а можно мне дотронуться до тебя?

Антон пролежал в больнице четыре дня и яростно пытался доказать учителям, что сам нарвался на драку, что он разозлил Диму, тем что смеялся над ним и прочюю чепуху. За эти четыре дня мама Тоши приходила раз десять, если не больше, однокурсники заходили по вечерам и даже девушка Антона приходила почти каждое утро. Антон безумно устал от этих посещений и запретил впускать кого либо, пока тот не скажет, хочет ли он видеть их или нет. Ждал он только Диму, с новостями про обряд и про Олежу, но тот всё не появлялся, а терпение было на исходе. На часах 13:06, Антон сидит на подоконнике и смотрит на прохожих проходящих мимо больницы, на людей которые туда заходят, чего-то выжидая. Издалека завидев красную куртку на крупном, массивном теле и каштановые, растрёпанные волосы, парень слабо улыбнулся и стал ждать медсестру, которая предупредит о «неожиданном» поситителе. — Антон, к вам пришли, — заглядывая в щель двери пролепетала рыжеволосая девушка в больничном халате, — говорит чт… — Пусть заходит, — не дослушав сказал парень. Коротко кивнув девушка открыла дверь, жестом впуская Диму, держащего в руках конспект. — Я был в полиции, там разбирались по поводу избиения, — усмехаясь сразу ответил на вопрос Побрацкий. — Я… Принёс всё для обряда и по инструкции ты должен его провести в полночь. — Олежа здесь? — увидев конспект, спросил затихшим голосом Антон. — Да. Вот, я всё написал, — Дима положил на кровать рядом с Антон коробочку и лист с начёрканной кривым почерком инструкцией, — извини, я пойду, мне ещё в участок идти. — Куда ты попёрся? Ты обещал не оставлять меня здесь наедине с Антоном! — взвизгнул Олег. — Прости, Олеж. — С этими словами Дима скрылся за дверьми палаты. Антон сначала усмехнулся тому, что Дима сказал что-то воздуху, но когда окно резко распахнулось и явно не просто так, парень сглотнул. — Ты мразь ебанная, Побрацкий! — недовольно кричал в окно Олежа, минут десять, прежде чем закрыть его. Повисла тишина, Олежа сидел у окна, смотря вдаль улетающим птицам, не желая даже смотреть в сторону предмета его обожания, а Антон даже примерно не знал где сейчас Олежа, он всё рассматривал предметы из коробки и вновь и вновь перечитывал список. Полчаса полной тишины, которая начала пробираться всё глубже, отравляя душу и скидывая на неё балласт, который пробивал в ней новые кровавые раны. — Олеж, ты же тут? — спрашивал больше у себя, чем у призрака Антон, — знаю же, что здесь… Антон уселся на другую сторону подоконника и облокотил голову об стекло. На улице было хорошо: яркое солнце, тёплый но холодный ветерок, звуки играющих неподалёку уличных музыкантов. Всё кричало, что надо веселиться и радоваться жизни, но как это сделать, если в сердце чернота? А у Олежи сердца и вовсе не было. — Тебе, наверное интересно, что это была за девушка со мной тогда? — прервал молчание Звёздочкин. — Нет. — Так, вот, это моя девушка, Олеж. Если бы Олежа был бы живой, то прямо сейчас бы выпрыгнул солдатиком из окна, чтобы не слышать этого всего. — Мне плевать, — как-будто бы Тоша его слышит. — Но я её не люблю, как бы не старался внушить себе это, — у Антона сверкнули глаза и он, сам того не зная посмотрел прямо на Олежу, — я тебя люблю, с того самого момента, как увидел тебя, понимаешь? У Олежи появились слезинки на глазах, которые он тут же смахнул лёгким движением руки. — Если бы только, я узнал что это взаимно раньше, чем ты… — ему было трудно об этом говорить, — чем ты умер. Я сам готов был сброситься с крыши но не делал этого, что-то держало тут… С минуту помолчав, Тоша спрыгнул с места, где он сидел и медленно лёг на кровать. Олежа всё также смотрел вдаль, но как-то уже по другому, по живому, с надеждой. Сзади послышались всхлипы парня. Олежа, недолго думая подлетел к Антону на кровать и крепко-крепко, как только мог призрак, обнял его со спины. По дрожащим плечам Антона пробежали муражки.