Как Данила Лёню спасал

Проснулся Лёня с похмельем и в ужасе. Он принял ледяной душ и попросил баб Клаву подать ему яду. — На что тебе яд, милый, я тебе отвар приготовила из трав, ко мне за ним все ходют, когда плохо. Садись выпей. Лёня сел и выпил, будто у него со вчерашнего дня выработался рефлекс на слово «выпить». — А где Данила? — Пошёл на речку погулять. У нас же тут сосновый бор — красота! Лёня пил отвар, ел ватрушки и думал, что он же наделал. — А нет у вас, баб Клав, такого отвара, чтобы больше никогда не пить? — Нету, милый, такого отвара в природе, только если правда яд выпить. Она сложила свои маленькие руки на стол и придвинулась, будто хотела сказать что-то по секрету. Лёня подумал, какие забавные у неё глаза в этих больших очках. Он и правда из-за отвара чувствовал себя всё лучше. — Ты, милый, так не переживай. Один раз не страшно, иногда оно даже нужно. Бывает, что всё не выскажешь, что внутри болит, а напьёшься — оно и отпустит. У меня вон первый муж непьющий был, дык повесился. Лёня кашлянул. Он даже не знал, смешно ему от этого или грустно. — А если я сделал такую глупость, что теперь не знаю, как исправить? — Ну глупость или нет, а значит, ты того хотел. Лёня, улыбаясь, пожал её руку. — Отвар у вас просто волшебный. Скажите-ка мне, баб Клав, а есть у вас тут в деревне церковь? — А то как же. Как раз возле речки. Лёня закончил завтракать, привёл себя в порядок и вышел на улицу, прихватив картину. Он прошёлся немного, поглазел по сторонам, вдыхая свежий воздух. Всюду было тихо, только изредка чирикали птицы. Поросшая густой зеленью деревня оказалась больше, чем показалась сперва, к реке она спускалась, словно ручей, разделяя сосновый бор на две части. Лёне предстал вид в-точь с картины Шишкина, никогда раньше он не видел такой красивой природы. У левой части бора на возвышении стояла маленькая белая церковь, окружённая россыпью невысоких ёлок. Туда Лёня и пошёл. Вокруг церкви были чисто выметены дорожки и подстрижена трава, внутри тоже царил идеальный порядок и пахло ладаном. Лёня немного огляделся, церковь ему понравилась — светлая, скромная, без обилия фресок, стены были расписаны простым голубым орнаментом. Лёня подождал, но никто не появился, и он вернулся на улицу. Обойдя церковь со стороны бора, он наконец встретил батюшку. Тот был не старше его самого и такой же невысокий, с аккуратной рыжей бородой, волосы его были тщательно зачёсаны в небольшой хвост. — Здравствуйте, здравствуйте! — заметив Лёню, звучно сказал он и отставил в сторону метлу. — Вы из наших городских гостей, верно? Видел вас вчера на свадьбе. Лёня смутился. — Простите, я, кажется, помню только тех, с кем пил. — Это ничего, нас не представляли, я ненадолго заходил, — улыбаясь, ответил батюшка. — Сергей. — Лёня. Могу я вас попросить? У меня тут… — Он снял с плеча тубус. — О, ваш подарок! Я могу найти подходящее место. Надеюсь, там нет ничего неподобающего? Лёня рассмеялся. — Нет, ничего такого. Это абстрактная картина, я бы даже сказал… музыкальная. Мне бы очень хотелось, чтобы она висела там, где её могли бы видеть все. — Не переживайте, я о ней позабочусь. Если вы когда-нибудь ещё раз к нам заедете, она всегда будет здесь. Картину Лёня отдавал неуверенно и так на неё смотрел при этом, будто в любой момент мог сцапать обратно. Но как только он всё-таки её отдал, на душе стало так легко, что он чуть было не обнял батюшку. Вовремя опомнившись, обошёлся двадцатикратной благодарностью. Данилу он нашёл сидящим на траве у реки, за его спиной возвышались высокие сосны. Лёня сел рядом. Кажется, никогда ещё на душе у него было так мирно. Какое-то время они провели в тишине. — Толик звонил сообщить, что проезжает Тверь, — сказал Данила. — Ты езжай с ним, а я тогда на автобусе, — ответил Лёня. — Что будешь делать? — Не знаю. Решу в дороге. Может, устроюсь где-нибудь учителем в младшую школу. Я детей люблю, а Марина рожать не хотела. Из-за неё и из школы ушёл... чтобы больше зарабатывать. А вот что в итоге получилось. — Ничего, ещё успеешь и жениться, и детей развести. Сколько тебе? Лет пятьдесят? Лёня, рассмеявшись, пихнул его локтем. — Ты прости, Данила, что я тебя так подставил. Когда дядя Саша узнает… — О, ты за меня не переживай, Лёня, вообще! Ты ж меня знаешь, а представь всю мою семью, мы такие евреи, что где сядешь, там и слезешь. За кошку тоже не переживай. Если Лена вдруг забычится, я её себе заберу. И в университете объяснюсь, это всё ерунда. — Спасибо, я тебе многим обязан. Жаль, что больше не увидимся. Данила повернулся и сказал с серьёзным видом: — Пообещай мне кое-что, Лёня. — Что? — Шо таки сбреешь эту бороду. Лёня рассмеялся. — Я обещаю, — ответил он.