❄️❄️❄️
Яркие солнечные лучи пробиваются сквозь не полностью закрытые бежевыми шторами окна, укутывая комнату теплом и светом. Они падают на полки, где стоят блестящие в их свете кубки и медали. Освещают совместные фотографии, где Чонгук целует жмурящегося от переполняющего счастья Тэхёна, где альфа поднимает омегу над собой, пока они несутся на коньках вперёд, где они, укутанные в один плед, смеются чему-то своему на тренировке. Падают как на совместные фото альфы с омегой, когда юноша был ещё совсем подростком, постоянно смущающимся, но тянущимся за лаской, так и на другие, где уже двадцатилетний Тэхён выглядит старше. Четыре года, пролетевшие, как один миг, заполнили их жизнь множеством тёплых и иногда грустных, тяжёлых воспоминаний. Совместные тренировки для первого выступления, наполненные неловкостью, но обоюдным счастьем, трепетным и ценным, свидания, Тэхён в руках Чонгука, доверяющий ему свою безопасность, когда тот кружил его над льдом, затем первое место на соревнованиях. Потом знакомство Чонгука с родителями Тэхёна в качестве альфы омеги, совместные вечера у альфы дома, полные нежных, ласковых поцелуев, когда юноша был ещё несколько робким и скованным, но уже начинал привыкать к Чону. После новые соревнования, репетиции, поддержка Чонгука Тэхёном в индивидуальных, когда тот взял заслуженное золото. Затем первые индивидуальные Тэхёна, когда он взял своё первое серебро, сдача экзаменов и поступление в институт, когда альфа заботился о юноше. После этого, тогда омеге было уже восемнадцать, альфа предложил жить вместе. Идея эта пришла в его голову, когда омега стал часто оставаться у него по ночам, не желая уходить домой. Дальше был суматошный, отнимающий силы переезд в просторную квартиру Чонгука и время, когда Тэхён, слегка смущавшийся нового места и того, что живёт с альфой, постепенно привыкал, выглядя, несмотря на стеснение, по-настоящему счастливым. Потом снова соревнования, травма Чонгука и реабилитация, во время которой омега ни разу не оставлял альфу. Дальше, спустя три месяца после травмы первые шаги целеустремлённого и не теряющего надежду благодаря Тэхёну Чона на льду, новые тренировки, ведущие его к возвращению в прошлое состояние. Затем новые соревнования, когда Чонгук вернулся в спорт и снова взял золото. А после первая течка Тэхёна, когда тот разрешил альфе взять его, сам того просил, хотя до сих пор мужчина не заходил дальше ласк, поцелуев и прикосновений, но даже ими заставлял омегу задыхаться. Тэхёну тогда было уже почти девятнадцать. Затем множество бессонных ночей, поцелуев и нежности, в которых Чонгук топил омегу. Они терялись друг в друге, ощущали так много всего, что не хотели останавливаться, и как только выдавалась свободная минутка, тут же отдавались друг другу. Они вместе пережили смерть тэхёновой бабушки, когда омеге было тяжело, когда он нашёл утешение лишь в альфе и фигурном катании. И после, отдав всего себя спорту, он, завоевав первое золото, отправился на всемирные, в Лондон. Это была их первая долгая разлука, и далась она с великим трудом обоим. Но они всё пережили. Вместе. Они разделили так много хорошего, разделили так много плохого, разделили так много улыбок и падений вместе, разделили любовь к фигурному катанию и льду, что теперь уже нет первоначальной робости и некоторых сомнений Тэхёна. Теперь, спустя четыре года отношений, они знают друг о друге все самые незаметные другим мелочи, знают друг о друге самое потаённое. Чонгук знает, что омега совсем не умеет готовить, а ещё любит выращивать растения, которые заполняют подоконники их окон. Тэхён знает, что альфе нравятся лишь деревянные зубные щётки и что он на каждые соревнования носит с собой маленького кролика в качестве амулета и гарантии победы. Омега так же знает, что мужчина чувствителен к запахам, а альфа, что юноша не особо жалует острую еду, но очень любит вредную и сладкую, и поэтому часто готовит что-то подобное. И, просыпаясь, жмурясь от солнечных зайчиков, прыгающих по комнате, юноша чувствует аромат чего-то очередного удивительно вкусного, он уже уверен. Омега, ещё сонный, ведёт ладонью по стороне альфы, но, когда чувствует пустоту, хмурится, приподнимаясь и вслушиваясь в звуки квартиры и делая вывод, что, судя по всему, Чонгук в душе. Это даёт ему шанс поспать ещё немного, и любящий сон Тэхён пользуется этим, сладко улыбаясь и обнимая подушку, чтобы провалиться в тёплую утреннюю дрёму. Краем уха он, ещё не успев уснуть, слышит, как альфа уже выходит из ванной, и неслышно постанывает и слегка хмурится, потому что поспать подольше наверняка не удастся. Но он всё равно упрямо пытается выкроить из возможного оставшегося времени всё, что сможет, и поэтому, когда Чонгук входит в спальню с полотенцем вокруг шеи, омега прячет лицо в подушке, делая вид, словно ещё спит. Он знает, что каким бы строгим его альфа ни был, он всегда поддаётся на вид такого Тэхёна, утреннего, сонного, мягкого и податливого, поэтому уверен, что у него есть заветные десять минуточек. Он остаётся уверенным в этом ровно до тех пор, пока не ощущает, как матрац под ним прогибается, а губы нависающего над ним и удерживающего свой вес на локтях Чонгука не касаются его обнажённой и слегка приоткрытой смуглой кожи спины. Его мокрые после душа волосы щекочут омегу, и тот хмурится, от прохлады просыпаясь уже окончательно, слегка вздрагивая от холода. Он чувствует, как Чонгук посмеивается в его шею, бесконечно целуя, а ещё чувствует запах альфы, с которым так хорошо сочетается его собственный. Его сердце наполняется ещё большим теплом, и хотя он продолжает делать вид, что спит, он не может сдержать нежной улыбки: им обоим, и ему, и Чонгуку, нравятся такие спокойные воскресные утренние часы, когда не нужно торопиться на тренировку или встречу. — Я знаю, что ты уже не спишь, котёнок, — тэхёновы щёки слегка краснеют, когда альфий шёпот опаляет кожу шеи, куда тычется носом Чонгук, и он пытается спрятать лицо в подушке ещё глубже, но альфа ловко переворачивает его на спину. Омега жмурится от яркого света и старается не улыбаться, но мужчина, ведущий носом по его шее, слегка щекотя своими губами, целуя неполноценно, так, что отчаянно хочется больше, раззадоривает. Тэхён тихо посмеивается, укладывая руки поверх плеч альфы и утягивая полностью на себя, заставляя лечь. — Ну же, Тэхён-и, пора вставать, — альфа, поверх одеяла размещаясь между чужих ног, целует его скулу, медленно продвигаясь к губам. — Ты мучитель, — разочарованно стонет Тэхён, и Чонгук снова посмеивается, уже почти касаясь его губ своими и играя своим носом с чужим. Омега в это время крепче цепляется пальцами за его обнажённые плечи, и в его голове невольно всплывают воспоминания о прошлой ночи, последней, на которую пришлась течка. Его тело загорается против воли, и он уверен, что Чонгук почувствовал усилившийся сладкий запах. — Если бы это было так, ты бы не думал о чем-то таком сейчас, — усмехается альфа в его губы и тут же целует. Напористо, тут же проникая в чужой рот языком и облизывая, ловя чужие стоны и бёдрами толкаясь меж чужих. Тэхён зарывается пальцами в его мокрые волосы, оттягивает и играет с ними, пока альфа против воли прижимается ближе, и они ненадолго теряются в этом, целуясь. Омега изгибается в спине, подставляя для поцелуев уже шею, и Чонгук снова лижет, целует и кусает, тихо порыкивая. — Я думал, твоя течка кончилась сегодня ночью, — альфа целует плечи, стараясь угомонить разбушевавшееся внутри желание. — Думаю, да? — Тэхён хмурится. — Это само… — Чонгук поднимает на него взгляд и смеётся с омеги, снова накрывая его губы своими, но на этот раз мягко и ласково. — Гук-и, это не займёт много времени, ну же, — он подаётся бёдрами вперёд, и альфа ощущает сквозь одеяло, что он и правда возбуждён, хотя, стоит признать, ещё не так сильно, чтобы это нельзя было остановить. Омега постанывает, кусает альфьи губы в нетерпении, но тот приподнимается, отстраняясь на самом деле недалеко, но сейчас Тэхёну кажется, что слишком. — И кто бы мог подумать, что мой Тэ станет меня упрашивать взять его, — альфа удивлённо смеётся и мотает головой из стороны в сторону, так, что капельки воды снова капают на омегу, и тот слегка морщится. Он не любит холод с утра, и Чонгук это знает, и поэтому он уверен, что так альфа пытается разбудить его. А потом Тэхён думает о его словах и смущается, толкая смеющегося Чонгука на кровать и пытаясь скинуть с себя наглеца. — Четыре года назад я не думал, что ты станешь таким ненасытным, — довольно урчит альфа. — Думал, наоборот, придётся уговаривать, — смеётся он. — А в итоге уговаривать приходится мне, — омега, донельзя смущённый, недовольно фыркает, пытаясь выкарабкаться из-под мужчины, но тот никак не выпускает. Такой Тэхён, немного колючий и вредный от того, что не получил желаемое, ему невероятно нравится. — Ты ведь знаешь, сегодня придут твои родители, котёнок, — он тычется носом в его шею, и Тэхён, обмякающий в его руках, обнимает, скользя ладонями по спине и стараясь не думать о том, как цеплялся за неё прошлой ночью. — И мы никогда не укладываемся в твоё «недолго», — урчит мужчина, на что Тэхён хихикает. Хотя разочарование его не покидает. Возможно, это остатки течки, хотя омега уверен, что вчера Чонгук, гон которого уже давно подстроился под его течки, выбил из него всё, что мог. В любом случае, он хочет Чонгука, его тело зудит, и по крайней мере ещё раз попытаться точно стоит. — Гук-и, ну же, — он трётся об альфу сквозь одеяло, целуя первым и не давая тому выбраться из плена. — Я хочу тебя, — шепчет, ощущая, как тело Чонгука напрягается, и это верный знак того, что он на пути к цели, что ещё немного, и… — Чонгук, ну, — он хнычет, вредничая, когда альфа всё же отстраняется, прикрывая глаза, сталкиваясь с его лбом своим и тяжело дыша. Пытается успокоиться. — Тэ, тебе стоит потерпеть до вечера, и тогда, обещаю, сделаю всё, что хочешь, — он целует его губы на этот раз целомудренно, пока омега обиженно сопит и фыркает. — Ну же, мне нравится, что ты такой открытый со мной, но твои родители придут совсем скоро, — альфа тычется носом в шею, а Тэхён, сдаваясь и пользуясь тем, что тот расслабился, всё же скидывает его с себя, заставляя улечься на свою половину кровати. Омега садится на кровати, потягиваясь и ощущая, как низ живота тянет уже меньше, пока пальцы чонгуковых рук гуляют по его спине, очерчивая лопатки и ведя по линии позвоночника к загривку. Тэхён, когда чувствует на плече поцелуй, слегка поворачивается к альфе и целует того сам, гладя скулу, чтобы после всё же встать с кровати и направиться в душ в надежде на то, что он поможет окончательно проснуться. Он, пока ищет любимое белое полотенце в комоде, ощущает взгляд альфы на своём полностью обнажённом теле, а ещё чувствует, как запах того всё же усиливается, и это заставляет его победно ухмыльнуться прикусывая нижнюю губу. Он знает о том, как трудно Чонгуку держать себя в руках, когда он особенно тактильный и когда он прямо говорит о том, что хочет его. Однако сдаваться сейчас было бы низко, поэтому он, виляя бёдрами, уходит, перед этим послав удерживающему вес на локтях и вытаскивающему язык альфе воздушный поцелуй.❄️❄️❄️
Ледовая арена спустя два дня встречает их привычным холодом и белоснежным льдом. Тэхён здоровается со знакомыми, оценивает новый костюм Миён для произвольной программы, довольно вдыхает знакомые запахи, удовлетворённо улыбаясь и выходя на лёд первым, чтобы дождаться Чонгука. Они, как и полагается, разогреваются, прокатывают свою новую программу для соревнований, которые ожидаются через полтора месяца, несколько раз, а после, когда Намджун на время отвлекается, пользуются моментом и, громко смеясь, веселятся. Тэхён, раззадоривший альфу, ловко уворачивается от него и уезжает, пока тот обещает, что, как только догонит омегу, пощады ему ждать не стоит. На самом деле за четыре года, которые они провели вместе, Чонгук очень изменился, и замечают это многие. С тех пор, как они вместе, он стал более мягче и теплее не только к Тэхёну, но и ко всем остальным в целом. Он по-прежнему такой же требовательный, но что-то в его до сих пор холодном сердце треснуло и изменилось с появлением омеги, поэтому теперь он вполне может себе позволить немного пофлиртовать с Тэхёном или даже порезвиться на льду, пока Намджун не видит. И как только хохочущий Тэхён оказывается в его руках, когда он прижимает его к себе за талию спиной, омега, не ожидавший, что альфа всё же ухитрится догнать его, затихает в его руках, тяжело дыша. Чонгук ведёт ладонями от его талии к бёдрам, крепко ухватываясь и слегка сжимая, тычется носом в омежью шею, прижимается губами и еле ощутимо прикусывает. Этого, однако оказывается достаточно для того, чтобы Тэхён совсем расслабился в его руках и откинулся на крепкую грудь, прикрыв глаза. — Я ведь предупреждал о том, что тебе не стоит ждать пощады, — тихо шепчет Чонгук на его ухо, обдавая его жаром. Всё тело Тэхёна, и без того разогревшееся после их дурачества, загорается внутри, и он чувствует, как жар течёт по венам, а само тело тяжелеет. — Как думаешь, Намджун будет ругаться, если нас не окажется на месте, когда он вернётся? — Тэхён хихикает, но, пытаясь сохранять благоразумие, отвечает: — Гук-и, не думаю, что это хорошая идея, — Тэхён вздрагивает, когда альфа прижимается сильнее, порыкивая, и, если честно, подобное его поведение никогда не оставляло Тэхёна равнодушным, а рычание делало его податливее и послушнее. Ладони Чонгука забирается под свитер омеги, и он чувствует, как тот дрожит под его прикосновениями, сцеловывая дрожь с шеи, когда омега запрокидывает голову, в наслаждении прикрыв глаза. — Но ты ведь даже не знаешь, что я придумал, — Чонгук ведёт носом по омежьей шее вниз, языком возвращается обратно, к уху, облизывая так, что места, которых касается альфа, вспыхивают обжигающим холодом. — Нам понадобится несколько минут, я всего лишь хочу поцеловать тебя в подсобке, — шепчет мужчина. — Глубоко поцеловать, — рычит он, и Тэхён не сопротивляется, когда он разворачивает его к себе лицом и накрывает губы, чтобы поцеловать. — Гук-и, мы правда не должны так поступать, — Тэхён хватается за чужие плечи, пока альфа укрывает его скулы своими ладонями. — До конца тренировки ещё час, всего час, и мы будем свободны, — омега не уверен, кого он хочет в этом убедить: себя или альфу. К тому же он не совсем уверен в том, что Чонгук, изнывающий от желания и наполненный только им с самого утра, действительно сможет остановиться на поцелуях, потому что обычно всё совсем иначе, и поцелуи — это лишь начало. — Боже, Ким Тэхён, мы вообще когда-нибудь перестанем себя вести, словно сумасшедшие влюблённые, зависящие друг от друга? — Тэ хихикает, потому что нет, не перестанут, и альфа прекрасно это знает. Истинность и жажда друг в друге, доверие и искренность между ними лишь растут с каждым днём, становясь всё больше, и им обоим это так нравится, что они тонут в этом, пока Намджун пользуется их страстью для того, чтобы их выступления были ещё более чувственными. Должно быть, именно это сделало их одними из лучших, если не лучшими — они действительно стали любимчиками публики. Обоюдная, всепоглощающая любовь к фигурному катанию и друг другу делают их выступления невероятно эмоциональными и искренними, а уровень доверия, находящийся намного выше, чем у других партнёров, не состоящих в отношениях, позволяет выполнять сложные движения так, словно это нечто совершенно простое. Тэхён никогда не боится, что альфа заставит его упасть, когда тот, держа его над собой, заставляет лететь. В этот момент его сердце замирает не от страха за жизнь, а от того, насколько мощные по своей силе эмоции переполняют его. В свою очередь Чонгук, несущий за омегу ответственность, всегда знает, что тот не боится, что бы он ни сделал. Они так же являются опорой и поддержкой друг другу, а их тела на выступлениях сливаются в одно целое, чувствуя заранее и действуя на инстинктах. Они — больше, чем просто команда, и хотя Намджун часто ругается на них из-за того, что они слишком много, как ему кажется, времени тратят на милование, как Тэхён, так Чонгук, знают, что на самом деле их тренер только рад тому, как всё обернулось, даже если поначалу и был настроен несколько скептически и думал, что их чувства помешают здравому смыслу. Их чувства наоборот стали толчком к чему-то большему, новому, и теперь Тэхён честно может сказать, что ощущает себя на льду ещё более свободным, чем раньше, как это было до Чонгука. Теперь он любит это ещё сильнее. Он любит их совместные тренировки, любит, как альфа заботится о нём во время индивидуальных, любит дурачиться с ним в перерывах, любит заботиться о нём. Он любит то, как Чонгук прикасается к нему, и в его памяти всё ещё живы воспоминания о том, как осторожно, трепетно, так, что Тэхён понимал, что он — самое ценное в его жизни, поднимал его в воздух в первые разы, заставляя летать. Он любит то, как они чувствуют лёд, любит видеть на себе восхищённый взгляд мужчины, любит ловить его губы своими когда они заканчивают выступление и вокруг лишь грохот аплодисментов. Он любит, как они ездят в другие страны на соревнования, выделяя время на редкие, но от того становящиеся ещё более важными и запоминающимися прогулки. Омега любит, как Чонгук постоянно обнимает его за талию, давая понять, что Тэхён — его омега. Любит, как Чонгук не стесняется заботиться о нём при других. Любит, как после выступлений, когда они возвращаются домой, даже уставшие, они дарят друг другу любовь, сбитое дыхание и прикосновения, потому что чувства внутри бурлят и зашкаливают. Теперь все ранее испытываемые им чувства во время отдачи фигурному катанию стираются, потому что новые, захлёстывающие его ощущения намного глубже. Они заставляют его трепетать, заставляют всё сжиматься внутри от счастья. И всё это благодаря Чонгуку. И теперь, думая обо всём этом и зарываясь пальцами в отросшие волосы альфы, он тянется к нему и целует с улыбкой на губах, ощущая в прикосновениях Чонгука те же тёплые, нерушимые эмоции и чувства. Альфа обнимает его за талию, крепко прижимая к себе и вынуждая выгнуться в спине, пока Тэхён, на этот раз ведущий в поцелуе, прихватывает его губы и обнимает своими. Они далеко не сразу слышат, что вернувшийся Намджун зовёт их, а когда Чонгуку всё же удаётся на мгновение отвлечься, замечают, что растерянный, самую малость взбешённый тем, что они ослушались его и не тренировались, а бездельничали, и явно смущённый увиденным тренер, неловко бегая взглядом, пришёл не один. Он, судя по всему, просит у незнакомца прощение за то, что ему пришлось увидеть, потому что это лицо они оба узнают издалека и совершенно точно — все разы, когда Намджуну приходилось извиняться за их сумасшедше-влюблённое поведение, отпечатались в их памяти слишком ярко для того, чтобы быть стёртыми. Тэхён смущённо прячет нос в груди альфы, уголком глаз вглядываясь в человека, стоящего рядом с мужчиной и понимая, что он никогда его не видел. Они с альфой с ощутимым трудом отстраняются, за руки устремляясь к выходу со льда, и в то мгновение, пока они едут, Тэхён замечает на лице Чонгука, взгляд которого направлен в сторону незнакомца, некоторое удивление, смешанное с радостью. И что-то, возможно, тёплый взгляд незнакомого омеги, брошенный на альфу, говорит ему, о том, что они знакомы. — Да, здорово, что вы всё же услышали меня, ребята, — едко подмечает Намджун, когда они выходят со льда, снимая коньки, и Тэхён против воли ощущает, как смущается под изучающим взглядом незнакомого, но однозначно красивого омеги, так тепло улыбнувшегося Чонгуку. — Ну, об этом позже. Думаю, тебе, Чонгук, не нужно представлять Хисына, — Тэ замечает, как тот сдержанно кивает, и на удивление не видит в глазах альфы той же теплоты, которая читается во взгляде, судя по всему, Хисына. Он, наоборот, чувствует, как от альфы исходит еле удерживаемое им раздражение, и поэтому берёт руку того в свою, почти сразу же ощущая, как удушливый аромат уже не ощущается так остро. — Тэ, это Мин Хисын, — омега осмеливается встретиться взглядом с явно старше него омегой, и почему-то он чувствует себя как никогда раньше жалким под этим насмешливым, как ему на секунду кажется, взглядом. Это длится всего мгновение, а потом тот протягивает ему руку, широко и сладко улыбаясь, поэтому Тэхён отбрасывает глупые мысли подальше, хотя тревожный червячок внизу живота продолжает грызть его, наполняя тело неприятной тяжестью. — Я видел тебя на видео и фотографиях с выступлений, но, должен признать, только теперь понимаю, от чего Чонгук так без ума от тебя, — Тэхён непонимающе хмурится, но на рукопожатие отвечает, отмечая, что оно довольно крепкое. Он так же думает о том, стоит ли ему воспринимать чужие слова, как комплимент, но не успевает даже улыбнуться в ответ, прежде чем старший омега продолжает, — Наслышан о твоём таланте и о том, как Чонгуку удалось найти столь ценный бриллиант, поэтому рад наконец-то познакомиться вживую. Хотя, должен признать, когда Чонгук был в Америке и мы виделись с ним в последний раз, он не говорил о том, что ты такой милашка, — младший омега ощущает, как хватка Чонгука становится сильнее, когда Хисын наконец-то отпускает его руку. Тревожный червячок принимается сгрызать его всё сильнее, потому что чем дольше он находится в компании этого нового знакомого, тем больше ему кажется, что что-то здесь не так. Поведение Чонгука, явно расстроенного и раздражённого, слова Хисына, то, как поджимает губы Намджун — всё это кажется ему странно напряжённым. Он уверен, что, будь Хисын другом мужчины, тот бы не реагировал так. Вспомнить только, как он ведёт себя с тем же Чимином и Юнги, и сразу становится понятно, что Хисын — не друг. Возможно, в прошлом они соревновались? Но как тогда объяснить тёплый взгляд старшего омеги, направленный на Чонгука? Тэхён, ощущающий, словно что-то прямо сейчас угрожает им, хватается за руку альфы крепче, но решает узнать об этом потом, потому что он уверен, что Чонгук наверняка всё расскажет. — Благодарю вас, — он кланяется, улыбаясь и тут же замечая, как тот переводит взгляд на Гука. Теперь он кажется ему более заинтересованным и искренним, и это тоже сбивает с толку. Тэхён не из тех, кто легко определяет, стоит ли доверять человеку, так же он привык находить в людях хорошее, и поэтому он не может доверять своим ощущениям сейчас. Он не может определить, стоит ли ему относиться к Хисыну с опаской и обоснованы ли его тревоги, но так же не может сказать, что чувствует себя в безопасности, что чувствует, что ему можно довериться, и это ещё больше сбивает с толку. Как бы он ни старался думать о нём хорошо, не получается. — Ну же, Чонгук, не обнимешь старого приятеля? Прошло два года с тех пор, как мы виделись в последний раз. Разве не соскучился? — Хисын уже тянется, чтобы обнять его, и Тэхён думает, что это довольно бестактно. Судя по всему, Чонгук думает то же самое, потому что отходит, мотая головой и хмурясь. Взгляд старшего омеги тут же холодеет, а губы поджимаются, хотя, стоит признать, что даже сейчас он выглядит красивым. — Что ты здесь делаешь? — Тэхён напрягается, когда слышит в голосе Чонгука скрытое, но всё же различимое холодное и раздражённое рычание, и он пугается, потому что, если честно, никогда не видел, чтобы альфа вёл себя так, никогда не чувствовал что-то подобное тому, что исходит от него сейчас. Всё это перестаёт иметь какой-либо смысл, если ещё имело до этого, и омега явно чувствует, что Хисыну присутствующие здесь не рады. Чонгук, судя по всему, ощутив тэхёнов страх, прижимает его к себе ближе за талию. — Зачем приехал и тем более прервал тренировку? — Чонгук, вам не стоит выяснять отношения здесь… — Намджун тянется к его плечу, чтобы привести в чувство, но альфа раздражённо сбрасывает его, зло смотря на тренера. И, в очередной раз удивляясь происходящему, Тэхён видит, как Намджун перестаёт пылать решимостью что-то предпринять и успокоить Чонгука. Это в первый раз, когда Тэхён видит его настолько разъярённым, и до этого альфа казался ему самым спокойным человеком из его окружения. Он был строгим, но никогда не был излишне эмоциональным или буйным, никогда не реагировал остро в ситуациях, когда что-то шло не по плану, всегда держал себя в руках. — Ты знаешь, я думал, что ты примешь меня более тепло, — Хисын обиженно дует губы, опуская разочарованный взгляд в пол. Подобное поведение, кажется, заставляет Чонгука чувствовать ещё большую агрессию, уже почти непреодолимую, если судить по тому, как обстановка становится всё более напряжённой. — Мы всё же не чужие люди, — Тэхён чувствует, как что-то внутри него, хрупкое и тревожно раскачивающееся до сих пор, то, чему он не мог дать определение, но что явно ощущал, лопается после этих слов. Он не понимает, почему, но инстинктивно прижимается к альфе сильнее, замечая смешинки в глазах Хисына и понимая, что этот человек ему всё же не нравится. — Ты действительно так думал после того, что устроил в нашу последнюю встречу? — Чонгук выгибает бровь, сильнее сжимая талию жмущегося к нему Тэхёна. Словно хочет защитить. И только теперь омега вспоминает, что Чонгук тоже чувствует его настроение так же, как он чувствует альфье. Вопросов, однако, в голове омеги становится лишь больше с каждой брошенной ими друг в друга фразой. — Прошло много времени, Чонгук, и я соскучился и подумал, что ты будешь рад меня видеть, что тоже скучал по тому времени, когда мы проводили его вместе, — против воли Тэхён ощущает, как ему становится всё больнее там, в глубине души, и он чувствует, как самые ужасные мысли проскальзывают в его голову, но старается прервать их поток, потому что не уверен, о чём именно говорит Хисын, не уверен, что это стоит его беспокойства, кроме того, он доверяет Чонгуку. Но разве то, что альфа реагирует на этого омегу так эмоционально, не значит, что повод для волнения всё же есть? Этот вопрос окатывает его ледяным ужасом, но даже после того, как это происходит, он старается держать себя в руках. Он доверяет Чонгуку и узнает обо всём чуть позже. — Если это и есть причина твоего приезда, ты сумасшедший, потому что прекрасно знал о том, что ты мне больше никто. Или я не ясно выразился два года назад? — в глазах Хисына мелькает обида от того, что его опускают так низко, что с ним обходятся таким образом, но это лишь секунда. Снова ничего не значащая секунда, когда Тэхён еле успевает понять чужие чувства. — На самом деле причиной стало не совсем это. Об этом вы с Тэхёном узнаете чуть позже, но мне показалось, что я должен поздороваться, — Хисын пожимает плечами, снова сладко улыбаясь. И что-то в его хитрой, растянутой улыбке не нравится Тэхёну, и теперь он ощущает неприязнь уже сознательно. — Не притворяйся вежливым, — шипит Чонгук, и Тэхён чувствует, как всё выходит из-под контроля, когда альфа вздрагивает от испытываемого гнева, и даже Намджун смотрит на него напуганно, явно порываясь всё же прекратить перепалку, даже если Чонгук будет против. — Гук-и, — Тэхён зовёт его тихо, замечая, как передёргивает Хисына и как резко его лицо перекашивает, но он решает, что обо всём подумает позже. Он не уверен, что ему стоит вмешиваться, не знает, нужно ли это, не уверен в том, сможет ли успокоить альфу, но не хочет, чтобы всё это обрело ещё большие масштабы, чем сейчас: нельзя допустить того, чтобы о происходящем узнали другие. И того, как тихо он позвал альфу, оказывается достаточно для того, чтобы тот услышал и вмиг угомонил бушующий внутри огонь. — Пойдём, — омега, не смотря на старшего, наблюдающего за ними с усмешкой, берёт альфу за руку и уводит с корта. По крайней мере, он уверен в одном, чем дольше Чонгук находится рядом с этим омегой, тем труднее ему контролировать свои агрессивные эмоции. Он молча ведёт альфу, послушно плетущегося за ним с поникшей головой и опущенным взглядом, когда тот внезапно, когда они оказываются рядом с раздевалки в дальнем и самом тёмном отсеке арены, тянет омегу к себе и крепко обнимает. Он тычется носом в шею Тэхёна, тяжело дышит, пока омега поглаживает его по спине и ждёт, пока мужчина успокоится. Тепло помещения окутывает их, но после случившегося Тэхён чувствует, как холодно у него внутри, как тревожно на душе. Чонгук, ощущающий это, слегка отстраняется, но не перестаёт обнимать за талию, заглядывая в перепуганные омежьи глаза. И прежде чем что-либо сказать, он тянется к нему и целует, тепло и нежно, стараясь дать Тэхёну понять, что всё хорошо. Омега же цепляется за его плечи, отвечает на поцелуй и чувствует, как большая часть тревоги отпускает, когда альфа ведёт ладонями по его бокам, оглаживая, когда прижимается своим лбом к его, закрыв глаза. — Прости, что напугал тебя, котёнок, — он трётся об омежий нос своим, и Тэхён улыбается, робко и застенчиво, потому что даже спустя довольно длительное время отношений моменты, когда Чонгук относится к нему с особой лаской, вызывают в нём трепет. — Ничего страшного, Гук-и, — омега тянется к щеке альфы и оставляет на ней короткий поцелуй. — Но кто этот омега? — он задаёт вопрос со страхом, потому что не уверен, что стоит напоминать о недавно случившемся, но так же понимает, что должен знать о том, кто такой Хисын и какое место он занимает в жизни Чонгука. — Тебе не стоит волноваться о нём, тем более у нас соревнования через полтора месяца. Сконцентрируйся на них, — Тэхён поджимает губы, потому что на самом деле ждал, что Чонгук и правда расскажет, если не здесь, то по крайней мере пообещает сделать это дома. Внутри него всё снова неприятно сжимается, но он игнорирует. Он доверяет Чонгуку. — Я разберусь с Хисыном сам. Уверен, что он скоро уедет, поэтому всё будет хорошо, — Тэхён, вопреки словам альфы не беспокоиться почему-то думает о том, что, судя по словам альфы, если Хисын не уедет, всё не будет хорошо.❄️❄️❄️
— Я слышал, Хисын вернулся в Корею? — как бы между прочим замечает Чимин, когда они спустя неделю сидят вместе с Тэхёном в кафе. Старший помешивает фруктовый коктейль, тут же хмурясь и замечая, как напрягся Тэхён. С Чимином Чонгук Тэхёна познакомил спустя месяц после начала их отношений, и вопреки переживаниям Тэ, почти сразу между ними образовалась по-настоящему крепкая дружба. Разница в возрасте совсем не препятствовала, напротив, омеги очень быстро нашли общий язык, чему Юнги и Чонгук были немного удивлены, но, тем не менее, безмерно рады. Чуть позже, после того, как дружба между Чимином и Тэхёном закрепилась, альфа признался, что побаивался знакомить Тэ с Чимином по той причине, что Чимин всегда был излишне требователен, и он боялся, что тот не воспримет их отношения всерьёз. Однако время шло, а дружба между омегами лишь становилась всё крепче. Тэхён часто приходил нянчиться с Миёном, альфой, который родился у Чимина, а тот, в свою очередь, давал некоторые советы младшему. — Да, — Тэхён кивает, ощущая, как внутри набухает то тяжёлое, что растёт в нём вот уже неделю с тех пор, как тот вернулся. С тех пор он узнал не так много, лишь то, что Хисын тоже фигурист и, надо признать, очень и очень неплохой, и что он приехал из Америки, прожив там около шести лет. Появление старшего омеги в их с Чонгуком жизни не сказать, что очень что-то изменило, напротив, юноша заметил, что альфа стал ещё более нежным, но что-то всё равно отяжеляло Тэхёна, не давало ему покоя. — Но погоди, ты говоришь так, словно знаешь его? — Тэхён поднимает удивлённый взгляд. Конечно, вполне возможно, что Чимин знает его лишь как их бывшего конкурента и соперника, но что, если он знает чуть больше, как друг Чонгука? — Конечно, — он говорит это так, словно по-другому и быть не может, и теперь Тэхён уже точно понимает, что Чимин знает его лично, не только как соперника. — Как я могу не знать Хисына после того, что было? — Тэхён хмурится, и только теперь, подняв тёплый, полный любви взгляд с кушающего мороженое Миёна, Чимин понимает, что что-то не так. — Стоп. Чонгук не рассказал тебе? — Ну… Нет? — Тэхён заминается, кусая губы и чувствуя себя ещё более неловко от того, что он, кажется, должен был знать о чём-то. Если верить словам Чимина, если он всё правильно понял, рассказать всё же есть что, и теперь он ощущает, как волнение и тревога накрывают его с новой силой. — Мы столкнулись с Хисыном около недели назад, они немного повздорили, но Чонгук сказал мне не волноваться когда я спросил, кто он, — объясняет омега. — Вот ведь… — Чимин прикусывает губу, виновато глядя на младшего. — Судя по всему, я не должен был заводить эту тему, если Чонгук решил, что тебе не стоит об этом знать. С другой стороны, я думаю, что тебе как раз-таки нужно знать о том, что их связывает, — Чимин на некоторое время задумывается, пока Тэхён улыбается тянущему ручки к его мороженому и что-то бормочущему Миёну. — Полагаю, теперь мне не отвертеться, да? — Я не знаю… Не уверен, что правда хочу знать, что их связывает. Боюсь, что мне это не понравится, к тому же, у Чонгука наверняка была причина, чтобы не рассказывать мне, — об этом Тэхён тоже успел подумать, и поэтому он не уверен, что будет правильным просить Чимина всё рассказать. Но в то же время это волнует его слишком сильно, чтобы он мог чувствовать себя спокойным так же, как чувствовал себя таким раньше, до появления этого несносного омеги, который посещал каждую их репетицию и даже больше, катался и тренировался на той же арене. — Дело в том, что это беспокоит меня. Чонгук явно не хочет его видеть, но он всё равно продолжает приходить к нам на репетиции. Это тревожит меня. И это правда. В последнее время даже если альфа и стал более нежным и ласковым по отношению к нему, Тэхён чувствовал, что тот постоянно напряжён и раздражён, и он уверен, что причина кроется в Хисыне. Однако допрашивать Чонгука вряд ли было бы правильным решением. Но узнать всё так, втайне от него, от Чимина, тоже не самый верный выход. Не значит ли это, что он не доверяет альфе? Или это всё же здоровый интерес и желание обеспечить Чонгуку покой, желание заботиться о нём? Тэхён теряется в этом всём, не в силах найти верный ответ, так как впервые сталкивается с чем-то подобным. За четыре года отношений, конечно, у них были ссоры, но это никогда не ощущалось так, словно они отдаляются друг от друга. И именно это Тэхён ощущает сейчас, словно они отдаляются, а стеной между ними становится Хисын. Словно что-то внезапно мешает им быть счастливыми настолько, насколько счастливыми они были раньше. Он чувствует это в запахе Чонгука, в его поведении, которое стало более агрессивным, в том, каким хмурым он стал в последнее время. И, возможно, если бы не истинность, Тэхён бы этого и не заметил, но между ними правда есть невидимая связь, скреплённая четырьмя проведённым вместе годами. И это даже не ссора, потому что они по-прежнему проводят время вместе, им как и раньше хорошо вместе, но уловимая лишь ими двоими неловкость, повисшая между ними, говорит о том, что переживания Тэхёна имеют место быть. — Не думаю, что тебе стоит ревновать и сомневаться в Чонгуке, поверь мне. Хисын не тот, к кому тебе стоит ревновать, — говорит Чимин, и Тэхён, точно знающий, что дело совсем не в этом, хмурится. — Дело не в том, что я ревную. Я доверяю Чонгуку, — и это тоже правда. Он уверен в альфе больше, чем в самом себе, их доверие уже давно на том уровне, когда он точно знает, что ему не стоит волноваться о подобном. Проблема кроется в другом, в том, что Тэхён подсознательно чувствует угрозу, но не может понять, из-за чего. А теперь ещё и выясняется, что все вокруг кроме него знают о том, что связывает Чонгука и Хисына. — Просто… Это не даёт мне покоя. В этом всё дело. Что-то не так, и поведение Хисына… — омега заминается, не в силах подобрать верные слова, сомневаюсь в том, что он может говорить о таком. Он, в конце концов, даже не знает этого омегу, так почему чувствует исходящую от него угрозу? — Вызывающее и провоцирующее? — подсказывает Чимин. И, судя по всему, старший действительно знает, о чём говорит, потому что он прав, и Тэхёну с трудом, но удаётся это признать, пока он вместе с Миёном наблюдает за тем, как снежинки хлопьями кружатся в воздухе за окном. Это первый снегопад, обрушившийся на Сеул, и даже несмотря на тяжесть в душе Тэхён, наблюдая за тем, как угрюмый, погрязший в серости город окрашивается в белый и очищается, чувствует, как становится немного легче, словно снег обещает ему, что всё пройдёт. — Думаю, да. Я не понимаю, чего он пытается добиться, — Тэхён вспоминает то, как старший нагло и бесцеремонно прервал их репетицию, показывая скованному из-за его присутствия Тэхёну, как нужно танцевать на льду с альфой в той концепции, какую они выбрали на этот раз. Вспоминает и то, как Хисын приносил Чонгуку кофе, горький, хотя альфа, Тэхён знает, любит сладкие напитки. Вспоминает, как омега ищет прикосновений вопреки тому, что Чонгук постоянно отталкивает, огрызается, а часто и вовсе прерывает репетицию. Поведение Хисына настырное, но если он добивается чего-то, то чего? Чего он хочет добиться от альфы, который отвергает его? У которого, в конце концов есть истинная пара. — Полагаю, он всё тот же, каким я знал его раньше. Бестактный, наглый, идущий по головам ради своей цели. Индустрия таких любит, — отпивая свой коктейль, говорит Чимин. — Он всегда был таким, и даже больше. Заносчивый, уверенный в себе, не сомневающийся и всегда прыгающий выше своей головы. Достигнуть цели для него было важнее, чем что-либо другое, — Тэхён внезапно вспоминает о том, что и Чонгук когда-то был таким же, если верить рассказам. Ожесточённые, со страстью ко льду идущий против мира ради одной лишь победы. Он вспоминает, как Намджун предупреждал его о том, насколько требователен и холоден бывает Чонгук, стремящийся к идеалу и уже закалённый долгими годами тренировок, когда Тэхёна далёкие четыре года назад ждала первая репетиция с альфой. — Иногда мне даже казалось, что он бесчувственный. Полагаю, именно это отличало его от Чонгука, который был более чутким. — Боже, Чимин, просто расскажи, как есть, — Тэхён не выдерживает, а смутные предположения, кроящиеся в его голове, лишь отяжеляют. Они одно за другим появляются в его голове, и омега не в силах сдержать панику. — Полагаю, он задержится здесь дольше, чем ожидает Чонгук. Мне стоит знать о том, кто он, — Тэхён видит, что Чимин колеблется, кусая губы и наблюдая за ворохом снежинок за окном. И что такого может связывать Чонгука и Хисына, что Чимин настолько не уверен в том, стоит ли рассказывать? — Да… — Тэхён в напряжении сжимает края своего вязанного свитера крепче. Он не уверен даже в том, готов ли узнать о том, что с таким усердием скрывает от него альфа, а главное, почему. — Но обещай, что ты не скажешь Чонгуку о том, что я рассказал. Возможно, он и стал более ласковым и перестал быть особо суровым, но он может быть довольно строг со мной, — Чимин тревожно заглядывает в его глаза. — Да, да, хорошо, — Тэхён глубоко вздыхает и много раз кивает. Всё внутри него противно сжимается, потому что он не хочет, чтобы хотя бы одно из предположений оказалось правдой. Ему тревожно, тревожно от того, что их жизнь так внезапно изменилась, тревожно от того, что почти незаметно, но всё же изменился и Чонгук, став более ожесточённые и отстранённым. Недосказанность, которая никогда ранее не появлялась между ними, душит. — До того, как Гук вернулся из Америки с первых соревнований, когда он завоевал золото, они были вместе, — Тэхён закрывает глаза, когда Чимин начинает рассказывать: это всё же больнее, чем он ожидал. — Это был короткий роман, они были соперниками, а потом всё как-то завертелось и закрутилось… Хотя статей об этом почти нет, так как это было не продолжительно. Чонгук, насколько я знаю, завёл разговор о том, чтобы рассказать, но Хисын в итоге лишь уговорил его, что им это пока не нужно, поэтому всё так и осталось втайне. Но Чонгук, как мне кажется, действительно был серьёзен по отношению к Хисыну даже не смотря на то, как всё это началось, — Чимин замолкает на некоторое время. Если быть честным, когда их отношения только начались, Тэхён понимал, что альфа взрослый, и наверняка у него был опыт в отношениях до него. В конце концов, Чонгуку было почти двадцать пять тогда, было бы действительно странно, если бы у него совсем не было отношений, даже учитывая, что свою молодость он отдал фигурному катанию. Разговор об этом они никогда не заводили, и до сих пор Тэхён даже не задумывался о том, почему, но теперь понимает, что для альфы это наверняка было сложно. И больно Тэхёну не от того, что у его альфы были отношения до него, больно и тяжело от того, что Хисын не представляется ему хорошим омегой, тем более судя по его поведению сейчас. Он появился в жизни Чонгука, и, судя по реакции альфы, этого не должно было произойти, потому что, надо полагать, они расстались не на позитивной ноте. И тогда, когда он понимает, что Хисын способен на всё, что угодно, а хорошим человеком его не назовёшь, Тэхёна посещает ужасная мысль. — Погоди, ты же не хочешь сказать, что разрыв произошёл из-за… — он видит, как Чимин опускает взгляд, и этого оказывается достаточно для того, чтобы он понял, что его предположение оказалось верным. — Да, из-за Хисына, — старший омега тяжело вздыхает, закрывая глаза. Тэхён думает о том, что, судя по всему, именно Чимину, как его партнёру, с которым Чонгуку так или иначе приходилось проводить большую часть своего времени, пришлось справляться с состоянием Чонгука. Вряд ли это было легко для него. И теперь Тэхён видит связь между тем, что омега ушёл из спорта, возможно, не только потому что завёл семью. — Он изменил Чонгуку. Они встречались на расстоянии после соревнований, а потом Чонгук решил сделать ему сюрприз, приехал, и… Это всё глупо и ужасно канонно, но именно так тогда всё и произошло. Их отношения продлились от силы месяц, полагаю, и по Чонгуку это очень ударило, потому что это были его первые отношения. Его можно понять. Тэхён чувствует, как его сердце сжимается от боли за родного человека, и только теперь он понимает, почему Чонгуку так трудно даётся нахождение рядом с Хисыном. И только теперь он сам понимает, почему чувствовал непонятную ему неприязнь с самого начала. — Это было четыре года назад, верно? Когда ты ушёл из спорта, и ему пришлось искать нового напарника… — пазлы в голове омеги начинают складываться. По голосу Чимина становится ясно, что то время и правда стало самым трудным в его карьере и за всё то время, пока они с Чонгуком были партнёрами. — Даже около пяти лет. После этого он стал ещё более ожесточённым, чем был раньше. Он стал безумен, всё, что его волновало — предстоящая олимпиада и золото, ради которых он изводил себя больше, чем кто-либо другой. То золото далось нам с трудом, потому что тогда я уже был в отношениях с Юнги, мне хотелось устроить своё счастье, но так же я чувствовал, что как единственный друг должен быть рядом с Чонгуком. В итоге Намджун уговорил меня остаться с ним до конца сезона, — Тэхён опускает взгляд, глупо пялясь в кружку с какао. Ему так хочется, чтобы всё это стёрлось из памяти альфы, так хочется, чтобы теперь он не чувствовал боль прошлого, так хочется, чтобы он хотя бы не пытался её скрывать. — А потом появился ты, и всё это забылось, — голос Чимина светлеет. И только теперь Тэхён понимает, что имели ввиду Чимин и Намджун, когда говорили, что после его появления в жизни альфы стало больше светлого и что он сам изменился. — Но что-то было два года назад, правильно? — Тэхён вспоминает отрывки их ссоры несколько дней назад. И на самом деле только теперь он осознаёт, насколько важным стало их знакомство для Чонгука. Оно важно и для Тэхёна, и они истинные, поэтому это не может быть простым ничего не значащим знакомством, но для альфы это стало точкой в прошлом, когда началось что-то новое, то, что помогло ему выбраться из ямы непрекращающейся боли. — Да… Когда он ездил на последние Американские соревнования. Они случайно встретились и, как я понял, помирились, пришли к соглашению, решили остаться друзьями, потому что боль Чонгука тогда уже поутихла, и, думаю, он хотел оставить всё в прошлом. А потом… Хисын, знавший о том, что Гук нашёл тебя, своего истинного, что вы в отношениях уже больше двух лет, попытался соблазнить его после вечеринки, но, естественно, Чонгук не повёлся. После этого, полагаю, они прекратили общение совсем, — Тэхён вспоминает, каким альфа вернулся тогда, два года назад, и теперь понимает, с чем была связана его усталость. Чонгук вынослив, даже несмотря на то, что его возраст уже тогда говорил о том, что скоро ему стоит завершить карьеру, но тогда, на удивление омеги, он был вымотанным. Омега тогда связал это с тем, что альфе пришлось пережить долгий перелёт, и только теперь понимает, что послужило причиной его состояния. — Но это все ведь в прошлом, правильно? — Тэхён знает, что глупо спрашивать об этом у Чимина, потому что он наверняка не может этого сказать и пообещать, но ему необходимо, чтобы поток его нескончаемых, ужасно тёмных мыслей прервали. Ему нужно, чтобы кто-нибудь прямо сейчас пообещал ему, что это правда так, что сдавливающее и сковывающее напряжение, которое, как он чувствует, лишь растёт, перестанет отдалять их друг от друга. — И тогда зачем он вернулся? — и это один из тех вопросов, на которые Тэхён действительно боится узнать ответ. — Я не уверен, Тэ, — Чимин снова опускает виноватый взгляд вниз. Потом поднимает, видит, как погрустнел младший, и решает, что ему стоит сказать обо всём, как он это чувствует. Решает, что ему стоит успокоить младшего, прежде чем он успеет на думать себе того, чего на самом деле нет. — Эй, просто доверься Чонгуку. Но будь наготове. Хисын это не тот человек, которому можно доверять. Чонгуку, конечно, доверять можно стопроцентно, но не Хисыну.❄️❄️❄️
Когда спустя две недели Тэхён, уставший от нехватки сна из-за плохих снов и переживаний, затягивает шнурки на коньках, настраиваясь на прогон индивидуальной программы, он впервые за долгое время чувствует, как по-настоящему волнуется. С тех пор, как между ним и Чонгуком начались отношения, волнение каждый раз становилось всё крохотнее, и в конце концов Тэхён стал настолько уверен в себе, он настолько проникся идеей альфы о том, что ему нужно быть уверенным в себе, своей лёгкости, любви к катанию и технике и своих силах, что переживания больше не сковывали. Перед тем, как выйти на лёд, он наоборот, стал ощущать ещё большее желание отдаться выступлению и показать лучшее, на что он способен. Он перенял это от альфы, в то время как тот благодаря омеге вновь почувствовал не сухое желание победить, а страсть к тому, что делает, тот благодаря Тэхёну пережил перегорание, вновь почувствовав, как его преданное, о чём теперь знает омега, сердце наполняется теплом и любовью. Но теперь Тэхён не чувствует того приятного покалывания в пальцах, теперь его сердце замирает не от приятного ожидания выступления, а от сковывающего по рукам и ногам страха. Когда он завязывает шнурки, его замёрзшие руки дрожат, и как бы он ни пытался это унять, как бы ни хотел преодолеть это, не получается. Он оглядывается по сторонам, ощущая, как холод необъяснимого страха наполняет его, когда видит Хисына, идеально, но холодно и бесчувственно выполняющего все движения своей новой программы. В последнее время Тэхён не может так. Не может так идеально, так чувственно, как раньше. У него не получается, столько бы он ни пытался. Вчера он задержался допоздна, пока Чонгук силой не увёз его, спящего всю дорогу до дома, но даже то, что он посвящает этому всё больше времени, таким образом избегая альфу, не помогает ему стать лучше. Наоборот, он ощущает себя всё более неуклюжим, когда выходит на лёд. И он бы очень хотел быть таким же холодным, как Хисын, чтобы, пусть и бесчувственно, но идеально, без падений выполнять все прыжки. Омега ищет взглядом Чонгука, но того здесь ещё нет, и он не уверен, что тот вообще придёт, потому что в последнее время альфа перестал посещать индивидуальные тэхёновы тренировки, как раньше. И омега не хранит в себе обиду, потому что понимает, что всё это из-за вечного присутствия вездесущего Хисына, но сейчас альфа нужен ему, как никогда раньше. Чтобы как раньше, тёплые прикосновения, поглаживающие и обещающие, что он не упадёт, уверенность в тёмных, сияющих глазах, тихим шёпотом сказанное «Удачи, котёнок», прежде чем Тэхён почувствует поцелуй на губах и ответит смущённо улыбкой. Тэхён хочет, отчаянно и безумно хочет, чтобы всё стало как раньше, но вместо этого, отвлёкшийся от своих мыслей, слышит, как Хисын, судя по всему, закончивший прокат, садится слегка поодаль от него, тяжело дыша. И Тэхён, закончивший со шнурками, уже собирается встать и выйти на лёд, но голос старшего омеги прерывает: — Мы давно должны поговорить, тебе не кажется? — голос Хисына сладкий, мягкий и довольный, как и фальшиво-дружелюбная улыбка, которой он одаривает мельком взглянувшего на него и поджавшего губы Тэхёна. — Ты отвлекаешь меня от тренировки, — сухо, холодно, выглядя спокойным снаружи, но ощущая, как всё внутри волнуется, отвечает Тэхён. Он натягивает рукава бежевого свитера сильнее, чтобы полностью скрыть внезапно замёрзшие руки — ещё один признак его волнения и страха перед выходом на лёд. И он уже хочет действительно встать, прервав никому не нужный разговор, но ему снова мешают. — Это не займёт много времени. И если ты не согласишься, я действительно решу, что ты боишься, — Хисын противно посмеивается, и от этого звука у Тэхёна скручивает живот, однако, он стойко продолжает оставаться на месте, не уверенный в том, что ему стоит вестись на эту провокацию. — Полагаю, ты знаешь, что связывает нас с Чонгуком, верно? — младший омега поджимает губы в ответ. — Отлично, значит, я могу сказать прямо. Следующая олимпиада — последняя как в моей карьере, так и в карьере Чонгука, полагаю. Естественно, я стремлюсь к победе, и поэтому мне нужен хороший напарник, профессионализму которому я смогу доверять. — К чему ты клонишь? — Тэхён прерывает его, лениво растягивающего слова, и это грубо хотя бы потому, что Хисын старше него на два года, но омега не отступает. Старший лишь выгибает бровь, усмехаясь и оставаясь непоколебимым, ни капли не удивлённым, и Тэхён со своей чувствительностью и неумением контролировать чувства ощущает себя уязвимым, слишком жалким и маленьким. — Я бы хотел, чтобы этим партнёром стал Чонгук, — Тэхён чувствует, как внутри него всё сжимается от злости, от того, что он не может как следует ответить нагло ворвавшемуся в их жизнь Хисыну. Он хмурится и сжимает ладони в кулаки, вжимаясь ногтями в ладонь и чувствуя, как гнев внутри бурлит всё сильнее. — С ним мои шансы получить золото выше, чем с кем-либо другим, не воспринимай это, как попытку увести его у тебя, — и то, с какой открытой, издевательской небрежностью Хисын это говорит, заставляет Тэхёна дёрнуться от гнева. — Зачем ты говоришь мне всё это? — и действительно, Тэхён не понимает, зачем. Если это касается их с Чонгуком, зачем ему знать об этом, зачем Хисын рассказывает всё это, если только не позлить его? — Это очевидно. Так как ты его партнёр сейчас, я хочу, чтобы ты в нужный момент, и лучше бы, чтобы в ближайшее время, перестал им быть, — старший омега пожимает плечами так, словно для Тэхёна это ничего не значит, словно он влёгкую пойдёт у него на поводу и откажется от спорта или от того, чтобы быть партнёром Чонгука, позволив стать им Хисыну. — Ты вообще понимаешь, о чём именно просишь меня? Ты предлагаешь мне оставить любимого человека и вынудить его кататься в паре с тобой, как будто Чонгук действительно пойдёт на это после всего, что ты ему сделал, — омега кивает в ответ. — И до сих пор думаешь, что я соглашусь? — в ответ на это старший хитро улыбается, и Тэхён окончательно теряется в том, почему старший настолько уверен в себе и адекватности этой идеи. Почему, чёрт возьми, Тэхён должен оставлять Чонгука за полгода до олимпиады ради Хисына? — Сомневаюсь, что у тебя будет выбор, — омега снова пожимает плечами, а Тэхён хмурится. — Милый мой Тэхён-и, — он смеётся, а Тэ содрогается. — Позволь я выскажу свои соображения на этот счёт и дам тебе повод поразмыслить над кое-чем. Чонгуку будет двадцать восемь в этом году, впереди его последняя олимпиада. Дольше, чем он, в спорте не держатся, или держатся очень и очень редко. Как думаешь, после того, как он уйдёт из фигурного, о чём он задумается? О детях и семье, конечно, и, естественно, с тобой, со своим истинным. Но сможешь ли ты дать ему это, если так стремишься пойти ещё выше? Ваша разница в возрасте всё же большая, даже если вы и не ощущаете её, и если тебе кажется, что ещё рано задумываться о таком, то Чонгуку бы пора уже. Чем дальше, тем больше времени вы теряете, — Тэхён чувствует, как замирает всем телом, осознавая, что в словах старшего есть логика. — Твоё желание заниматься фигурным и дальше лишь усложняет всё это, — подводит итог Хисын. — Подумай об этом и прими решение, пока ещё не поздно, — он подмигивает ему, и в этот момент в животе Тэхёна становится тяжело. — Не стой у меня на пути и дай Чонгуку то, чего он хочет. Ты ещё молодой, наверняка сможешь вернуться в спорт после, если очень этого захочешь. А для нас это последний шанс блеснуть. Тебе нужно лишь дать согласие в нужный момент, вот и всё, не говоря об омежьей части в виде беременности. Полагаю, мне не нужно тебя учить. И, судя по всему, ты не задумывался об этом, что естественно, потому что ты ещё молод. Но подумай о Чонгуке и о том, как будет лучше для него. Не благодари за то, что дал пищу для размышления, — всё в Тэхёне закипает, и он резко встаёт со скамьи, краем глаза замечая всё же пришедшего Чонгука. Возможно, если бы он пришёл чуть раньше, его сердце не разрывалось бы от боли в тот момент, когда он выходит на лёд. Тэхён старается не думать о том, что было бы, если бы всё вышло иначе. В его голове, когда он разминается на еле держащих его ногах, то и дело вспыхивают отрывки слов Хисына. И осознание того, что они с Чонгуком ещё не говорили на эту тему, резко бьёт его, врываясь в сознание. Фигурное катание, как многим известно, чем старше ты становишься, тем сложнее даётся по многим причинам: это и всевозможные травмы, и психологическая усталость. Прошло уже семь лет с тех пор, как Чонгук удерживает единоличный успех среди альф всего мира, и Тэхён понимает, что завершение его карьеры приближается. Это первый раз, когда омега задумывается об этом всерьёз, и почему-то от этого всё в его грудной клетке сжимается, не давая дышать. Он никогда не думал о том времени, когда Чонгук подойдёт к этому моменту, более того, он не думал и о том, что он сам однажды подойдёт к этому моменту, потому что страсть ко льду была выше их обоих. Но теперь, понимая, что конец карьеры Чонгука уже близок, Тэхён ощущает нарастающую тревогу внутри. И не может так же не думать и про себя, о том, что ему уже двадцать один. Он никогда не задумывался о том, что будет после того, как он закончит карьеру фигуриста. Не задумывался так же и о том, что они создают семью, потому что до сих пор мысли занимало лишь фигурное. А теперь слова Хисына сдавливают его, не позволяя дышать. Думая обо всём этом, он отчаянно быстро катится по кругу, когда чувствует, как обжигающие слёзы заставляют его холодные щёки замёрзнуть окончательно, и он мельком видит встревоженный взгляд наверняка ощущающего его состояние альфы, но не останавливается, подъезжая к центру льда и решая вложить всю злость в выступление. Возможно, это поможет ему сделать всё идеально. Возможно, это поможет ему прекратить думать о том, что так внезапно ворвалось в его голову. Возможно, брошенные так запросто Хисыном слова, перевернувшие в один миг всё, о чём он думал до этого, перестанут проноситься в его голове, если он отдастся танцу полностью. И когда музыка заполняет помещение, он резко в скидывает руки вперёд, ввысь, закрывая глаза и медленно, чувственно опуская ладони, скользя ими по своему телу. Отчаяние и злость впервые становятся теми чувствами, которые толкают его и помогают совершать высокие прыжки и верчения. Он набирает скорость, пока чувства в нём вырываются наружу, а слёзы текут по щекам, и он не слышит, как Чонгук встревоженно, почти готовый выйти на лёд и остановить его, кричит быть осторожнее, когда со всей набранной скорости впервые за долгое время идеально совершает центральный во всём выступлении прыжок, а, приземляясь, вытягивается струной, ощущая, как напряжение во всём теле достигает пика. Его тело, идеально изучившее и запомнившее каждое движение, отпечатавшееся в памяти, само выполняет двойной аксель. Он чувствует, как отпускает самого себя, как всё ненужные в этот момент мышцы в теле расслабляются, когда считанные мгновения кружится в воздухе, пока его сердце замирает, а после идеально, чисто приземляется, вновь вознося руки вперёд. Всё в нём трепещет от восторга, и за последние две недели это первый раз, когда он, направив свои негативные эмоции в танец, чувствует, как ему становится легче, как ощущения скапливаются внутри живота приятной тяжестью, как он находит гармонию между музыкой, своим состоянием и телом, позволяя себе проникнуться тем, что чувствует, когда он выполняет элементы одно за другим, так, как делал это раньше: легко и свободно. Он вновь набирает скорость, привычно держа безопасное расстояние от бортов и собираясь выполнить тройной аксель. Один из самых высоких и опасных прыжков за всё то время, что он тренируется. Он делает его редко, только когда чувствует, что действительно может, и далеко не на каждых соревнованиях ему удаётся совладать с собой и подготовиться к этому, но сейчас он чувствует, что может. Что в нём столько энергии и сил, что их достаточно для того, чтобы он сделал это, выбросив всё ненужное кроме ощущения полёта и невесомости из головы. И, прыгая, омега чувствует, как все ненужные мысли наконец-то покидают его. Приземляясь, он уже не думает ни о Хисыне, ни даже о Чонгуке. Всё, что занимает его сейчас — бесконечная, пролившаяся любовь к фигурному катанию, совмещённая с желанием сделать всё идеально, так, чтобы после тело болело и он не мог встать несколько мгновений после выступления. Он легко скользит по льду, расправив руки, готовясь к тройному тулупу и выполняя его так же чисто, как и последующие за ним элементы, выбрасывая скопившееся внутри отчаяние. Безумная усталость, скопившаяся за прошедшие три недели, уже отдаётся в его теле слабостью, когда мелодия достигает своей кульминация, когда он приземляется закрываясь в себе и ложась спиной на лёд, согнув одну ногу в колене, тяжело дыша и отсчитывая десять секунд, прежде чем музыка ударит оглушительной, ещё большей, чем до этого силой. Он видит перед собой лишь свет проекторов, яркий, слепящий глаза, и слышит лишь своё сбитое дыхание и гадко бьющееся в груди, разогнавшееся до предела сердце. А потом музыка, резко набирая высоту звучания и срываясь, вновь заполняет зал, но он не слышит ничего, кроме своего сердца и оглугительного звона в ушах, когда восстаёт и снова прыгает, открываясь и являя все свои эмоции. Омега чувствует, как ноги, уставшие, подводят его и не держат, когда выполняет последнее верчение, вытянувшись изо всех сил, прежде чем, когда музыка стихает, упасть на лёд. Драматичная история, лишающая зрителя способности дышать. Так Намджун обозначил его цель на этот раз, именно это должен показать Тэхён, и это первый раз, когда ему удаётся проникнуться ощущениями настолько, что сейчас, лёжа в тишине, он захлёбывается ими, ощущая, как по щекам, вниз, на лёд, капают горячие слёзы. Он не слышит, что говорит ему Чонгук, выбежавший на лёд прямо в ботинках и тут же упавший рядом с омегой, не слышит, как Намджун ругает его. В его ушах стоит звон, когда он, из-за слёз не видящий, цепляется за альфу и тычется носом в его грудь, позволяя поднять себя, но при этом почти не ощущая сильных рук Чонгука — все его ощущения стёрты выступлением. Он не видит, каким взглядом смотрит на него Хисын, когда Чонгук, обеспокоенный и напуганный, пытающийся докричаться до него, паникующий, выносит его со льда. Он не слышит, как Намджун советует ему отнести его в медпункт, после говоря о том, что то, что показал Тэхён сегодня, достойно золота. Это и только это достойно его: чистые, оголённые, правдивые и искренние чувства живого, выступающего человека. Он не слышит, что Намджун говорит, что это было одним из самых эмоциональных тэхёновых выступлений за всё время его карьеры. Только в медпункте, куда Чонгук приносит его, он издалека, так, словно до сих пор находился под водой, скрытый от всех, слышит, как быстро бьётся сердце перепуганного за него альфы. И, прежде чем закрыть веки и провалиться в темноту, он видит, с какими искренними беспокойством и любовью Чонгук смотрит на него. А после всё, что он помнит — кромешная темнота.❄️❄️❄️
Сонно разлепляя глаза и находя себя дома, в их с Чонгуком кровати, в их залитой тусклым светом торшера комнате, Тэхён, ощущая слабость во всём теле, с трудом приподнимается. За окном своими огнями мерцает вечерний Сеул. Всё, что он помнит до того, как провалиться в сон — не на шутку встревоженные глаза Чонгука. Он не помнит, как оказался дома, не помнит, как оказался переодетым и лежащим в их постели. Он с трудом может сказать, что вечер, в который он проснулся — это тот самый вечер, когда он поговорил с Хисыном. Усталость в его теле берёт своё, и омега обессиленно валится на кровать закрывая глаза и расслабляясь, но по-прежнему не чувствуя облегчения внутри, там, где тяжесть скапливалась все три недели. Слёзы сами вырываются из его глаз, когда он вспоминает о разговоре с Хисыном, о том, что именно тот нёс за собой, о том, как на самом деле больно ему сейчас во всём теле, и это вопреки тому, что, когда он катался, не чувствовал этого. Его ноги, руки, спина — всё противно, удушающе и сковывающе ноет, и Тэхён со страхом осознаёт, что с трудом может пошевелиться. Такое происходит впервые, и омега пугается, жмуря глаза и напрягаясь, чтобы всё же снова привстать, когда дверь в комнату приоткрывается и он видит осторожно заглядывающего Чонгука. Они на мгновение встречаются взглядами, и Тэхён тут же отводит свой, впервые за долгое время действительно сильно смущаясь, кусая губы и не зная, что сказать в оправдание своему состоянию и всему произошедшему. Чонгук же, тяжело вздыхая, заходит в комнату, прикрывая дверь и садясь на кровать осторожно, словно боится потревожить его покой. И странно, но Тэхён почему-то ощущает, словно альфа чувствует себя виноватым, когда он молча накрывает его ладонь своей, и омега вздрагивает. Чонгук же поднимает его ладонь, медленно, осторожно, словно боится сломать, а после прижимается к ладони губами, на мгновение закрывая глаза. Всё внутри Тэхёна скручивается в ещё более тугой и тяжёлый узел, грозя разорвать на кусочки всё ценное и самое хрупкое. — Прости меня, Тэ, — Чонгук шепчет с горечью, и, слыша это, Тэхён чувствует, как по его щекам снова льются слёзы. Альфа в мгновение ока притягивает его к себе, крепко обнимая, прижимая и тычась носом в макушку. — Твой аромат в последнее время стал почти неуловимым, но я понял это только вчера, когда ты упал, — он тяжело вдыхает. — Это моя вина, Тэхён, я не должен был молчать и позволять этому зайти так далеко… Если бы я только сразу обо всём рассказал, если бы я не побоялся и сразу узнал о том, чего добивается Хисын, тебе бы не было так плохо сейчас, — Тэхён в ответ на все эти слова только прижимается крепче, вдыхая родной альфий аромат и не желая думать о смысле слов Чонгука. Он лишь понимает, даже если альфа и не говорит об этом, что Чонгук знает о том, что связывает его и Хисына. Но думать обо всём этом не желает. Чуть позже, но не сейчас. Сейчас ему хочется насладиться близостью альфы, которой так не хватало в последнее время, которой казалось мало даже при том, что они по-прежнему были рядом. Рядом и так далеко друг от друга, а всё лишь потому, что молчали. Сейчас они тоже некоторое время проводят в молчании, пока омега пытается унять слёзы, но он чувствует, что стена, возникшая между ними, падает, и это радует его, уверенного в том, что альфа, прижимающий его к себе как можно крепче, тоже чувствует. — Я обсудил всё произошедшее с Хисыном, мы немного… — Чонгук заминается на мгновение. — Снова повздорили сегодня, когда я оставил тебя на Чимина. Но он рассказал мне о том, что сказал тебе вчера, и я должен извиниться за то, что позволил ему решать за нас и вмешиваться в наши отношения. Мне казалось, что он вряд ли пойдёт на это, к тому же последние три недели он, если и вёл себя провокационно, не было чего-то подобного. Не думал, что он зайдёт так далеко, — тихо рассказывает Чонгук, дыша ещё сбитым, но уже ставшим более ярким сладким запахом омеги, пока тот ластится к нему в поисках большего контакта. — Ты не знал, что он будет так вести себя и будет вмешиваться, поэтому не должен извиняться, Гук-и, — бормочет омега, когда альфа отстраняет его от себя и, прежде чем продолжить, укладывает на кровать и ложится рядом сам, при поднимаясь на локте и укрывая лежащего на животе и внимательно следящего за ним юношу одеялом. — Но я должен был предположить, — замечает альфа, и так как Тэхёну нечего на это сказать в его оправдание, как бы он ни хотел это сделать, он лишь молча отводит взгляд на мгновение, слыша, как тяжело вздыхает Чонгук, понимая его без слов. — По крайней мере сейчас всё станет хорошо. Он обещал, что улетит обратно завтра, поэтому теперь всё станет хорошо, тебе не о чем волноваться, — и как бы Тэ ни было интересно узнать о том, каким образом альфа уговорил Хисына улететь, он решает, что это всё же не то, что они должны обсудить. — Вина лежит на мне, большая её часть, по крайней мере, потому что я не хотел лишний раз видеться с ним из-за прошлого, но должен был преодолеть страх, — альфа гладит омегу по макушке, робко играя с волосами: знает, что Тэхён расслабляется и любит, когда он так делает. Омега прикрывает глаза и ластится навстречу, когда мужчина гладит ладонью его щёку. Они лежат так ещё некоторое время, и Тэхён хочет раствориться в нежности, которую дарит ему Чонгук, раствориться в его мерцающих в полутьме комнаты глазах, потому что сегодня ему впервые за долгое время спокойно на душе, и всё благодаря альфе. — Но ты всё же преодолел свой страх, — говорит Тэхён, встречаясь своим взглядом с чужим, благодарным. Он пытается приподняться и дотянуться до альфы, чтобы поцеловать, и он видит, как Чонгук улыбается ему, прикрывая глаза, как тянется навстречу, но сил хватает лишь на половину пути до его губ, после он валится на кровать, тут же от смущения из-за неловкости ситуации прячась в подушке и разочарованно мыча. Чонгук хрипловато посмеивается, гладя его поясницу под одеялом, спрятанную под большой альфьей футболкой, которые омега носит дома. — Это вот ни капли не смешно, Чон Чонгук, — фырчит омега, на мгновение позволяя себе посмотреть на сияющего альфу, а потом снова прячась в подушке. — Боже, это один из самых нелепых моментов за всю мою жизнь, — стонет Тэхён, вызывая в мужчине новый приступ смеха. — Я же даже ударить тебя не могу! — Чонгук легко переворачивает его на спину, но Тэхён прикрывает лицо ладонями, хотя, он должен признать, что даже если и чувствует себя ужасно неловко, ему вместе с тем очень хорошо лежать вот так рядом с альфой. — Котёнок, ну же, — Чонгук носом трётся о его пальцы, тычется в шею, еле ощутимо целуя, и даже при том, что сил в омежьем теле почти нет, по нему всё равно бегут мурашки от тепла чужих губ. — Открой личико, — он оставляет поцелуи уже на ладонях. — Теперь я сам это сделаю, — шепчет он, и Тэхён медленно, но поддаётся, открывая лицо и находя альфу ужасно близко, так, что он впервые за долгое время смущается подобной близости и отводит взгляд в сторону, кусая губы. — Ты что, смущаешься, Тэ? — Вовсе нет, — бурчит омега, когда мужчина трётся о его щёку носом, опаляя кожу своим горячим дыханием. Чонгук тепло смеётся, оставляет поцелуи на скулах, лбу, носу, пока Тэхён, до ужаса смущённый лаской, жмурится и прихватывает пальцами чужую рубашку, еле сжимая. Чонгук, добираясь до его губ, медлит, и короткое мгновение, которое кажется Тэхёну вечностью, они делят одно дыхание на двоих. — А по-моему ты безумно смущён, — довольно урчит альфа, тут же прижимаясь своими губами к приоткрытым омежьим. Тэхён чувствует, как нежно альфа сминает его губы, как осторожно скользит языком к его, сплетаясь и оглаживая, лаская, укрывая нежностью. Он отвечает, почти обессиленно, но отвечает, прижимаясь своими губами к чужим в ответ и думая о том, что ему безумно этого не хватало, как будто они не целовали друг друга дольше, чем на самом деле. — Я скучал по этому, — тихо говорит альфа, когда отстраняется, но лишь ради того, чтобы снова прижаться к омежьим губам чуть позже. Они целуются долго, и Тэхён снова теряет счёт времени и забывает о всех ещё не разрешённых ими вопросах, когда Чонгук осторожно размещается между его раздвинутых ног, удерживая вес на руках, чтобы омеге не было тяжело и чтобы целовать его шею. Альфа рычит, кусаясь и зализывая поставленную в их первый раз метку, когда омега запрокидывает голову и еле слышно постанывает, закрывая и закатывая глаза: Тэхён в этот вечер особенно чувствительный на прикосновения. Метка, которую так старательно выцеловывает альфа, горит, и тепло от неё приятно согревает всё тело. Чонгук, пользуясь этим, позволяет себе целовать его так долго, как ему этого хочется, и целует его губы, лицо, шею, ключицы, грудь поверх футболки, ладони, которые омега с трудом, но укладывает на альфьи плечи. Он осыпает Тэхёна нежностью, замечая в его глазах множество искр и ласки, и снова целует губы дрожащего омеги. — Я так люблю тебя, — Чонгук, накрытый ощущениями и трепетом, тычется лбом в грудь омеги, тяжело дыша, пока восстанавливающий силы Тэхён уже закапывается пальцами в его тёмные волосы, заставляя посмотреть на себя. Он чувствует, как тяжело бьётся сердце альфы, как быстро и гулко бьётся его собственное, когда с улыбкой говорит: — Я тоже тебя люблю, Гук-а, — и тянет на себя изо всех сил, чтобы снова поцеловать. И только после того, как признания произнесены множество раз, когда Чонгук лежит рядом с ним, а Тэхён укладывается головой на его грудь, спрашивает, — Но что произошло? И, наверное, это будет звучать странно, но сколько я спал? — Всего одну ночь и один день, — отвечает альфа, целуя его в макушку, наверняка вспоминает о том, как переживал, когда мчался с ним на руках в медпункт. — Врач сказал, что это переутомление, — Тэхён слышит, как в голосе Чонгука проскальзывают стальные нотки, и напрягается, уже зная, что за этим последует. — С этого дня я снова начну следить за тем, сколько ты тренируешься. Не думал, что нам придётся к этому вернуться, потому что со времени твоих первых важных соревнований прошло уже почти три года, и ты, надо полагать, понимаешь, что тратить абсолютно все свои силы на тренировки тоже нельзя, но, судя по всему, без этого никуда. Я уже договорился с Намджуном о том, что мы возьмём несколько недель отдыха для того, чтобы ты восстановился. — Я не должен был так изматывать себя, — соглашается омега, чувствуя вину. Он поднимает голову и, заглядывая альфе в глаза, шепчет, — Прости, — а Чонгук улыбается в ответ, коротко, но нежно целуя его, забираясь под футболку на омеге и поглаживая его поясницу. — Не волнуйся об этом. Теперь просто сконцентрируйся на отдыхе, хорошо? Я придумаю, как нам провести эти две недели, — успокаивает мужчина. — И, ты знаешь, то, как ты откатал свой номер перед тем, как всё случилось, было бесподобно. Ты всегда делал это так, но на этот раз, Тэхён, это было действительно невероятно. Ты смог прыгнуть выше своей головы, котёнок, — Тэхён чувствует, как альфа целует его в макушку, и довольно улыбается, водя пальцами по чужой груди, скрытой тканью рубашки. На самом деле им нужно поговорить и ещё о кое-чём, но омега волнуется, не уверен, что стоит. А потом думает о том, что однажды всё равно придётся, и решает, что лучше раньше, чем поздно: — Гук-а, — неуверенно зовёт он мычащего в ответ альфу. — Я подумал… Подумал о словах Хисына. О том, что они правда логичны и нам стоит поговорить об этом, прежде чем снова произойдёт что-то подобное. Я имею в виду… — омега жмурится, стараясь унять волнение и вспоминая о том, что это его Чонгук, который всегда выслушает и поддержит. — Твоя последняя олимпиада через полгода, мы не говорили об этом, но понимаем, что это так. Я бы и не позволил тебе кататься дольше. Но… После того, как ты закончишь свою карьеру… — омега чувствует, как задыхается то ли от смущения, то ли от того, насколько важна эта тема. — Ты ведь наверняка задумываешься о семье, детях, и… А я… А ты… — Тэхён тычется носом в альфью грудь в поисках поддержки, пока вдыхает успокаивающий аромат. — Ты говоришь о том, что хочешь продолжить кататься, и поэтому рождение ребёнка для тебя сейчас это не совсем то, чего бы ты хотел, верно? — Тэхён часто-часто кивает, чувствуя, как глубоко вдыхает альфа, и в нетерпение ожидая его мнения. — Мне ещё не тридцать с лишним, поэтому всё в порядке, Тэхён-а. Я знаю, что если скажу, то ты наверняка закончишь карьеру вместе со мной, потому что любишь меня и хочешь дать всё, о чём я мечтаю, — омега прижимается к сильному телу крепче. — И, не стану скрывать, я правда хочу этого, и хочу вместе с тобой. Но так же я не хочу, чтобы из-за меня ты отказывался от того, что любишь. Точно так же, как для тебя важно моё счастье, для меня важно твоё, — сердце омеги вздрагивает. — Не беспокойся об этом, хорошо? Я подожду столько, сколько будет нужно, буду поддерживать тебя во всех решениях, но когда будешь их принимать, думай не только обо мне, но и о себе. Если ты будешь думать лишь обо мне, это не сделает меня счастливым настолько, насколько я буду счастливым, если ты подумаешь ещё и о себе. — Гук-и, — Тэхён снова приподнимается и, заглядывая в глаза альфы, продолжает, — Спасибо тебе, — и с облегчённой от того, что теперь они всё разъяснили, улыбкой, целует Чонгука, улыбающегося в ответ. — Возможно, ещё три года? — делает предположение Тэхён, и альфа, трущийся об омежий нос своим, согласно урчит. — Но погоди, — он вдруг хмурится. — Ты ведь говоришь всё это не только потому, что этого хочу я, а потому, что ты тоже хочешь этого? Свадьбу, детей, семью, — Тэхён смущённо тычется носом в альфью шею, кусаясь, и Чонгук смеётся. — Ну же, Тэ, говори, — подталкивает он его. — Хочу с тобой, — бормочет от чего-то раскрасневшийся Тэхён в его шею, и Чонгук, ослеплённый радостью, снова укладывает его на спину, чтобы, уместившись между ног, бесконечно целовать, пока омега цепляется за него и обнимает.❄️❄️❄️
Тэхён летит. Его сердце замирает, готовое выскочить из груди и разорваться от того, сколько эмоций он испытывает сейчас, когда Чонгук, удерживая его над собой, несётся вперёд, пока он, расправив руки, летит. Он не слышит восторженных криков зрителей, не слышит аплодисментов и даже музыки — всё это превращается в одно большое, яркое, красочное и насыщенно пятно. Всё, что он слышит сейчас — гулко бьющееся в груди сердце. Всё, что он чувствует — приятную прохладу и надёжные, крепкие руки альфы, пока тот скользит по льду. После, когда альфа опускает его, он чувствует, как его ноги несутся вперёд сами, как идеально они, нашедшие гармонию друг с другом, выполняют каждое движение. Страстно, чувственно, так, что когда омега встречается взглядом с альфой, ему кажется, что он не сдержится, не сможет, потому что его любовь настолько сильна, а сейчас эмоции настолько зашкаливают, что он безумно хочет его поцеловать. И то, что во взгляде Чонгука он читает те же самые ощущения, те же самые чувства, то, с какой нежностью и страстью альфа прижимает его к себе и ведёт ладонями по бёдрам, пока носом ведёт по шее, заставляет Тэхёна забыть о том, что они выступают на Олимпиаде. Он забывает о том, что вокруг множество зрителей, что их оценивают судьи. Он отдаётся альфе, раз за разом взлетая и одновременно с Чонгуком выполняя тулупы, сальховы и аксели. Всё идеально, чувственно и завораживающе. Омега чувствует, как пламя их с Чонгуком слившихся в одно сердцец заставляет загораться сердца зрителей и судей. Он чувствует, как его тело, проникнувшееся, становится легче, чем когда-либо ещё, когда они совершают последние прыжки, взлетая, а после прижимаясь друг к другу лбами, тяжело дыша и ведя ладонями по телам. Тэхён радостно улыбается, тяжело дышит, пока слышит лишь дыхание Чонгука и своё гулко бьющееся сердце. Он уверен, что они взяли золото. Иначе и быть не может. И все эти ощущения, доносящиеся издалека аплодисменты и крики настолько опьяняют, что он теряется, когда Чонгук, обнимая его за талию, чего быть не должно, тихо спрашивает: — Ким Тэхён, ты выйдешь за меня? — омега чувствует, как всё внутри взрывается разноцветным, мерцающие и ярким, и ему кажется словно сейчас они одни во всём мире, словно весь мир замирает, и пока все вокруг кричат о любви к ним, о том, как они ими восхищаются, как набираются смелости для достижения мечт, как это сделали они, пока смотрят их выступления, они кричат о любви друг к другу. — Гук-и, да, — Тэхён со слезами на глазах часто-часто кивает, чувствуя, как альфа надевает на его безымянный палец кольцо. Они не слышат взорвавшихся новыми криками людей, не слышат, как комментаторы, заметившие кольцо на тэхёновой руке, объявляют об их помолвке. Они не видят озлобленного взгляда Хисына, не видят счастливого и гордого Намджуна. Они счастливо, видя в глубине глаз друг друга искры, мерцающие и горящие от любви, целуют друг друга, не в силах остановить вырывающуюся из сердец любовь.