Апогей

Самая настоящая боль — в слезах, которые никто не видит… Но еще больнее тогда, когда плакать уже не можешь. Потому что слезы поселяются глубоко в сердце. И там их уже невозможно утереть… Шум проходил по гигантскому фойе с роскошной мебелью в стиле барокко, по широким мраморным лестницам сквозь растущую толпу головокивателей и рукопожимателей. Звук удара каждого бокала в бальном зале отдавался в голове девушки вымышленным боем курантов. Глухие, монотонные удары, так должно быть бьётся сердце смертника перед казнью. Находясь в обществе всех этих чопорных чистокровных волшебников в роскошных дорогих костюмах, Гермиона чувствовала себя абсолютно одиноко. С самого начала знала, что здесь ей не место. И сколько бы она не доказывала, что ничуть не хуже каждого из присутствующих, правду не изменить. Шёпот отовсюду, хотя некоторые даже не стеснялись говорить громко, чтобы точно быть услышанными ею, безжалостно кидал эту самую правду ей в лицо. Она ведь грязнокровка! Что грязь забыла здесь? Марволо совсем рехнулся? Как он мог позвать это жалкое отребье? Хоть он и наследник великого Салазара, не стоит забывать, он всё-таки полукровка. Отвратительно. Если бы знала, не пришла. Подумать только! Провести вечер в компании грязи. Немыслимо! Куда только катиться наше благородное общество?! Естественно, для Гермионы Грейнджер — магглорожденной гриффиндорки, молодого и известного учёного в сфере заклинаний, идеалиста и впридачу самой яркой волшебницы своего возраста не было в новинку слышать подобного рода оскорбления. Она уже давно выработала иммунитет к унижениям. Единственное правильное решение — не обращать внимания. Но делать это, когда ты в буквальном смысле находишься одна в «логове» змей, среди которых взрослые, уважаемые люди, работники министерства, занимающие все верхушки правительства? Было невероятно трудно игнорировать. Толпа людей всё увеличивалась, и девушка немного побродила, схватив бокал шампанского, пока искала знакомые лица. Долго бродить не пришлось. Хоть и не слишком знакомые, но тем не менее люди сами заговорили с ней. Гермиона оказалась в компании нескольких пар, включающие в себя миссис и мистера Малфоя. — Мисс Грейнджер, — голосом полным презрения и скепсиса обратился к ней неизвестный мужчина. Точнее Гермиона не могла вспомнить его имя, хотя и была уверена, что пересекалась с ним в министерстве, — какая неожиданная встреча. Странно видеть вас в таком месте. — Поверьте, для меня это такая же неожиданность. Но пригласил меня сам мистер Реддл. Я не посмела бы ему отказать, — ответила девушка, пытаясь не поддаваться искушению нагрубить. — У министра очень интересный выбор гостей, — ехидно добавил рядом стоящий, также неизвестный человек. — Не думаю, что вам стоит так удивляться. Как гром среди ясного неба, появился новый, властный голос. Он собственно и принадлежал хозяину поместья. — Мистер Реддл! — Министр! Компания, в которой оказалась Гермиона, встрепенулась. Даже те, кто не особо проявлял интерес к беседе. — Не стоит так волноваться, мистер Нотт. Я лишь хотел поздороваться со своими дорогими гостями. Со всеми, — подчеркнул он, и многозначно посмотрел на Гермиону. — Что касается мисс Грейнджер. Она сегодня мой особенный гость. Думаю вы все читали недавно вышедшие статьи о ее работах. — Мистер Реддл, правда не стоит…- попыталась девушка сказать. — Что вы, мисс Грейнджер. Не стоит скромничать. Для столь молодой особы, это невероятно великие открытия. Изобретенные вами заклинания имеют большое будущее, как и ваша карьера, — продолжал восхвалять её министр. Это заставило окружающих молча проглатывать свое возмущение и недовольство. Никто не смел перечить министру. Том Реддл — высокий мужчина с тёмными волосами и зелёными глазами. В нём присутствует какая-то змеиная сущность, непонятная девушке. Однако его внушительную ауру ничто не могло отрицать. В следующий момент произошло то, что заставило все движения в пространстве остановиться, а звуки пропасть. В зал, словно королева, вошла она… Беллатрикс Лестрейндж стояла там, как демон ночи, одетая в темное прозрачное кружево, освещенное множеством крошечных кристаллов, возвышающихся под кожей цвета слоновой кости. Верхняя часть платья плотно прижата к ключицам, волоча тонкие дорожки из камней мелинита по всей области груди, создавая иллюзию тимьяна Брекленда. Тяжесть продолжалась, пробираясь по тонким рукам, останавливаясь чуть выше запястий, запертых в темных пальцах человека, стоящего рядом с ведьмой. Он поднял одну из них, позволяя ей держаться за него. Женщина не выпуская руки, скривила кроваво-красные губы в скучающую, высокомерную улыбку, когда пара подходила к ним. Однако, лицо Родольфуса Лестрейндж оставалось все время неподвижным. Стоило им подойти ближе, все сразу забыли про выпускницу гриффиндора. Это было ожидаемо. В конце концов, Беллатрикс — это магнит. Как бы ты не старался, все твоё внимание будет устремлено на эту невероятную женщину. Гермионе хотелось провалиться сквозь землю, потеряться или даже умереть. Лишь бы снова не попадаться в эти сети. Лестрейндж- её личное наказание за все грехи мира. Она словно женская вариация Дориана Грея. Строгое, но аристократично красивое лицо. Её длинные, даже безумно, вьющиеся, черные волосы и такая же одежда выглядели как тень. Грозная и запоминающиеся, которую невозможно было проигнорировать. Беллатрикс была известна ее радикальными взглядами и сильным мнением о чистоте крови и других горячих темах в волшебной политике. Она сидела в числе представителей визенгамота, как глава семьи Блэков (Регулус умер, а Сириус считается предателем, поэтому несмотря на замужество, как старшая из оставшихся Блэков, является главой), и благодаря ее огромному влиянию на другие чистокровные семьи она имела то, что быстро приближалось к контролиролю большей части принятого законодательства. Гермиона ненавидела ведьму. Её идеалы, фанатизм и все, что когда-либо слышала о ней, кричало о том, чтобы Гермиона держалась подальше, но… всегда есть это чёртово НО. — Рудольфус, Беллатрикс, как я рад видеть вас, — подошёл к ним Том, он пожал руку вышесказанному мужчине и элегантно поцеловал руку его спутнице. — Мы то как рады, Том, — ответила мадам Лестрейндж. Этот чуть хриплый голос никогда не терял власть над эмоциями людей. А её муж молчал, будто он лишь неживое украшение своей жены. Пара встала рядом с Малфоями, и все вокруг бурно начали здороваться и обсуждать… Гермиона уже не слушала. Оставаясь до этого незамеченной, она не хотела привлекать к себе внимание, так как не была уверена в реакции своих внутренностей на эту женщину. Ей хотелось сбежать отсюда или хотя бы найти укромное местечко, где сможет перевести дух. Но увы. Сегодня небеса точно решили отвернуться от бедной девушки. — Мисс Грейнджер, а над чем сейчас вы работаете? — спросила рядом стоящая безликая женщина. Этот вопрос снова заставил обратить всех внимание на немного растерянную девушку. Всех, включая семью Лестрейндж. Беллатриса, до этого не заметившая присутствие девушки, не подала виду, что удивилась. Хотя во взгляде еле заметно на долю секунды появился страх и шок, но так умело мало кто умеет скрывать эмоции. — Кхм… планирую взяться за изучение некоторых явлений, — смутно начала Гермиона, — если честно, я сама не до конца уверена в этом. Это задание пришло из-за границы. Пока работы только на стадии подготовки. — Это что-то секретное? — Ну не то чтобы… — Дело в том, что мисс Грейнджер собирается выходить на новый уровень. Межнациональной. Я ведь прав? — неожиданно вмешался Реддл. Снова. — Вы хотите сказать, что у нас будут проходить работы других стран? — Не совсем, — обрела голос Гермиона, — в скором времени я переезжаю в США. Их правительство планирует более углублённое изучение некоторых существ и их влияние на волшебное общество. Они хотят использовать мои заклинания, поэтому и пригласили меня. — Переезжаете? Неужели работы будут длиться так долго? — Нет. На самом деле совсем недолго. Может месяц или два. Но я решила, что останусь жить там… После этих слов Гермиона взглянула на кудрявую женщину, в надежде увидеть хоть какие-то эмоции, но в глазах Беллатрикс было абсолютное равнодушие. — И каковы же причины переезда? — снова отвлек её Реддл. Гермиона не понимала во что он играет, и для чего вся эта показуха. — У меня нет причин оставаться в Британии. А США давно привлекает своей демократией и либерализмом, — коротко ответила девушка, опустив голову, не желая видеть эти отвратительные ухмылки. ..... Пугающе тихо. Гермиона была уверена, это благодаря магии глушения шума. Иначе как в саду поместья, в котором сейчас находится вся элита волшебной Британии, было так тихо и спокойно. Девушка наконец-то за весь вечер смогла спокойно вздохнуть. Она надеялась, что никто не потревожит ее временный покой. Холодный ветер приятно окутывал её, словно забирал в неизвестное направление все ее переживания и думы. Возможно сегодня она действительно получит то чувство завершенности, которое искала на протяжении трех последних месяцев. После её ухода, Гермиона искала его везде, где только могла. Но ни алкоголь, ни работа, ни друзья и совместные посиделки не давали измученной душе и капли спокойствия. Всё было пропитано этим больным ощущением неполноценности с ядовитым запахом дождя и резких духов с ароматом лаванды и с оттенком, насыщенным аккордами роз. Этот запах — отражение сильной, свободной и очень жестокой женщины. Страстной, пламенной и действительно ошеломляющей.   Гермиона, стоящая в окружении цветов и аккуратно подстриженных кустарников, сделала ещё один глубокий вздох и посмотрела на подозрительно ясное небо, наполненное зведами. В голове сплошная пустота. Ни о чем не хотелось думать. Все что сейчас ее волновала — бесконечная усталость. Она очень устала. Морально абсолютно выдохлась. — Наслаждаетесь звёздами, мисс Грейнджер, — и снова «как гром среди ясного неба» мужской голос прозвучал слишком уж громко. На самом деле в этот раз хоть и нежеланно, но вполне ожидаемо. — Для чего все это? — сразу спросила девушка не желая больше ходить вокруг да около. — Не понимаю о чём вы, — подошёл достаточно близко. Хоть Гермиона так и не взглянула на нарушителя её долгожданного одиночества, знала, что он стоит в двух или полутора метра от неё. — Для чего я здесь? Вы же знали, что меня тут по определению быть не должно. Что вы хотели мне этим показать? Для кого эти выступления? — пустым взглядом полным усталости и отчаяния смотрела она в небо, будто спрашивала не у министра, а у звёзд. — Верите или нет, но я не хотел ничего плохого вам. Лишь показать то, от чего вы убегаете. Хотел дать вам пищу для размышлений. Стоит ли оно того? — И как вам результат? Неужели вы решили, что после всех сегодняшних унижений я ещё передумаю и останусь? Мне здесь не рады… никогда не были и не будут. — Это единственный вывод к которому вы пришли, мисс Грейнджер? — А что ещё вы хотели, мистер Реддл? — вопросом на вопрос ответила Гермиона и наконец взглянула на мужчину. Она прямо посмотрела ему в глаза, надеясь разглядеть ответы. Как ни странно, её встретил знающий взгляд, наполненный мудростью. Там тоже была усталость, но не та с которой познакомилась девушка. Другая. Человека, прожившего целую жизнь, увидевшего и узнавшего многое. Он смотрел, как смотрят родители, когда отпускают своих детей. Когда им отчаянно хочется вернуть своих чад, но они не могут, ведь ребёнок сам должен пройти этот тернистый путь, чтобы в будущем гордо называться взрослым. — Повторюсь, хотел показать то, от чего вы убегаете. Сегодня вы увидели этих людей ближе, чем когда-либо. Высокомерных и во многом чёрствых заложников собственных традиций, слишком гордо называющих себя «знатью». Слишком трусливых. Они ставят себя выше тех, кого считают менее достойными из-за того, над чем по сути никто не властен. А все из-за страха. Страха перемен. Ведь если они позволят себе взглянуть на правду, то поймут, что, как бы это ни было иронично, недостойными оказались они же. Стоят ли они вашего побега? — Я… я слишком измотана, чтобы продолжать противостоять этому…- отвела глаза к цветам. Среди всех шикарных и редких цветов её внимание привлек мальникий невзрачный росток, освещённый лунным светом — Вы итак уже многое сделали. Их ненависть доказывает это. Они боятся вас. Вы пример тех перемен, которых они так старательно избегают. Магглорожденная, способная на то, о чем могут только мечтать их чистокровные дети. Их пугает мысль, что вы измените все во что они верили, и откроете им глаза на их же никчёмность. — Вы слишком много сегодня меня хвалите. Если честно, начинаете напоминать профессора Дамблдора, — с первой своей искренней улыбкой за некоторое время и тихой благодарностью в глазах, произнесла девушка. Министр лишь рассмеялся на это заявление. — Видимо, старею. Знаете, я ведь всем сердцем раньше ненавидел его… — Я слышала об этом. — Время многое способно изменить, мисс Грейнджер. Многому научить. Сейчас я даже в какой-то степени благодарен ему. Хоть меня и всегда будет тошнить от этих лимонных долек, — скривив гримасу, сказал Том. Воспоминания о школе заставили девушку ещё раз улыбнуться. — Вы тоже часть этой «знати». Но почему же пытаетесь помочь мне? — Вы ведь знаете, что я полукровка. Даже несмотря на это, как от потомка великого Салазара Слизерина, все ждали моего присутствия в их рядах. Я не мог этим не воспользоваться. Не зря же я слизеринец. Но это никак не влияет на мои взгляды. В прошлом мне приходилось подстраиваться под их идеологию, чтобы добиться своего статуса, но сейчас у меня появилась возможность менять общество в лучшую, по-моему мнению, сторону. Волшебному миру нужны эти изменения. Мы не можем постоянно противиться эволюции. Хватит уже держаться за старые традиции. Настало время двигаться вперёд и создавать мир, благополучный для всех, независимо от их статуса крови. — Откуда эти взгляды? Что помогло вам придти к ним? — с любопытством спросила Гермиона. Том Марволо-Реддл, отзеркалив предыдущие действия собеседника, взглянул на небо, словно ища собственные ответы. — Жизнь. И, как бы смешно и банально это не звучало, любовь. Когда-то давно она изменила меня. Может быть, если бы не её появление, я бы стал тем, кто поддерживал бы эти угнетения и возможный геноцид. Боюсь представить, каким бы страшным и темным волшебником я бы стал без неё… После вновь наступила тишина. Каждый в ней нашел что-то для себя. Кто-то ещё раз убедился в правильности своего пути, а кто-то открыл для себя что-то новое, что следует ещё обдумать или же пережить для полного понимания. — Может это слишком смелые предположения. Но что-то мне подсказывает, сейчас вас гонят вовсе не те, кто вас ненавидит. То, как вы на нее смотрели, многое способно сказать. — Не совсем правда. Она тоже меня ненавидит, — горько улыбнулась Гермиона. — Опять же. Они любят прятать страх за ненавистью. А вы ведь гриффиндорец. Страх вам чужд, — опять этот многозначный взгляд, но в этот раз в придачу с легкомысленным подмигиванием, — Что ж. Приятно было с вами пообщаться, мисс Грейнджер. Надеюсь это наша с вами не последняя встреча. Удачи. Видимо не ждав никакого ответа, он ушёл, не оборачиваясь. … Снова оставшись в уже гнетущей тишине, Гермиона прокручивала в голове сказанное министром и собственные воспоминания. Если бы она могла, она осталась. Как ни крути, она любит эти места. Здесь её семья и друзья. Ее история. Ей хотелось в будущем встретить здесь свою старость. Но разве она могла? Куда бы она не посмотрела, все напоминает о ней. Она скучала. И это сводило с ума. Было невыносимо находится здесь без неё. Гермиона хотела сбежать в наивной надежде начать жизнь заново. … Года три назад для дополнительных исследований молодому и перспективному учёному предоставили новый кабинет. Он и стал ее погибелью. Кабинет, как и весь отдел, находился под контролем визенгамота. Работая под его началом, Гермиона привлекла внимание самой жестокой женщины министерства. Ни для кого не было секретом, что старшая из сестёр Блэк свято верила в чистоту крови, поэтому бедные маглорожденные сотрудники всегда страдали больше всех. Это и стало настоящим проклятьем для Гермионы Грейнджер — магглорожденной гриффиндорки, и впридачу самой яркой волшебницей своего возраста. Лестрейндж была бесконечно раздражена, и хуже всего было то, что даже она не могла этого отрицать.  Все начиналось с взаимной ненависти и презрением. Частые стычки в министерстве, грозившие перерасти в дуэли. Никто из темпераментных женщин не хотел уступать. Но Беллатрикс была старше по возрасту и по статусу, следовательно и власть была на ее стороне. Но даже несмотря на это, Гермиона продолжала всегда упрямо стоять на своём. Волей неволей, со временем взаимная неприязнь переродилась в уважение. Так же как и Беллатрикс не могла отрицать ум и талант Гермионы, Гермиона не могла игнорировать силу и интеллект Беллатрикс. Не сказать, что с того момента многое изменилось. Лестрейндж так же не была скупа на выражение и колкости, но обидные «грязнокровка», «ничтожество» или «грязь» были заменены на клички и прозвища. Например: «лабораторная мышка», «книжный червь», «невыносимая всезнайка», «надоедливая собачонка» и т.д. Гермиона не смела уже надеяться на то, чтобы когда-нибудь услышать собственное имя, произнесенное этой саркастичной и вредной женщиной. А после, спустя месяцы совместной работы, случилось самое страшное. Гермиона влюбилась. Естественно, о никакой взаимности не могло быть и речи. Поэтому, напуганная новыми чувствами, девушка скрывала свою симпатию как могла. А могла она плохо. Из честной и прямолинейной Гермионы вышла бы ужасная актриса. Было много неловких и нелепых моментов смущения. Конечно, Беллатрикс быстро ее раскусила. Столь эффектной особе было не в первой получать подобное внимание. Как ни странно, она не начала оскорблять или унижать. Скорее, как вампир, наслаждаться видом краснеющей и рассеянной Гермионы. Периодически даже поливая масло в огонь случайными касаниями или очень тонким, еле уловимым, заигрыванием. Началась полноценная игра в кошки-мышки, контроль которой полностью был в руках Беллатрикс. Однако долго играть с несчастной девушкой у нее не получилось из-за абсолютно непредвиденного и нелепого стечения обстоятельств. … — Гарри, что за детский сад?! Мы уже давно не школьники, чтобы заниматься подобной ерундой. Я отказываюсь в этом участвовать. Рон вполне взрослый человек, и сам способен разобраться с этим. Двое близких друзей сидели в кафе во время обеденного перерыва. В последнее время им редко доводилось вот так сидеть и общаться. У обоих полно работы. В добавок аврор Гарри Поттер был занят развитием своих отношений с Джинни. Именно поэтому Гермиона всегда радовалась любой возможности встретиться со своими школьными друзьями. Однако не тогда, когда у них в голове очередная безумная и нестандартная идея, посвящённая  решению текущих проблем. — Миона, ну пожалуйста. Ты же знаешь его. Он может и способен сам решать свои проблемы, но это обычно происходит с помощью хорошего толчка в правильном направлении! И я не прошу тебя участвовать в этом до конца. Просто подержи у себя в кабинете зелье до определённого момента. Ты же знаешь Джинни. Ей скоро пора начинать готовиться к чемпионату по квиддичу. В этот период она до невозможности ревнивая и взволнованная. Если я попадусь с этим, то не избежать мне скандала. А если попытаюсь ей все объяснить, получу еще больше, — умоляюще говорил парень. — Почему бы просто не поговорить с Роном? Думаю, если мы дадим ему пару советов и поддержку… --Ты сама называла его ослом, с эмоциональным диапазоном, как у зубочистки! Он не верит, что Ромильда может ответить ему взаимностью. Но я же вижу. И ты видишь. Все видят, и говорят ему об этом. Но из-за своей неуверенности он просто не хочет этого замечать. — Допустим. Но как, скажи мне на милость, ты собираешься использовать амортенцию? Это будет подло, — с сомнениями в глазах, спрашивала девушка, все еще не уверенная в этом плане. — За кого ты меня принимаешь? Я же не собираюсь их поить. Всего лишь открою флакон. Помнишь, как одна парочка на шестом курсе таким образом случайно призналась друг другу. Тут тоже самое. Я просто хочу убедить Рона быть смелее. Ну же, Грейнджер! — О Мерлин всемогущий! Я все еще не думаю, что это хорошая идея. Но так и быть. Всё-таки в чем-то ты прав. Рону нужна уверенность. Гермиона правда искренне хотела помочь своему другу-оболтусу побороться за свое счастье. Это желание и заставило её согласиться. Однако, в будущем она не знала, стоит ли благодарить судьбу за этот случай или же до конца жизни жалеть об этом решении. … На следующий день после этой встречи, Гермиона оставила приобретённый флакон с амортенцией у себя на рабочем столе. Но кто ж знал, что именно в этот день её навестит неуклюжий друг Невилл. Преподаватель гербологии давно обещал заскочить к ней и заодно принести одно редкое растение, полезное для её исследований. Вполне ожидаемо, что Лонгботтом всего навсего не заметил зелье, когда ставил на стол то самое растения. А Гермиона же в свою очередь, увлечённая журналом, который также принёс её старый добрый друг, не успела среагировать. Для того, чтобы амортенция выветрилась не достаточно пару троек заклинаний. Нужно было ждать по крайней мере несколько часов. Гермиона написала письмо с объяснениями Гарри, предложив отложить их план на еще один день. После приступила к работе в полном одиночестве, вдыхая запах дождя и резких духов с ароматом лаванды и роз. Конечно же, до того момента, как к ней с очередной проверкой ворвалась мадам Лестрейндж. И ворвалась так, будто это место принадлежит ей по праву. Она, в привычной ей манере, поиздевалась над сотрудницей. Не забыв поглумиться над рассеянным взглядом и покрасневшими щеками. — Я даже знать не хочу, чем ты тут занималась, но твоё озабоченное выражение лица выглядит слишком…возбужденым. Я бы тебя отпустила развеяться, но увы и ах. Не заслужила. Так что будь добра, мышонок, хотя бы не пугай здешних волшебников своими странностями. Вроде ничего нового. Но перед самым выходом Беллатрикс бросила ей: — И тебе стоит перестать выливать на себя литры твоих отвратных духов. Без понятия, чего ты добиваешься, но тут ужасно воняет. Еще несколько минут и меня стошнит. В тот момент Гермиона застыла. Как только к ней пришло понимание, она почувствовала, как сердце неистово начинает пульсировать, а бабочки в ее животе биться в исступлении. Но Беллатрикс к тому времени уже ушла. … После того случая, Гермиона совсем выпала из реальности. Она не знала, что ей делать и как себя вести. Самая яркая волшебница своего возраста и гриффиндорка по максимуму начала избегать тёмную ведьму. В итоге поведение девушки даже для Беллатрикс показалось слишком подозрительным и не типичным. Одним днём женщина загнала изворотливого мышонка в угол её собственного кабинета, в котором наконец пропало действие проклятого зелья. Без всяких церемоний Беллатрикс использовала свои таланты в легилименции. Шокированная и уязвимая Гермиона не смогла выстроить ментальные щиты, и с волнения умудрилась показать именно те воспоминания, связанные с амортенцией. Пришла очередь удивляться Беллатрикс. Это был первый раз, когда она показала некую долю слабости. Маска надменности и высокомерия спала на секунды, уступив настоящим эмоциям: растерянности, шока и страха. В тот день Беллатрикс, как ошпаренная выбежала из кабинета, не сказав ни слова. … Некоторое время Гермиона не видела мадам Лестрейндж. Ей уже подумалось, что отныне они больше не встретятся. Но вопреки всем ожиданиям девушки, та снова появилась в её треклятом кабинете. Там не было никаких признаний в любви и подобной небылицы. Беллатрикс предложила ей только секс без обязательств. Причём сделала так холодно и безразлично, будто это самое пустяковое дело. Гермиона подозревала, что браки, изначально построенные на взаимной выгоде, не подразумевали любовь. Так что иметь любовников для таких, как Беллатрикс не было чем-то необычным. Хотя статус крови мог быть преградой и для подобного рода отношений. Если их вообще можно было так назвать. Естественно, Гермиона в силу своего характера сначала отказалась. Но долго противиться искушению не смогла. Неделя сомнений все-таки привела её в кровать Беллатрикс. Там не было и намёка на привязанность. Даже элементарное уважение Белла редко проявляла. Почти никогда. Единственное может, во взгляде иногда проявлялись её отголоски. А Гермиона и не жаловалась. И просить большего не смела. … С течением времени эта ненормальная связь начала превращаться в зависимость. Гермиона по непонятным для себя причинам влюблялась сильнее, пока влюблённость не начала перерастать в любовь. Это происходило постепенно. В какие-то моменты слабости, она начала видеть в непробиваемой женщине человека. Раненого жизнью и очень одинокого человека. Желания поцеловать и обнять начали появляться не только в контексте секса. Ей хотелось заботиться и оберегать. Показать новую счастливую жизнь, в которой не нужно притворяться. Особенно эти желания громко кричали о себе, когда Гермиона смотрела на спящую женщину. Она лежала перед ней, тихо сопя во сне, на расстоянии вытянутой руки, так мило и невинно. Вряд ли ей позволено было разгладить залёгшую морщинку между бровей или поцеловать еле заметную родинку около уголка рта, если это не было прилюдией перед причиной их взаимоотношений. Можно лишь любоваться издалека на эту дорогую фарфоровую куклу, словно в музее. Так продолжалось года два. Беллатрикс по-видимому все устраивало. Она не хотела ничего менять, в то время как Гермиона умирала внутри. Ей хотелось тепла и взаимности. Хотелось отдавать себя тому, кто ценит и быть любимой. Эти встречи заставляли девушку чувствовать себя грязной. Шлюхой по вызову, которой всегда можно воспользоваться или пренебречь. Тогда и пришло осознание того, что уже было невыносимо терпеть. Своего края Гермиона достигла. … В то время как раз заканчивались ее исследования и работа в этом чёртовом кабинете. Все произошло спонтанно. Беллатрикс зашла к ней под предлогом проверки, когда на самом деле хотела пригласить в отель на вечер. Гермионе хотелось бы как обычно покорно согласиться, но в тот момент в ней что-то сломалось. Когда-то потерянная гордость вновь обрела голос. Было признание, были все невысказанные желания. Никем не контролируемые слова вылились на неподготовленную Беллатрикс. — Я не могу больше с тобой спать, делая вид, что не хочу большего. Потому что… потому что хочу. Я хочу большего. Я хочу отношений, я хочу нормального общения. Хочу разговаривать, слушать, рассказывать. Хочу узнавать тебя, удивляться, приятно и не очень, хочу радоваться и разочаровываться, хочу делать простые вещи, которые делают все люди. С тобой. Потому что… — грустно усмехнулась, — потому что люблю тебя. И как бы я ни хотела это прекратить — у меня не получится. Не так просто и не так скоро. Я даже хотела бы тебя ненавидеть, и даже вполне могу, но… я не могу… — Это нелепо! Ты? Любишь меня? Иди и отойди от этой фантазии, я не хочу, чтобы за мной бегал влюбленный щенок, — выплюнула Беллатрикс с мерзкой усмешкой на губах.- Это так жалко, что я даже не знаю, смеяться или злиться. Были ругань и грязь, брошенная друг другу в лицо, в связи с необузданными эмоциями и страхом, давно искавшими выход. — Ты, возможно, не понимаешь этого, но, несмотря на все дерьмо, которое ты мне даёшь, все обидные слова и действия, я всегда думаю о тебе. Я посвящаю себя тебе так, что это разрушает мою жизнь! — Ты для меня ничто. Не больше чем доступный секс или отвратительная грязнокровка, которую периодически можно трахать. В итоге, Гермиона ушла, а её никто не остановил. Все закончилось так, как будто ничего и не было. Ничего важного и значимого. … Спустя неделю игнорирования и бега друг от друга работа была полностью закончена, и они больше не пересекались. И вот через три месяца страданий и самобичеваний Гермиона оказалась здесь. В тихом саду наедине с собой, своими ошибками и незажившими ранами. Она уже хотела покинуть это место, и вернуться в свою пустую одинокую, квартиру, но её остановили приближающиеся шаги. Этот стук каблуков Гермиона узнает везде. — Уже уходишь?