***
Геркулес предложил друзьям подождать Лафайетта неподалёку от раздевалок. Там толпилось множество студентов: кто-то тоже ожидал товарищей, кто-то рассчитывал ухватить больше подробностей обо всех необычных деталях сегодняшней игры. Лоуренс и Гамильтон, не переставая, строили теории о том, почему матч завершился именно победой Слизерина. Геркулес пытался на память цитировать правила квиддича, порой вдаваясь в такие древние их положения, что те попросту не могли быть актуальны. — Если снитч, выпущенный на поле, повреждён или подвержен заклятию, — вспоминал гриффиндорец. — Игра не может быть начата. — Но игра была начата, — разводил руками Гамильтон. — Да, — с готовностью кивал Джон Лоуренс. — Ведь выпущенный на поле снитч и не был повреждён! Повреждён был снитч, уже летающий по полю. Что об этом говорят правила? Маллиган замолчал, вновь погружаясь в недры своей памяти. Он успел предложить друзьям ещё несколько неоднозначных пунктов, достойных рассмотрения в связи с тем, что снитч не улетал от ловца, а следовательно не может в полной мере считаться пойманым, но это всё ещё не было подходящим доводом. — Лаф создал прецедент, — хмыкнул Лоуренс, легкомысленно забывая упомянуть Томаса Джефферсона. Людей вокруг становилось всё меньше. Друзья уже начали всерьёз задумываться о том, что могли в толпе потерять Жильбера, но его громкий голос, в котором от волнения ещё явственнее стал французский акцент, опередил ловца, давая собравшимся знать, что их друг вот-вот выйдет. — Мы оба видели, что с ним произошло! — горячась, объяснялся с кем-то Лафайетт. Вскоре из раздевалки вышли двое: высокий француз и раскрасневшийся капитан команды. Жильбер и после матча выглядел блистательно, должно быть, у него ушло много времени на то, чтобы привести себя в порядок, но одежда на нём отличалась безукоризненной опрятностью, а волосы — уже чистые и сухие — были неизменно собраны на затылке. А вот что всё это время делал Чарльз Ли, оставшийся таким же красным и растрёпанным, каким был, сойдя с метлы, оставалось загадкой. — Почему ты позволил Джефферсону сделать это?! — спрашивал Ли. — Потому что Том придумал, как поступить, — пожал плечами Жильбер, как будто только дурак мог не понять, о чём он говорит. — И Гриффиндор вёл в счёте… — Да! — вскричал Чарльз. — Гриффиндор лидировал! Мы могли победить! Ты свёл все наши усилия на нет! — каждый отрывистый выкрик Ли сопровождал взглядом, мечущим молнии. — Это спорт, — Лафайетт искренне не понимал всей горячности Чарльза. — Спорт, не война. Поражение не унижает и не уничтожает нас. — Я добьюсь того, чтобы тебя выгнали из команды, — неожиданно понизив голос, Чарльз угрожающе поднял руку. — Ты бесполезен, лучше бы ты убрался обратно во Францию… Казалось, разъярённый капитан сборной хотел сказать что-то ещё, но вокруг Лафайетта молча встали трое его друзей: Маллиган ввинтился между спортсменами, Лоуренс и Гамильтон встали по правую и по левую руку от Лафайетта. — Тебе следует взять свои слова обратно, — серьёзно предупредил Чарльза Маллиган. — Вам следует перестать думать, что вы можете запугать меня числом, — Ли отчаянно боялся, но злоба и гнев брали верх над страхом. — Очень благородно, достойно гриффиндорцев! — Есть и другой способ решить конфликт, он как раз предполагает, что ты столкнёшься лишь с одним из нас, — легко предложил Гамильтон, под удивлённые взгляды друзей. — Я говорю о магической дуэли. И себе в противники ты можешь выбрать любого. Мы все к твоим услугам. Ли замер. Он был не готов к такому повороту событий. Геркулес — широкоплечий, широколицый и сокрушающе серьёзный — трудно было даже представить, что придётся выйти на бой против него. Все ожидали, что Чарли выберет Лафайетта, как того, на кого была направлена вся его ярость, но скоро стало ясно, что француза он боится не меньше, а может даже и больше, чем Геркулеса, не даром Жильбер был одним из лучших учеников не только в Шармбатоне, но и в Хогвартсе. Выбирая между Джоном Лоуренсом — неплохо знакомым ему товарищем по факультету, и Александром Гамильтоном — суровым когтевранцем, о способностях которого он и не подозревал, Ли наконец определился: — Джон. Я хочу, чтобы против меня выступил Джон. Лоуренс не стал скрывать торжества. — Позаботься о секунданте, — сказал он, пристально глядя в глаза Чарльзу. Место и время дуэли было назначено: Выручай-комната, два часа ночи. Ли немедленно отправился в замок, а другие гриффиндорцы и Александр задержались. Лафайетт объяснил, почему их дуэт с Джефферсоном отличался такой поразительной слаженностью: они добрую половину лета провели вместе во Франции, пока их отцы занимались вопросами международного магического сотрудничества. Вместо того, чтобы тратить время на межфакультетские распри или скуку, Томас и Жильбер занимались магическим пилотажем и квиддичем. Закончил Лафайетт тем, что покачал головой: не стоило так реагировать на слова Ли. Но мысленно все они уже были готовы к дуэли. Лоуренс, по пути назад в Хогвартс, попросил Гамильтона быть его секундантом. — Джон, — кивнув, произнёс Александр и хлопнул друга по плечу. — Не упусти свой шанс.Дуэт
27 марта 2020 г. в 12:02
Каждый игрок в квиддич сам решает, какая погода лучше подходит ему для матча. Азартные ребята предпочитают туман, из которого каждую секунду может вылететь снитч или бладжер, и нужно постоянно быть начеку. Кому-то блики солнца помогают уловить движение заветного золотого мячика, кого-то отвлекают. Некоторым играют на руку даже порывы безжалостного ветра, норовящие сбросить с метлы. Но какими бы разными ни были предпочтения игроков, зрители весьма единодушно соглашаются, что в тёплые солнечные деньки наслаждаться игрой гораздо приятнее, чем пытаться разглядеть фрагменты происходящего за завесой дождя.
Александр появился за минуту до начала, Бёрр следил за ним взглядом, пока Гамильтон торопливо поднимался по ступенькам трибуны Когтеврана. Он запыхался, мантия была распахнута, развязанный шарф свисал едва ли не до пола. Довольно улыбаясь тому, что не опоздал, Александр приземлился рядом с Аароном.
— Не припоминаю, чтобы ты интересовался квиддичем, — удивлённо приподнял брови староста. — Ты приходил разве что на финальную игру в году. И то, если Когтевран был одним из финалистов.
— Тебя я тоже не припомню среди болельщиков, — дружелюбно отшутился Гамильтон, имея в виду, что в прошлые года Аарон был вратарём, проводя игры не на трибуне, а на поле. — Почему ты ушёл из команды? Видел тренировки Когтеврана? Говорят, Вуд справляется хуже, — Александр слукавил; пятикурсник Кристофер Вуд был потомственным вратарём, который сел на метлу раньше, чем встал на ноги; в этом году Крис выразил желание поиграть за факультетскую сборную, хотя раньше считал, что давно перерос школьный уровень, так что капитан команды мягко, но решительно, предложил Аарону уступить место другому. Стоит заметить, что Бёрр играл ничуть не хуже, но у Вуда было имя, он им одним вселял в противника неуверенность.
— У старосты слишком много забот, не хватает времени на тренировки, — пожал плечами Аарон.
Первые матчи в сезоне редко бывали зрелищными: игроки присматривались к соперникам, осторожничали после длинного перерыва на лето. Но сегодняшний день был исключением. Ловцы обеих команд задали игре сумасшедший ритм, исполняя по две, а то и по три роли сразу: они и защищали ворота своей команды, и не упускали случая подставить противника под бладжер. Ловцы, казалось, мелькали в каждом уголке поля, находясь одновременно везде.
Красная спортивная мантия удивительно шла Лафайетту, ловцу Гриффиндора. Из-за его участия в матче Гамильтон и пришёл — Александр сблизился с гриффиндорской троицей, и теперь разделял их волнение и жажду победы. Следя взглядом за гибкой фигурой француза, которая только что мелькнула совсем рядом с трибунами, Гамильтон одновременно не выпускал из поля зрения и его соперника — слизеринца Тома Джефферсона. Том был на год старше. Трудно было найти что-то общее между ним и Лафайеттом на первый взгляд, но чем больше Александр думал о них, тем больше пересечений замечал: они оба были высокими юношами, безусловно красивыми, хоть и разной красотой. Лафайетт был хорош собой почти как девушка, Джефферсон же выделялся совсем иной, хищной привлекательностью, притом они оба в чём-то казались перфекционистами, стремящимися к недостижимому идеалу. И потому их схватка выглядела так завораживающе.
Не только зрители, но и другие игроки невольно засматривались на ловцов, кружащих по полю. Резкие финты сменялись плавными перелётами, отлаженные манёвры то и дело переходили в почти фантастические трюки. В какой-то момент Александру показалось, что Лафайетт парит отдельно от метлы, а та только мешает ему по-настоящему покорить воздух, обуздав порывы ветра.
Но между тем матч не стоял на месте. Грейвз — охотник Слизерина, закинул уже два квоффла, счёт гласил «20:00» в пользу змеиного факультета. Гриффиндорцы пожадничали, желая нагнать соперника, но выбранная ими агрессивная тактика быстро выматывала игроков, и слизеринцы снова начинали доминировать: все теснились у колец Гриффиндора, вратарю на помощь пришли загонщики, стараясь отражать всё ужесточающиеся удары. Охотники Слизерина намеренно долго перебрасывали друг другу квоффл, чтобы возрастающее напряжение сыграло против защищающейся стороны.
— Им нужно просто пропустить этот мяч! — не выдержал Аарон.
Александр заметил, что Бёрр давно наблюдает за действиями игроков с досадой. С трибуны анализировать происходящее легче, просчитывать возможные манёвры тоже, а шестикурсник и сам раньше был игроком, так что легко мог представить себя на поле.
— Эти десять очков не имеют веса, — продолжал объяснять Бёрр, когда Александр вопросительно взглянул на него. — Зато пропустив мяч сейчас, можно перехватить его у слизеринцев. Они же намеренно выматывают вратаря.
— Но и охотники Слизерина выматываются, — заметил Александр.
— Они считают, что контролируют ситуацию, — помотал головой Аарон. — Они лишь подкрепляют уверенность в себе.
Александр не успел ответить, на спокойной трибуне Когтеврана вдруг стало шумно: к ним поднялись два раскрасневшихся гриффиндорца. Лоуренс замахал Гамильтону, едва увидев его:
— Алекс! Алекс, идём с нами! — позвал он, донельзя осипший.
Гул с гриффиндорских трибун был слышен, наверное, даже в замке. Джон так поддерживал всеобщее оживление, что сорвал голос.
— Пойдём, а то Лаф тебя не увидит, — Геркулес махнул рукой, показывая, чтобы Гамильтон двигался за ними.
— Может Аарон пойдёт с нами? — уже двигаясь за друзьями, Александр обернулся к Бёрру.
— Нет, — ответили в один голос все трое, обменявшись убийственными взглядами.
Ощущение неловкости забылось, когда Гамильтон оказался в первых рядах толпы гриффиндорцев. Отовсюду раздавались кричалки:
— Кто быстрее всех летит?! — орал кто-то, усилив голос с помощью магии.
— ЛА-ФА-ЙЕТТ, — отвечала толпа.
— Зорко как орёл глядит!
— ЛА-ФА-ЙЕТТ!
— ВСЕХ НА СВЕТЕ ПОБЕДИТ! — громкость зашкаливала, Александру, который старался кричать фамилию ловца вместе со всеми, пришлось прикрыть уши шарфом.
— ЛАФАЙЕТТ, — неистовствовали болельщики.
Потом начали звучать какие-то сомнительные «Кто с иголочки одет?», «Повсеместно знаменит» (хотя это ещё было вполне обоснованно), и совсем уж дурацкое: «Кто приносит яркий свет?» Но толпа неизменно скандировала «Ла-фа-йетт». И громче всех откликался декан Вашингтон.
Ситуация на поле выровнялась, гриффиндорские загонщики ловко сбили одного из охотников Слизерина, перехватили преимущество в воздухе и даже сравнялись в счёте. Более того, численный перевес, пусть даже и в одного человека, позволил им постепенно вырваться вперёд. Когда табло счёта показало «20:40», трибуна сотряслась от восторженного крика. На мгновение Гамильтон подумал, что она вот-вот рухнет.
В отличие от Лоуренса и Маллигана, которые самозабвенно кричали и взмахивали в воздухе своими красно-золотыми шарфами, Александр оказался не столь привычен к культуре болельщиков, а потому поначалу был ошарашен и растерян: слишком много звуков его окружало. Но единодушный порыв, охвативший всех вокруг, постепенно закружил и его. Он сам не заметил, как присоединился к общим голосам, как начал воинственно вскидывать кулаки в воздух. Спеша на матч сегодня утром, он отчётливо понимал, что это просто игра, что это развлечение, а не битва, что соперники на поле в реальной жизни вполне могут быть друзьями… Но сейчас он проникся искренней ненавистью к каждому, на ком была зелёная мантия. Это было безумие особого рода.
Внимание зрителей вновь приковали к себе ловцы. Лафайетт и Джефферсон, одновременно стараясь и найти снитч, и сбить соперника со следа, выписывали в воздухе потрясающие фигуры. Бурными аплодисментами был встречен пролёт Томаса спиной вперёд — слизеринец мастерски проделал этот финт.
Наблюдая за танцами ловцов в небе, Александр не мог в полной мере разгадать их тактику: золотой снитч был так мал, что Гамильтон не улавливал его взглядом. Он ещё летом заметил, что глаза стали уставать быстрее, ночи, проведённые за чтением при слабом люмосе, давали о себе знать, но Александр относился к этому с юношеской небрежностью.
Джефферсон и Лафайетт заворожили зрителей. Было трудно сказать, кто из ловцов начал это, но их движения стали совершенно синхронными. Они летели бок о бок, на одной высоте — как раз на уровне трибун, — одновременно перехватывая древки мётел, в один и тот же момент отработанным движением заложили опасный финт на повороте: всем своим видом показывая, что вот-вот наберут высоту, на самом деле ушли почти в отвесное пике. Зрители затаили дыхание, даже гриффиндорские трибуны притихли. Начинало казаться, что и снитч они поймают одновременно, что спортивный матч превращается в театральное представление.
Комментатор, которого и без того никто не слушал, ошеломлённо замолчал. Остальные игроки, даже те, кто ещё пытался изображать игру, зависли в воздухе, наблюдая за ловцами. Капитан гриффиндорской команды, он же староста факультета, Чарльз Ли, что-то кричал, размахивая руками в воздухе, но он был не в силах завладеть и крупицей чьего-либо внимания.
У самой земли ловцы перешли на бреющий полёт, зрители буквально свешивались с трибун, чтобы видеть их. Казалось, Жильбер и Том соприкасаются плечами. Они больше не выписывали трюков, не пытались удивить ни зрителей, ни противника. Ловцы предельно снизились и замедлились — так сильно, что могли бы просто шагнуть на землю.
В следующее мгновение матч завершился.
Лафайетт действительно спрыгнул с метлы, а Томас пригнулся, вместе с песком зачерпнул что-то с поля, и вновь взмыл в небо. Он совершил круг перед трибунами, демонстрируя золотой снитч в своих руках. Вот почему Александр не видел мячик в воздухе. Тот всё это время лежал на земле.
— Ловец Слизерина… — комментатор не сразу нашёлся, что объявить. — Ловец Слизерина завладевает снитчем. Должно быть, мяч был сбит ударом бладжера в пылу схватки у ворот. Со счётом 170 — 40 команда Слизерина побеждает!
Стадион взорвался гулом: торжественным со стороны зелёных трибун, а со стороны красных — сердитым. Александр удивлённо переглянулся с Лоуренсом и Маллиганом. Это была самая красивая игра в Квиддич, которую он когда-либо видел.