семья и дом, где он был настоящим. По крайне мере так думала девочка. — Спасибо вам.
— Обращайся ко мне на «ты». Я не твой наставник, да и статусы у нас пока не слишком разняться.
Она выдавила из себя подобие улыбки, почти уверенной и не дрожащей. Ведь он искренне хотел помочь ей, пускай и не зная корня проблемы. На Осаму мир действительно не ограничивался, и проблема была не только в нём, а в самой девочке. Она до сих пор не могла приспособиться ко всему, что её окружало, уже почти полгода.
Заметив, что Ямадзаки взбодрилась, Накахара и сам улыбнулся, слегка щелкнув её по носу, после она чуть хихикнула, чуть сморщившись. Они вновь поехали, но по крайне мере сейчас, Мэзуми не хотела слишком думать о Осаму, когда ей наконец-то выдалась возможность прокатиться на мотоцикле. Накахара резко дал на газ, всё же выезжая на проезжую часть. Девочка в свою очередь крепче ухватилась за него, тут же замечая алое свечение вокруг них. Она чувствовала, что глаза Чуи не по-доброму сверкнули. На что она подписалась?..
***
Рёв двигателя и головокружительная скорость. Первые пару минут Мэзуми боялась разлепить глаза, чувствуя режущие потоки ветра. У неё аж дыхание спёрло. Накахара не соврал, с ветерком он ездить любил, и всё бы ничего, если он не разъезжал с безумной скоростью между рядами спокойно двигающихся машин, не гнушаясь разгоняться ещё быстрее при последних секундах жёлтого светофора. Чуя сказал, что его способность обеспечила бы им безопасность случись чего. Умом это Ямадзаки понимала, однако безумно бьющееся сердце ей успокоить не удавалось. Особенно когда они проезжали в считанных сантиметрах от машин.
— Чёрт, впереди перекрыли дорогу, — отозвался мафиози, из-за чего девочка всё-таки открыла глаза и отлипла лицом от его спины.
— Что будем делать? — Ямадзаки аккуратно осматривалась, пытаясь освоиться, пока водитель вновь не разогнался.
— Очевидно же. Объезжать, — усмехнулся Накахара, бросив на одарённую быстрый взгляд. В этих глазах она увидела слишком много озорства и адреналина. Ей это совсем не понравилось.
Резко ускоряясь, Чуя свернул вправо, вот только они были на мосту и теперь находились в свободном падении. Сзади послышалось бибиканье и чья-то ругань, но Мезуми вновь зажмурилась, считая секунды до падения. Но каково было её удивление, когда мотоцикл продолжил ехать.
Распахнув глаза, Ямадзаки не могла поверить, они ехали прямо вверх по зданию. Бабочки в животе плясали безумные хороводы, особенно когда девочка обернулась назад, отмечая что люди и машины становились меньше. Мэзуми думала, что Чуя собирался доехать до верхушки высокоэтажки, но парень повернулся корпусом влево, и она еле успела повторить за ним. Теперь они ехали вдоль проезжай части, но по стенам домов. В голове всё перемешалось, а сознание никак не могло сориентироваться в пространстве. Девочку даже подташнивало от волнения и безумной скорости.
Но прежний страх и волнение смолкли стоило мафиози выехать на здание, с которого открылся вид на вечернюю Йокогаму. Ямадзаки не смогла оторвать глаз от города в преддверие сумерках: что-то начало засыпать, а что-то только пробуждалось. Закатные алые лучи поглаживали верхушки высоток, что горделиво возвышались над всем. Начали зажигаться первые вывески. Город начинал заново пестрить светом.
Это было прекрасно. Ветер уже не так гудел в ушах, а сердце неожиданно успокоилось. Восхитительный вид придал Мэзуми смелости, что она чуть отпрянула от парня, больше не обнимая его. Широко раскинув руки вверх, словно крылья навстречу ветру. Никакие слова не могли передать её ощущение сейчас. Ямадзаки словно дали глоток свежего воздуха и такую нужную ей свободу. Мысли об Осаму и убийствах ушли куда-то далеко, сейчас чувствовалась лёгкость и простор.
Заметив, что девочка отцепилась от него, Накахара решил проверить всё ли с ней нормально. Сзади себя он увидел счастливую Мэзуми, охваченную собственной способностью, что впервые так искренне и широко улыбалась, а глаза её искрились жизнью и светом, словно заменяя садившееся солнце. Сейчас Ямадзаки настоящая, совсем не сковывая себя страхом перед наставником, не ограничивала себя черствостью организации, в которую она попала. Она была живой и позволяла радостным эмоциям взять над ней вверх.
Такая Ямадзаки показалась юноше прелестной. Всё в ней искрилось жизнью и счастьем: от её развивающихся, уже совсем растрепанных и перепутанных чёрных локонов, до ярких лучистых глаз, что восхищались Йокогамой. Накахара по-доброму улыбнулся и чуть сбавил скорость, чтобы девочка смогла насладиться видом чуть дольше.
Внутри неё ещё сидел тот беззащитный ребёнок, который умел радоваться мелочам и искренне любил жизнь. Именно частицы такой Мэзуми начали проявляться перед ним за время пребывания её у Коё. Тогда поздно ночью с ним разговаривала та Ямадзаки, которая сидела сзади него сейчас. Накахара понял, почему захотел защитить её от такого скверного человека, как Осаму, что, наоборот, разрушал в ней это и заставлял прятать. И дело было даже не в воспоминаниях об Овцах. Чуе нравились искренние и живые люди, что без лицемерия и гнусной лжи выражали свои эмоции и чувства. Ведь он и сам такой же, всегда хотел говорить правду, делал, как считал нужным, не позволяя фарсу заставить ему оступиться с праведной дороги искренности. Каким бы он не был, Накахара показывал настоящего себя. И сейчас Мэзуми сидела перед ним такая же.
— Накахара-сан, а можно подняться ещё выше? — девочка даже не обратила внимание на то, что парень рассматривал её.
— Тогда тебе следует держаться по крепче, — ускоряясь, задорно ответил и широко улыбнулся Чуя, вновь смотря вперёд.
Неожиданное прибавление скорости и быстрый подъём лишь заставил Мэзуми рассмеяться, по рефлексу придвинувшись к юноше, и обнять его за плечи. С вида Йокогамы девочка глаз не сводила, всматриваясь в каждый рождающийся огонёк. Она желала запомнить каждую мелочь этого момента. И ласкающий лицо вечерний ветер, что растрепал до невозможности её волосы, и это прекрасное пробуждение таинственной ночной Йокогамы, и этот адреналин, вызванный безумной скоростью мотоцикла. И, конечно же, Накахару, что позволил ей окунуться в это чувство с головой, удерживая своей способностью и показав нечто прекрасное.
Всё ещё находясь под влиянием момента, Ямадзаки обняла его за талию, сцепив руки в замок на его прессе, как в самом начале поездки, но на этот раз она сделала это без волнения, прижавшись к теплому телу щекой, в нежном забвении прикрывая глаза.
— Спасибо тебе, Накахара-сан, — прошептала Мэзуми, вынуждая парня уже который раз за этот вечер улыбнуться.
