Никчемный

Никчемный. Бесполезный. Эти слова преследовали его с самого рождения, но никогда еще до этого он не чувствовал, что это была правда. С тех пор как случилось то самое событие, и маму забрали в больницу, из их и без того не слишком веселого дома, казалось, выпили всю жизнь. Тойе было невыносимо смотреть, как сестричка Фуюми пытается улыбнуться дрожащими губами и говорит, что все еще наладится. Как будто она все еще верит в это. Братишка же Нацуо, напротив, упрямо смаргивал слезы со светлых ресниц, пиная старый мяч во дворе, и демонстративно игнорировал отца. Как будто тому было до этого дело. Шото в эти дни они вообще практически не видели. Тойя не мог сказать, что сильно скучал по маме, ведь благодаря отцу они уже давно почти не общались. Он помнил ее чуть усталую улыбку, когда они случайно встречались в коридорах их огромного особняка. Помнил ее тихий и нежный голос, спрашивающий, как у него дела. Смутно помнил прикосновение ласковой руки к волосам. То, что она сделала с Шото… было сложно в это поверить. Но это было правдой. Как, мама, как?.. «Шото сказал, что это папа виноват», шепнула ему как-то раз Фуюми, нервно поправляя очки. «Конечно, это он!», хотелось громко закричать ему, но, жалея сестру, он только произнес: «А ты что думаешь?» На секунду ему показалось, что сейчас она расплачется, но она просто сказала: «Я не знаю, братик, я не знаю…» «Слышал, папа возобновляет тренировки Шото», однажды сказал Нацуо. Тойя заметил, что брата трясет. «Почему этот ублюдок просто не может оставить его в покое после всего, что случилось?!», крикнул тот, сжимая кулаки. На глазах его блестели злые слезы. Тойя не знал, что ответить младшему брату. Бесполезным. Он опять чувствовал себя таким. Никчемным мальчишкой, который не может ни успокоить одного брата, ни сделать что-нибудь для другого. Он решил поговорить с отцом. Он долго обдумывал все слова, которые произнесет, все аргументы, которые смогут заставить отца хотя бы отложить тренировки. Каким же наивным он был… Как он мог думать, что этот человек прислушается к словам своего старшего сына? Сына, который стал его самым большим разочарованием? Слишком занятый работой, он просто отмахнулся от него, а когда Тойя стал настаивать, посмотрел на него тем самым взглядом, от которого хотелось стать маленьким-маленьким и забиться в самый темный угол, и сказал: — Если бы ты со своей причудой не был таким никчемным, мне бы не пришлось сейчас заставлять тренироваться Шото. Я и так потерял кучу времени. С этими словами он ушел, оставляя старшего сына, беспомощно застывшего на месте. Он знал это, он с самого начала знал это, но никогда еще все не было так очевидно… Слезы застелили глаза, и мальчик бросился бежать, не разбирая дороги. Забившись в какой-то угол, он позволил себе расплакаться, впервые за все это время. В себя его привел стон и тоненький детский голосок, произнесший одно единственное слово: — Мама. Тойя огляделся. Сам того не заметив, он оказался рядом с комнатой Шото. Это было место, где им было запрещено появляться. На секунду его охватил страх, что отец все узнает, но мальчик сбросил с себя оцепенение. Старик мог отправляться ко всем чертям. Осмелев, он приоткрыл дверь в комнату младшего брата. Он был там, маленький комочек живого тепла, беспокойно разметавшийся по футону. С того самого инцидента Тойя видел его всего пару раз мельком, и сейчас он с ужасом смотрел на замотанное в бинты личико младшего брата. Мама, как ты могла? Отец, как ты мог?.. Осторожно, чтобы не разбудить, мальчик присел рядом с братом. Тот был таким… маленьким, таким крохотным. Как можно было заставлять его тренироваться? Как можно было опрокинуть на него чайник? Все это просто не укладывалось в голове. Взрослые были такие странные. Они были ужасны. Они все спятили. Шото опять пошевелился и тихо позвал маму. Что-то перехватило горло Тойи. Слезы опять выступили на глазах. Протянув руку, он робко коснулся головы малыша, пропустил сквозь пальцы светлые пряди и замер, когда тот потянулся за прикосновением. Пробормотав «мама» в очередной раз, Шото ткнулся в ладонь брата и, кажется, успокоился. На его мордашке появилась слабая улыбка. Тойя не мог сказать, что так уж любил Шото. Он не был преисполнен радостного предвкушения, когда тот родился, как Фуюми или Нацуо, но он все-таки был его младшим братом, и ему было любопытно. Но все это не имело значения, так как им все равно запретили к нему приближаться. Тойя до сих пор помнил, насколько разочарованным был тогда Нацуо, который уже вознамерился стать лучшим на свете старшим братом. Сам он уже давно не питал никаких иллюзий. И все-таки, когда малыш, широко распахнув свои разноцветные большие глазенки, улыбнулся ему, выглядывая из-за ноги смеющейся мамы, что-то в его сердце дрогнуло. И сейчас, сжимая в руке ладошку младшего брата, Тойя только беспомощно шептал «Прости». Если бы он не был таким никчемным, с мамой же все было в порядке? И с тобой все было бы в порядке. И с Нацуо, и с Фуюми. Если бы только он был сильнее… «Пожалуйста, прости меня». Прикрыв за собой дверь комнаты, где мирно спал его младший сильный брат, Тойя пошел по коридору, и что-то в его душе таяло, бесповоротно исчезая…