Прикосновение

      Говорят, то, что услышишь первым при рождении, отпечатывается в памяти на всю жизнь. Для новорождённого — это собственный крик; крик существа, насильно выдернутого из великой Пустоты. Вики не помнила себя в хаосе, она забыла также агонию, мимолётно скользнувшую по её телу во время удара. Не было ни первого крика, ни слепящего искусственного солнца; был голос, что прошёл через неё электрическим разрядом; было прикосновение ветра, что подхватил её заботливыми материнскими руками и приподнял на глазах у испытывающих. Был бы он к ней великодушен, не прыгни она в неизвестность? Спустя время Вики отчаянно искала в себе ответы, не совсем понимая, почему её это так заботило. Почему его ничего не значащий жест лишь спустя время откликнулся приятной истомой? В тиши пустой комнаты, стоя у зеркала, Вики развязала шнурок на платье; она прикоснулась к красным полосам на талии и судорожно выдохнула — это было схоже с прозрением вперемешку с испугом. Вики вспомнила свой крик, соль на губах — и силу его рук, сжимающих её талию. «Геральд». — Она прикрыла рот ладонью, словно сказала то, что не должна была. Но слово — не воробей. Это слово — змея, обвившая тонкую шею. Тени в тёмной комнате и воспалённое сознание сыграли свою шутку, и Вики взвизгнула; прикрыла оголённую грудь кинутой на кровать одеждой и ещё пять минут слушала, как бьётся её взволнованное сердце. Был бы он к ней великодушен, если… И Вики прыгнула. Не ради бессмертных и их ребячьих посвящений. Она боялась, что не прыгнув, не разбудит той самой улыбки, — его улыбки восхищения ею, ступившей в пустоту. И Вики прыгнула. И Геральд едва заметно улыбнулся; его замечания отскочили от неё мыльным пузырём, оставив влажный след на коже, как от чувственного поцелуя. Случайно ли он выбрал её или из наказания, Вики не знала, но впоследствии пожалела, что не отказалась, даже если бы её прозвали трусихой. Жар его ладони чувствовался через одежду; его аура была невыносима — слишком терпкая, остающаяся на языке горькой полынью; слишком интимная, цвета спелой сливы; чуть ребристая, как кожа змеи. Что обвила её шею. Это он был виноват, что Вики не чувствовала других бессмертных. Это его аура затмила остальных, не подпускала к ней близко. На лице Геральда уже другая улыбка, словно он догадывался, но решил не подавать виду, — решил приструнить её нрав; наказать за прыжок, что был посвящён ему. Что-то происходило. Немезида и Субантра потихоньку выветривались из памяти и оседали невесомой пылью. Слухи и сопутствующие им волнения едва дотрагивались до Вики — её сердцу было не вместить всех и всё в этом мире. Её сознание было затуманено от собственных мыслей. Прошлое не отпускало и отравляло организм до бессознательных состояний; аура, цвета спелой сливы, поселилась в лёгких сигаретным дымом и мешала дышать. Вики начала злиться. Но на кого?.. Губы Дино оказались суше, чем она думала. Его нервозность выдавали частые укусы, которые и обескровили их. Вики с нежностью посасывала нижнюю губу, стараясь не тревожить ранки. Лишь спустя десять секунд Дино, сдаваясь, пошёл ей навстречу; его поцелуй был жадным и болезненным, с привкусом меди. Слишком терпким, остающимся на языке горькой полынью. Вот что случается, когда долго сдерживаешь своё естество. И ангелам ведом огонь страсти. Дино обвил её талию, несколько остервенело прижимая к своему взмокшему телу; большая ладонь заскользила вверх, едва коснулась груди и остановилась на шее. Повинуясь его движениям, Вики сделала несколько шагов назад, упираясь в холодный мрамор. Пальцы Дино сильнее, скорее бессознательно, сдавили ей шею, и Вики, так же бессознательно, зашипела. Чёрной ребристой змейкой. Его неожиданно пробудившаяся совесть не обидела Вики. После стремительного ухода Дино, она ещё долго сидела у статуи Равновесия, вспоминая сухость мужских губ, силу в ненасытных руках и ауру… которая выветрилась спустя время прохладным ветром по дороге к комнате. У зеркала Вики развязала шнурки на платье и погладила красные следы на талии — будто от мужских рук. Не руки Дино, а Геральда руки на её коже; не губы Дино, а Геральда губы на её губах. Вики мысленно благодарила ангела за то, что напомнил ей, каково это — быть в мужских объятиях; и стыдливо просила прощения за то, что не он был в её мыслях тогда, у статуи Равновесия. Сон не шёл. И жар не отступал даже под снисходительным ветерком из приоткрытого окна. Бессмертные тоже болеют? Тогда чем больна она? Вики высвободила из-под одеяла плечи и тяжело вздымающуюся грудь. Чего она хотела? Его. Тёплые, чуть шершавые руки изучали её разгорячённое тело сначала через шёлк сорочки; дразняще дотрагивались до голых плеч, чуть надавливали пальцами на маленькие родинки; тянули за локти вверх, вынуждая выгнуться. Дабы ослабить напряжение в мышцах, Вики нащупала ремни на его шее. «Геральд», — выдохнула она и потянула за них. Её губы порхали по гладко выбритому подбородку, затем перешли на плотно сжатые уста — терпкость, горечь, влажность. Кислорода не хватало, и Вики свободно упала на кровать, хватая ртом наэлектризованный воздух. Ахнула, когда тяжесть сдавила грудь и бёдра мелко задрожали от грубых ласк. Словно по телу ползали, извиваясь и кусая, змеи. Геральд и вправду был несколько грубоват, так ей казалось. Вики посмотрела на свои тонкие пальчики и быстро слизнула серебристую ниточку между указательным и средним. С виноватой улыбкой взглянула на спящую Мими. Хотя она бы не осудила. Наверное. Вики знала, что теперь-то ей точно не заснуть; привела себя в порядок и вышла из комнаты. Лора мертва. Геральд ходил по комнате грозным ураганом, переворачивая всё вверх дном. Мими не спускала с демона глаз, борясь с нервным тиком каждый раз, когда Геральд хватал её вещи и не возвращал на место; Вики сидела на кровати, опустив голову, и старалась унять дрожь в теле. Что-то происходило; что-то очень страшное. Теперь-то она осознала. Бессмертные могут умереть; бессмертные тоже в опасности, в них течёт кровь и боль — всё как у людей. Лора умерла два раза. Где она теперь? Вики вернули в реальность, грубо схватив за запястья. Она ахнула от неожиданности. Это был Геральд. И он не улыбался. Лёд его глаз прожигал и не давал спокойно дышать; дрожь усилилась. А затем… Она увидела. Он увидел. Отражение его рук на её коже; его губ на её губах; его ауру, переплетающуюся с её аурой. Занервничав, Вики закрыла глаза и попыталась сбросить тёплые, чуть шершавые руки, но Геральд лишь крепче сжимал её голову, не давая отвернуться. «Вики, — услышала она и решилась приоткрыть веки. Он улыбался. — Спасибо за доверие». Вики слегка кивнула, не в силах отвести взгляда от лица Геральда. «Успокойся. — Он положил ладонь на её колено и сжал, нарочито медленно и чересчур нежно. — Всё будет хорошо». Вики вздохнула, свободно, без удушающей змейки на шее — и кивнула уверенней. «Молодчина». — Мимолётно прикоснувшись к её подбородку, Геральд вышел из комнаты. Его аура была невыносима — слишком терпкая, остающаяся на языке горькой полынью; слишком интимная, цвета спелой сливы; чуть ребристая, как кожа змеи. И теперь Вики чувствовала её всегда и везде. Осознавал ли Геральд, что натворил? Но она доверяла ему и верила, что всё будет хорошо. Не так ли? Чёрная змейка на её шее тихонько зашипела, щекоча раздвоенным языком нежную кожу.