nevermind.

***

— убери руки, блять. чимин не поддаётся натиску властных ладоней в витиеватом узоре вен и пытается выпутаться из тесных объятий этой груды мышц. не получается. чёрт, у чимина даже это не получается сделать как следует. он хмурит носик-кнопочку, отчего на переносице появляются небольшие морщинки. чонгук сразу зацеловывает их. — малыш, перестань. чон заметно усиливает хватку и нотки раздражения танцуют кан-кан в воздухе, когда чимин довольно ощутимо кусает его плечо в ответ на поцелуи. — малыш? пошёл нахуй, чонгук. тэхён прислал мне фото с твоей вчерашней вечеринки. ничего так сучка была, да? тонкие губы сжимаются в сплошную линию, когда чонгук представляет, как выпускает из ким тэхёна кишки. его смерть будет мучительной. чимин видит недовольное выражение лица своего парня и сразу ерепенится, сжимая руки с короткими ноготками на каменных плечах. наконец удается его оттолкнуть. — что замолчал? великого ебыря чон чонгука разоблачили, да? на самом деле чимин едва сдерживает себя от позорных слёз. в последний месяц тэхён уже четыре раза присылал ему фото и видео адюльтеров чонгука, но все прошлые разы младший хотя бы отнекивался. он хотя бы пытался оправдаться. сейчас же в ответ только молчание. чимин мнётся напротив, пытаясь заглянуть в глаза своему парню, пытаясь выловить шевеление губ хоть с какими-то извинениями, но тот смотрит будто сквозь него, будто чимин пустое место. приходится сглотнуть горький комок. — мы расстаёмся. слова даются с трудом, пространство вокруг будто сжимается до крохотной горошины, и чимин внезапно ощущает себя маленькой песчинкой. брошенной и никому ненужной. под ногами у чонгука. — мы расстаёмся, ты слышал?! — чимин будто выжидает, топчется на месте и комкает пальцами манжеты слишком огромной для него рубашки. рубашки чонгука. всё сходится на чонгуке, он его отправная и финальная точка. он его кульминация. чонгукчонгукчонгукчонгук. стрелки на часах тикают до противного громко, их наверняка слышно даже в другой комнате. время режет без ножа и в какой-то момент чимин вспоминает о гордости, она просыпается в нем, односложно зевает и толкает чимина в грудную клетку. какой позор. он резко разворачивается на босых пятках и мчится к двери прочь из спальни, в голове прикидывая, сколько времени ему понадобится, чтобы собрать все вещи и переехать к тэхёну. а ещё о том, сколько времени он сможет выдержать, чтобы не умереть в позе «лицо в подушке», захлебнувшись своими слезами. чонгук нагоняет в два шага и, будто гвоздями, прибивает чимина к стенке. тот несильно прикладывается затылком о бетонную поверхность и взвизгивает. голова идёт кругом. — сбегаешь к нему? чонгук сейчас выглядит сумасшедшим. чимин часто видит, каким отбитым он может быть: в скейт-парке, когда делая опасные трюки и сдирая руки в кровь, с огнём в глазах возвращается на рампу и повторяет снова и снова; в драках на собственных вечеринках, когда обрушивает удары о чужую голову бесконечное количество раз, пока крик чимина и тэхёна не возвращает его в реальность; в постели, когда чимин, в буквальном смысле, теряет сознание от нескольких оргазмов подряд, но перед полной отключкой всё ещё чувствует, как чонгук не прекращает вдалбливать его в матрас, наполняя набитую запахом секса комнату животным рыком. но сейчас это иное сумасшествие. оно переходит все дозволенные границы, оно разрушает темные радужки чонгука и выливается на чимина чёрным вязким потоком. пак не может дышать из-за того, как сильно этот зверь прижимает тыльной стороной локтя его грудную клетку. — я спросил тебя, сука. ты идёшь к нему? чимин теряется, он пытается схватить ртом воздух, как рыба на суше, но теперь не из-за его нехватки, а от шока. — что за хуйню ты несёшь? к кому? лицо чонгука приобретает гримасу оскала, он клацает зубами и обхватывает шею чимина узловатыми пальцами. костяшки на них избиты в раны и только-только покрылись бурой корочкой, чимин залечивал их лично. — ты всегда бежишь к нему чуть что. дживон то, дживон сё. «ойййй, дживону вчера удалось сделать тот же трюк, что и тебе на прошлой неделе. ты должен показать ему что-то посложнее сегодня.» — слова из чонгука сочатся ядом, он повторяет недельный разговор точь в точь, будто вызубрил его на память, а рука на тонкой шее сжимается сильнее. — «чонгуууук, дживон научил меня играть на гитаре нашу песню. я хоть ничего и не слышу, но, кажется, у меня получается. черт, не могу поверить. хочешь он и тебя научит? я попрошу его.» ненавижу, блять. чимин глупо хлопает глазами и только минуту спустя осознаёт, что не вдыхал всё это время. всё время, пока чонгук говорил, чимину просто не нужен был воздух. сейчас он открывает рот, чтобы сделать вдох, но заходится в кашле — чонгук немного приходит в себя, ослабляет хватку на горле, но всё еще не отпускает. — трахался с ним, да? в этом он тоже лучше меня? чимин не может поверить, что ему адресованы эти вопросы о своём новом друге с рампы, с которым знаком всего каких-то два месяца. и задаёт их ему собственный парень, который дышит, как перегревшаяся турбина. что за дикие вымыслы, если чонгук рядом с чимином 24/7, кроме редких вечеров, когда у чонгука вечеринки, которые так презирает старший. внезапно хочется ржать. чимину действительно стоит огромных усилий, чтобы громко не рассмеяться в лицо этому идиоту. господи, чонгук, ну какой ты дурачок. — что молчишь? не думал, что я узнаю? я не такой уж и тупой! ещё какой тупой, но чимин решает воспользоваться моментом. сбавлять сейчас обороты не хочется, особенно когда чужое горячее дыхание обжигает мочку уха, а внизу собственного живота медленно, но уверенно завязывается узел. пак облизывает губы прежде, чем ответить. — почему мне нельзя дать дживону себя трахнуть, если ты делаешь это с разными шлюхами каждые выходные? щелчок. чимин наслаждается тем, что сделал. он знал, что последует пощечина и почти стонет от пробежавших по телу мурашек возбуждения, когда щека наливается красным. он удивляется, как чонгуку удаётся сейчас сдержать себя и вложить в удар только часть силы, потому что если бы он постарался, то чимин бы уже валялся у него в ногах, целуя ботинки. и даже не стыдно признаться, что этого отчасти хочется не менее сильно, чем пройтись влажным языком по линии его острой челюсти. чонгук настроение чимина не разделяет. — я их и пальцем не тронул, ёбаная ты сука. — голос парня больше не похож на человеческий, он шипит чимину в лицо и тот впивается ногтями в собственные ладони, стараясь не выдать довольную улыбку. — кто виноват, что твой тупоголовый тэхён настолько очевиден, что каждый раз прячется за искусственными пальмами, следя за мной и надеясь на то, что он не ебись какой шерлок холмс. о боже, чимину хочется хлопнуть себя по лбу от комичности ситуации. с тэхёном он обсудит этот пиздец позже. — так ты делал это специально? позировал с левыми тёлками для фото? ну что за придурок. чимин облизывает губы, кусает их и начинает учащенно дышать, накаляя лопатками твёрдую стену позади. и вот теперь возбуждение накатывает с головой. он хочет горящего ненавистью чонгука себе. в себе. прямо сейчас. блять. младший не замечает, он слишком поглощён злостью, и пак почти видит уничтожающие картинки выдуманной младшим измены, которые пожелтевшей плёнкой проносятся у него перед глазами. на вопросы чонгук конечно же не отвечает, у него вместо ответов миллион острых шипов и дёргающийся от нервов глаз. — и долго? долго ты ебался с ним у меня за спиной? — три недели. чимин выдаёт первое, что пришло ему на ум, а член дергается в штанах от того, как лицо обдаёт адским жаром, исходящим от скалы напротив. невыносимо. невыносимо ебабельная картина. младший безостановочно вколачивает кулак в стену справа от лица чимина, пока на белой поверхности не остаются кровавые отпечатки, а рука не превращается в месиво. запах крови срывает все рычаги в голове пака, и он незаметно тянется ладошкой к своему члену, пару раз сжимая его сквозь ткань коротких домашних шорт. — почему, блять?! он настолько лучше меня? во рту пересохло. чимину хочется пить и трахаться. или наоборот. или без пить. по щеке чонгука скатывается капля пота, а чимин скатывается вниз по стенке. ноги его больше не держат, превратившись в вату. чонгук думает, что это от страха и снова сжимает кулаки, с которых мерно сочится кровь. а у чимина зарождается желание слизать эти ароматные капли с пола. — лучше. у него такой огромный член, боже. я кончал по пять раз за ночь. он знает, что чонгук записывал их с чимином рекорд в блокнотик, а именно — четыре раза. — чёртова шлюха, как я мог верить тебе всё это время! — младший пинает стул, и тот отлетает к кровати, переворачиваясь несколько раз. чимин понимает, что пора завязывать с игрой, иначе у него сейчас просто отвалится член, настолько больно сдерживать его под двумя слоями одежды. старший собирает остатки сил в кучу и становится на четвереньки, начиная медленно ползти к чонгуку, виляя бедрами. он останавливается у его ног, поднимая голову и упираясь в непонимающий взгляд, и помещает два своих пальца в рот, начиная мокро вылизывать фаланги. с собственных губ срывается протяжный стон. — выеби меня, придурок. черт. ах. срочно вставь мне, чонгук, я сейчас сойду с ума. — что… — до чонгука начинает доходить, он меняется в лице. осознание накрывает волной, а с сердца падает груз кромсающей боли весом в тонну. — так ты спиздел мне? сука. сука. сука, я убью тебя. младший двигается, как гепард, молниеносно сдирает со своего ненормального парня рубашку и маленькие перламутровые пуговки рассыпаются по паркету, а чимин по-блядски стонет, снова оказываясь на полу. его жёстко хватают за волосы на затылке и тыкают носом в ширинку, как провинившегося котёнка. он довольно мурчит и спешно тянется к молнии пальцами, но его тут же бьют по рукам. пак недовольно смотрит вверх, сталкиваясь с тяжелым взглядом. господи, кто бы знал, как тяжело читать по губам, когда от возбуждения перед глазами только пелена. — зубами давай. ты будешь сосать пока у тебя не появятся синяки на коленях. чимин не спорит и только облизывается в предвкушении, он такой голодный. зубы цепляются за металлическую собачку, потянув её вниз, а затем за ткань у пуговицы. и если молния поддалась практически без сопротивления, то вредная пуговка никак не хотела сдаваться, оставаясь на своем законном месте. он хнычет: — хочууууу. хёёёён, пожалуйста, я хочу твой член. чонгук воет от волны возбуждения и раздражения одновременно, его любимая дрянь знает, как играть с фетишами чонгука, поэтому и использует фальшивое «хён» каждый раз, как козырь. брюнет плюет на собственный приказ и самостоятельно избавляет себя от одежды под блестящим от предвкушения взглядом пака. чимин сразу берёт во всю длину, давится членом и переминается с колена на колено, начиная ритмично сосать. как хорошо, боже, какой же чонгук вкусный. пальцы покалывает от желания заглотить больше, попробовать полностью, сделать своим. сделать зависимым. он цепляется подрагивающими пальцами за твердые, как камень, бедра и запускает головку за щёку, надавливает кончиком языка на уретру, втягивает в рот яйца, играясь с ними в горячей полости, и довольно стонет, когда гук начинает, не стесняясь, трахать его глотку. «жадность» второе имя чимина и все об этом знают. поэтому, когда слёзы ручьём текут из глаз, оставляя на щеках соленые разводы, чимин сдавленно кашляет, но даже на секунду не выпускает твёрдый ствол изо рта. он отсасывает так, словно за это ему пообещали организовать персональную выставку в англии. чонгук в курсе, как его парень течёт именно по этой стране и её художникам. а ещё, видимо, по члену чона, потому что иначе этот необузданный голод объяснить невозможно. чимин так увлекается, что, кажется, ему больше ничто и никто не нужен. он любовно вылизывает налившийся кровью орган и покрывает его поцелуями, помогает руками, размазывает слюну языком по мошонке. он просто сходит с ума. чонгук в какую-то минуту ловит себя на мысли, что ревнует чимина к собственному члену. пиздец. пак будто слышит его мысли и поднимает на чонгука заплаканные глаза, мокрые реснички слиплись от слез, а струйки слюны из уголков его покрасневшего ротика образовывают небольшую лужицу у ног младшего. блять. он посылает вибрации по члену, пытаясь что-то сказать, и получает блаженный стон удовольствия сверху. он всё делает правильно, да, чимини, ты такой молодец, ты так хорошо справляешься. он сосредотачивается еще больше, до белых отметин впиваясь пальцами в задницу чонгука, и начинает двигать головой активнее. челюсть болит до судорог. чонгуку казалось, что быстрее некуда. чимин показывает на практике, что чонгуку только казалось. младший всегда удивлялся, как весь его член с такой легкостью помещается в глотке пака. его достоинство далеко не маленьких размеров, но, казалось, рот чимина создан именно для него, потому что вот он, его маленький носик-кнопочка, уже упирается в темные паховые волосы внизу живота парня. чонгук умоляет себя вынуть член из охуенного рта пака и вставить в его такую же охуенную задницу. только от мыслей об этом голова начинает кружиться. наконец удается оттолкнуть его и упасть на стоявшую позади кровать, чтобы с воспламенившимся от возбуждения взглядом наблюдать, как чимин с распухшими после отсоса губами ползет к чонгуку на покрасневших коленках и залезает сверху на бедра. — дырка растянута? — тут же грубо спрашивает чонгук, а чимин кусает собственные губы, начиная учащенно дышать. боже, ну за что этот чонгук такой горячий. — да, мы же с тобой только утром трахались. чимину уже не терпится, он упирается ладошками в мощную грудь и трет чужие соски, которые тут же твердеют. его парень такой чувствительный. — выеби. — старший пытается насадиться на член, который стоит колом и всё еще мокрый от слюны, но чонгук крепко держит его за задницу, не давая пошевелиться. — кто ты? — он проходится головкой между округлыми ягодицами, ощущая, как от прикосновения сфинктер чимина сжимается, и начинает двигать мощными бедрами вверх, получая лёгкое удовольствие от трения о попку. — шлюха. — чимин не медлит и двигается навстречу стволу. он ощущает жар чужого возбуждения задницей и впопыхах припадает губами к вспотевшей шее, начиная вылизывать пульсирующую венку. — чья? — чонгук укладывает руки на упругие половинки и разводит их в стороны. ничего не стоит отклонить голову чуть вправо и узреть в зеркале от шкафа купе во всю стену, как раскрывается дырочка старшего. чимин смыкает зубы на предплечье. чонгук шипит и тянет задницу пака сильнее, завороженно наблюдая, как сфинктер в отражении раскрывается еще больше. — твоя. — чимин чувствует, что его, буквально, разрывают пополам. чонгук не щадит, ныряет двумя указательными пальцами в уже и так растянутый вход, а затем раскрывает его шире, подтягивая напрягшееся на себе тело поближе для удобства. — как думаешь, сколько пальцев поместится в такую шлюху, как ты? пять? у чимина плывёт перед глазами. почему он всё еще чувствует пустоту? почему ему всё еще мало? он тихонько рычит. чимин не хочет чёртовых пальцев, он хочет в себе блядски огромный член чонгука. и больше ничего. — вставь в меня свой хуй или мне пойти к дживо- он не успевает договорить, потому что чонгук с рыком врывается внутрь старшего одним движением. от наполненности пак лишается равновесия и оставляет глубокие царапины на груди брюнета. под ноготками остаются кусочки эпидермиса. комната теряет свои очертания, а внутри пульсирует только боль вперемешку с тягучим удовольствием. чимин целует свою внутреннюю воронку, которая поглощает его раз за разом всё больше. чон решает сжалиться и даёт чимину привыкнуть, пока тот сам не начинает потихоньку качаться на члене, а губы раз за разом выталкивать крышесносные стоны. как так вышло, что внутренний садист в чонгуке так удивительно точно и правильно подходит внутреннему мазохисту в чимине? взгляды пересекаются только на миг, и чонгук знает, что чимин сейчас не хочет поцелуев. он хочет биться в конвульсиях от оргазма и складировать в себе боль в черных ящиках, поэтому гук грубо тянет его к себе за волосы, чтобы почувствовать губами гладкую кожу хотя бы через укусы. чимин недовольно хнычет и младший наконец толкается навстречу. он обхватывает тонкую талию руками, а пальцы тянутся к проступающим рёбрам, проходясь по ним, как по струнам гитары. большая стрелка часов делает один круг и чимин слетает с катушек, как это обычно и бывает, стоит чонгуку попасть по простате всего разок. старший слишком жадный, ему всегда мало. — ещё! — чимин прыгает на члене, как умалишенный, закатывая глаза и забывая делать вдохи. чонгук снова сжимает его и так пострадавшее сегодня горло, вырывая из него полухрип-полустон. — да, да, да, пожалуйста! сильнее, блять, сильнее. чонгуку кажется, что он сейчас сломает ему шею. иногда он боится такого чимина, тот совсем неконтролируемый в своей жажде. — ударь. — блондин вертит по кругу задницей на стояке младшего и медленно высовывает язык. капля слюны падает чонгуку на живот. пак знает, как сильно нравится младшему его пэтфейс и подтверждение тому серия тяжелых шлепков, от которых пламенем горит задница. — ещё! — он ни на секунду не останавливает движение бёдер, направляя член в себе так, чтобы тот неумолимо проезжался по простате. — ударь ещё. по лицу. чонгук, блять быстрее. брюнет переворачивает его на спину, устраиваясь между ног, и ударяет первый раз. на щеке расцветает розоватый отпечаток. чимин дрожит на кровати от эйфории, цепляясь пальцами за взмокшие простыни, которые то и дело выскальзывают из слабой хватки, а потом тянет младшего за бедра к себе еще ближе. (хотя, куда уже). — я сейчас кончу, хён, я кончу. — он задыхается, а чонгук от этого его ложного, но такого возбуждающего «хён» заводится еще больше (хотя, куда уже [2]). он долбит членом растраханный вход еще сильнее, уперевшись носом в мокрый висок чимина, а потом набирается сил, чтобы замедлиться и отвесить паку вторую пощёчину. — кончай, — толчок, — моя, — толчок, — детка. чимин хрипит и замирает, приоткрыв рот, а младший чувствует, как его живот намокает от теплой спермы парня. чонгуку хватает еще минуты, чтобы грубые движения в обессиленном теле старшего заставили его излиться в тугие теплые стенки. в душ не может встать никто. чимина уже отключает на пахнущих сексом взмокших простынях, но он протестующе обхватывает запястье младшего, когда тот пытается из него выйти. — нет, — тяжелые веки не в силах больше оставаться открытыми и тяжело опускаются, унося чимина в страну морфея, — нет, останься во мне. через секунду он уже тихонько сопит, а у чонгука не остается сил на то, чтобы устраивать протест. его хватает только на то, чтобы пристроиться сбоку, выполнив просьбу пака, и с нежностью смотреть на его умиротворённый профиль до тех пор, пока сон силой не забирает к себе в объятия.