Воспитание диких королей

      Мы быстро продвигались по тоннелю, подсвечивая себе путь фонариком в телефоне Алекса. Парень, не выпуская мою руку, уверенно сворачивал в один проход за другим, и я невольно прищурилась. Какое поразительное ориентирование на местности! Попыталась было разглядеть в полумраке выражение его лица, но быстро поняла, что скорее убьюсь о камни, если перестану смотреть под ноги: – А куда мы, собственно, направляемся? Он покосился на меня, не сбавляя скорость: – Подальше. Не волнуйся, я запоминаю дорогу. Фотографическая память? Удобно, – не без зависти подумала я, пытаясь поспевать за размашистым шагом Нильсена и вспоминая бессонные ночи, проведенные над криптографическими задачками. – Нам, вообще-то, нельзя покидать особняк, – буркнула ему в спину и, не заметив выступа в стене за очередным поворотом, весьма неизящно вписалась в него лодыжкой, – ай, ч-ч-чёрт! Мое шипение, наконец, заставило парня остановится. Я ожидала узреть закатывание глаз (и даже охотно составила бы компанию), но вместо этого Александр подошёл ко мне вплотную и мягко сжал мою ладонь. – Больно? Дай посмотрю, – не дожидаясь разрешения, он наклонился вместе с телефоном и, осторожно ощупывая щиколотку, взглянул на меня снизу вверх: – И с каких это пор тебя так беспокоит нарушение всевозможных запретов? – в его глазах танцевали даже не чертята, а долбаные полчища демонов. Я зарделась, выдергивая ногу из его горячих пальцев, явственно ощутив, как по коже куда-то под юбку галопом промчалось стадо мурашек. Да твою же, Харрис. Который день убеждаешь себя, что с таким вестибулярным аппаратом и умением вляпываться в щекотливые ситуации пора бы уже надеть джинсы, так нет же, опять ты в платье, синяках и гусиной коже! – Я бы вообще не заговорила об этом, если бы нам не пришлось уходить подземными коридорами от чьей-то чудесной сестрички, – огрызнулась я, осторожно наступая повреждённой ногой на землю, – чёрт, больно! – я в полном порядке. А тебе давным-давно пора мне все рассказать, – огляделась; заметив в одном из ответвлений впереди проблеск, кивнула по направлению: – Кажется, в той стороне колодец. Может, удастся отыскать мой злополучный телефон при свете дня, – и поковыляла, вся такая самостоятельная, к проходу. Через два шага и три ругательства, услышав которые, тётушка наверняка порвала бы завещание, Алекс подхватил меня на руки, пресекая все мои попытки возразить. Не то, чтобы я долго сопротивлялась – травмированная нога почти вслух сказала «спасибо» и я даже позволила себе расслабиться, несмотря на обстоятельства. Нильсен сосредоточенно вышагивал вперед. – Должен предупредить, эта история не из тех, которые можно взять и рассказать между делом на каком-нибудь светском мероприятии, – по отрешённому взгляду легко было догадаться, что его разум блуждал где-то далеко. – Мы не на светском мероприятии, Алекс, мы в катакомбах. И очутились здесь из-за этой твоей истории, так что извини, но тебе придётся поделиться, – я почувствовала, как его руки сжались сильнее, и неосознанно придвинулась ближе. На секунду в глазах Нильсена скользнуло замешательство, но плечи при этом заметно расслабились. Через минуту или меньше посветлело, и вскоре тоннель кончился, открыв нашему взору небольшую пещеру с укреплёнными деревянными балками, косыми стенами. Несколько досок упирались в свод прямо в центре. По периметру тянулись провода, соединяющие тускло мигающие лампы, и как только мы вошли внутрь, освещение стало ярче. Алекс бережно прислонил меня к стене, пока снимал рубашку и укладывал её на каменный пол, потом помог мне сесть и принялся осматривать ногу. Уже второй раз, когда он внезапно начинал себя вот так вести, я понимала, что совершенно не могу на него злиться. Это раздражало. Оставшийся в одной футболке, Нильсен представлял собой прелюбопытнейшее зрелище, и я не преминула этим воспользоваться, пока взгляд парня был сосредоточен на моей ноге. Фигня какая-то. Ты ведь уже видела его в одних трусах, – думала я, с интересом наблюдая, как под тонкой тканью перекатываются мышцы его рук. – Ауч! – отдёрнула ногу, ощутив резкую боль. Взгляд перебежал с футболки на его лицо. Алекс приподнял руки, будто сдаваясь: – Понял, понял, больше так не буду! Помедлив, я снова вверила ему свою конечность. – Похоже, просто сильный ушиб. Надо зафиксировать на всякий случай. Мои очи поползли на лоб, когда это голубоглазое проклятие уверенным движением оторвал от своей футболки длинный лоскут. – Клише, – удивленно усмехнулась я вполголоса. – Что? – Ничего. Нильсен вздохнул, принявшись со знанием дела заматывать мою лодыжку: – Если вкратце... Что ты знаешь о "трудных" детях? И я не имею в виду капризы, или там, вседозволенность. Я говорю о тех случаях, когда всё настолько плохо, что начинают страдать окружающие их люди, – Алекс сделал паузу, и я поняла, что он просто собирается с мыслями, а не ждёт от меня каких-то комментариев, – Ребекка всегда была "трудным" ребенком. Точнее, мы оба были, только в конце концов я это перерос, а у нее появилось что-то вроде… мании. Она зациклилась на мне и том, что мы должны идти рука об руку против всего мира, – он недоверчиво помотал головой, – я до последнего надеялся, что это пройдет. Её водили по всем врачам, целителям и мозгоправам, которых только можно было найти с нашими связями. Я слушала, стараясь не дышать. То, о чём говорил Алекс, было глубоко личным. Это было заметно по его напрягшимся скулам и скомканным фразам, и я даже пожалела, что так давила на него в попытке скорее всё узнать. Обнаружила, что он пристально смотрит мне в глаза: – Не хочу пугать тебя подробными подробностями, – вымученно улыбнулся, – она – мой тяжкий крест, Агата. Когда мы далеко друг от друга, ей вроде бы даже лучше, но стоит отыскать меня – всё возвращается. Я открыла было рот, но так и не смогла сформулировать мысль. Нильсен опередил: – Мы не можем бросить её в психушку, это будет серьёзным ударом по репутации королевской семьи. Если ты спросишь, не является ли полоумная принцесса, преследующая брата, ударом по репутации семьи сама по себе… – он аккуратно закрепил импровизированный бинт и склонил голову вбок, – за ней должны были присматривать. Я выясню, что произошло, и ты её больше не увидишь, – утвердительно кивнув самому себе, парень уставился в стену рядом с моей головой. – Спасибо, что рассказал, – тихо молвила я. Повинуясь безотчетному порыву, наклонилась вперед и оставила короткий поцелуй в уголке его губ. Давно позабытое чувство мгновенно поселилось в животе. Всегда было интересно, почему его сравнивают с какими-то эфемерными бабочками, когда это неведомое нечто, обволакивая внутренности, нежно выворачивает их наизнанку. Александр изучал мое лицо чуть меньше секунды. В следующую – буквально вжал меня в стену, вышибая из лёгких воздух. Я быстренько решила для себя, что важность кислорода несколько переоценивают, и подалась ему навстречу, чувствуя, как теплеет и ширится в животе это-самое-чувство. Когда наши губы встретились, по всему телу прокатилась волна дрожи. Я попыталась унять ее, обхватив плотным кольцом плечи парня, и позволила своему языку скользнуть меж его губ. За шумом в ушах я даже не слышала звук, который он издал, зато остро ощутила вибрацию грудной клетки, и мне напрочь сорвало крышу. Я толкнула его назад, оказываясь сверху, не обращая внимания на ноющую лодыжку – наверное, я бы решилась на этот манёвр даже с обеими сломанными ногами. Казалось, за две секунды, на которые мы были оторваны друг от друга, прошла целая вечность. Я быстро исправила это недоразумение, укусив его за нижнюю губу. Одна моя рука запуталась в волосах Алекса, другая нежно провела по его скуле. На этот раз уже я не смогла сдержать стон, когда он потянул меня за волосы, заставляя запрокинуть голову, и жадно прильнул к моей шее. – Если ты не планируешь сегодня устроить разврат на каменном полу, пожалуйста, остановись прямо сейчас, – жарко выдохнул мне куда-то под ухо Нильсен. В его голосе в равной степени угадывались желание и отчаяние. Я чуть отодвинулась и поймала его взгляд: – Что, если именно это я и планировала? – поддразнила, с примесью ужаса наблюдая, как постепенно темнеют аквамариновые радужки. Одним движением перехватив за талию, Александр перевернул меня на спину. В попытке устроиться поудобнее, я пнула мешающийся под ногой валун, и тот покатился с низким гудением. Будто предчувствуя что-то неладное, мы с Алексом провожали его взглядом, пока камень прицельно двигался к одной из торчащих у входа в пещеру балок. За секунду до Нильсен подскочил на ноги, но было уже поздно – с глухим звуком врезавшись в первую перекладину, валун отскочил ко второй. Откуда-то сверху послышался треск. Парень подхватил меня на руки и, быстро оценивая обстановку, рванул к противоположному краю пещеры. Камни начали осыпаться, погребая под собой и ломающиеся на глазах, как спички, опоры, и арку, через которую мы сюда попали. Грохот стоял ужасный; отражаясь от стен, звук, казалось, просверливал мозг. С каждой секундой от породы откалывались всё бóльшие куски, и я зажмурилась, прижимаясь к Алексу, который тут же закрыл меня своим телом. Через полминуты все затихло, я приоткрыла один глаз. Темно, как известно где. Алекс снова включил фонарик, оценивая масштаб трагедии. Вход был окончательно и бесповоротно завален. – Агата, ну… – окончание предложения, по всей видимости, не самого приличного содержания, в озвучивании не нуждалось.