***
Первозданная красота норвежских фьордов не воспета, разве что, самым ленивым поэтом. В принципе, нет ничего удивительного в благоговении, отражающемся на лицах туристов, которых круглый год в несметных количествах притягивают эти исполинские каналы, пронизывающие королевство на всём его протяжении. Что действительно удивительно, так это то, что к такому соседству с настоящим чудом света привыкнуть невозможно, даже если живёшь тут с самого детства. Битых полчаса я всматривался в залив, из них последние минут десять – силясь понять, что именно меня тревожит. Свадьба, само собой, дело волнительное, но на причину скребущих на душе кошек ну никак не тянет. Это же Агата. Девушка, которую ты любишь. По сути, я знал, в чём именно дело. Разумеется, знал. Последние полгода эта мысль всплывала в сознании в самый неожиданный момент, но я отметал её, будто бы всё осталось в прошлом. Там, внизу, глубоко под землёй, погружённое в воду и придавленное временем. С каждым днём всё сильнее. Хотелось бы, чтобы навсегда. – Алекс? Я вздрогнул, оборачиваясь: – Привет, мам. – Извини, я стучала, – всё беспокойство мира отразилось на её лице. – ты как? Конечно, от её внимательного взгляда ничто не укроется. Она видела меня насквозь с раннего детства, и я уже давно оставил попытки этому препятствовать. – Волнуешься? Зря. Она замечательная, – сообщила мне королева Норвегии, будто я ни о чём таком и не подозревал. Губы сами собой растянулись в ухмылке: – До сих пор не знаю, мне радоваться или страшиться того факта, что вы так быстро нашли общий язык. Мама улыбнулась, погладив меня по плечу. – Если дело не в этом, тогда в чём? Я снова вгляделся в опускающуюся на водную гладь залива дымку. С минуту собирался с мыслями, не желая бередить едва зажившие раны, но всё-таки выдавил: – Ребекка. Ладонь на моём плече на секунду застыла, после чего аккуратно переместилась в мою собственную, сжав пальцы. – Алекс, она больше никому не причинит вреда, – сквозь крохотные паузы я слышал боль в её голосе и тысячу раз пожалел, что не смолчал. – Да, но… – слова вдруг полились сплошным потоком, – тело так и не нашли. Ей не впервой выбираться из разного рода передряг, ты же знаешь. Что, если она появится и всё разрушит? Я боюсь не за себя, конечно. Покосился на перегородку, отделяющую балкон моей комнаты от соседнего. Спит? Вряд ли. Вот уж для кого свадьба – настоящий стресс, так это для Харрис. Тётушка Аннет позаботилась об этом, приписав к завещанию дополнение про полгода, в течение которых её племянница обязана выйти замуж, в противном случае – лишится наследства. Казалось бы, просто бзик переживающей за свой бизнес, немного эксцентричной барышни, ну что такого? Я не настаивал на браке, и, надеюсь, Агата действительно этого хочет. Но… чёрт бы побрал её дух противоречия. – Поговори с ней. Я сжал мамину руку в ответ, в который раз поражаясь её умению понимать всё без слов. Через секунду уже взбирался на парапет, вызвав изумлённый вздох матушки. – Сын, ну есть же двери… – Двери – это лишние тридцать секунд, – отсалютовав ей, я, почему-то внезапно смутившись, шагнул в полумрак комнаты. – Стой, где стоишь! – тут же гневно раздалось откуда-то из-за спинки дивана. – Ей-Богу, Алекс, ещё шаг, и я за себя не ручаюсь. Вздёрнув бровь, я вытянул шею, пытаясь разглядеть наверняка пунцовое от гнева лицо своей невесты. Приближаться, впрочем, не рискнул: – Ты в порядке, солнышко? Диван глухо зарычал. – Алекс, ну ядрёна вошь, что ты здесь забыл? Видеть невесту до свадьбы – просто отвратительная примета! – Серьёзно, Харрис? Ты что, из этих? – придав голосу максимум брезгливости, с трудом подавил улыбку, – на правах твоего будущего мужа я требую, чтобы ты немедленно вылезла оттуда и оценила степень закатывания моих глаз. Очередной гневный звук донёсся до моих ушей. Я сдерживался из последних сил, чтобы не заржать: – Брось, принцесса. Оставь приметы тем, кто в них верит, – немного помедлив, добавил: – я соскучился. Оп-ля, запрещённый приём. Позади дивана раздалось обречённое стенание. Следом, над его спинкой показалась макушка Агаты, гневно взирающей на меня, вероломного нарушителя традиций. За долю секунды её глаза засветились совсем иначе, брови чуть сдвинулись и голос прозвучал как-то глухо: – Я тоже. В ответ на широкую улыбку она схватила с дивана подушку и прицельно запустила мне в голову. Легко увернувшись, я всё же сделал пару шагов вперёд, примирительно поднимая руки. – Всё равно, это не повод вот так вот заявляться накануне церемонии, да ещё и через балкон. Я чуть не поседела! – даже в приглушённом свете настенных ламп было видно, что девушка уже совсем не злится, а отчитывает меня, скорее, для проформы. Позволил себе ещё шаг в её сторону. – Тебя бы это нисколько не испортило, – искренне отозвался я, краем глаза подмечая ворох светлой ткани на кровати позади Агаты. – Спрячь платье и иди сюда, – распахнул объятия, стараясь не смотреть ей за спину. Харрис выгнула бровь и медленно обернулась. – Чёрт, чёрт, чёрт! Только не смотри! На этот раз сдержать рвущийся наружу смех не получилось. Опершись на спинку треклятого дивана, я покорно закрыл глаза ладонью. – Честное слово, женщина, ты меня в гроб загонишь. Шуршание ткани резко стихло. Я прокрутил в голове сказанное и сильно, до мутных вспышек, надавил пальцами на глаза. Идиот. Поморгав, уставился на девушку. За эти месяцы я неплохо поднаторел в считывании её эмоций, и теперешнее выражение лица узнал безошибочно. Было несложно понять ход её мыслей. Это же надо умудриться, попасть в две болевые точки сразу... Как и следовало ожидать, реакция Агаты на смерть Аннет оказалась чуть замедленной. Так сказать, с отложенным стартом. Спустя несколько недель после спасения из руин, когда мы уверились, что нашим жизням больше никто и ничто не угрожает, Харрис взялась за оставленные тётушкой дела, и тут-то её и накрыло. Она всё чаще плакала, натыкаясь на какую-нибудь безделушку, связанную с тёплыми воспоминаниями из детства, а учитывая, что мы остались в Бишоп-Мэнсон, происходило подобное постоянно. И даже когда я уговорил её хотя бы на время оставить поместье, чтобы познакомить с родителями, любое неосторожное слово, напоминающее об Аннет, могло вылиться в хорошую такую, добротную истерику. Я не мог её винить. До сих пор не могу. Со временем ей станет легче, но даже если бы наше «долго и счастливо» включало в себя вечную ходьбу по минному полю, я бы с радостью подписался и на это. Ну и второй момент. Любые вариации слова «гроб» и производных нас обоих мгновенно возвращали в ту ужасную ночь, когда каждый думал, что всё кончено. Разумеется, тогда мы отказывались признаваться в этом; из последних сил шептали друг другу обнадёживающие глупости, задыхаясь в тесном каменном ящике. Даже не знаю, что из всего этого кошмара было хуже – приобретённая клаустрофобия или открывшаяся нам чудовищная правда о смерти Аннет. Про финт Ребекки можно даже не упоминать. Для полного исцеления после такого перформанса наших долбанутых сестёр понадобится очень много времени и не один хороший психиатр. Я и сам не понял, в какой момент оказался рядом с ней, сгребая хрупкую фигурку в объятия. – Прости. Прости, пожалуйста, я это так ляпнул… Уткнувшись мне в плечо, девушка судорожно выдохнула: – Брось. Ничего такого ты не сказал. Это я ненормальная, – покачав головой, она даже попыталась улыбнуться. А я только и мог, что смотреть на бегущие по щекам Агаты слёзы, тщетно пытаясь стереть их кончиками пальцев. Будто это отменило бы сказанную мной глупость. Прижался губами к виску, вдыхая знакомый, уже такой родной, аромат её волос. Заправил за ухо непослушную рыжеватую прядь: – Ты не ненормальная. Ты перенервничала. А тут ещё я… Ну каков идиот! Пришёл поделиться переживаниями, а вместо этого довёл до слёз. – П-переживаниями? – чуть отстранившись, Харрис поймала мой взгляд. – Что такое? В зелёных, мгновенно ставших сухими, глазах отразилась тревога. Как обычно, когда речь шла о ком-то другом, Агата задвигала собственные проблемы куда подальше, целиком сосредотачиваясь на том, чем именно и как может помочь. Улыбнувшись было своим мыслям, я тут же прикусил язык. Похоже, мы тут оба слегка перенервничали. Иначе как объяснить, что мои мысли весь вечер не поспевают за словами? – Всё в порядке. Честно, – добавил в ответ на вздёрнутую бровь. – Просто почему-то подумал… Что если бы… Может, пора уже заткнуться? Но тогда зачем я здесь? – Что если бы Ребекка всё-таки выжила, и если бы замышляла что-то, то завтрашний день просто идеально подходит, чтобы нас сломать. Вопреки моим опасениям, Агата лишь молча кивнула. – Тоже об этом думала. Чего точно нельзя было отнять у Харрис, так это умения из раза в раз заставлять меня метафорически ронять челюсть. – Серьёзно? И не поделилась? – я обеспокоенно вглядывался в её лицо, тщетно пытаясь уловить признаки начинающейся истерики, но она фыркнула, чуть улыбнувшись: – А сам-то, пришёл только сейчас. Поправ все мыслимые и немыслимые традиции свадебной церемонии, и всё ради того, чтобы довести невесту до предынфарктного состояния, – несмотря на осуждающий тон, в её глазах заплясали чертята. Не в силах подобрать слова, сжал её в объятиях так сильно, будто это могло хоть на толику передать глубину всех чувств, что я испытывал к этой женщине. – Ты права, я идиот. Нужно было сказать раньше, и знаешь, почему? – улыбнулся ей в макушку. – Я не говорила, что ты идиот. Только прозрачно намекнула, – она вздохнула, отстранившись, чтобы посмотреть мне в глаза. – Почему? – Потому что теперь точно знаю, что всё пройдёт идеально, – коротко поцеловал, отведя в сторону упавшую на лицо прядь её волос. – Да, мы оба – те ещё параноики, но мы вместе, Агата. И теперь со всем справимся. Каждый раз, когда она набрасывалась с поцелуями, я до сих пор радовался, как ребёнок. Для меня всё ещё было за гранью понимания, как велика моя удача; и эта девушка, именно она, такая искренняя и настоящая, среди всех возможных вариантов остановила свой выбор на мне, а не на Макото. Шутка. Можно подумать, у неё был выбор. – Агата, – хрипло выдал я, без особых успехов стараясь скрыть ухмылку. – М-м? – её взгляд был всё ещё немного расфокусирован, губы, которыми она тщетно ловила воздух, чуть припухли. – Спрячь уже чёртово платье, у меня планы на тебя и эту кровать.***
Сказка. Вся жизнь – сказка. Вот и Элиза так говорила. «Золотая девочка, наследный принц.» Во всё происходящее действительно было сложно поверить. Ранним утром я открыла глаза в покоях королевской резиденции, спросонья не уловив смысла ни единого слова, что нежно прошептал Алекс мне на ухо, прежде чем чмокнуть в шею и уйти переодеваться. Снова через балкон. Он скрылся в клочьях густого тумана, заползающего в комнату, и мне пришлось уткнуться лицом в подушку, вдыхая его запах – просто чтобы убедиться, что мне не приснилось. Поверить во всё это было так же непросто, когда я вдруг оказалась в окружении десятка людей, деловито переговаривающихся друг с другом, пока они (не без помощи какой-то скандинавской магии, не иначе) превращали растрёпанную после сна меня в человека, которого я рассматривала в отражении. И вновь не без труда удавалось поверить в то, что в зеркале именно я. Что на мне чудесное свадебное платье, от красоты и изящества которого на глаза наворачивались слёзы, и я снова и снова проводила рукой по тончайшему, словно мираж, кружеву. Будто оно могло исчезнуть, как в сказке про Золушку. Будто я сама могла исчезнуть. – Милая, волнение – это совершенно нормально. Только не забывай дышать, – обладательница успокаивающего голоса осторожно поправила мою диадему и улыбнулась в отражении. В этой сказке даже северная королева оказалась доброй. Алекс многое взял от матери, и то, как быстро мы нашли с ней общий язык, не стало для меня большим сюрпризом. Но иногда в её словах и выражении лица я почему-то видела Аннет. Ту Аннет, которую знали немногие – которая позволяла себе слегка расслабиться и отпустить свои важные дела на время, чтобы стать просто тётушкой для одной взбалмошной девчонки. Я всё-таки расплакалась. Когда королева Норвегии лично утирает тебе слёзы, приходится признать, что всё происходящее – реально. Клятвенно пообещав маме, что это последняя истерика на сегодня, я постаралась сосредоточиться на том, чтобы просто выйти замуж, не запутавшись по дороге в подоле платья. Весь путь до Осло прошёл для меня как в тумане. Он и был в тумане, по сути, и я бы непременно снова занервничала в страхе потеряться, если бы не ехала в одной машине с отцом Алекса. Учитывая, что от матери моему будущему супругу достались красота и живой ум, было нетрудно догадаться, в кого он пошёл своим чувством юмора. Так что на площадь перед кафедральным собором я вновь выползла раскрасневшаяся и в слезах, но к тому моменту уже, по крайней мере, перестала икать. По правде говоря, мне очень хотелось, чтобы всё поскорее закончилось. Было сложно в одиночестве восторгаться потрясающими своей красотой расписными потолками собора, хотя в любой другой день я наверняка зависла бы с открытым ртом, изучая каждый из витражей и дивный алтарь, к которому совсем скоро меня проводит мистер Нильсен. Кто-то говорил мне, куда и как именно идти, на заднем фоне раздавались звуки виртуозной игры на органе, но ничто из этого так и не вывело меня из прострации. Я просто чертовски сильно соскучилась по Алексу, и отсчитывала минуты до нашей встречи, будто эта встреча сама по себе была целью, а вовсе не бракосочетание. И всё же ожидание того стоило. Лучше Александра Нильсена может быть только Александр Нильсен в парадном костюме. Кажется, только увидев его, я наконец смогла вдохнуть по-настоящему, и только теперь, глядя на его восторженное лицо и счастливую улыбку, поверила и осознала, что вся эта сказка – самая настоящая. И, к тому же, моя.***
– Не согласна. Его лицо вытянулось, брови поползли наверх, и из голоса тут же пропала характерная ехидца: – Шутишь? Я отрицательно помотала головой, уверенно глядя на удаляющуюся спину дяди: – Нисколько. Я обязательно её проведаю, даже если она меня не узнает. Ноги гудели ужасно. Ещё один танец кого бы то ни было с невестой – и последнюю придётся выносить отсюда вперёд отвалившимися конечностями. – А ещё я очень рада, что Чарльз и Данте в конце концов сблизились, несмотря на причину. Алекс, всё ещё слегка шокированный моим заявлением, кинул взгляд на стол, за которым уместились немногочисленные Харрисы. В ту страшную ночь взрыв отбросил Элизу к выходу из крипты, по другую сторону от обвала, и только поэтому ей удалось не наглотаться воды. К сожалению, приложило её при этом так сильно, что девушка повредилась умом, и на данный момент до сих пор находилась под пристальным наблюдением докторов. Мне было искренне её жаль. – Она убила Аннет, – будто очнувшись, на всякий случай напомнил вдруг нахмурившийся Алекс, словно я действительно могла об этом забыть. Я проследила за его взглядом и не без удивления обнаружила в той стороне Макото, пялящегося на моего мужа с похожим выражением на немного бледном лице. – Она была несчастной всю свою жизнь. Наделала кучу ошибок, и в итоге сполна за это поплатилась, – невольно перевела взгляд на Данте. Брату пришлось сложнее всего – осознавать, что ставший родным человек тебя предал, а после смотреть на то, в кого он превратился. Всё-таки хорошо, что они с отцом смогли поддержать в этом друг друга. – Думаю, мне правда нужно поехать. Она сейчас больше похожа на ту сестру, которую я знаю с детства, чем на человека, которым выросла. Хм. Ты не видел мой телефон? – Нет, – как-то слишком быстро ответил Алекс. – Потанцуем? – Только через мой труп, – откинулась на спинку стула, глядя на то, как на танцполе кружит жену Нильсен старший. Вот это выдержка. – Тогда пойдём смотреть на фьорды! – с преувеличенным энтузиазмом Алекс тут же подорвался, подхватил меня на руки и направился к балкону на другой стороне зала. Я не успела даже пискнуть в ответ, а пискнуть хотелось очень сильно, особенно когда мы вышли на свежий воздух – поскольку плавно опускающееся закатное солнце в этой части света неизменно вызывает восторженный писк. – Как красиво! – я почти задохнулась от великолепия открывшейся глазам картины, и на самом деле перестала дышать, когда сильные руки прижали меня к его груди. В воде, казавшейся в этом свете молочно-белой, покачивались золотистые блики. Множество каналов, изрезанных темнеющими скалами, мягко сияли во вновь наползающем тумане, и я невольно вспомнила нашу первую встречу. В кармане Нильсена завибрировал телефон, и меня тут же со вздохом отпустили. – Алекс, если ты мне сейчас же не скажешь, что происходит, я всё-таки завершу начатое, и перееду тебя дивным туманным утром. Можешь даже выбрать место, здесь или в Англии. Я развернулась, чтобы оценить застывшее на его лице выражение вора, пойманного с поличным. – Ты о чём? – всё-таки посмел выдавить нахал. – О том, почему ты переглядываешься с малышом Сэмми весь вечер, не подпускаешь к доброй половине гостей, и том факте, что последний раз свой телефон я точно видела в твоих руках. Прошу, скажи мне, – подавляя дрожь, я постаралась одним взглядом донести свою готовность выслушать что угодно. Она вернулась. Она вернулась. Она вернулась, что ещё могло пойти не так? Или Фредерик сбежал из тюрьмы? Нильсен сделал глубокий вдох, задумался всего на пару секунд, и, наконец, протянул мне мобильный. – Что это? – непонимающе взглянула на него, после ознакомления с тем, что было на экране. Ответа не последовало, лишь взгляд устремился куда-то вдаль, где солнце, наконец, зашло за горизонт. Решила перечитать. – РыжаяБестия7. «Воспитание диких…». Что? Мои глаза расширялись с каждым пролистыванием ниже. Алекс снова вздохнул, и процедил сквозь сжатые зубы: – Марта. Написала про нас фанфик. Если бы прямо сейчас с неба спустилась летающая тарелка, моё лицо осталось бы точно таким же. Потому что взлетать выше бровям было уже некуда, и я отчётливо слышала хруст челюстного сустава, когда насильно закрывала рот. Фыркнула. Потом ещё раз: – Серьёзно? Алекс наконец закончил созерцать пейзаж за моей спиной и коротко взглянул: – Ты только не волнуйся, ладно? Половина городской администрации сейчас пытается удалить это из сети, другая отвечает на звонки журналистов. Это, конечно, скандал, но думаю, мы сможем оперативно утрясти… Я рассмеялась. Получилось немного истерично, но на душе вдруг стало так легко, что я позволила себе расслабиться и, не прекращая ржать, уткнулась Нильсену в плечо. – И это всё? – сквозь слёзы выдавила я. – Господи боже, Алекс…***
– «Принц вздохнул, с тоской провожая взглядом служанку. Только ему одному было известно, каких трудов стоило не рвануть за ней, а остаться с той, кого ему выбрали родители.» – дышать было решительно нечем, щёки болели, и я начала подозревать, что с такой вот сумасшедшей улыбкой меня и похоронят, поскольку стереть её с лица уже не представлялось возможным. Нильсен в который раз закатил глаза, перекатившись на кровати: – Умоляю, остановись. Решив, видимо, что одними уговорами своего не добиться, он отвёл с моей шеи прядь волос и прижался губами под ухом. Я почувствовала, как под его пальцами сползает с плеча атласная бретелька сорочки. – «Миртл, мне нужна только ты. Прошу, поверь!» – Агата. Его губы скользнули по ключице, опускаясь всё ниже, и я уже готова была сдаться, когда вскрикнула: – Нет! Нильсен резко сел. В глазах плескалась обеспокоенность: – Что…? – Она его не закончила, – расстроенно пробормотала я, не обнаружив продолжения на следующей странице. Секундное замешательство на его прекрасном лице сменилось обычным выражением. Такое, знаете, бывает у хищников, осознавших, что добыче больше некуда бежать. Телефон из моих рук тут же был выужен и отправлен в полёт, а меня схватили за бёдра и резким движением подтянули к себе: – Тогда напишем свой.the end