***
Если и был в Хогвартсе такой человек, у которого всегда находились задания для любого количества студентов, то это был Рубеус Хагрид. Фактически, он был не совсем человеком, потому что являлся наполовину великаном, выделяясь огромным ростом, объёмистым животом и крупными конечностями. Несмотря на дикий и порой устрашающий вид, который ему придавала окладистая борода с проседью и косматая шевелюра, Хагрид оставался добродушным и весёлым лесничим, искренне заботящимся о животных и растениях Запретного Леса и окрестностей замка. Много лет назад Хагрид так и не завершил обучение магии, а его волшебная палочка была сломана, поэтому он не всегда мог прибегнуть к помощи чар, чтобы облегчить ежедневные заботы. Провинившиеся студенты отлично подходили на роли его помощников. Александр Гамильтон был не против такого наказания, хотя мог бы придумать и более полезные способы провести время. Лишь об одном когтевранец готов был едва ли не умолять лесничего: «Пожалуйста, только не работа на огороде». Гамильтон так сильно не хотел возиться в земле, что его товарищи по несчастью попросту не могли удержаться от подколов на эту тему. — Вот-вот созреют тыквы, — мечтательно улыбался Геркулес. — Наверняка Хагриду нужна помощь с их сбором. — Алекс отлично с этим справится, — хихикал Джон. Гамильтон понимал, что они специально дразнят его, но всё равно сердито шипел в ответ. Студенты с опаской поглядывали на затянутое тучами небо, погода стояла скверная. Утренний туман отступал так медленно, что к полудню всё ещё клубился у опушки запретного леса. Хижина Хагрида была уже совсем близко, когда Александр, ненадолго замолчавший, обратился к своим друзьям: — Я никогда не видел вашего декана таким подавленным, — Гамильтон имел в виду не только разговор с директором, но и то, как выглядел Вашингтон утром во время завтрака. — Что-то произошло? Вы что-нибудь знаете? — Хотел бы я знать, — нахмурился Лафайетт. — Надеюсь только, что дело не в нас. — Происходит что-то гораздо более серьёзное, чем студенческие проделки, — Лоуренс отличался особенной чуткостью. Задание, полученное от Хагрида, сумело отвлечь ребят от тревожных мыслей. Старенькую яблоню в его садике облюбовали клабберты — похожие на лягушек маленькие рептилии, живущие на деревьях. Они обитали стайками, выдавая своё присутствие красными огоньками, которые вспыхивали у них на головах для предостережения сородичей о грядущей опасности. — Я бы и не против, чтоб они тут жили, — разводя громадными ладонями, рассказывал Рубеус. — Такие-то малютки, да разве плохо? Вон, какие красивые, перемигиваются, — он показывал на дерево, в ветках которого то и дело мерцали красные блики, с такой гордостью, будто сам украсил его. — Да только нельзя им тут оставаться. Как листья опадут, им питаться нечем будет. А птицы их всех с голых-то ветвей за милую душу склюют. Надо их переселить в лес, вы уж займитесь этим, ребята. И ребята занялись. Пока Лоуренс и Маллиган выбирали подходящее дерево на опушке леса, Гамильтон и Лафайетт приступили к тому, что собирали с яблони юрких маленьких животных, готовя их к переселению на новое место. — Не шевелись, — внезапно тихо сказал Жильберу когтевранец, резко обернувшись. — Просто замри. Лафайетт послушно застыл, как и стоял, с протянутой к ветвям рукой. Он не почувствовал то, что Александр успел заметить краем глаза: один из клаббертов сорвался с дерева аккурат в пышные волосы француза. Гамильтон приблизился к другу и только тогда Жильбер понял, что произошло. Он сохранил власть над собой, не дёрнулся и не вскрикнул, но им тотчас же овладело нервное ощущение, будто сотни крошечных лапок пробегаются по коже. — Готово, — выдохнул Александр, которому потребовалось применить всю свою ловкость, чтобы несмотря на средний рост добраться до головы высокого Лафайетта. Клабберт был отправлен в банку со своими собратьями, готовыми к переселению. Жильбер и Гамильтон потом вместе посмеялись над этим случаем. Как только могло крошечное животное так перепугать их! Но Лафайетт в течение дня всё равно слишком часто пробегался пальцами по волосам, проверяя, не скрывается ли там ещё кто-нибудь. — Эй, ребята, — окликнул их Хагрид, до этого занятый работой в огороде. — Вы что, решили их всех собрать? — утирая лоб испачканной в земле лапой, с удивлением поинтересовался полувеликан. Лафайетт и Гамильтон переглянулись. Они бы ответили: «Да», — потому что именно это и были намерены сделать, но лесничий явно ждал от них другого. — Достаточно переселить лишь часть популяции, чтобы остальные последовали за ними, — объяснил Хагрид. — А что помешает им вернуться сюда? — полюбопытствовал Жильбер, рассматривая животных. — Я дал вашим друзьям раствор, который сделает новое место жительства более заманчивым для этих крошек, — довольно улыбнулся Хагрид. Заканчивать пришлось в спешке, потому что начинался дождь и клабберты стремились спрятаться в трещины и щели древесной коры. Хагрид предлагал ученикам переждать ненастье у себя в хижине, но ребята, из вежливости выпив с ним чаю, решили, что не так уж снаружи и мокро. Напоследок Рубеус предложил им взять его розовый зонтик — такой большой, что как минимум двое студентов поместились бы под ним, — но зная, что именно в этой нелепой вещи хранятся обломки волшебной палочки Хагрида, парни с благодарностью отказались от предложения. В конце концов, они всегда могли использовать защитную магию или высушить свои мантии с помощью чар. Но гриффиндорцы и Александр вовсе не обращали внимания на дождь, делясь впечатлениями от Запретного леса, скользя по влажной траве, снова и снова возвращаясь к обсуждению минувшей вечеринки и стараясь выспросить у Гамильтона побольше о его новой подружке. — Она учится на вашем факультете! — отмахивался Александр. — Вы точно знаете о ней больше, чем я! Если бы Филч увидел, как студенты шлёпают по полу испачканными во влажной грязи башмаками, он бы немедленно позаботился о том, чтобы их отправили на новую отработку, но единственным, кого четверо учеников встретили по дороге к башне Гриффиндора, был Аарон Бёрр. — Александр! — он приветливо кивнул Гамильтону и его спутникам. — Я тебя искал, — смерив взглядом гриффиндорцев, он добавил: — Смотрю, вся компания в сборе. — А ведь это нам следовало бы тебя искать, — недобро прищурился Лоуренс, помня слова Гамильтона о Бёрре. — Кажется, тебе есть, что скрывать, а? С лица Бёрра сбежала вежливая улыбка. Он постучал пальцами по перилам и сухо кивнул: — Пожалуй, мне лучше уйти. — Нет-нет, — торопливо остановил его Александр, которому уже было любопытно, зачем Бёрр искал его. — Этим ребятам лучше уйти. — Что? Нет! — запротестовали гриффиндорцы. Но Гамильтон был непреклонен. Они отправились в свою башню, а Аарон и Александр неторопливо двинулись в сторону библиотеки. Бёрр долго молчал, не зная, наверное, с чего начать разговор. — Ну, не молчи, — поторопил его Гамильтон. — Чего же ты ждёшь?Директор
16 апреля 2020 г. в 17:03
В этот раз без директора было не обойтись. Декан Вашингтон оставался сторонником локального решения факультетских проблем, но эти четверо систематически пренебрегали правилами — а ведь он ещё закрывал глаза на постоянные ночные отлучки. Кроме того, Гамильтон учился на Когтевране, а значит о решении ситуации в рамках одного факультета речь больше не шла. В конце концов, для чего-то же в этой школе существовал директор.
— Monsieur Washington, — сбившись от волнения, обратился к профессору Лафайетт. — Мы ведь не пойдём к директору немедленно? Так поздно, отбой через несколько минут…
— Ничего, для вас время привычное, — мотнул головой декан.
Гриффиндорцы и Гамильтон потянулись вслед за ним. Они не чувствовали себя виноватыми, скорее было досадно, что такой замечательный вечер грозит завершиться весьма безрадостно. Жильбер шагал прямо за деканом, казалось, он хотел что-то ему сказать, оправдать себя и товарищей, но не решался: профессор даже затылком выражал каменную непреклонность и уверенность в дальнейших действиях. Лоуренс и Гамильтон шли бок о бок:
— Откуда он узнал? — тихо спросил Джон. — Он же явно поджидал кого-то в гостиной.
— Не кого-то, — удручённо откликнулся Александр. — А именно нас, — этот вывод был очевиден хотя бы потому, что на Элайзу Вашингтон не обратил никакого внимания, просто посоветовав ей поторопиться, чтобы не задерживаться после отбоя.
Гамильтон обдумал произошедшее в считанные секунды. У него уже была весьма стройная теория по поводу того, что случилось, и оставалось решить только одно: делиться своим размышлением с друзьями или нет. Александр потёр висок. Путь к кабинету директора лежал неблизкий, ещё и декан Вашингтон, казалось, намеренно выбрал запутанный маршрут. Под ногами мягко качнулась лестница, меняя направление движения. Позади Геркулес выругался себе под нос — он едва успел запрыгнуть на ступени.
— Это Бёрр, — после долгой паузы шепнул Джону Гамильтон. — Он слышал наш разговор в столовой, он и доложил Вашингтону.
— Зачем он это сделал? — спросил Лоуренс, но было ясно, что он ничуть не сомневается в словах друга. — Ведь вряд ли с этого можно что-то выиграть…
— Думаю, он побоялся, что если о нашей вылазке узнают постфактум, то припишут и его за компанию, — вздохнул Александр. — Аарон всегда пытается просчитать наперёд слишком много ходов. И никто никогда не знает, что у этого человека на уме.
Коридоры замка пустовали. Каждый шаг гулким эхом прокатывался под сводами потолка. Было неуютно. Маллиган догнал Лоуренса и Гамильтона, чтобы не отставать от группы: всем инстинктивно хотелось держаться поближе друг к другу. И только декан Вашингтон неустрашимо летел вперёд.
— Цейлон-Махараджа, — профессор обратился с паролем к горгулье, охранявшей вход в директорский кабинет.
Крылатая статуя развернулась, пропуская Вашингтона и его подопечных на винтовую лестницу, круто уходящую вверх. Время, отделяющее студентов от встречи с директором, стремительно подходило к концу. Гамильтон лишь раз бывал в просторной круглой комнате, куда теперь шагнул следом за деканом Гриффиндора. Тогда повод был совсем другой: Александр с гордостью принимал поздравления за блестящий результат в конкурсе эссе по чарам.
Портреты предшественников директора Виндзора с интересом уставились на группу студентов, явившихся с визитом в столь поздний час.
— Господин директор? Сэр? — окликнул декан Вашингтон.
— Входите, — Гамильтон никогда не робел перед старшими, прекрасно зная, что ошибаться могут люди любого возраста, но почему-то от тона, которым было произнесено это слово, у него мурашки пробежали по спине.
Директор Георг Виндзор сидел за столом, откинувшись на спинку превосходного кресла, отделанного так богато, что оно больше напоминало трон. Георга окружала поистине дворцовая роскошь, он любил дорогие антикварные вещи. Ходили слухи, что у директора есть коллекция древнейших артефактов, некоторые из которых так опасны, что хватит и десятой части их силы, чтобы уничтожить весь Хогвартс. Многие были склонны отмахиваться от этих россказней, но, глядя на отражение свечей в светлых глазах директора, Александр переставал сомневаться в той мощи, которой мог обладать этот молодой мужчина.
— О, вы вернулись, Джордж, — фамильярно улыбнулся ему Георг. — Кто это с вами? — директор скользнул по студентам рассеянным взглядом.
— Лоруенс, Маллиган, Лафайетт, — быстро представил своих учеников Вашингтон. — И Гамильтон.
Мужчина снисходительно качнул головой.
— Господин директор, — серьёзно заговорил декан. — Недавно эти студенты серьёзно нарушили правила школы, — исходя из выражений, которые выбирал профессор Вашингтон, Гамильтон сделал вывод, что дуэль по-прежнему оставалась тайной. — В качестве наказания им были запрещены походы в Хогсмид, но и этим запретом ученики решили пренебречь.
Директор Виндзор внимательно вгляделся в лицо каждого студента по очереди и понимающе покивал. Он старательно изображал вовлечённость и неравнодушие, но Александр заметил, что взгляд Георга на секунду метнулся к двери, ведущей в его личные апартаменты. Похоже, он хотел завершить разговор побыстрее.
— Вам следует научиться с уважением относиться к словам декана, — не хватало только, чтобы директор погрозил им пальцем. — Хогвартс в первую очередь школа, а не место для развлечений.
— Да какие уж тут развлечения, — фыркнул Джон.
Вашингтон ожёг его предостерегающим взглядом, но директор Виндзор как будто не обратил никакого внимания на ехидную ремарку.
— Так что же дальше, профессор Вашингтон? — спросил директор, выдержав паузу. — Что я должен сделать? Ждёте от меня деспотичных наказаний в лучших традициях мистера Филча?
Александр не мог поверить своим ушам. Может быть другие и не обратили внимания, но Гамильтон с уверенностью уловил в голосе директора неприкрытую издёвку. Виндзор явно недоброжелательно относился к Вашингтону, и дело было вовсе не в усталости или скверном настроении.
— Сэр, — да и голос декана Гриффиндора звучал так, будто Вашингтону с трудом удавалось сохранить самообладание. — Эти студенты устроили магическую дуэль, — он решил идти до конца.
— Вот как? — вскинул тонкие брови директор. — И я узнаю об этом только сейчас? Безумие.
— Никто не пострадал, — развёл руками декан. — И я подумал, что в моих полномочиях самостоятельно навести порядок…
— Надеюсь, Вы ещё не забыли, — недовольно перебил его Георг. — Что я управляю этой школой, а не Вы. Нельзя скрывать от меня вопиющие нарушения, грозящие скандалом, только чтобы покрыть своих любимчиков.
Александр мельком взглянул на Вашингтона и готов был поклясться, что тот неслышно выругался, едва шевельнув губами. То, что задумывалось как выговор для студентов, нарушивших правила, обернулось головомойкой для их наставника. Но никто из учеников не злорадствовал. Неглупые ребята, они хорошо понимали, что что-то явно шло не так, как должно бы.
— Понимаю, сэр, — как-то сдавленно ответил декан Гриффиндора. — Такого больше не повторится, сэр.
Больше всего ему хотелось сказать, что самому Георгу надо почаще вспоминать, что он управляет этой школой, а не запираться в своём кабинете, переставляя безделушки из одного шкафа в другой.
— Я знаю, это забавно, представлять, будто имеешь какую-то власть, — директор не обладал таким самоконтролем, как Вашингтон, а потому не торопился останавливаться. — Но ведь именно Вы не будете знать, куда себя деть и за что ухватиться, если я оставлю эту школу.
Студенты не могли и представить, за что Георг отыгрывается на декане таким образом. Не исключено, что и сам Вашингтон не смог бы угадать причину этой немилости. Виндзор бывал обидчив и мстителен, он хорошо запоминал тех, кто осмеливался ему перечить, и любил думать, что ставит их на место, даже если такой случай приходился спустя месяцы.
— Господин директор, — декан Гриффиндора с шумом втянул в себя воздух. — Скажите, как мне поступить со студентами?
— Определите их на отработку к мистеру Хагриду, — махнул рукой Георг. — Но не думайте, что это всё, — закончил он свою речь, обращаясь то ли к провинившимся ученикам, то ли к декану, который побеспокоил его в столь позднее время.