Кукловод

Чимин никогда не был неженкой льющим слёзы от мелких жизненных неудач. Да жизнь, да непростая, не все чёрт возьми идёт, как тебе хочется. Он убеждал себя, что все жизненные неудачи и промахи это испытания, которые он должен пройти для самого себя. С детства он вбил себе в голову, что в этой жизни нужно быть сильным, нужно уметь обороняться, как можешь, но не опускать руки, защищаться, если не кулаками, то словами, знаниями. Он понял, что такие люди выживают. Пак перестал воспринимать нежность. Со всей этой чушью люди не протянут долго, нужно сосредоточиться на том, что действительно важно. Первое, что стояло в списке - учёба. Для него не было ничего важнее знаний, он проявлял дикий интерес ко всему, что видел. Литература, точные науки, ботаника, психология, мальчику было интересно всё и ничего не было лучше для него на Рождество, как новая энциклопедия в глянцевой обложке в пятьсот страниц. Как это к сожалению часто бывает, людей чей IQ был выше среднего и имелась тяга к знаниям, гнобили, и не только ученики. Таких считали выскочками. Но Чимину было все равно, он закатывал на это глаза сжимая кулаки и строя внутри себя неприступную каменную стену. Он так хотел, чтобы никто не обращал на него внимания, не замечал, но почему-то он был частым объектом самых различных взглядов в свою сторону. То ли постоянно белая одежда вызывала странный вид, якобы больного, (он просто любил белый монохром, считая его своим цветом, невинным, пустым, который можно заполнять знаниями и все равно будет мало, потому что лист до сих пор пуст) вместе с этим и светлые волосы, у большинства ведь были натурального угольного цвета. То-ли разные слухи со стороны заставляли на него пялится и гадать в чем дело, почему он такой? Тишины не было и дома. Он делил комнату с младшей сестрой, которой на днях исполнилось шесть, и её гиперактивность сводила с ума. Нет, когда надо она сидела тихо, как того велел старший братик, но само присутствие... Чимин не любит раздражающие факторы, не любит посторонние звуки и особенно то, когда не вовремя окликают родители, в то время как он только-только нашёл нужную мысль, ухватился, но тут же потерял. Вечная возня и шум в доме давили и порой домой ехать не хотелось от слова "совсем". Но сегодня после того, как его проект по философии высмеял даже учитель, сказав, что это несусветная чушь и такого нет даже в интернете, он вспылил и покинул учебное заведение проклиная узкомыслящих неучей. Дом встречает суматохой на кухне, ужин, от которого воротит, но никто его и спрашивать даже не будет, хочет он есть или нет. Чимин бросает кеды и сумку на пол, поспешно расстегивая кремовое пальто, чуть ли не отрывая пуговицы от злости. Обычно он не позволяет эмоциям взять над собой верх и остаётся всегда непоколеблим, но сегодняшний день нужно обвести в календаре чёрным маркером. — Малыш, ты чего не в духе? Случилось что? — мама обеспокоена состоянием ребёнка, что смотрит волком себе под ноги, стараясь не поднимать головы. — Я тебе не малыш. — отрезает Чимин и роняет полный чертей взгляд на маму и только что подошедшего отца. Он хочет, чтобы его тотчас отпустили, оставили в покое, но сложенные руки на груди отца не сулят ничего хорошего, лишь предвещают серьёзный разговор. — Не груби, объясни нормально, что произошло. — Всё, как обычно. Никто не воспринимает меня всерьёз и все поливают грязью. — растерянный шёпот и осознание того, что его действительно не понимают. Родители говорят каждый раз одно и тоже, заезженную пластинку слушать тошно. — Мини, ну ты чего? Мы тебя понимаем, мы же твои родители. Хочешь поговорим и мы все обсудим? — добрый голос мамы не успокаивает, а злит ещё больше. Эти однотипные фразы и разговоры по душам не доставляют ему спокойствия, лишь распаляют жар. — Нет не хочу. Что я нового услышу? Скажите, что все будет хорошо, я ведь такой молодец, такой умный, такой взрослый! Перепрыгнул на два года, а ради чего? Чтобы терпеть издевательства, выслушивать каждый день какой я малявка и мне здесь не место, так ещё от вас слышу это каждодневное "малыш"! Мне семнадцать, я не ребёнок! — сердце мамы медленно трескается видя боль на лице своего ребёнка. Она знает, что Чимин всегда был сильным, а сейчас видя дорожки солёных слез на щеках понимает, что ему чертовски больно. Она подходит ближе, желая приласкать, но Чимин отходит назад. — Не трогай меня! Я стараюсь каждый день, стремлюсь к высшему обществу, веду рассуждения взрослого человека, а надо мной даже препод насмехается. Якобы я привожу не верные суждения. А ведь это моё мнение! Но видимо в наше время это никого не волнует и мне нужно молчать в тряпочку, соглашаясь со всеми! — Чимин, дорогой, это не так... — Не нужно мне говорить, что так, а что нет. Я сам всего добился и познал какого это быть человеком в нашем мире. Я очень жалею, что я Хомо сапиенс, лучше бы я был неодушевленным предметом, чем жил бы в таком обществе! — Чимин чувствует, как от солёной влаги жжёт лицо, обидно, ещё и стыдно, но свои слова он назад не вернёт. Забрав свои вещи Пак поднимается в комнату, надеясь, что сегодня его больше не потревожат. За ночь душа не успокоилась и сердце по-прежнему больно сжималось. Открыв глаза он понял, что проспал первую пару, его даже не удосужились разбудить. Может оно и к лучшему? Так он думал, пока мама поднявшись наверх не сказала, что они должны съездить к одному человеку. Зачем и к кому Чимин не знал, но увидев здание психологического лечебного центра вопрос был снят. — Зачем? — он не собирался выходить из машины. Ещё один пунктик в его отдалённой от мира жизни, это знакомства с новыми людьми. Это общение, это разглядывание его с ног до головы новыми лицами, это вопросы касающиеся чего-то личного, пустая трата времени, а тут ещё и психолог, который душу всю выклюет и запрограммирует чего-нибудь новенькое. — Я не отдаю тебя никуда, если ты об этом подумал. Просто беседа. Я ведь... Волнуюсь за тебя, понимаешь. — увидев грусть в перемешку с болью в глазах родного человека он смягчил свой порыв и молча вылез из машины. Единственное, что успокаивало Чимина, так это белые просторные помещения, воздушное пространство не создающее ничего лишнего и никаких негативных эмоций. Он даже забыл на какие-то минуты, где находится, пока из кабинета, рядом с которым он сидел в кресле не вышла мама. Она назвала имя психолога с которым должен пройти разговор и приоткрыв дверь подтолкнула в кабинет. Дверь закрыта. Выхода нет. Строгое помещение ахроматических цветов не пленяет Чимина, так как коридор. Вроде все одно и тоже, но что-то не так и то-ли дело действительно в интерьере, то-ли в молодом человеке, что сидит на кресле напротив низкого стола с бумагами и кружкой чего-то дымящегося. По запаху не крепкий кофе. Подтянутое телосложение, длинные музыкальные пальцы, которые кажутся очень хрупкими, острая линия подбородка, при этом виднеются щёчки и чуть выше маленькие сощуренные глазки сканирующие вошедшего гостя. — Здравствуй. — довольно тихий отдающий хрипотцой голос и доброжелательная мимика, но Чимин все равно неловко жмётся и еле переборов себя садится напротив. — Здравствуйте. — Твоя мама рассказала мне о вчерашнем инциденте. Поговорим об этом? Как тебя зовут? — молодой человек садится в расслабленную позу положив ногу на ногу, и берёт в руки что-то наподобие ежедневника в синей обложке. Лисьи глаза зорко смотрят на Чимина, а тому не по нраву подобное. Он знал, что будут смотреть, оценивать и соответствующий настроению настрой активирован. — Что вам даст моё имя? Знайте, оно ничего не говорит о человеке, как бы меня не назвали, я бы все равно стал таким какой есть сейчас. — Амм... — мужчина мнется с ответом, совсем не ожидая такого резкого ответа от парня. — Я могу сесть в удобную мне позу?— спрашивает подросток. Мужчина тушуется, но кивает заторможено наблюдая, как Чимин снимает обувь и забирается на диван с ногами садясь в позу лотоса нервно сжимая руки в кулачки. — Тебе удобно? — Чимин кивает стараясь дышать глубже. Даже так ему не спокойно. — Ладно. Давай поговорим. Ты... — Я ничего не хочу... — выпаливает Пак, чем повторно вгоняет в ступор специалиста. Он прочищает горло глотком кофе и продолжает. — Говорить? — Нет. Не хочу ничего чувствовать, видеть, слышать, ощущать... жить. — слова отчего-то полились сами. Чимин успевал только рот открывать и не заметил, как взыскал то, что так гложило ночью незнакомому человеку. Мозгоправу, чтоб его. — Подожди, мне показалось или ты намекнул на кончину с жизнью? — Ахах я не сказал, что хочу умирать. — звонкий словно свиристель смех пронёсся по помещению. — Вы точно психолог? Если да, то очень невнимательный. — нагло, но почему-то Чимину сейчас смешно и то с каким выражением лица на него смотрит собеседник его забавляет. — Послушай... — Вы знаете разницу между жить и существовать? Судорожно взяв чашку с кофе мужчина поднёс её к лицу всем видом показывая, что готов слушать, раз ему самому слова вставить не дают. — Существовать - это значит просто быть, просто иметь где-то своё место, быть неодушевленным предметом. Неплохо было бы быть камнем. Маленький объект состоящий из соединений химических элементов таблицы Менделеева. Он просто лежит в пространстве, где-то на земной поверхности, никому не принадлежит, никому от него ничего не надо, он никому ничего не обязан, он не почувствует если на него наступят, или кинут с силой в воду. А жить, значит все это ощущать. Чувствовать боль от пореза или перелома, чувствовать как буквально разрывается сердце, как плачет душа, ощущать на теле дуновение ветра и капли дождя, видеть каждый день сотни людей, эти пустые лица с грязными намерениями. — под конец Чимин сорвался на повышенный тон вспомнив все события вчерашнего дня. — Успокойся, не повышай голос. Ты не в порядке, но я помогу те... — Да с каждым третьим человеком идущим по улице что-то не в порядке. Хотите докажу? — не дождавшись ответа он поднявшись с дивана идёт к окну босиком и шустро сканирует глазами открывшийся простор. — Вот эта девушка, одетая в хмурое длинное серое пальто, с кристальным взглядом. — психотерапевт оказывается рядом в нужный момент зацепившись глазами за указанный объект. — Она буквально смотрит в пустоту, медленно идя по улице, хотя все торопятся с работы, а ей некуда торопиться, потому что её дома никто не ждёт. Временами на неё накатывает депрессивное состояние, она думает, как оказалось в своей однокомнатной квартире и что не может получить чего-то большего, потому что получает копейки, высказывает все это своему коту, а тот хмуро фыркает перенимая неспокойно состояние души хозяйки. Ей тоже плохо... — Выслушай меня. — мужчина решает положить руку на плечо юноше да бы успокоить, но тот дёргается и отступает в сторону дивана. — Не трогайте меня, пожалуйста, Мин Юнги. — услышав за весь разговор своё имя он тяжко вздохнув сел обратно ожидая, что скажет блондин. Вид у того действительно не спокойный, что Мин заметил, как только тот вошёл. — Знаете, я знаю о существовании таких таблеток, которые подавляют человеческие чувства, превращают их в овощей, они забывают зачем и почему здесь находятся и что нужно делать, они пустые, почти безжизненные, несмотря на то, что сердце их до сих пор бьётся. Но я не хочу их принимать. Знаете почему? Потому что я все равно буду видеть. Буду видеть боль и горе в глазах родителей, когда они будут меня навещать, даже если закрою глаза, буду слышать их ломкий голос пропитанный слезами, закрою уши, буду все ещё ощущать, их присутствие с душевной болью в воздухе, помещение будет окутано нервозностью и это начнёт сводить с ума. — Чимин не заметил, как сердце снова болезненно сжалось, а руки затряслись, но он пытался сохранить спокойствие. — Но... Что же ты хочешь? Мне нужно от чего-то оттолкнуться. Как тебе помочь? — Юнги не понимает, как реагировать на сказанное, не понимает суть проблемы, а уж про решение он вообще помалкивает. Неизвестность пугает любого, но находить проблему и её решение, это его работа и когда он с ней не справляется, шестерёнки как в часах смещаются и он теряется. — Никак.

***

День был долгим, вечер жутко мутным и у того, кто выслушал сегодня не мало, кружится голова. А может он просто голоден? Решив, что поесть действительно не помешает, Юнги спускается в столовую, где застаёт уже сидящего за столиком друга уминающего любимый салат с помидорами черри. — Что с тобой? — спрашивает тот. Усталый вздох Юнги говорит сам за себя. Он лохматит свои кремовые волосы откинувшись на спинку кресла. — Новый пациент сводит меня с ума. — Да тут все не в своём уме, — парирует Намджун, тот самый единственный друг, который знает о Мине, даже больше, чем он сам. — Нет Джун. Понимаешь, он не хочет жить, но хочет существовать, при этом у него нет суицидальных наклонностей. — светловолосый трёт ладонями глаза прокручивая в голове диалог с молодым пациентом, хотя их разговор больше смахивал на монолог, отчего становится как-то смешно и неловко одновременно. — Что? Ничего не понял. — Джун отрывается от еды, запивая только, что съеденный салат апельсиновым фрешем и сложив руки в замок настраивается на серьёзный разговор. Так он всегда делает, когда говорит со своими пациентами, в основном в возрасте правда, но он не жалуется. — Я тоже. Он говорил такое, от чего мурашки по коже, я как будто разговаривал со специалистом по человеческой психологии подобно себе, а не с подростком. — Ну и из всех его слов, ты понял в чем проблема? — Он сказал, что не хочет ничего чувствовать, видеть и слышать... — Мина никогда не посещали подобные мысли. Да бывало, что хочется провалиться сквозь землю, скрыться от обязанностей, или от стыда, но чтобы чего-то лишиться при этом оставаясь живым. Этого он не понимает и кажется напротив сидящей друг тоже. — Ну и? Не пробовал спросить почему? — Да он и слово не давал вставить! Я просто открывал и закрывал рот, как рыба. — Тебя заговорил какой-то подросток? Стареешь друг. — подкалывает Нам, на что Юнги предсказуемо закатывает глаза. Не впервой его стариком называют. — Пошёл ты. — Так, давай серьёзно. Подумай, если он не хочет ничего видеть, слышать и чувствовать, так докажи ему, что все это того стоит. — Джун задумывается на пару секунд, а после щёлкает пальцами и оглашает совет: — Ты должен с ним переспать! — Ты больной? — почему-то Юнги не удивлён ответом и в очередной раз, закатывает глаза спрашивая сам себя зачем вообще согласился что-то ему рассказывать. — Да нет послушай! Прошепчи ему на ухо такие нежные пошлости, от которых начнут приятно покалывать пальцы и заалеют щёки, покажи ему свое красивое подтянутое тело. — Юнги в неверие приподнимает бровь. — Чего? Я конечно не видел самого сокровенного, но тело у тебя шикарное друг. Так о чем это я... А! — Мин уже полностью закрывает глаза, показывая своим видом, что слушать далее не желает. Но разве Джуна это остановит? — Ласкай его там, где никто и никогда, покажи ему насколько бывает хорошо! — Ты конченый! — Нет, моё имя Ким Намджун. — Ты просто придурок. Ладно, я домой. — так и не поев Юнги накидывает пальто и покидает здание, слыша в догонку: — Подумай над моими словами, дружище. А Юнги вот думать совсем не хочется. Кто не хочет получать помощи никогда не избавиться от своих проблем. Какой смысл, что-то говорить, советовать, если человек стоит на своём мнении и не желает слушать? Мину уже доводилось иметь дело с подростками, но Чимин кажется ему каким-то отдельным из всех экземпляров, которому кажется и не нужен психотерапевт, которому, как ему кажется нужно просто по человечески поговорить. Ему нужен собеседник? Юнги теряется в размышлениях. У него сложилось впечатление, что парень определенно замкнут, его тело говорит само за себя, но в тоже время рот ему не заткнуть, он умело подстраиваться под ситуацию и ловко ей руководит. Аж бесит, но от того Юнги интересней и он ждёт следующего визита подростка, хотя что-то ему подсказывает, что Чимин после сегодняшнего не придёт. Взгляд его выражал неприязнь, ему было неуютно и казалось, что Юнги был виноват во всех совершенных Чимином грехах, но потом он вспоминает, что тому всего лишь семнадцать и к таким, как он нужен особый подход.