She's morphine queen of my vaccine

      Уолтер никогда не задумывался: почему именно он все ещё не сбежал из этого места. Здесь было темно, воняло сыростью и веяло одиночеством. Юноша невольно вспоминал свою причину неудач попыток побега. Шлакобетонный блок, подпирающий единственную дверь в комнате, снаружи, поэтому как-либо двигать его даже не удалось бы. Уолтер сбился со счета. Сколько уже он провел в этом помещении с однотонными стенами и одной вытяжкой, в которую кричать было уже бессмысленно. Его никто не слышал, а если и слышал, то они не попытались бы ему помочь. Потому что вокруг только враги, а может и их нет. А чего Уолтер ожидал? Его привезли хрен знает куда, хрен знает в скольких километрах отсюда его дом. Он даже не знает сколько сейчас времени.       Снаружи послышалось шуршание и скрежет шлакоблока о цементный пол. Дверь открылась. Киллиан был, как всегда, хмур. Уолтер подмечал каждую морщину: эту бровную складку из-за его злости, не зная на кого. Он подмечал и то место, которое можно заметить, только если напрячь глаза: там, где кожа переходила в протез, замаскированный под лицо.       Парень простонал от боли. Руки онемели, а на запястьях чувствовалось дикое жжение, оставляя за собой дорожку красного следа. Инстинктивно Уолтер стал растирать руки, особенно места, где вены находились ближе всего. Киллиан подошел. Его металлическая рука ухватила лицо ученого и придвинула к себе, смотря в глаза. Механизм сжал челюсть сильнее, из-за чего юноша почувствовал отрезвляющую боль в щеках и подбородке. Саднило. Хотелось плакать. Хотелось выть по-волчьи, так чтобы услышал хоть кто-нибудь. Уолтер терпел. Он надеялся, что его спасут. Надеялся до последнего.       — Похоже тебе придётся увеличить дозу транквилизаторов, — рассматривая шею, сказал мужчина. — Твой организм очень хорошо привыкает к слабым дозировкам.       Уолтер закрыл глаза, сжимая руки в кулаки, ногти впились в ладони, дабы привлечь всю боль на себя.       — Прекрати, — простонал юноша, сжимая челюсть сильнее.       — Единственное, что ты делаешь прекрасно — это ноешь.       Киллиан отбросил ученого к стене, ему было наплевать на этого мальчишку. Его целью был не он. Мужчине нравилось видеть: как лицо и тело Уолтера покрывались синяками, а глаза опухали от слёз. Нравилось то, что кто-то другой мучился и плакал. Иногда Киллиан считал себя на голову больным. Но ему было так всё равно.       Удар. Уолтер почувствовал, как живот опалила резкая, жгучая боль. А потом еще один. Прямо по легким. Уолтер знал, что Киллиан не убьёт его. Он ждал Лэнса. Вот зачем тот держал ученого на «привязи». Механическая рука схватила Уолтера за горло и подняла вверх, заставляя встать на ноги.       Киллиан никогда не бил «живой» рукой. Может ему не позволял психоэмоциональный барьер, может просто не хотел марать руки, может считал себя выше этого? Уолтер не был психологом, чтобы понять Киллиана, да, ученый иногда не мог осознать даже самого себя. Они смотрели друг на друга. Киллиан чего-то ждал.       Уолтер осматривался, дабы найти хоть шанс на побег. Пускай он будет неудачный, пускай, если его поймают, то изобьют так, что он, возможно даже передвигаться не сможет. Лучше так, чем не пытаться вообще.       Дверь открыта! Ученый понимал, что скорее всего это ловушка, но пускай будет, хотя бы облачный шанс. Возможно, ему повезёт? Возможно?       Мускул к мускулу, нос к носу. Страх охватывал тело, но Уолтер пнул Киллиана в живот с той силой, с какой мог. И бежал. Бежал! Прямо к двери, но Киллиан не двигался. Он ждал, когда мышка убежит довольно далеко. Киллиан всё еще повторял себе, что он безумен. Но куда-то надо же девать его безумства? И на ком отыгрывать его больные фантазии?       Уолтер задыхался. Легкие горели, во рту привкус крови. Глаза болели. Поворот налево. Дверь. Еще одна. И еще коридоры. И еще двери. Уолтер не выдерживал. Кашель. Осматривая ту комнату, в которую он забежал, ученый не увидел больше ничего — пусто. Его слепая надежда на спасение растаяла. Но Уолтер не был бы Уолтером, если бы не боролся до последнего. Киллиан находил парня в плачевном состоянии. Что-то внутри мужчины перевернулось, вид Уолтера, такого побитого, такого…умирающего? Он был похож на рыбку. Маленькую золотую рыбку, которую выбросило на берег, но она не сдавалась. Сердце Киллиана уходило в пятки. Его тело потело.       Уолтер заметил мужчину. И остался стоять на месте, будто всё на этом моменте закончилось. Больше попыток не было. Юноша проиграл эту игру. Киллиан, не церемонясь, схватил руку Уолтера, который зашипел от боли, но всё равно продолжал вырываться.       Уолтер вернулся в ту самую комнату. Его тело со всего маху ударили о стену. Шлепок по лицу. Сначала холодно, затем жарко. Уолтеру очень плохо. Киллиан бил его очень сильно. Везде. Каждый участок его тела был помечен. Глаза Уолтера умоляюще смотрели прямо на Киллиана. Последний удар, но рука не опустилась. Ученый схватил её и отвёл в сторону, из-за чего мужчина упал прямо на Уолтера. Они чувствовали себя странно, но не предали этому внимания. Ноги юноши прошибло холодом. А лицо опалило жаркое дыхание мужчины. Удары. Уолтер перестал что-либо вообще понимать. Он не плакал.       Когда всё закончилось, Киллиан понимал, что никогда не чувствовал себя таким уставшим и довольным. Даже после самого классного секса в его жизни.       Мужчина тяжело встал с пыльного и грязного пола, на котором распластался мальчишка. Его глаза закрыты, а грудная клетка медленно вздымалась и опускалась. На бледном лице явно видны следы кровоподтёков и синяков. А на его такой хрупкой и тоненькой шее красовались отметины от его пальцев. Киллиан никогда не был опустошен настолько. Руки Уолтера были сжаты.       — Я подавлю твоё желание сбежать…