Иная роль

      Ее память вела себя странно: то выдавала знания по крупицам, то показывала целые истории из прошлого. Как только мистер Клэр прочел стихотворение, Ванессу едва не сбило с ног воспоминаниями. Ночлежка, мужчина в тени, читающий самому себе стихи. Джон Клэр. Ее друг. Ее защитник. Ее возлюбленный.       Доктор Франкенштейн привел ей служанку. Рассказал той, что с ней произошел несчастный случай. С ней же действительно случилось что-то плохое? Страшное. Она чуть не потеряла очень важную вещь. Милая девушка говорила тихо, быстро измерила ее портновским метром и пообещала утром принести платье. Память тут же услужливо подсказала, что в том виде, в котором она сейчас, перед мужчинами показываться неприлично.       На следующий день все казалось более ясным. Названия предметов теперь не втекали медленно в голову, они врывались, наслаиваясь друг на друга, смешивались, отчего начинала болеть голова и клонить в сон. Попытки сказать хоть что-то заканчивались мычанием или птичьим клекотом. Будто слова, подходя ко рту, теряли половину букв, а те, что оставались, хаотично путались, споря, кому выйти наружу первым. Усадив ее на стул, доктор хмуро заглядывал в рот, щупал шею, просил сказать какую-то букву. Она пыталась, но буква звучала совсем другая.       — Дело не в связках, — мрачно констатировал он. — Пострадала иннервация речевого центра. Насколько сильно, узнаем через несколько дней.       Лицо мистера Клэра приобрело виноватое выражение. Мужчины стояли рядом и Ванесса, протянув руку, дотронулась до его ладони. Ему не в чем винить себя. Он поймал ее пальцы, осторожно сжал.       — Мне нужно на работу. Возможно, я задержусь: хочу поговорить с одним профессором, специализирующимся на кровоизлияниях в мозг. Если тот, конечно, уделит мне время, — неодобрительно глянув на их руки, доктор спустился с чердака.       Пока горничная прибирала за ширмой "комнату" Ванессы, они с мистером Клэром медленно прогуливались меж стеллажей, заполненных стеклянными колбами. Содержимое некоторых вызывало отвращение и она старалась не задерживать на них взгляд.       Посреди этой анатомической выставки им неожиданно попалось несколько полок с книгами. Тут царил такой же хаос, как и на столе у доктора: учебники по медицине мешались со сборниками поэзии, отовсюду торчали зажатые книгами рисунки. Стоило потянуть один за уголок плотной бумаги и к ногам Ванессы с тихим шелестом вывалилась целая кипа. Присев на корточки оба стали собирать рисованные органы с подробными пояснениями. Будто мало было доктору их заспиртованных оригиналов. И тут — неожиданно — портрет светловолосой девушки, выписанный с резкой игрой света и тени. Волевое лицо вполоборота, в глазах хитринка. Ванесса быстро смешала рисунок с другими, пока мистер Клэр ничего не заметил. Она чувствовала: это слишком личное, вряд ли доктор хотел, чтобы они нашли портрет.       Проводя пальцами по кожаным корешкам, она внезапно наткнулась на  сборник Стивенсона. Может быть мать читала Виктору его произведения? Иначе зачем еще здесь стоит томик детских стихов? Сердце болезненно сжалось: память любезно показала ей белую комнату и санитара. "Мне очень неловко... Это единственная наша книга. Подарили, когда родился сын." Ванесса осторожно вытащила сборник, пролистнула. Да, те стихотворения здесь тоже есть... Буквы скакали перед глазами, заваливаясь друг на друга и рассыпались в стороны при любой попытке сосредоточиться.  Обернувшись к мистеру Клэру, она передала ему книгу. Тот растерянно переводил взгляд с ее лица себе в руки. Тонкие губы дрогнули в улыбке.       Он подвинул стул ближе к кровати, на которой устроилась Ванесса, готовая внимательно слушать. Даже эту небольшую книжечку мистер Клэр держал бережно, будто она была сделана из тонкого фарфора. Поначалу он чувствовал себя неловко, то и дело косился на горничную и бросал неуверенные взгляды на Ванессу, но потом увлекся, перестал стесняться. Голос стал глубже, теплее.        Гвен с метлой осторожно двигалась между приборами, оплетенными проводами. Она доставала из банки влажные листья спитого чая, кидала их на пол и мела. Пыль прилипала к листьям, не взлетала в воздух и дышать действительно стало легче. Солнце резко очерчивало силуэт, просвечивало сквозь длинные пряди волос.       Простые слова и рифмы незатейливых детских стихов убаюкивали, мягкий тембр голоса мистера Клэра действовал, словно теплое молоко. Голова сама собой опустилась на подушку и только взгляд до последнего цеплялся за темную фигуру на стуле, окруженную солнечным ореолом. ***       Виктор постарался как можно подробнее объяснить что она такое теперь. Это заставило ее вспомнить Итана, свою просьбу, и того, чье имя теперь не властно над ней. Чье преследование отравляло ее существование. Доктор подарил ей свободу.       Вместе они напоминали семью. Бледный от морфина Виктор, бледная Гвен — все ее деньги уходили на лекарства и пропитание для матери, о себе самой она частенько забывала — и два бледных существа. Теперь Ванесса знала: это не несчастный случай произошел с мистером Клэром. С ним случился доктор Франкенштейн. Так же как и с ней. Только первенца своего он не признавал, считал неудавшимся экземпляром, всячески сторонился. Тогда как с ней был весьма предупредителен и заботлив. Впрочем, последние несколько дней Ванесса стала замечать, что и Гвен не обделена его вниманием.       Мистер Клэр находится при Ванессе почти круглосуточно, чему она совершенно не противилась. Убедившись, что память ее по большей части восстановлена и Ванесса понимает речь, он, волнуясь, проговорил:       — Если позволите, мисс, я всегда буду рядом, чтобы защитить вас. Больше у меня никого не осталось. Но, если мое присутствие неприятно вам, я тут же удалюсь и никогда более не побеспокою вас.       Ванесса схватила его за руки, заглядывая в глаза. Все еще не в состоянии говорить, она постаралась выразить взглядом и жестами, как ценит его присутствие. Это было ее самое сильное желание: чтобы он был рядом. И он был.       Кошмары больше не тревожили ее, с перерождением она вообще утратила способность видеть сны. Но ночами просыпалась все равно, будто по привычке. И, открывая глаза, всегда видела в темноте мистера Клэра, свернувшегося на неудобной короткой лавке.       Как-то ее разбудил крик ночной птицы. Приподнявшись на локте, Ванесса вглядывалась в окно и размышляла о всех тех созданиях, что бродят сейчас во тьме в поисках новой жертвы.       — Мисс Айвз? — тихо раздалось с лавки. Мистер Клэр оказался возле нее, присел на краешек кровати. — Что-то случилось?       Она покачала головой, снова опустила ее на подушку, не сводя с него глаз. До сих пор Джон Клэр мучился чувством вины за противоестественное воскрешение, которое позволил с ней совершить. Боялся, что отнял ее покой. Но она не винила его. О, как раз теперь-то Ванесса и чувствует подлинное умиротворение. Пусть она не совсем человек, но отныне они с ним одного вида. Ванесса потянула его за рукав. Он не стал сопротивляться, лег рядом, лицом к ней, и не пытался отобрать ладонь, в которую она вцепилась, робко гладил ее сцепленные руки большим пальцем. Такой привычный, неуверенный, зажатый. — Поспите, мисс Айвз. Я никуда не уйду.        Послушно закрыв глаза, Ванесса притянула его руку ближе, обнимая, словно куклу в детстве. Его дыхание, ровное и безмятежное, успокаивало. Вслушиваясь, Ванесса склонила голову, прижимаясь лбом к жесткой ткани на его груди. Он поправил соскользнувшее одеяло, нерешительно коснулся щекой ее макушки.       Не открывая глаз, она тихо лежала без сна, без мыслей, то погружаясь в тревожную дрему, то выныривая. Мистер Клэр снова поправил одеяло, но в этот раз помедлил, рука замерла поверх ткани на ее спине. Ее тяжесть создавала приятное чувство защищенности и была одновременно волнующе. Придвинувшись ближе, Ванесса вжалась щекой в его грудь, чувствуя ускоряющееся сердцебиение и нарастающее напряжение его тела. Та рука, что она обнимала, нечаянно дотронулась тыльной стороной ладони открытой кожи чуть выше лифа ночной сорочки и мистер Клэр тут же сконфуженно замер. Ваннеса медленно подняла голову.       Ее сердце, перерожденное и сильное, на мгновение остановилось: она почувствовала на своих губах близкое дыхание. И мягкое, почти невесомое касание. Осторожный поцелуй. Выпустив его руку, Ванесса зарылась пальцами в волосы, притягивая его голову ближе, уловила губами судорожный вздох. Рука мистера Клэра напряглась на ее спине. Она отвечала ему со всей нежностью, накопленной в долгой разлуке, прижималась со всей нерастраченной страстью, отчего его поцелуй становится глубже, дыхание — чаще.       Нетерпеливо откинув одеяло, Ванесса провела его рукой по своему бедру, собирая в складки тонкую ткань сорочки. Пальцы Джона вздрагивали, будто ее кожа обжигала их. Тонкие губы замедлились, когда он понял, куда она направляет его ладонь. И, стоило той достигнуть цели — резко, почти со стоном, выдохнул. Ванесса выгнулась навстречу, запрокидывая голову. Не открывая глаз, Джон вжался лицом в ее шею, пока она наощупь торопливо помогала ему избавиться от одежды: его руки дрожали и могли только сжимать ее тело в судорожных объятьях. Ни один мужчина не отзывался на ее ласки с такой болезненной чувственностью. Тьма растворила все предметы вокруг, только два силуэта едва видно белели, плавно двигаясь навстречу друг другу, наполняя воздух густым напряжением и тихими, мучительно-сладкими вздохами. Нестерпимо острое удовольствие пронзило Ванессу на секунду раньше Джона и это единение, этот общий восторг переполнило все ее существо.       В кромешной темноте они смотрели друг другу в глаза. Буквы, так долго перемешивающиеся в ее голове, вдруг сложились правильно и не рассыпались, когда она вытолкнула их наружу:       — Джон.       Он замер. Неделю она не могла вымолвить ни слова, не помогали ей ни пилюли от специалиста по мозговым кровоизлияниям, ни занятия с Виктором и Гвен. А теперь...       — Джон, — шепчет она снова. Он коснулся ее рта дрожащими губами, желая ощутить, как она произносит его имя, попросил повторить еще. И еще. Ванесса слабо улыбалась. И не столько выполняла просьбу, сколько игриво целовала его. Они связаны. Обручены самой Смертью.