***
Я проснулась не понимая: выспалась или нет? С одной стороны, организм не был усталым, но, с другой, чего-то недоставало. Кота видно не было. Наверное, ушёл куда-то. Ольга привезёт детей где-то через два часа. Я встала даже раньше будильника. Надо приготовиться. Сегодня мы договорились поиграть в «Монополию». Эля обещала присоединиться чуть позже, но может задержаться на работе. Так, надо вставать. Я сделала зарядку и пошла готовить завтрак. Съев яичницу, выкурив пару сигарет, я прогулялась с Шерманом и снова погрузилась в мир книги. Меня выдернул звонок в дверь. Скорее всего это Ольга. Что-то рано. С неудовольствием встав с насиженного места я поплелась открывать, разминая затёкшие мышцы. За дверью действительно была Оля с детьми. Женщина выглядела невыспавшейся, усталой, но от этого не менее обаятельной: густые рыжие волосы небрежно спадали на спину, макияжа особо не было, тёмно-зелёное пальто и шафрановый шарф гармонично сочетались друг с другом, небольшие каблуки цвета тёмного индиго делали её чуть выше, однако она лишь немного доставала до середины моей шеи. Только сейчас я осознала насколько она ниже. Нежность переполнила меня и улыбка сама появилась на моём лице. Однако, когда я поняла, что слишком очевидно разглядываю, смутилась отведя взгляд. Дети были бодры и веселы. — Привет, Оль, не выспалась? — сказала я приглашая пройти. — Сильно заметно? — заходя усмехнулась Ольга, которая, скорее всего, проигнорировала моё поведение. Дети уже начали раздеваться и гладили пса, вышедшего на встречу. — Ну… Ты выглядишь примерно также, как я после первой половины тяжёлого ночного дежурства. Без обид. — Ничего страшного. Я не могла уснуть долго, а потом слишком рано встала. Что-то меня беспокоило. Надеюсь, что мы не слишком рано тебя подняли. — мягко сказала она. — А, нет, нет. Всё в порядке. Я и сама рано встала. Хочешь кофе? Я сварю. — крайне хотелось услышать положительный ответ. — Я дома выпила, но не откажусь. Спасибо за предложение! — нежно ответила женщина очаровательно улыбаясь. В который раз я растаяла. Кажется, этот больничный превратил меня в сентиментальное нечто. — Насть, Дим, вы будете что-нибудь? — Нет, Слав, спасибо. – за обоих ответила девочка. — Проходи, Оль, подожди немного. Ольга начала раздеваться и я предложила свою помощь, которую она смущённо приняла. Чёрт, кажется мне нравится смущать её. Так мило краснеет. Под пальто был строгий костюм из светло-серого блейзера, белой рубашки с неглубоким вырезом и юбка-карандаш в том же оттенке, что и туфли. На шее была небольшая золотая цепочка с подвеской из того же металла. Прекрасный парфюм с лёгким цветочно-солнечным ароматом немного вскружил мне голову. Оля прошла в гостиную, где Настя и Дима уже начали готовиться к игре. Я, в свою очередь, пошла готовить женщине кофе. — Мам, может быть ты успеешь с нами сыграть? — услышала я как Дима умоляще спросил мать. — Ну, я не умею, да и скоро уже уходить надо. — Ну пожалуйста! – к брату присоединилась Настя. — Так, у меня примерно час. Ладно, сыграю. – только Ольга закончила, раздались два радостных возгласа и счастливый смех. На душе потеплело, но тут же что-то меня неприятно кольнуло. Смогу ли я стать частью этой семьи? Смогу ли я проявить себя как хороший семейный человек? Не разочарую ли я? Так, не сейчас, Слава, соберись. Я вошла в гостиную и застала прелестнейшую картину: женщина с интересом рассматривала фигурки для игры, пока Настя и Дима выбирали их для себя рассказывая про каждую. — Оль, тебе что-то добавить в кофе? Корицу, сливки, виски, сахар? — Оу, просто сливки и можно чуть-чуть корицы. – смутилась Оля. Я усмехнулась и подмигнула. Она, покраснев, кашлянула. — Хорошо. Через пару минут кофе был готов и великолепный аромат распространился по всей квартире. С удовольствием вдыхая я принесла чашку, поставила на столик, присела рядом с Ольгой. — Спасибо! – она благодарно взглянула и нежно коснулась моей руки. Затем, чуть пригубила напиток и с наслаждением выдохнула, – Очень вкусно! Где ты научилась так готовить? – восхищённо спросили меня. — Я какое-то время подрабатывала в баре. – я неосознанно потёрла шею. Эля говорит, что я так делаю когда нервничаю или сильно смущаюсь. Что могло смутить? — Ого! Это было неожиданно слышать! — Это лишь малая часть моей обширной биографии! – я подмигнула. — Хотелось бы узнать больше! – мне игриво подмигнули в ответ. Сердце сбилось с ритма. Это был флирт или мне показалось? Так много вопросов, так мало ответов. — Слав, ты кем будешь? – полюбопытствовала Настя. — Пожалуй, возьму корабль. А ты, Оль? — А я возьму шляпу. Сейчас, поставлю будильник чтобы не опоздать. – женщина суетливо начала рыться в сумке и через пару мгновений отложила телефон с будильником. Мы приступили к игре. За первые полчаса Ольге удалось приобрести весомую часть недвижимости, поэтому почти на каждом ходу приходилось ей платить. Мне не везло от слова совсем: попадала больше всех в тюрьму, смогла приобрести только два объекта, которые пришлось заложить, и висела на грани банкротства. Женщина с мягким смехом смущалась, утверждая, что новичкам везёт. Не могу поспорить. Настя и Дима шли примерно вровень. — Слав, твой ход. – от размышлений о том, как не проиграть последнее, меня отвлёк голос девочки. — А, да. На кубике выпал дубль. Я попала на клетку, которая, к несчастью, принадлежала Диме. Заплатив налог сделала второй ход. У меня осталось только двести. Выпало обычное число и я оказалась на клетке шанса. Или я сейчас всё проиграю, или что-то приобрету. Очевидно, был не мой день и мне пришлось расстаться с последними деньгами, объявив себя банкротом. Оля посмотрела на меня сожалеющим взглядом, но я отмахнулась и ободряюще улыбнулась. Всегда получаю больше удовольствия от процесса, чем от результата, хотя на операции последнее куда значимее. Отсев чуть подальше я, поглаживая невесть откуда взявшегося кота, начала внимательно наблюдать за игрой. Через несколько минут мне захотелось пить. Я вышла из гостиной и налила себе чаю, а детям сок. Заодно удалось быстро покурить. Меня удивляет, что многие думают об абсолютно здоровом образе жизни врачей. На самом деле мы редко ведём ЗОЖ, ведь со стрессом на работе каждый справляется по-своему, зачастую становясь рабом вредных привычек. Лично я хожу в зал и, к несчастью, курю. Бросить пытаюсь, но получается плохо. Иногда бывают такие сложные моменты, что выход на улицу с сигаретой выглядит лучшим решением. Не горжусь собой. Эля пытается на меня влиять, но я крайне не люблю, когда вмешиваются в мои проблемы без просьбы, поэтому реагирую довольно резко. Вообще, резкость - одна из главных черт моего характера. Когда я была намного моложе, со мной абсолютно нельзя было нормально сойтись. Где-то лет до двадцати пяти-тридцати люди от меня натурально шарахались, что, несомненно, обижало. Потом я поняла, что проблема во мне и постаралась измениться. Конечно, полностью избавиться от "колючек" не получилось, но я научилась сдерживать, контролировать себя. Особенно в этом мне помогла игра в шахматы, которой когда-то меня учил отец. Чуть позже в моей жизни появилась Эля и ситуация с характером в разы улучшилась. Интересно, а Ольга сможет оказать на меня влияние, какое? Я встряхнула головой отгоняя лишние мысли, вернувшись в гостиную с напитками. Оля уверенно и сосредоточенно брала вверх в игре, которую уже покинул Дима, играющий с довольным псом. Мальчик с удовольствием выпил сок. Его сестра упорно противостояла матери, не уступая ей в тактике. Так, надо научить Настю играть в шахматы, у неё воистину талант. — Слав, всё в порядке? – отвлёкся мальчик. — Ну да, а что? — Ты просто так серьёзно о чём-то задумалась. — Просто наблюдаю за игрой. – я пожала плечами. — Это скучно. – Дима допил сок и отошёл, судя по всему в туалет. Через несколько минут игра закончилась полной победой Ольги. Настя обидчиво надулась и отсела подальше от матери. Женщина обаятельно рассмеялась и протянула руки к дочери в попытке её обнять. — Насть, ну не обижайся! Новичкам везёт. – Оля лучезарно улыбалась, освещая внутренним светом всё окружающее пространство. Счастье медленно наполняло меня, но не только оно: что-то тягучее, приятное и незнакомое растекалось, даря тепло. Резкое ощущение "семейности" настоящего момента немного выбило меня из колеи. Я здесь лишняя, мне здесь не место. Смутившись, я пошла на кухню нарезать бутербродов. Ольге стоит подкрепиться перед отъездом, да и дети наверняка проголодались. Когда еда была готова, я уже собралась отнести её в гостиную, но Оля, внезапно оказавшаяся в дверном проёме, застала меня врасплох. Её взгляд расфокусированно блуждал по моему телу, что крайне смущало. Наконец, она встряхнула головой и покраснела, опустив глаза в пол. Как же это, чёрт возьми, мило! Я ободряюще улыбнулась, чтобы женщина не чувствовала себя неловко. — Ты что-то хотела? – как можно мягче постаралась спросить я. — А, да. – Ольга всё ещё не поднимала взгляд, – Мне уже уходить скоро, поблагодарить просто хотела. — Не за что! Мне очень приятно тебе помогать, правда! — Слав, ты так много для нас делаешь! Я... – рыжеволосая запнулась, наконец, тепло посмотрев на меня. Во взгляде читались нежность, переполняющая благодарность и что-то ещё, что, скорее всего, я придумала сама. — Оль, твоя улыбка и смех твоих детей - это уже благодарность. Я никогда раньше не чувствовала подобного, что ощутила за всё время с Настей и Димой. Тебе спасибо за таких замечательных детей! – я наклонилась и осторожно взяла Олю за руки. Они были нежными, тёплыми, красивыми. Женщина смотрела на меня, в уголках глаз стояли слёзы. Воздух между нами заискрился. — Слав... Я даже не знаю что тебе ответить, правда. Никто никогда не говорил таких слов о моих детях. Это... очень приятно слышать. – она краснела ещё больше, снова опуская глаза в пол. — Мне бы хотелось говорить это гораздо чаще, да хоть каждый день! Ты и твои дети заслуживаете этого. – я улыбнулась и одной рукой вытерла чужую слезинку, заставив Олю посмотреть на себя. Чувства распирали меня. Когда она рядом, страхи отступают, но нам всё равно необходимо обсудить многие аспекты. Уверена, что не одна в своих метаниях. — Зачем ты это делаешь? – тихо спросила Ольга немного отстранясь. — Ты мне нравишься, Оль, я без ума от твоих детей. Очень хочу верить, что это взаимно. – откровенность далась мне не легко. Надеюсь, оно того стоило. — Спасибо... Это взаимно! – женщина лучезарно улыбнулась и мягко прижалась ко мне, – Ты даже не представляешь насколько я тебе благодарна! – в ответ я тихо рассмеялась и прижала хрупкое тело Оли крепче, наклоняясь и зарываясь в её волосы. Яблочно-ромашковый запах напомнил мне тематику изображённых картин, вызвав внутреннюю усмешку. Женщина, не переставая обаятельно улыбаться, через некоторое время чуть отстранилась и нежно посмотрела на меня. Я, в свою очередь, бесстыдно опустила свой взгляд на её губы, на что Ольга обхватила моё лицо и, в отличие от прошлых раз, неловко, даже смущённо, приблизилась. Перехватив инициативу, я аккуратно коснулась мягких сочных губ, стараясь не отпугнуть напором, хотя так хотелось быть чуть-чуть по-грубее. Оля осторожно ответила, позволив моему языку проникнуть чуть глубже, одновременно ласково поглаживая мой затылок. Женщина еле слышно простонала и этот звук был лучшим из всех, что я когда-либо слышала. От подобного земля ушла из под ног, появилось ощущение парения в абсолютном вакууме счастья, распиравшего меня изнутри. Оно опьяняло. Сердце отбивало сумасшедший ритм, перегоняя эритроциты по телу со скоростью болидов. Всё окружающее ушло на задний план, уступая место голой страсти. Казалось, организм не выдержит столько эмоций сразу. Поцелуй набирал обороты, наши языки сплетались в невероятном танце чувств, руки всё крепче сжимали чужое мягкое и податливое тело, голова начинала кружиться от переизбытка, Олина рука блуждала по моей спине, задевая кожу, вызывая мурашки и лёгкую дрожь, грудную клетку жгло от недостатка воздуха, но отстранятся хотелось в последнюю очередь. Внизу живота стоял тугой комок, вот вот готовый взорваться. Приходилось из последних сил держать себя в руках. Никогда раньше я не ощущала такого, никогда больше не смогу ощутить ни с кем, кроме Ольги. Нежность, тепло, безграничная любовь, дарящая покой и гармонию, водоворот счастья и радости. Наконец, женщина отстранилась покраснев и тяжело дыша, словно после долгого забега. Взгляд был расфокусирован и рассеянно блуждал по моему лицу. Губы чуть припухли и покраснели, от чего стали куда более привлекательными. Ольга сводила меня с ума, пробуждала самые потаённые чувства. Хотелось снова и снова целовать её до боли в груди, хотелось ласкать её, вызывая дрожь и стоны, хотелось вдыхать её запах, погружаясь в абсолютное счастье. Я не могла устоять перед ней, что очень пугало. Я любила её, что было ещё страшнее. Осознание окатило меня, словно ледяной водой, заставив напрячься и немного отодвинуться. Здравый смысл истошно кричал о том, что буквально через стену находятся дети, которые в любой момент могут зайти на кухню. Чтобы они сказали? Как бы отреагировали? В глазах Оли читалось недоумение в смеси со смущением. Я постаралась ободряюще улыбнуться и нежно поцеловала её в лоб, кожей ощутив как прошлись мурашки по чужому телу. Это нравилось, это заводило, но я держала себя в руках. Не сейчас, не здесь, не при таких обстоятельствах. — Тебе уже надо идти. – постаралась скрыть печаль я. — Да, ты права. – рыжеволосая шумно выдохнула и, напоследок, ещё раз ненадолго прижалась ко мне. Нежность и любовь затопили меня, не дав даже вдохнуть. Затем, она отстранилась и пошла в гостиную попрощаться с детьми. Когда тепло её тела покинуло меня, стало как-то прохладно. Я зябко поёжилась и решила налить горячего чаю, чуть разбавив его ликёром. Правильно ли я поступила? Не отпугнула ли я её? Что будет дальше? Не повторится ли та история? Снова куча вопросов и никаких ответов. Как же я устала. Сама себе яму рою. Я встрепенулась, стряхивая остатки оцепенения, и пошла провожать Олю, которая, как я поняла, была уже в прихожей. Она мило разговаривала с детьми, от чего снова в душу закрался дискомфорт, вытесняя предыдущие приятные чувства. Есть ли для меня место в этой семье? Примут ли меня? Как я буду себя вести? Вопросы, снова вопросы. — Слав, что ты там стоишь? – откликнул меня Дима. — Не знаю... – я пожала плечами. — Иди сюда! – присоединилась к брату Настя. Ольга с теплотой улыбнулась и я, переступив через разъедающую неловкость, подошла чуть ближе. Рыжеволосая мягко коснулась моего плеча, поглаживая большим пальцем, от чего по коже прошлись мурашки, и посмотрела прямо в глаза. Ритм сердца снова сбился. В чарующей зелени было столько эмоций, что я в который раз забыла как дышать. Снова чуть закружилась голова. Однако, вопросы опять начали заполнять разум сомнениями, не смотря на все мои попытки абстрагироваться от них. Это придавало тёмный оттенок происходящим событиям. Что-то смутно-тревожное начало прорываться из подсознания. Я первой прикрыла глаза и глубоко вздохнула, почувствовав холод на месте, где была чужая рука, но тут же тепло появилось на щеке. Улыбнувшись, я открыла глаза, постаравшись не думать о плохом. На меня всё также проницательно смотрели, но уже с толикой сочувствия. Через пару минут Оля ушла. Я вернулась к детям и мы сыграли ещё несколько партий. После обеда ко мне подошёл Шерман и кинул поводок под ноги. Стоит, скорее всего, пройтись, но как быть с детьми? Они ребята взрослые, должны справиться, правда ведь? Да и я совсем ненадолго. Что-то подсознательно плохое заставило меня помедлить. — Настя, Дима, я пойду с Шером немного пройдусь, а вы ведите себя хорошо! – сказала я заходя в гостиную, где брат с сестрой сидели и играли в гонки. — Хорошо, Слав! Мы будем хорошими, правда! – ответила мне Настя. — Обещаем! – поддакнул Дима. — Смотрите мне. Я вам сейчас дам номер телефона. Звоните если что-то понадобится. Депря за старшего. — Эй, он же кот! – возмутилась девочка. — И что? — Ну... Эм... Ладно. Ещё немного постояв и убедившись, что всё в порядке, я пошла собирать добермана, который нетерпеливо ожидал прогулки.***
Когда я вернулась, смутное чувство чего-то плохого витало в воздухе. Только дверь открылась, как мне навстречу выбежала испуганная Настя. — Слава, Дима не видит! Я уже хотела тебе позвонить! – чуть ли не плача сказала девочка. — Как?! – всё внутри меня похолодело. — Я, я не знаю... – маленькие плечи вздрагивали от подступающей истерики. — Тише, тише. Я уже иду. – как можно быстрее раздевшись, я плюнула на грязные лапы Шермана и поспешила в гостиную, где на диване с опущенной головой сидел до крайности испуганный и растерянный Дима. — Слава, это ты? – он оглянулся. — Да. Что случилось, расскажи подробнее. Ты ударялся затылком обо что-нибудь? – я присела на колени прямо перед мальчиком и утешающе взяла его за руки. — Я не знаю... Я играл и у меня очень заболели глаза, живот и голова, а потом стало очень темно. Мне страшно, Слава! – он плакал, от чего моё сердце болезненно сжалось. — Дима, не плачь, всё будет нормально, я обещаю! – я крепко обняла Диму. Надо вызвать врача и позвонить Оле. Через полчаса врач, женщина лет пятидесяти, судя по всему из детского отделения нашей больницы, неутешительно заключила, что у мальчика может быть обострение глаукомы и необходимо сходить окулисту. Всё это время я пыталась дозвониться Ольге, которая была не в сети. Мне было страшно. Как она отреагирует на случившееся? Вина разъедала меня, как концентрированная серная кислота разъедает органику. Отчаяние, впервые за долгое время, поглотило меня с головой. Дёрнул же меня чёрт выйти в столь неподходящее время! Встряхнувшись, я взяла себя в руки. Сейчас не время. Я должна контролировать ситуацию. Как оказалось, во время раздумий моя рука неосознанно сжалась и остались небольшие, но глубокие следы от ногтей. Боли я не чувствовала. Всё, хватит. Времени не так много. Я быстро собралась, чуть поторопила Настю, помогла одеться Диме и, осторожно ведя его за руку, пошла в больницу. Сестра очень старалась помогать брату, подсказывая правильную дорогу. Мальчик, что было заметно, пытался держаться, но страх всё равно отражался на его маленьком заплаканном лице. Внезапно я осознала, что сама сдерживаю слёзы. Ольга так и не перезвонила. Может телефон сел? Мы пришли спустя двадцать минут. Девушка на регистратуре была мне незнакома. Они вообще меняются чуть ли не ежемесячно, мало кто может выдержать дольше. — Здравствуйте, вы не подскажете, принимает ли сегодня детский окулист? — Вы записывались? – лениво спросили у меня. — Нет, но нам необходимо попасть на приём. У мальчика обострилась глаукома и он ничего не видит. — Сейчас, я всё узнаю. – нехотя девушка начала перелистывать толстую тетрадь. Дима судорожно прижимался к моей ноге, а я, стараясь хоть немного успокоить, поглаживая его по голове, а Настя обнимала брата. — Извините, но сегодня у Татьяны Владимировны нет свободного времени. Я постараюсь узнать ещё про взрослого. — Быстрее, пожалуйста. – я начинала нервничать. — Станислава Германовна? – знакомый голос послышался из-за спины. Оглянувшись, я увидела главврача. — Здравствуйте, Егор Артёмович. — Здравствуй, что-то случилось? Это твои дети? – мужчина был обеспокоен. — Нет, это дети моей... – я замялась. Знакомой? Подруги? – моей подруги. У Димы глаукома обострилась, а детский окулист занята. Вы не знаете, взрослый принимает? — Насколько я знаю, у Кристины Олеговны сейчас перерыв. Она в больнице, поэтому я попрошу её принять вас без очереди. — Спасибо вам огромное! – выдохнула я, – Как я могу вас отблагодарить? — Брось, Слав, всё в порядке. – начальник отмахнулся и, нахмурив густые брови, развернулся, широким шагом исчезая в толпе. Мы присели на свободные места и я взяла Диму на руки, успокаивающе поглаживая. Он прижался ко мне чуть хныкая. — Слав, мне больно. – тихонько прошептал мальчик. — Всё будет хорошо, я обещаю. Потерпи чуть-чуть. – с нежностью сказала я, целуя его в макушку. Я старалась держать ситуацию под контролем, но паника маячила в подсознании. Одно дело операция: всё отработано до автоматизма, всегда есть помощники, годы практики и учёбы за плечами. Здесь же я абсолютно беспомощна. Ненавижу это ощущение. — Станислава, иди за мной! – Егор Артёмович появился из ниоткуда, заставив вернуться в настоящий момент. Я тут же подорвалась, держа мальчика на руках, и последовала за мужчиной, чья блестящая лысина была, словно маяк. Да, тяжести носить нельзя, но Диме требовалась поддержка и забота. Настя с трудом поспевала следом, поэтому мне пришлось взять её за руку. Её брат вцепился в меня так, что было немного некомфортно, однако я понимала и терпела. Люди, пришедшие на приём, с неудовольствием и сочувствием смотрели на нас, а те, которые меня знали, крайне удивлённо оборачивались тихо здороваясь. В кабинете окулиста нас уже ждала худощавая женщина лет сорока пяти с абсолютно идеальным каре. Не припомню, чтобы её видела. Может просто не пересекались, хотя я не единожды консультировала окулистов. Она взглянула, словно просканировала рентгеном. — Вы сказали обострение глаукомы? Как это случилось? У вас есть медицинская карта? – без предисловий начала врач. — Карты нет, я не являюсь матерью детей. Дима, расскажи, пожалуйста, как всё произошло. – как можно спокойнее попросила я, аккуратно опуская мальчика и раздевая его, чтобы не было слишком жарко. В это же время у меня зазвонил телефон и пришлось выйти. К счастью, это была Оля. — Привет, Слав! Извини, что не отвечала так долго, неожиданно сел телефон, пришлось попросить чужую зарядку. Что-то срочное случилось? – женщина говорила довольно радостным, но, в то же время, обеспокоенным тоном. Мне стало больно от того, что придётся сказать. — Оль, ты знала про глаукому у Димы? — Окулист говорила про вероятность этого заболевания и Дима прокапывал курс специальных капель. Что-то случилось? – радость исчезла из голоса. Я вспомнила, как на приёме увидела запись окулиста в карте у мальчика. — В общем... – чёрт, как же сложно было говорить. Сказать кому-то, что у него рак третьей стадии легче, чем это. Именно поэтому врачам нельзя работать с друзьями или родственниками. Нельзя быть предвзятым. Теперь я прочувствовала это и на себе. — Слава, не тяни! Что случилось? – Ольга очень нервничала, а я пыталась подбирать слова. Слёзы стояли в горле. — Короче... Это... У Димы произошло обострение и он ничего не видит. – всё внутри сжалось. — Как... – через несколько бесконечных мгновений опустошённо сказала Оля. — Прости меня, пожалуйста, прости. Мы в Хромовке у окулиста. — Буду через полчаса. – женщина отключилась, а я, с трудом подавляя чувства, вернулась в кабинет, где окулистка осматривала Диму, пока Настя держала его за руку. — Действительно, у мальчика закрытоугольная глаукома. Видны инъекция конъюнктивы и помутнение роговицы. К сожалению, она проявилась очень резко, повреждён зрительный нерв. Требуется операция. Сейчас лучше лечь и прокапывать глаза. – женщина снова рентгеном посмотрела на меня. Внутри всё оборвалось. — Как операция? — Иридотомия. Она необходима при таком случае, но её стоит делать если мы убедимся, что зрительный нерв повреждён не слишком сильно. К сожалению, лекарства и операция платные. — Я готова заплатить. – Ольге не стоит этого знать. — Хорошо, тогда я выпишу чек. Диме придётся лежать около месяца, если всё будет идти хорошо. Вы можете заплатить сразу, можете позже. — Чуть позже. – в настоящее время у меня не было той суммы, которая требовалась, поэтому я надеялась, что смогу успеть заработать. Что-то отложено было, но этого не хватало. — Так, стоп, вы же не являетесь законным представителем, а ребёнку меньше шестнадцати. Необходимо дождаться матери или отца, для принятия решения о помещении в больницу. — Да, мать уже скоро будет. – только я это сказала, как зазвонил телефон. Я ответила и пошла встречать женщину. Она игнорировала мои слова и, как только мы зашли в кабинет, заключила сына в крепкие объятия, успокаивая его. — Я, конечно, извиняюсь, но мне необходимо знать: вы согласны на помещение вашего сына в больницу под присмотр врачей? – откашлялась окулистка привлекая внимание. — Да, я согласна. К сожалению, я не смогу быть с ним рядом. — Ничего страшного, у нас хорошие врачи и медсёстры. – ободряюще улыбнулась женщина. — Хорошо, хорошо. Это будет что-нибудь стоить? – подняла заплаканные глаза Оля. — Для вас - нет. – доктор взглянула на меня и я покачала головой. Ольге не стоит этого знать, – Сейчас я позову медсестру и она проводит вашего сына до свободного места. Подождите немного. Когда женщина покинула кабинет, между мной и рыжеволосой повисло молчание. Вина и боль выжигали изнутри. Настя не отпускала уже успокоившегося брата. — Оль, пожалуйста, прости меня. – решилась я нарушить молчание. — Слав, не сейчас. – холодно сказала Ольга, избегая смотреть на меня, от чего вина усиливалась. Через пару минут вернулась врач с молодой девушкой, которая дружелюбно поговорила с Димой, а потом переключилась на Олю, с которой уже вела диалог окулистка, расспрашивая об аллергиях и противопоказаниях. Рыжеволосая с болью отреагировала на заявление о необходимости операции, но ничего не сказала. Настя прижималась к матери и со слезами смотрела на брата. Я чувствовала себя лишней, но понимала, что всё ещё стоит остаться. Мальчика, сопровождаемого сестрой и матерью, увели в палату в детском отделении, но врач сообщила, что он будет её пациентом. Затем, женщина внимательно посмотрела на меня и кивнула, жестом попросив остаться. Значит, она знает что я здесь работаю. — Извините, а я могу ненадолго остаться с Димой? – вырвалось у меня. — Да, конечно. Станислава Германовна, так? – я кивнула, – Мне сказали, что вы - глава нейрохирургического отделения. — Да, это так. — Могли бы вы посоветовать толкового нейрохирурга для обсуждения ситуации Димы, а то я тут всего неделю и мало кого знаю. – женщина, к удивлению, смутилась. — Всё в порядке, все мы были на вашем месте. Я бы вам посоветовала Сазонову Евгению Борисовну. К сожалению, она пока сильно занята, но с понедельника её график чуть разгрузится. Подойдите в триста десятый кабинет. — Спасибо большое! – женщина приятно улыбнулась. — Пожалуйста, обращайтесь. Не подскажите, в какую палату отвезли Диму? — По-моему в третью. В детском корпусе. — Благодарю. — И да, не вините себя. — Хорошо. – я улыбнулась и вышла из кабинета, направляясь к Диме. Доктор не ошиблась, мальчик действительно был помещён в третью палату, где уже сидели его мать и сестра. Палата была одиночной, что, наверное, хорошо. Женщина с обидой взглянула на меня, от чего вина снова начала причинять дискомфорт. — Слав, поговорим? – ровным голосом сказала она. Я не могла ничего произнести, поэтому кивнула головой. Мы вышли из палаты и Ольга, смотря в пол, не знала с чего начать. Кажется, к ней подступала истерика. — Оль, я очень перед тобой виновата. – я решилась начать диалог, – В это время меня даже дома не было. Я гуляла с Шерманом. — Слав, я понимаю, что вины твоей нет. Просто... Я... так испугалась. – срывающимся голосом сказала рыжеволосая. Чужие плечи начинали подрагивать. Я подошла ближе и чуть приобняла Олю. Она не стала сопротивляться и, наоборот, прижалась ближе, уже не сдерживая слёзы. Моё сердце разрывалось от сочувствия. Я ощущала чужую боль каждой клеточкой своего тела. Хотелось защитить и успокоить, но, всё что я могла сделать - поглаживать одной рукой чужую спину и стоять столбом, сдерживая собственные слёзы. Это моя ошибка, моя вина, и платить за неё должна я, а не Оля. Только мне должно быть больно, это я должна рыдать в чьё-то плечо, это я должна потом не спать ночами. Бессилие и беспомощность. Как же я ненавижу эти чувства. Вокруг нас сновал персонал, но я была сосредоточена только на женщине в своих объятиях. — Оль, я всё понимаю. Я буду рядом с Димой каждый день, обещаю. Я буду рядом с тобой. Это моя ошибка и я её исправлю. Пожалуйста, поверь мне. – говорить ровным голосом становилось, практически, нереально. Самообладание держалось из последних сил. — Слав, ты не виновата, я верю тебе. Дети мне рассказали что ты делала и я благодарна тебе за это. Если бы не ты, мы бы до сих пор сидели в очереди. Глаукома была ещё у отца Артура, поэтому ничего страшного в её проявлении нет. – женщина, скорее всего, уговаривала саму себя, – Спасибо тебе за то, что ты сделала! – Оля посмотрела на меня и глухая боль снова напомнила о себе, так как в зелёных глазах плескалась горечь. — Тебе спасибо, Оль. Спасибо за понимание! – слеза предательски скатилась по моей щеке. Женщина нежно улыбнулась, отгоняя неприятные эмоции, и стёрла непрошенную каплю. Я снова почувствовала умиротворение. — Пошли, нас, наверное, уже заждались. – мягко сказала Ольга. — Да. – я улыбнулась. Мы вернулись в палату, где Настя увлечённо рассказывала о чём-то брату. Увидев наши спокойные лица, девочка засияла улыбкой в ответ. — Мам, ты Славу не сильно ругала? – наивно поинтересовалась она. Ольга нежно рассмеялась. — Нет, конечно! Слава здесь не причём. — Слава хорошая! – присоединился к сестре Дима. — Спасибо, дети! – тепло разлилось в груди. Ребята любят меня, а я люблю их. Оля с переполняющей нежностью смотрела на нас и сердце защемило. Я хотела быть частью этой семьи и была готова на всё ради этого.***
Мы до вечера просидели с Димой. Ольга съездила домой за книгами, пока мы с Настей развлекали его разговорами. Мальчик держался молодцом, но было видно, что ему страшно. Он вздрагивал, когда приходила медсестра закапывать капли, но улыбался и смеялся, показывая, что всё в порядке. Я восхищалась его отважностью. В конце концов нас уже начали выпроваживать. Мы выпросили ещё пару минут и немного дольше посидели в палате. Ольга не хотела расставаться с сыном, но мальчик настоял сам. — Мам, ты уже устала. Иди домой, отдохни. — Заботливый ты у меня! – рыжеволосая любовно поцеловала сына в макушку, потрепав его по волосам. Это было так мило, что захотелось оказаться на месте мальчишки. Видимо, мне до сих пор не хватает материнской любви. Отец так и не смог заменить мать, хотя очень старался. Единственное, что я о ней помню, это очень изящные, нежные руки с длинными пальцами, как у меня, глубокие серо-голубые глаза, мелодичный голос и трепетные прикосновения. Когда её не стало, папа сказал, что она ушла туда, где ей будет лучше. Маленькая я не понимала почему, но знала, что маме было плохо. Я плакала и хотела к ней. Незадолго до смерти отца мы поехали на её могилу, где, к несчастью, отсутствовала фотография. Не помню сколько я там пробыла, но, когда уезжали, было уже очень темно. Бабушка любила меня, но по-своему. Она вообще была довольно суровой женщиной крепкой советской закалки, а я в пятнадцать лет совершенно не имела границ. Смерть отца переломила меня. Мы ссорились триста дней в году, остальные не разговаривали. Несмотря ни на что я очень ей благодарна. Именно с её помощью я не загнулась и получила нормальное образование. Также, она завещала мне квартиру, после продажи которой я купила свою, и некоторую сумму денег, благодаря которым удавалось выживать в сложные времена. Поддавшись тяжёлым воспоминаниям, я не хотела угнетать общую светлую обстановку и вышла из палаты, попрощавшись с Димой. Оля с удивлением посмотрела на меня, но ничего не сказала. По дороге к выходу я столкнулась с парой знакомых. Они здоровались и отпрыгивали в сторону, так как я шла слишком уж решительно. Эля мне как-то сказала, что моя походка похожа на шаг наступающего солдата, а, с учётом внушительного роста, рук в карманах и моего любимого взгляда свысока, впечатление создавалось жутковатое. На улице я, вдохнув свежего весеннего воздуха, закурила. Дым проникал в лёгкие, а никотин бил в голову, позволяя забыться. От чего я вечно бегу? Куда? Зачем? Когда я вообще начала курить? Лет в семнадцать, по-моему. Да, в семнадцать. Ой как мне тогда влетело от бабушки! До сих пор помню как она нещадно пыталась меня выпороть. Вздрогнув от зябкого ветра, я выбросила уже вторую сигарету и подумала о возвращении, но, только обернувшись, увидела Ольгу. Она подходила ко мне улыбаясь, а её дочь бежала ко мне с объятиями. Я поймала радостную девочку и, немного покружив её в воздухе, опустила на землю, довольную. — Слава, как хорошо, что ты не ушла! – немного запыхавшись сказала Оля. — Да я и не планировала. — Тебя подвезти? — Не откажусь! – ответила я с улыбкой. — Не останешься на чай? – с мольбой спросили у меня. — Я бы с удовольствием, но у меня звери одни дома. – извиняясь сказала я. — Ладно... — Но я могу позвонить Эле, она пройдётся с Шерманом и Депре еды насыпет. У неё это время обычно свободно. — Слав, останься с нами, пожалуйста! – начала умолять Настя. — Хорошо, хорошо. – перед детьми я точно не могла устоять, – Сейчас. Мы прошли в машину. Я быстро набрала Эльвиру и, вкратце объяснив ситуацию, попросила её позаботиться о животных. Подруга с ехидно пожелала мне удачи и заверила, что: "зверюги будут сыты и угуляны". — Ну, едешь? – нетерпеливо спросила Настя. — Да, маленькая торопыжка! – нежно сказала я. — Ура! – вскрикнула девочка и её мать мягко рассмеялась, от чего по моей спине прошлись мурашки. Мы ехали в полном спокойствии. Из динамиков доносилась неземная музыка Флоренс, от чего вся атмосфера приобрела таинственный и загадочный характер. Да и сама песня была близка к моей ситуации. Я не стесняясь рассматривала Ольгу: её рыжие волосы в свете фонарей и вывесок приобретали космические оттенки, прекрасные усталые глаза внимательно следили за дорогой, руки двигались плавно, уверенно. На светофоре она нежно посмотрела на меня. Тут же всё внутри приятно потеплело. Я заправила чужую шёлковистую прядь за ухо, от чего Оля покраснела, что было видно даже в полумраке автомобиля. Как же это мило! Настя, свернувшись калачиком, тихонько сопела на заднем сидении. За сегодняшний день она пережила многое, поэтому необходимо было отдохнуть. Через несколько минут мы приехали. Я вышла из машины и с заднего сидения аккуратно взяла спящую девочку. — Слав, тяжело же! Тебе же нельзя! — Всё в порядке! Настя совершенно не тяжелая. – я улыбнулась. — Хорошо, но будь осторожна! –заботливо сказала Оля. Я поднялась на нужный этаж вслед за женщиной и вошла в квартиру. В прихожей на видном месте висела моя картина, что вызвало внутреннюю усмешку. Осторожно положив Настю на пуфик, я быстро сняла верхнюю одежду, снова подхватил девочку и отнеся её в детскую, дорогу к которой мне показала Ольга. Комната была оформлена довольно мило: хороший ремонт, тёмной синие обои с рисунками, двухэтажная кровать, ковёр, шкаф и множество игрушек. Было очень уютно. В своё детство я спала в одной комнате с бабушкой. Женщина заботливо раздела дочь и укрыла её одеялом, предварительно нежно, как может только мать, поцеловала в лоб. Всё действия женщины были пропитаны любовью. Затем, она посмотрела на меня с той же эмоцией, от чего я буквально поперхнулась воздухом. Ко мне подошли и мягко обняли, уткнувшись в плечо. Я опешила, но, спустя мгновение, обняла Олю в ответ. Спокойствие, тепло и счастье поселились в моём теле. Сердца бились в унисон. Семья. Мне сильно этого не хватало. — Спасибо тебе, Слав, за всё. – глухо сказала Ольга, всё ещё прижимаясь. — Всё для тебя. – я погладила её по спине и зарылась в шёлковые волосы. Женщина удовлетворённо выдохнула. — Пойдём, чай попьём. – предложила она. — Пошли. – Оля отстранилась, от чего стало прохладнее, и прошла на кухню. Пространство было маленьким, но уютным: светлые обои, стол на четырёх человек, гарнитур кофейного оттенка, холодильник завешаный магнитами, картина с изображением летнего дождя и множество утвари. Видимо, Ольга любит готовить. — Какой ты предпочитаешь? — Да любой. Ты голодна? – я, вдруг, поняла, что с момента приезда женщины в больницу, она ничего не ела. — Ох, чертовски, а ты? – призналась рыжеволосая. — Тоже. Давай, я сделаю что-нибудь, а ты завари чай. – предложила я. Хотелось позаботиться об уставшей Ольге. — Лучше я что-нибудь сделаю. Там в холодильнике пара яиц оставалось, молоко и бекон. Будешь омлет с беконом? — Не откажусь. Тогда давай я чай заварю. — Хорошо. Сейчас, я приготовлю чайник. Добавь три чайных ложки с горкой чёрного чая и одну с жасмином. – женщина засуетилась и через мгновение дала мне в руки чистый чайник для заварки, при этом поставив кипятиться воду. Я сделала всё в точности, как она сказала, а затем залила всё горячей водой и присела, наблюдая за Олей, сосредоточенно разбивающей яйцо. Когда всё было готово, мы подкрепились, выпили чаю и поболтали. Женщина рассказала мне о том, что Настя с Димой каждый раз в восторге от времяпровождения со мной, что очень польстило. — Знаешь, они любят тебя. – задумчиво сказала Оля и покраснела. — А я люблю их. – искренне сказала я. Это был идеальный момент для откровения. Рыжволосая немного помедлила. — Слав, я сначала, наверное, поторопилась. – начала женщина. От её слов всё внутри замерло, – Это для меня совершенно новый опыт, поэтому сознание отреагировало неожиданным способом, да и ориентацию я скрывала долго, от чего, можно так выразиться, "прорвало" в последствии. Я боялась ранить тебя, а потом боялась, что ты ранишь меня и детей, – Оля вздохнула и взяла меня за руку. Я немного закашлялась, ибо всё это время еле дышала, – но я поняла, что ты стараешься делать только хорошее. Ты помогаешь абсолютно искренне, что я поняла по тому, как относятся к тебе дети. Они увидели тебя тебя настоящей и показали мне. Я не могла им не поверить. А то, как ты вела себя в сегодняшней ситуации... Слав, я бы хотела извиниться перед тобой и поблагодарить. Если бы не ты, я... я не представляю что могло бы случится. – рыжеволосая подняла на меня взгляд и я окончательно, бесповоротно пропала в этой, полной нежности, зелени. Ольга неожиданно, но прочно засела в моём сердце, заполнив пустоты. Она могла дать мне всё, в чём я нуждалась годами, а я, в свою очередь, могла ей дать, практически, тоже самое. Я готова заботиться о детях, готова заботиться о ней, я знаю, что мои старания будут не напрасны. Неожиданно, Оля встала и с улыбкой подошла ко мне. Было необычно оказаться ниже кого-то, от чего я почувствовала себя неловко. Женщина нежно начала поглаживать моё лицо, что, к удивлению, было до мурашек приятно. — Оль, я обещаю, я буду стараться ради тебя, ради детей. Я сначала тоже боялась, ибо прошла через очень травмирующий опыт. Мне было крайне больно снова кому-то доверять так. Эля открыла мне глаза на многое, но большую часть решений всё-таки пришлось принимать самой. Мне всю жизнь не хватало настоящей семьи, поэтому твоё появление стало для меня шансом, который не хотелось упускать. Да, я заносчива, с множеством вредных привычек и абсолютно отвратительным характером, но я готова измениться за предоставление мне возможности быть частью настоящей семьи. – договорив, я почувствовала небывалую лёгкость, словно с моих плеч свалились Гималаи. Оля смотрела на меня потрясённо. Я мягко обхватила её руки и оставила лёгкий поцелуй на каждой, что вышло довольно интимно. Я сделала это, я снова смогла раскрыться. Женщина пришла в себя и счастливо рассмеялась. — Добро пожаловать в семью, Станислава! – сказала она поцеловав меня со всей нежностью.