Неизбывность

Все стало как прежде: они снова превратились в старых добрых сожителей, которые иногда сталкиваются на кухне, перебрасываются парой-тройкой слов о погоде, работе и сгнивших в холодильнике помидорах и обговаривают, когда чья очередь выносить мусор. Ничто не напоминало о том, что вместе они прошли все пять стадий принятия неизбежного по Кюблер-Россу: отрицание, злость, торг и так далее. И как же забавно и грустно было осознавать, что «приятие» привело их, по факту, в никуда. Тупик. Стена. Та самая, которая пролегала между их комнатами. Все. На следующий день после того, как Леви нашел накуренного в хлам Эрвина на полу, квартира пребывала в оцепенении. Эрвина было даже не слышно, не то что не видно. Лишь под вечер пришло сообщение, за которое Леви зацепился, как за спасательный круг. «Прости. Меня вчера немного развезло. Дай знать, как найдешь новую квартиру», — Эрвин. «Не бери в голову. Со всеми бывает», — Леви. Разговор Эрвин продолжать не стал. Через три дня отменили ограничения на массовые мероприятия: отныне можно было собираться группами до тридцати человек. По дороге на работу и обратно — Леви и другим работникам их агентства разрешили постепенно возвращаться в офис — он с каким-то щемящим чувством в груди смотрел, как в Национальном парке группа девушек снова занимается йогой по четвергам, молодежь в одних купальниках играет в волейбол, а парочки, расстелив на траве пледы, пьют шампанское из пластиковых стаканчиков и нежатся в объятиях друг друга. Тогда, во время злополучной генеральной уборки, они с Эрвином тоже запланировали прогуляться по этому парку. Однажды они столкнулись на лестничной клетке. Эрвин, одетый в одну из своих рубашек поло, пружинистой непринужденной походкой спускался вниз, Леви — поднимался в их квартиру. — Привет, — первым сказал Эрвин и улыбнулся. — Привет. Они оба замолкли. Леви отвел взгляд, не зная, что еще сказать или спросить, а Эрвин не остановился и продолжил свой путь вниз. Вокруг витал знакомый концентрированный запах одеколона. — Тебя ждать вечером или нет? — выпалил Леви, когда Эрвин уже прошел мимо него и спустился на несколько ступеней. Теперь они были одного роста, и если бы Леви захотел поцеловать Эрвина, то ему не пришлось бы вставать на носочки. Но он, конечно же, не захочет. С чего бы таким желаниям вообще возникнуть у него в голове? Поняв, как странно прозвучал вопрос, Леви добавил: — Просто чтобы знать, запирать ли входную дверь на ключ. — Честно говоря, я… — Эрвин замялся, а затем совершенно спокойным, даже хладнокровным голосом выдал: — Я еще не знаю, когда вернусь. Может, только завтра. Но ты все-таки вытащи ключ из замка, когда запрешься. Мало ли. — Ага, я понял. — Ладно. Хорошего тебе вечера! — И тебе! Не накуривайся сильно, — это должно было прозвучать иронично, но не прозвучало. — Хорошо, мам, — усмехнулся Эрвин и поспешил дальше. Не успел Леви даже наполовину открыть входную дверь, как в квартире грохнула другая дверь — в ванную комнату. Если ее не закрыть, то она и входная дверь врезались друг в друга. Леви вмиг рассвирепел — неужели так трудно было закрыть эту блядскую дверь, чтобы она не хлопала? Так трудно, Эрвин? Черт! Он со всей дури пнул ногой шкафчик для обуви, а затем долго стоял на месте, ожидая, когда его отпустит. Как можно так безалаберно относиться к сложившейся ситуации? Роконавирус еще долго будет дышать человечеству в спину, путешествовать по поверхностям, поджидать в углах, и как же безрассудно со стороны Эрвина в такое время разгуливать по всяким питейным заведениям с незнакомками. Или незнакомцами. Звучало это, конечно, как бред — особенно, если учесть, что Леви понятия не имел, куда ушел Эрвин. Но злость, бурлившая внутри, была настоящей. Он даже не знал, из-за чего именно разозлился. Картина по-пижонски разодетого Эрвина и картина того, как он еще недавно сидел в темноте на пороге и ждал Леви, наложились друг на друга, и Леви отчетливо почувствовал, что что-то идет не так. Все шло не так. После ужина он сел за лэптоп, чтобы наконец взяться за поиск квартиры, но открытая вкладка с недосмотренным сериалом перетянула все его внимание на себя. Прихлебывая холодное пиво из жестяной банки и закусывая чечевичными чипсами, Леви торжественно пообещал себе, что завтра же с утра разошлет, как минимум, десять запросов по разным сайтам недвижимости. Посреди ночи его разбудил шум в коридоре. Эрвин громко снимал ботинки и не с первого раза смог захлопнуть входную дверь. Леви открыл глаза и долго лежал на месте, едва дыша и ругая себя на чем свет стоит. А затем, не удержавшись, потянулся к тумбочке, чтобы взглянуть на экран мобильного: посмотреть время. Два часа ночи. Свет в коридоре погас, и Эрвин на цыпочках ушел в свою комнату. Леви перевернулся на другой бок и крепко заснул. Во сне они с Эрвином распивали кофе на вокзале. Прямо на путях. Столпившиеся на платформе люди озабоченно поглядывали на них, пожимали плечами, ворчали, что скоро приедет поезд, но никто ничего не предпринимал. Перед тем, как проснуться, Леви услышал, что Эрвин смеется, обернулся и увидел, как тот салютует ему кружкой кофе и окунает в нее голову… — Как вы там? — спросил Жан снизу. Леви сидел на балконе на стуле и пил крепкий черный чай — кофе ему сегодня отчего-то не хотелось. Перед ним, на столе, стояла тарелка с сэндвичем и лежало почищенное вареное яйцо. — Прекрасно. Ты? — Тоже неплохо. Рад, что ограничения сняли, но с путешествиями пока придется повременить. — Как дела у твоей мамы? — Хорошо, она поправилась. Спасибо, что спросил. Как только дадут зеленый свет, тут же рвану к ней. — Она точно будет счастлива, — лениво отозвался Леви. Разговоры с Жаном были похожи на настольный теннис — они перекидывались банальными и ничего не значащими фразами. Смол-ток. Вопрос — ответ, ответ — вопрос. Туда — сюда. Игра шла настолько вяло и неторопливо, что можно было расслабиться и несколько раз без зазрения совести пропустить мяч, а потом, улыбнувшись, кинуть в воздух: «Ой, извини, не расслышал, что ты сказал». Никто здесь не стремился выиграть, и это нравилось Леви больше всего. Раньше с Эрвином они тоже играли в такой настольный теннис. — Ага, конечно, будет. Уже думаю, что подарю ей, когда приеду. У нее день рождения как раз через полтора месяца, — Жан выпустил в воздух сигаретный дым. — Цветы? — Леви взял в руки кружку с чаем, подул на него. — Ну, это само собой. — Может, ваучер какой-то? — Скучно. Она такое не оценит. — В любом случае у тебя еще есть время подумать. — Да, — сказал Жан и, судя по звукам, поднялся с кресла. Зашлепали задники сланцев. — Жарко сегодня, да? — Пойдет. Могло быть и хуже. — Хуже может быть всегда, — усмехнулся Жан и начал поливать свою герань. — Слушай, что я хотел спросить, ты завтра вечером занят? Какие планы? — Пока не знаю, а что? — неопределенно ответил Леви, заранее прокладывая себе путь к отступлению. Вдруг какая-то глупая или времязатратная просьба? На такое он не подписывался. — Да я устраиваю небольшую вечеринку. Совсем малюсенькую. Будет парочка друзей, пиво, можем даже погриллить. Нужно только чекнуть, работает ли вообще мой газовый гриль. В прошлом году он уже был на последнем издыхании. Короче, просто вечер, пиво и разговоры. Не хочешь заглянуть? Все подтянутся ближе к семи. Я так решил отпраздновать отмену ограничений на массовые мероприятия. — М-м-м, — протянул Леви, раздумывая над тем, стоит ли пропускать этот мяч в их теннисной игре. — Будет весело. Пиво я уже купил. — Я напишу завтра ближе к вечеру, хорошо? — Давай. Буду ждать. Хорошего тебе дня. И приятного аппетита, если ты еще не поел, а то мне отсюда не видно. — Не поел, — улыбнулся Леви. — Спасибо. До завтра! — сказав это, он понял, что собирается пойти на вечеринку. Почему бы и нет? Тем более Жан «уже купил пиво»! За весь день Эрвин ни разу не попался ему на глаза. За весь день он не отправил ни одного запроса риэлторам. Несущие балки маркизы были обвиты разноцветными, ритмично мигающими фонариками, с потолка на бельевых веревках свисали два кашпо с папоротниками. Жан сам сказал, что это папоротник — для Леви все цветы были просто «цветами». Разве что рододендрон он смог бы узнать из всего изобилия комнатных и балконных растений. Но и тут была заслуга Имке, которая беззастенчиво сбагрила им «Фили», и Леви натыкался на него взглядом каждый раз, когда заходил на кухню. В углу балкона стоял газовый гриль с откинутой крышкой. От него несло жаром, а это значило, что сегодня намечается обещанный ужин. На столе — тарелка с чипсами и несколько жестяных бутылок «Хайнекен», на поверхности которых скопились капли воды. Под столом — наполненное льдом корыто. В нем тоже картинно, как в какой-то рекламе, плавали пивные бутылки. Играл легкий лаунж. Жан основательно подготовился. Леви сразу же представили уже находившимся на балконе гостям, друзьям и коллегам Жана. Среди них был врач-кардиолог, работающий в реанимации, редактор из «Аксель Шпрингер», пара копирайтеров, повар какого-то вьетнамского ресторана в Митте, плохо говорящий, но понимающий по-немецки, и такой же сеошник, как Леви. Публика была разношерстная, однако беседа текла как по маслу: они чокались бутылками, слушали жуткие истории кардиолога о том, как в разгар роконавируса мест и аппаратов искусственной вентиляции легких в «Шарите» катастрофически не хватало, и о том, как он вынужден был работать по пятнадцать часов в сутки несколько дней кряду. После него выступили копирайтеры — рассказали, как в шутку придумывали всратые слоганы для рекламы одной русской марки водки и как один из них впоследствии утвердили: «Водка не защитит от роконавируса, но поможет его не бояться!»*. Все засмеялись и стукнулись бутылками пива так сильно, что повару оно выплеснулось на запястье. Сеошник побежал за салфетками. — А вот еще один гость, ребят! Встречайте! — Всем привет. Леви не нужно было оборачиваться, чтобы понять, чей это голос. Как глупо. Леви даже не пришло в голову, что Жан позовет не только его, но и Эрвина. Хотя это, конечно же, было логично. Если бы они с Эрвином так демонстративно не игнорировали друг друга, то вечеринка Жана так или иначе всплыла бы в одном из их кухонных разговоров. — Это Эрвин, — представил его Жан и отвлекся на сеошника, который спрашивал, где салфетки. Эрвин был одет с иголочки: на нем были джинсовые бриджи и полосатая футболка. Чисто выбрит. Волосы уложены назад специальным гелем, который стоял у них в ванной на нижней полке под раковиной. И снова этот запах одеколона. Эрвин, совершенно не замечая стоящего немного позади толпы Леви, начал протягивать всем по очереди руку: «Очень приятно!», «Извини, как тебя зовут? А, понял», «Я — Эрвин», «Рад встрече». Когда они с Леви наконец встретились глазами, Эрвин уже на автомате протянул руку для рукопожатия. Леви не растерялся и ответил ему тем же. — Я — Леви. Эрвин замешкался и неестественно улыбнулся правым уголком губ. Он тоже, скорее всего, не ждал увидеть здесь своего непутевого соседа и несостоявшегося любовника. — Приятно познакомиться, Леви. Жан этого эпизода не видел. Они ели жареные сосиски, сыр Халлуми с похрустывающей корочкой и стейки. Был еще салат из свежих овощей с фирменным соусом «по-жановски», как пошутил повар. Сам Жан ходил от одной группы гостей к другой, подкладывал на тарелки добавку, забирал из рук пустую бутылку с пивом и приносил новую, ловко вклинивался в чужие разговоры, вставлял одно-другое остроумное замечание и возвращался обратно к газовому грилю. Пританцовывал, напевал себе под нос и переворачивал следующую подрумянившуюся партию сосисок. Он был в своей стихии. Они почти не пересекались. То ли это действительно выходило случайно, то ли подсознание старательно отводило Леви от Эрвина, стоило тому оказаться поблизости. Если Леви почти все время общался с поваром, кардиологом и редактором из «Аксель Шпрингер», то вокруг Эрвина крутились два копирайтера и сеошник. Компания как раз под стать главному рекламщику Эрвину Смиту, чьим любимым словосочетанием было «финальный брендинг». Когда вокруг начали сгущаться сумерки, а две группы объединились, Леви уже был навеселе: приятные люди, ненавязчивые разговоры, пиво, свежий воздух, душевная музыка, вкусная еда. Если бы сию же секунду грянула вторая волна роконавируса и с жужжащих пропеллерами вертолетов объявили начало карантина, Леви бы ни о чем не жалел. Он успел развлечься, и ему будет что вспомнить, когда он соберется от скуки наблюдать со своего балкона за соседями в доме напротив — черной женщиной с газетой и бабушкой с ярко-красной губной помадой. — Ребят, — окрикнул всех Жан, поворачиваясь к ним вполоборота. В руках он держал щипцы для гриля. — Сейчас пара девчонок придет еще. Мои бывшие коллеги. Разбавят эту сосисочную вечеринку! Все вульгарно загоготали и стукнулись бутылками — «За сосиски!». — Я знаю одну из девушек. Джессика. Жан с ней мутил как-то, — доверительно сказал повар на английском. — Заткнись, чувак, — беззлобно заорал Жан, размахивая щипцами с зажатой в них сосиской. — Я тоже ее знаю, — сказал кардиолог. — Она была на прошлой вечеринке Жана. Уже не помню, когда это было. Кажется, в прошлой жизни. Впрочем, девушки меня больше не интересуют. Четыре месяца назад я женился. — Поздравляем! — закричали все наперебой. — Я тоже был женат, но теперь в разводе, — безразлично поведал сеошник и неожиданно повернулся к Эрвину: — Вы? Раз уж тут такие разговоры за личную жизнь пошли. — Э-м, — Эрвин заметно растерялся, — все сложно. — У-у-у, даже так! Что же, надеюсь, все сложности разрешатся. — Вряд ли. Уже поздно, — продолжил Эрвин. Леви заметил, как разрумянилось от алкоголя и жары его лицо. — Мы крепко поссорились, и вероятность того, что сможем поговорить, ничтожно мала. По правде говоря, меня это угнетает. Леви непроизвольно сжал в руке бутылку с пивом. Зачем Эрвин несет всю эту хуету? И про кого он ее несет? Про Лизабет или про… него? Самое время оскорбиться, что Эрвин выставляет — хоть и завуалировано — их взаимоотношения на всеобщее обозрение. Даже еще хуже — на всеобщую дискуссию. — Нет ничего, что нельзя было бы исправить, — хлопнул Эрвина по плечу кардиолог. Жест вышел отеческим. — Знаете, как делаем мы с женой? — он обратился ко всем, пьяно и глупо улыбающимся ему в ответ. — Мы покупаем бутылку вина, садимся за стол и разговариваем. — Вот это совет, Гриша, невероятно! — снова вклинился в беседу Жан. — Может, тебе в психологи податься? Пропадает такой талант в твоей реанимации! — Мы уже столько бутылок вина вместе выпили, а отношения только портились. А я просто хотел бы сказать ей, что обо всем сожалею, и отдал бы все, чтобы начать сначала. Я знаю, я точно ей нравлюсь. — М-да, незадача. Обязательно скажи ей это. Извинись перед ней, и все. Купи цветы. Своди в хороший ресторан. — Господи, какие сексистские советы, — закатил глаза повар. Разговор ушел в сторону — к Леви привязался повар, хотел узнать, что он думает о подобных «советах», которые низводят женщину до роли объекта, который нужно и можно завоевать деньгами, а кардиолог почти шепотом заговорил с Эрвином. Остальные тоже нашли, что обсудить. Леви было не по себе. Вечеринка резко перестала быть веселой и беззаботной. Хотелось врезать Эрвину за эту клоунаду и вернуться в их квартиру. — Эрвин! — вдруг громко воскликнул один из копирайтеров. — Позвони ей. Прямо сейчас. — Да нет, вы что… — Мы тут уже все достаточно пьяны для глупостей. Что тебе терять? — взбодрился Гриша. — С такой группой поддержки она точно не посмеет тебя послать. — Абьюз, — по-английски буркнул себе под нос повар. — Я в этом не участвую. Все произошло быстро: Леви нервно поднес пиво ко рту, сделал глоток, чувствуя, как оно пенится на языке, опустил банку и кинул короткий взгляд на Жана — вдруг подмога придет, откуда не ждали. Жан же не дурак. Плюс у него бы точно хватило чувства такта прекратить это пьяное идиотство. Однако Жан был занят сосисками и болтовней с одним из сеошников. Когда тот успел отдалился от их группы, Леви не смог бы точно припомнить. Обернувшись, он увидел, как Эрвин стоит, окруженный толпой, с мобильником у уха. Господи. Пусть это будет Лизабет. Пожалуйста, пусть это будет Лизабет. В следующую секунду у него в кармане зазвонил и завибрировал телефон. Можно было бы догадаться и быстро поставить его на беззвучный, но, как верно подметил кардиолог Гриша, они тут уже все «достаточно пьяны для глупостей», и Леви не исключение. Сначала среди шума голосов никто не услышал мелодии входящего вызова, но стоило Леви вытащить телефон из кармана, как все взгляды устремились на него. Он чертыхнулся и про себя пообещал чуть позже точно врезать Эрвину. — Вот это совпадение! — Не говори, что ты — его девушка, — копирайтер пьяно и от души загоготал, запрокидывая голову. — Конечно, а ты как думал! — Леви понял, что его несет. — Как бы мы тут сказали, что мы два гомика? Такое бы никто не понял. — Я бы понял, — молниеносно вставил повар. — Прошу меня простить, дядя звонит, — он закрыл экран рукой и начал пробираться сквозь толпу. По дороге он многозначительно бросил Эрвину, прислушивающемуся к гудкам: — Удачи с твоей девушкой, чувак. Выйдя в коридор, Леви скинул вызов, после чего заперся в туалете, чтобы смыть с лица пот и краску. Чего Эрвин хотел добиться этой выходкой? Не мог же он быть настолько пьян, чтобы не соображать, что это могло поставить их обоих в неловкое положение? Нет, это не про Эрвина. Оставалось только одно предположение, а именно — Эрвин хотел привлечь его внимание. Общаться через рот они с Леви же не умеют. Слишком просто. По факту, они наговорили друг другу так много всего: бесконечные пассивно-агрессивные монологи, однако среди них не было ни единого слова, с которого можно было начать диалог. Ярость подкатывала к горлу вместе с пивом. Собственное отражение в зеркале плыло перед глазами. Вернуться обратно на балкон, в этот эпицентр веселья, где ему самому еще так недавно было весело, и смотреть, как Эрвина утешают, мол, ну, не берет трубку — ерунда, забей, сейчас придет Джессика, бывшая коллега Жана, мы вас сосватаем, она тебе понравится, классная девчонка… Нет. Леви ударил кулаком по раковине и, закрыв кран, пулей вылетел из уборной. «Я точно ей тоже нравлюсь», — да пошел ты, Эрвин! Хватит с него. Он немедленно вернется в квартиру и не ляжет спать, пока не найдет новое жилье. В коридоре он столкнулся нос к носу с Эрвином. Тот был один и как будто бы караулил его у двери. — Леви!.. — Я ухожу. — Почему? Стой, я с тобой. — Ты прикалываешься? — Леви никак не мог надеть ботинки. Задник загибался под пятку, так что он плюнул на это и, взяв свои топ-сайдеры в руку, выскочил на лестничную клетку босиком. Эрвину удалось впрыгнуть в свои мокасины намного быстрее, поэтому он нагнал Леви на следующем же лестничном пролете. — Слушай, это было глупо. Признаю. Глупо, но весело. — Ты почти что выставил нас на посмешище. — Не передергивай. — Блядь, — Леви открыл дверь. Ему до чертиков хотелось не пустить Эрвина в квартиру и запереться изнутри. Однако это был бы уже перебор по всем фронтам. Он кинул ботинки на пол и тут же пошел в свою комнату. Эрвин схватил его за локоть. Больно. — Стой. Надо поговорить. — Не о чем. Отпусти. — Нет, — Эрвин потянул его назад. Леви пришлось остановиться, глубоко вздохнуть. — Слушай, мне жаль. Я не хотел тебя задеть. — Ты не задел. Но это не отменяет всей всратости выходки. — Ты прав. — Серьезно, Эрвин, ты какой-то социальный… — Леви хотел было сказать «инвалид», но сказал то, что сказал: — Социальный хлеб! Они оба замолчали, буравя друг друга взглядами. — Что?.. — рот Эрвина растянулся, словно он был готов расхохотаться в любую секунду, но пока держался. — Что слышал. — Да, все верно. Я уже как-то упоминал, что все всегда порчу. Говорю не то, что нужно, делаю что-то не тогда, когда нужно… — Господи, Эрвин, хватит повторять эти заученные фразы! Меня сейчас стошнит. Я хочу услышать тебя, настоящего тебя, а не всю эту пикаперскую хуету. Где ты только этого понабрался? Все. Отпусти меня, — сказав это, Леви запоздало сообразил, что его давно никто не держит. Он гордо дернул головой, вскинул брови и широким шагом направился к себе, по дороге приговаривая: — Жду не дождусь уже наконец съехать из этого маразма. Меня в этой квартире заебало абсолютно всё и все!.. Его снова потянули за локоть назад, и в этот раз Леви был готов — кулак, занесенный для удара, в следующую же секунду с размаху врезался Эрвину в предплечье. Звук этот сперва застыл где-то между ними, а затем зазвенел в воздухе, завибрировал на высоких частотах, оглушил. Яростно целуясь, Леви продолжал сыпать ударами во все стороны и чувствовал, как Эрвин стонет ему в губы. Возможно, от боли, возможно — нет. Они ввалились к Эрвину в комнату, снеся по пути напольную вешалку для одежды и несколько неустойчиво стоявших на тумбочке книг. Прежде чем Леви совсем не нежно толкнули спиной на кровать, он краем глаза успел выхватить одно название: «Откровения рекламного агента». На него упала тень, и обзор сузился до одной единственной точки — это Эрвин, отчаянный и немного безумный в своей страсти, наклонился, чтобы схватить Леви за горло, заставить открыть рот и засунуть свой язык ему поглубже в глотку. Странно, но Леви это понравилось. Очень понравилось. Он заерзал и потянулся руками вниз, раз уж те были без дела. На ощупь и в темноте, за закрытыми веками, начал вытаскивать футболку Эрвина из-за пояса, расстегивать ширинку — пуговица никак не поддавалась, вспотевшие пальцы соскальзывали с нее. При этом Эрвин нисколько не облегчал ему задачу — терся об него бедрами, горячо дышал, водил большим пальцем под подбородком, очерчивая нижнюю челюсть... На какой-то миг они оторвались друг от друга. У Эрвина от слюны блестели губы, радужка была почти полностью закрыта черным зрачком, а волосы спутались и торчали в разные стороны — от укладки специальным гелем ничего не осталось. — Блядь, — только и сумел выдохнуть Леви, жадно впитывая в себя образ такого Эрвина. Тот ничего не ответил. Встал и быстро разделся, отбросив одежду куда-то под стол. Смотря на призывно стоящий член, Леви сглотнул — как же ему хотелось этого… все это время до чертиков хотелось. Он сел на кровати и через голову стянул футболку, зашарил дрожащими от волнения руками по поясу штанов. Эрвин мягко остановил его, сел сверху и сам принялся за дело. Основательно, неторопливо, что шло вразрез с его напором ранее. Будучи полностью обнаженным, Леви решил, что они тут же приступят к делу — от желания темнело перед глазами, — и уже даже открыл рот, чтобы в шутку спросить, где то самое кокосовое масло, однако у Эрвина были на него свои планы. Он опустился на пол, в изножье кровати, и резко потянул Леви за щиколотки на себя. От неожиданности Леви коротко вскрикнул. А затем зашипел — Эрвин без предупреждения взял в рот большой палец его правой ноги. Присосался к нему, медленно обвел языком по кругу, облизал пластину ногтя. Леви не сдержался — застонал в голос, шире развел ноги и откинулся головой на подушку. Господи. Эрвин вытворял такое по очереди с каждым пальцем — на левой ноге у Леви начала кружиться голова от гипервентиляции, — ни один не обделил своим вниманием. — Эрвин… — почти шепотом позвал Леви, пока рука самовольно тянулась к члену. Все это было слишком. Эрвин может и дальше мучить его сколько вздумается, но он просто обязан кончить сейчас же. На животе уже блестела лужица смазки. — Руки, — предостерегающе сказал Эрвин, смахивая тыльной стороной ладони мешающую прядь волос со лба. — Я еще не закончил. — Я не могу больше. — У тебя очень красивые ноги. Такие аккуратные пальцы. Ступни. Мне нравилось смотреть, как ты ходишь по квартире босиком после душа, ох, — Леви почувствовал, как Эрвин легко гладит его ноги, от кончиков мокрых от слюны пальцев до ступни и вверх по голени. Дальше — вдоль внутренней стороны бедра, еще выше… И когда Леви почти умирал в ожидании прикосновения к поджавшейся мошонке, Эрвин убрал руку, встал и прошел к письменному столу. Открылся и закрылся один из ящиков. — Издеваешься? — Ляг на живот. Так будет удобнее. Пожалуйста. От каждого движения пальцев Эрвина внутри него Леви трясло. Было и мучительно хорошо, и больно, и невтерпеж. На третьем пальце Леви показалось, что он вот-вот кончит только от того, что трется членом об одеяло. — Стой. Хватит, я… — запротестовал он, дыша урывками. — Я буду сверху. Возражений не последовало, и они поменялись местами. Медленно насаживаясь на член, Леви заслышал, как где-то на улице, с той стороны дома, несколько человек громко засмеялись. Не трудно было догадаться, что вечеринка Жана с Джессикой в центре внимания была в самом разгаре. Залпы смеха продолжались до тех пор, пока он полностью не опустился. Несколько секунд никто из них не двигался. А потом Эрвин напрягся, застонал сквозь зубы и по-хозяйски положил руки Леви на задницу, погладил. И Леви сразу же сорвался в какой-то сумасшедший темп, задвигался быстро, рвано. Комнату наполнили характерные сочные шлепки кожи о кожу. Это подначивало еще сильнее. Следующая остановка — чистое концентрированное удовольствие. Эрвин не отставал — упершись ладонью в изголовье кровати, он изо всех сил подмахивал бедрами, засаживал глубоко и ритмично, так, что от каждого толчка насквозь прошивало наслаждение. — Да, вот так… — сказал Эрвин на выдохе и стал размазывать пальцами смазку у Леви на животе. — Так. Да. Тебе нравится? Леви?.. Леви ничего не ответил. Просто не мог. Только запрокинул голову, хватая ртом воздух — сейчас, вот сейчас. Эрвин, сообразив, чего от него ждут, обхватил его член, обвел большим пальцем головку, и этого было достаточно. Леви больше ничего не слышал и не видел. Дрожа всем телом, он кончил. — Леви. — Да? — лениво спросил он, все еще приходя в себя после оргазма. Раскинув руки, он лежал рядом с Эрвином на кровати и слушал, как в ушах колотится собственное сердце. — Можно я кончу тебе на ноги? — Без вопросов, — диалог прозвучал так деловито, что Леви негромко рассмеялся. Эрвин не обратил на это внимания. Стянул презерватив, поднялся, обошел кровать и, встав коленями на матрас и смотря на чужие ноги, стал надрачивать себе. Леви не растерялся и дразняще провел пальцами одной ноги по бедру Эрвина. Вверх-вниз. Тот на мгновение задохнулся. Закрыл глаза и разомкнул губы. Леви не останавливался — продолжая лежать на кровати, он обеими ступнями скользил по телу Эрвина, пальцами нажимал на тазобедренные косточки и на вытянутом носке легко приподнимал горячую мошонку, как будто совершал балетное па. — Я впервые встречаю человека с таким фетишем, — с придыханием выдал он. — Однажды я видел, как ты пялился на мои мокрые следы в коридоре. — Я знаю. — Меня это завело, признаюсь честно. Я тогда подрочил в комнате. Стянул штаны, даже не дойдя до кровати. — Я слышал. У тебя дверь была не закрыта. Я тоже подрочил в комнате. Леви хотел было рассмеяться, но вовремя одернул себя — это было бы не к месту. Поэтому он стал дальше подначивать Эрвина грязным разговором: — Что ты представлял?  — Я… — кулак Эрвина заходил по члену быстрее. — Я представлял, как вылизываю твои ноги, любуюсь ими, щекочу пятки, ныряю языком между пальцами, нажимаю на подушечки, пробую тебя на вкус… — А дальше? — А дальше… — Эрвин шумно, часто задышал. Выражение лица его приобрело болезненно растерянное выражение, и в следующий же миг он кончил Леви на ноги. Сперма потекла прямо на одеяло, но было уже все равно, потому что вся кровать и так была изгваздана. Пошатываясь, Эрвин выдавил из члена остатки и рухнул рядом с Леви. Воцарилась тишина — мягкая, обволакивающая, уютная. На улице уже было темно, никто не смеялся. Только вода бежала по водопроводу на кухне. В комнате пахло сексом. Леви вяло подумал о том, что было бы здорово подольше остаться в этой точке невозврата, однако Эрвин заговорил: — Надо постирать одеяло. — Да уж. Надо. Хоть постельное белье осталось целым. — Надеюсь. Леви повернул голову, и они с Эрвином встретились глазами в темноте. Нужно было что-то сказать. Хоть что-нибудь. Или ничего не говорить. Так было бы даже лучше. Блаженная недоговоренность. В голове гулял ветер, глаза закрывались от приятной, покалывающей усталости, но Леви все же пересилил себя и спросил: — Хочешь спать в моей комнате? Места хватит. — Да, — тут же ответил Эрвин и мягко погладил Леви по спине, прочертил невидимую линию от правой лопатки до левой. — Можешь принести свою подушку. — Ага. С ней, вроде, все в порядке, — он запрокинул руку и похлопал по подушке в нескольких местах. — Мокрая. — Я быстро схожу в душ, ладно? — Угу, я пока тут приберусь. Когда Леви вышел из ванной с обернутым вокруг бедер полотенцем, Эрвин стоял в одних боксерах на пороге собственной комнаты с подушкой в руках. Ждал. — Жан позвонил, — сказал он, не сводя жадного взгляда с Леви. — Что сказал? — Спросил, где мы и почему ушли, не предупредив. — И что ты ответил? — Леви двинулся к себе, приглашающее распахивая дверь. Про себя он подумал, что если Эрвин назовет имя Джессики, то спать они вместе не будут. — Ответил, что у нас сломался бочок. — Ты шутишь? — Почти, — Эрвин слабо улыбнулся. — Сказал, что ты перебрал, и мне пришлось отвести тебя наверх. Но я думаю, что Жан не поверил. Он парень не глупый. — Хорошо бы. Звучит все это нелепо. Не хочешь глянуть какой-нибудь сериал? Как-то еще рано. — Конечно. Я только тоже быстро ополоснусь, — кинув свою подушку на кровать, Эрвин удалился в ванную. Все резко изменилось, но с тем же стало правильным, закономерным. Лежать с Эрвином в обнимку, перекинув обе ноги через его бедра, ощущать его тепло, запах, слушать, как тот усмехается тому или иному забавному моменту в серии — Леви никогда бы не признался себе, но это было именно то, о чем он неосознанно фантазировал с самого начала карантина. Все недопонимания разом стерлись в порошок, показались донельзя смешными — он что, действительно был так ослеплен ревностью, что предъявил Эрвину за селфи с размороженным холодильником? Паззл сложился, и Леви стоял, как в музее, перед огромной картиной, наконец видя ее целиком — это очень важно! — Леви? — М-м? Я хотел бы многое сказать, но лучше промолчу. По крайней мере, сейчас. Вместо этого предлагаю с утра позавтракать на балконе, а затем прогуляться по Национальному парку. — Ага, согласен. Леви понятия не имел, куда приведет его это короткое «согласен», но на душе стало спокойно — он как будто наконец пришвартовался после долгого одинокого путешествия в море. Перед тем, как заснуть, Эрвин полез в телефон посмотреть последние новости. — Границы со Скандинавией открывают через две недели. — И что? Поедем в Данию на пароме? — Почему бы и нет? — лукаво поинтересовался Эрвин. Когда Леви проснулся, в комнате никого не было. Первым делом он принялся ворошить мысли о вчерашнем вечере, как угли в камине. Он ни о чем не жалел. Может, лишь о том, что этого не случилось раньше. Неясно, как они будут общаться с Эрвином теперь, но Леви четко понимал одно: незакрытые гештальты сводят его с ума. И переспать стоило уже хотя бы затем, чтобы утолить эту страсть и идти дальше. Порознь или вместе — другой вопрос. От воспоминаний о том, что они вытворяли у Эрвина в комнате и какие слова говорили друг другу, по телу разлился жар. Леви лег на спину и закрыл глаза ладонью. Квартира казалась пустой. Ключа Эрвина не было в замочной скважине. Дверь в его комнату закрыта. Что ж. Чего еще следовало ожидать? Леви стоял посреди кухни, потирая стопой правой ноги левую голень и чувствуя себя самым последним идиотом. — Эрвин? — крикнул он в пустоту, совершенно не надеясь на ответ. — Мы что, снова в прятки играем? — Нет, — сердце ушло в пятки от неожиданности. Эрвин стоял позади — полностью одетый и выбритый. Наверняка уже выпил свой «зеленый смузи» из киви, шпината и авокадо и переделал кучу дел. Он совершенно бесцеремонно притянул Леви к себе и, положив руку ему на спину, поцеловал. А затем смертельно серьезно добавил: — Уже нет. ____________ *«Водка не защитит от коронавируса, но поможет его не бояться!» - рекламный слоган витебского ликёро-водочного завода «Придвинье».