Считай вслух

03:43. Я приехал раньше положенного, поэтому могу позволить себе медлительность в действиях. С наслаждением связываю бантики на ботинках, прячу их под язычок обуви. Тянусь и ежусь от сквозняка — в салон из щёлок проникает ледяные порывы ветра. Дерьмо, холодрыга. Приходится выкрутить печку до максимума, иначе сдохну раньше положенного от пневмонии. Это в планы не входит. Припарковал машину неподалёку от её дома, на достаточном расстоянии, чтобы никто из ненужных ночных прохожих не заметил нас вместе. На повороте, у чужого забора. Вижу, как гаснет свет в её окне. Кутаюсь в куртку и слежу за едва освещенной фонарями дорогой. Знаю, с минуту на минуту её тонкая фигурка появится в поле зрения. Не могу пропустить этот момент, почти не моргаю — всё смотрю и смотрю… Когда она опасливо прикрыла калитку, оставила слишком долгий взгляд — на прощание — своему небольшому дому, когда отправила воздушный поцелуй — матери и отцу — я смотрел. Ненароком подумал, как сильно она изменилась с первой встречи. Девочка сменила тонкий плащ на кожанку, как у меня, блузки — на футболки с логотипом наших любимых Arctic Monkeys, туфли — на грубые ботинки. Сара больше не завивала белесые волосы в аккуратные кудри, она отстригла длинные локоны по плечи. Я люблю её короткие пряди, люблю целовать их. Наблюдаю за тем, как она борется со сбивающими с ног порывами ветра, как держит клетчатую чёрную юбку пальцами, чтобы та не оголяла стянутые чёрными колготками бёдра. Это дежурность. Она никого не стеснялась, тем более меня. Больше не стеснялась, с недавних пор. Когда она замечает мою притихшую тачку, улыбается глазами, вздымает пальцы вверх и машет ими, торопится. Вместе с ней в салон проникает холодный воздух и аромат О`Нил, навсегда закрепивший за ней запах груши и жасмина. Так пахла одна Сара — сладостью, свободой и первым сексом. Крышу сносило, в общем. Она хлопает дверцей и переводит пронзительный серебристый взгляд на меня, тянет пальцы к щекам. Колется ими о мою щетину и качает головой, мне щекотно. Улыбается мягко. Не одёргиваюсь, а тянусь к её налитым кровью треснутым губам. Поцелуй — мягкий, сладкий, боязливый. Первый за несколько недель, мне его не хватает, как кислорода. Мало. Жадно вбираю больше воздуха, кусаю её губы и чувствую солёный привкус. — Извини, — бросаю ненароком, Сара мельком кивает. Кладёт тонкую руку мне на бедро. Разжигает костёр внутри. Не стесняясь, я пальцами поднимаю её чёрную футболку… Отчего-то сопротивляется, невнятно мычит и отодвигается. Что-то не так. Я перевожу дыхание, смотрю на неё, распылившуюся и красную, смущенную — девочка отвернулась от меня и приводит футболку в порядок, заправляет её в юбку. Это не в её духе. Сара не боится, когда я касаюсь её. Она податлива, не жадна, отдаёт мне всё, чего я требую. Значит дело в другом… — Я посмотрю, — тянусь руками к её куртке, девочка отрицательно качает головой и отстраняется от меня. — Без «нет». Я посмотрю, Сара. Дергаю футболку и сдавленно выдыхаю, щурюсь. Девочка кривит брови и отводит взгляд в сторону. Я пальцами касаюсь ссадин и гематом на её рёбрах, она дёргается. Свежие. Болят. Накрывает мою ладонь своей. Фонарный свет подсвечивает блестящие на её щеках дорожки слёз. Прозрачный бисер скатывается по подбородку, утираю его свободной рукой. — Это она? Адель? — в ответ О`Нил жмёт плечами. — Её амбалы? Мудаки из баскетбольной команды, да? Отвечай, маленькая. Кивает и накрывает израненные жасминовые рёбра футболкой, утыкается шмыгающим носом в свои руки. Проклятая сука. Моринг, сука. Сивая шлюха. — Где ещё больно? — в забвении качает головой, — Покажи, иначе я раздену тебя и сам всё найду, — приходится звучать строго, без этого от сдавленной О`Нил ничего не добьёшься. Дрожащая, маленькая, она поднимает золотые волосы, я могу увидеть синяки на её шее — тонкой, зацелованной когда-то моими губами. Это не мои отметины, следы от чьих-то мозолистых крепких пальцев. Пальцами девочка поддевает колготки, снимает их до колен — я вижу царапины на её фарфоровых бёдрах. Перехватывает дыхание. От них ничего не останется. Ни от Моринг, ни от её псов. Сара надевает колготки и смотрит в моё лицо мягко, моля о бездействии. Она не любит, когда кому-то больно. Она лучше стерпит все вселенские страдания сама, вынесет мучения миллиардов на своих трепещущих плечиках, чем позволит мне выколотить дурь из кого-либо дрянного. Моя милая. — Они больше ничего тебе не сделают, — я завожу тачку и вдавливаю педаль газа так, что свистят шины. Сара хватается за моё плечо. Кладёт на него голову. — Теперь я с тобой навсегда. А их больше не будет. Мы их сотрём, маленькая. Обратим в нули. Она размеренно дышит и не возражает — не может. Стучит сердцем в моей голове. Я целую её пахнущую дешёвым шампунем макушку и смотрю вперёд, куда и она, — на пустующую ночную дорогу. Теперь между нами и миром нет границ. Мы свободны и властны делать всё, чего заслужила эта конченая вселенная. Уверен, Сара думает так же. Она не может этого сказать, но я слышу её мысли. Слышу, как она спокойна здесь, в тёплом салоне, рядом со мной. Здесь нас никто не достанет. Пришла наша очередь кричать.

***

Сара успевает задремать, когда мотор глохнет — я паркую машину у круглосуточного супермаркета на выезде из Сентфора. Дорога прошла в тишине и молчании, одним нам понятном, — девочка только неспешно дышала, улица свистела северным ветром, шины стирались о мокрый асфальт. — Маленькая… — я перебираю в пальцах её пшеничные волосы, бужу девочку. Она спит сладко. Скорее всего, впервые за последнее время, настолько крепко и бессознательно. Стираю вытекающую из искусанных губ слюнку и замечаю неумело замазанные косметикой синяки на её скуле. Псины побоялись бить по лицу. Ударили пару раз — от нетерпения. Знали, что я увижу и ничего от них не оставлю. Не зря боялись. Сжимаю челюсть. — Сара, мы приехали, — шуршит мой шёпот. Наконец, О`Нил дёргается и поднимает голову. Перед её глазами мечется ужас, пока она не натыкается взглядом на меня, тогда успокаивается. Тень улыбки мелькает на её маленьком личике. — Пойдём? Быстро пришедшая в себя, Сара выходит из машины, я выхожу следом, не хлопаю дверцей. Не стоит привлекать лишнее внимание. По крайней мере сейчас. Я обнимаю её за тонкие плечи, вдвоём идём в ногу до входа в супермаркет. Ночная зимняя прохлада не может тронуть меня. Дыхание Сары греет не хуже печки. Мы пересекаем порог помещения — единственные во всем магазине за исключением дремлющего охранника и кассирши. Она брезгливо косится в нашу сторону, откладывает телефон, наверняка с порнухой, и делает вид, будто весь этот реальный мир её интересует. Сара бежит впереди меня, я отстаю, мы ненадолго разлучаемся. Ей нужно взять что-то своё, мне — своё. Я хватаю с полок самое необходимое, прячу всё в широкие карманы косухи. Бутылка красного полусладкого не лезет, её несу в руках. Камер здесь немного, а даже если и есть, охранник опомнится слишком поздно. Он спит крепчайшим сном, пускает слюни на замызганную воняющую потом форму и вряд ли проснётся до рассвета. В Сентфоре этот супермаркет — один из немногих, я бывал в нём прежде слишком часто, ещё чаще — ночью. Охранник, всегда один и тот же дедок, спит каждую ночь беспробудным сном. Разумеется, работает в две смены, бедолага. Начальство так жмотится, что не наймёт ему сменяющего дружка — поэтому пусть хоть немного потеряют на моих небольших кражах. Ничего с них не убудет. Жадные свиньи. Догоняю Сару на кассе — она выложила на ленту свои товары. Не хочет воровать. Чистая девочка. Бросаю взгляд на ассортимент того, что набрала Сара. Баночка колы, дешёвые презервативы, красные Мальборо и вишнёвый Орбит. Девочка роется в карманах кожанки, выуживает из них смятые купюры и мелочь. Наблюдаю за ней чуть издалека, якобы выбираю что-то у одной из витрин. О`Нил светится от счастья. Она любит что-то покупать, терпеливо ожидает, пока пышногрудая ярко накрашенная кассирша пробьёт все товары. — Не мелковата ещё, чтобы трахаться? — спрашивает неприятная девушка, сканируя штрих-код на контрацептивах. Сара молча улыбается ей, качает головой. Она всегда улыбается. — Паспорт есть? Жмёт плечами. Девочке нет восемнадцати, разумеется, нет. Даже если и было бы — таскать с собой документы — не в её привычках. Сара не живет в обязательствах, она их создаёт. — Нет паспорта — нет курева, — раздраженно хлюпает жиром кассирша. О`Нил никак на это не реагирует, она знает, что у меня в машине есть целый блок её любимых Мальборо. Девочке просто хотелось купить сигареты на свои карманные. Ей нравилось курить свои, личные, её собственные. Без такого счастья Сара могла прожить, поэтому на её лице ни капли сожаления. Кассиршу это, видимо, возмущает. — Чё молчишь? Язык проглотила? Прости Господи, развелось малолетних шлюх на весь Сентфор… — здесь Сара чуть гаснет. Я кривлю брови. — Глухая что ли?! Дрожащей ручкой тянет в пухлые пальцы кассирши звенящую мелочь, та принимает её рывком. Сара забирает жвачку, колу и презервативы, молча сглатывает обиду и стремится к выходу. Напоследок глядит в мою сторону. — Иди, маленькая, — говорю я ей. — Подожди у дверей на улицу. Девочка кивает, посылаю ей мягкую улыбку. Кассирша выжидающе смотрит на меня, причмокивая губами. Жуёт что-то. С её-то комплектацией борца сумо только жрать и осталось. — Некрасиво так разговаривать с немыми девочками, — почти шепчу, но женщина слышит мои слова. — Лучше бы ты заткнулась. Кассирша в недоумении смотрит на меня не без нескрываемого восторга, клюнула на природное обаяние. Ещё полгода назад мне бы это прельстило. Сейчас — вызывает одну тошноту. Вырвать бы язык этой корове. Говорит, а толку мало — только портит жизнь милым маленьким девочкам своими сучьими нотациями. Злость вскипает во мне, бурлит и вырывается наружу. Бью бутылкой полусладкого по её крепкому затылку, кассирша вскрикивает. Стекло лопается, я прикладываю ещё раз ей по голове — в стороны брызжет то ли кровь, то ли вино… Неясно. Да и неинтересно. Шлёпается жирной щекой о кассу, наношу последний удар — уже без цели, для себя. Что-то кряхтит себе под нос, скулит. — Не переживай, родная, это ещё не смертельно. Если дядя-охранник очнётся от своих эротических снов с твоим участием и вызовет скорую, может, после смены доберёшься домой в сознании. Но это уже на твоей совести, разбирайся сама, — невольно прыскаю, слизываю со своих пальцев брызнувшее вино. Горьковатое. Хорошо, что не угостил им Сару. Ей бы не понравилось. — Чао, малыш. Прохожу мимо храпящего охранника втихую, сигнализация не срабатывает. Ну и дыра, рай для воров. Я не вор. Я притворяюсь. Ловлю на себе осуждающий взгляд О`Нил — она точно не видела, но наверняка слышала произошедшее. Мне не стыдно. Стыдно должно быть дуре за кассой. Может после этого перестанет грубить покупателям? Девочка жует вишневый орбит. Целую её висок. Вдыхаю полную грудь груши и жасмина. Сара О`Нил пахнет чёртовой грушей и болью. Больше её не обидят.

***