Еще абсента, сударь?

Шел второй час ночи. В приватной зоне клуба было идеально тихо, до такой степени, что можно было услышать собственное сердцебиение. Снаружи во всю бушевала афтепати, коей в таких масштабах не бывало давно. Она действительно была шикарна – на своем веку Мортис повидал всего три таких, а от силы четыре. Спонсор сегодняшних матчей постарался на славу, ибо то была первая вечеринка, проводимая с таким размахом. Вся клубная зона, включая небольшой дворик с бассейном и зал с пилонами, по своим градиентам более смахивающий на бордель, была в их власти. Его не покидала мысль, что все это к утру превратится в полный бедлам и хаос. Он постарался расслабиться сегодня, правда постарался. Временами ему черт знает как нужно было оттянуться и получить хотя бы крупицу заслуженного отдыха… Гробовщик всем своим нутром чувствовал, что во всем случившемся с ним за этот вечер столько наспех склеенного, притянутого и фальшивого, что хотелось просто-напросто выплюнуть все внутренности и постирать их, а потом проглотить обратно. Но он постарался. Оправдывая себя этой мыслью, Мортис неуютно поерзал на темном кожаном диване, казалось вмещающем около восьми чемпионов. Внезапно он почувствовал себя таким маленьким и ничтожным на этом огромном лежбище, и от этого ему сделалось невыносимо паршиво. Он отчего-то не допускал предположения о просящемся наружу бурбоне, который тот даже не выносил, но при малейшей мысли о том, что придется все последующее время страдать трезвым, он немедля опрокинул четыре стопки, то есть почти всю бутылку. Он часто задышал и напрягся всем телом, пытаясь не дать организму спусковой крючок на выворачивание всего содержимого желудка прямо здесь и сейчас. Мортис подхватил любимую лопату, и с силой сжал ее рукоять, пытаясь хоть чем-то занять свои опускающиеся конечности. Его стенания прервал скрип двери и грохот музыки, ворвавшейся в чертоги покоя и таинств. В небольшую залу ввалилась подвыпившая девушка, и, с до неприличия раскрепощенным видом, плюхнулась рядом с гробовщиком на диван. - Мо-о-о-орти… Зай, я так скуча-а-ала… - она томно растягивала слоги, буровя того взглядом своих серых мутных глаз. В ее голосе слышалась явственная хмель, которая сильно отталкивала Мортиса. Она сидела вплотную к нему, и одергивала свое сбившееся и смятое вечернее платье. Красное. Теперь гробовщику все больше казалось, что он понимает быков – это не могло не бесить. Он даже не знал ее, и его сейчас ничуть не интересовало, откуда девушка узнала его имя и почему зовет «заей». Мортиса это не удивило бы и при обычных обстоятельствах, потому как любовниц у него было немереное количество, хоть лопатой греби. С этим у него проблем не было – гробовщик всегда был нарасхват. Его хотела буквально каждая, но и буквально каждая не получала желаемого. Он был закрытой книгой для всех, и это словно магнит притягивало воздыхателей любого пола и возраста. В этом был и плюс, ибо при необходимости он мог взять любого, стоило только захотеть. Вот и сейчас рядом с ним сидела такая же, ничем не примечательная и серая, как ее глаза, поклонница. Внезапно она плюхнула на близстоящий кофейный столик пухлый пакетик порошка, и услужливо выровняла своей кредиткой две дорожки. Она вела себя так, будто Мортис должен был быть рад случаю провести время с ней, будто она являлась для Мортиса ценным трофеем, который тот отхватил. Не сыграло ей на руку лишь то, что гробовщик слишком тонко улавливал все чувства и помыслы оппонентов. Он ясно видел в ее глазах трепет и жадный блеск. Морально она пресмыкалась пред ним, упиваясь шансу только дотронуться… - Мо-о-о-орти… Ну одну… Ну со мной. В душе он усмехался. Как же это было до абсурда смешно. Ему не хотелось сейчас ничего, а потому он уже обдумывал все возможные пути отхода. Любо они обдолбаются сегодня и ударно потрахаются, а на утро он проснется с невыносимым чувством пустоты и горечи, как и обычно после таких вот встреч, либо он спокойно ее отошьет и получит по морде, но выйдет сухим из воды. Второй вариант привлекал его гораздо больше, поэтому он и решил свалить из этого проклятого клуба куда подальше. - Не хочу. Прости меня, не сегодня. Не принимай этого на свой счет. Поди соблазни кого-нибудь друго… - он дернулся от прилетевшей оплеухи. - Значит для тебя я лишь продажная шлюха?! – она вся раскраснелась и была на взводе. «И что я такого сказал?» - сам себе удивился Мортис. Далее все прошло как обычно – ругань, натянутые оправдания, извинения, которые гробовщик выговаривал на автомате, настолько схема была заезжена. Подхватив лопату он немедля направился к двери, но тут же чуть не рухнул. Проклятый бурбон отдал в голову. Опершись на любимое орудие убийства, он заковылял прочь, даже не оглянувшись на кинутую поклонницу. «Пускай поищет кого-то, кого возбуждают бухие второсортные ночные бабочки, уже раз семь обблевавшие свое платье» - как бы утешая себя подумал он. Ворвавшись в гул разгоревшейся тусовки, обильно подогретой горами виски и незамысловатых коктейлей, Мортис пошел вдоль стены, дабы облегчить себе путь до выхода, не споткнувшись о чужое валяющееся тело. Но тут он заметил того, кого меньше всего ожидал заметить за этот вечер, а точнее она заметила его. - Хе-е-е-е-е-ей, Мо-о-ортис! Иди сюда! – сидевшая за барной стойкой Эмз весело помахала ему рукой. Она была одета прекрасно – элегантное черное платье до пола идеально подчеркивало стройную фигуру, а однотонные туфли на шпильке делали образ еще более утонченным. Она пребывала в прекрасном расположении духа, так что глядя на нее, Мортис хотел отбросить все низменные мирские проблемы и уверить себя в том, что игра стоила свеч. Ему ничего не оставалось делать, кроме как махнуть рукой в знак приветствия и пойти за барную стойку. Эмз была едва ли не единственной, с кем он по-настоящему хотел общаться. Все остальные только назойливо примазывались и липли к нему, как мухи на варенье, потому что каждый хотел кусочек его прекрасного, по их мнению, тела. Эмз была чудесной, доброй и отзывчивой девушкой, готовой в любое время суток и при любых обстоятельствах помочь Мортису. Он с уверенностью мог назвать ее своим другом, и называл. Эмз была единственной, кому он более-менее доверял, и был готов прийти и поплакаться в жилетку. Девушка совсем не была против, а сторона гробовщика, открытая лишь ей одной, грела душу. Гробовщик присел на стул рядом с ней, на момент потеряв координацию. От ее зорких глаз это неловкое движение не укрылось. - Все хорошо, Мо-мо? Выглядишь хреново. По тебе что, русский танк катался? – она нежно улыбнулась, и Мортис не смог не улыбнуться в ответ. - Все просто прекрасно… Немного выпил, вот и все. – он приметил, с каким трудом была сказана эта фраза. Язык слабо ворочался и не желал слушаться своего хозяина, напоминая о количестве выпитого бурбона. Это его слегка рассердило. – Знаешь, я бы еще глотнул чего-нибудь. – гробовщик жестом подозвал бармена и попросил плеснуть ему абсента. - Абсент?! Ты, мать твою, серьезно?! Ты ведь понимаешь, что потом будет. Будет бездыханное тело гробовщика, валяющееся под столом, а после беспамятство и похмелье. Ужасное похмелье. Помнишь последнее? Ты просто разрыдался. – Эмз старалась выглядеть серьезно и сурово, но Мортис видел по ее глазам – та волновалась. Эта забота не вызвала у него решительно никаких эмоций, что было странно для его ранимой натуры. Он не придал своему нынешнему состоянию никакого значения, а потому тут же влил в себя принесенный бокал абсента, не думая вообще ни о чем. POV Mortis Судя по всему, я не рассчитал своих сил. Все как в тумане: Эмз увлекают в самое жерло танцпола, я допиваю третий стакан абсента, а точнее не допиваю, а пытаюсь не промахнуться мимо рта. Я сползаю на пол… Чьи-то сильные руки обхватывают меня и тащат наверх… Меня обдает ночной прохладой и свежим воздухом… Глаза слипаются, мне так хорошо… Мысли о том, что здесь что-то не так, маячат на заднем плане, сейчас все просто прекрасно. Ну вот, кажется у меня жар. Какое-то время я дергаюсь и дрожу, но чужие руки держат крепко. От них мне становится уютно и легко, вскоре я отключаюсь. На меня будто опрокидывают ведро ледяной воды. Я оказываюсь брошенным на огромную кровать, явно мне не принадлежащую. Тут же меня скручивает, и на момент мне кажется, душа отделяется от тела, а потом снова в него входит, да так входит, что мне кажется, я переломал себе все ребра. Моя голова трескается, а затем собирается воедино. И так несколько раз. Нестерпимая боль охватывает все участки моего жалкого тела, не способного ей сопротивляться. Все это длится лишь мгновение, а потом я позволяю себе взглянуть на тушу, нависшую надо мной. У меня хватает сообразительности, чтобы понять, кто тащил меня сюда. Мой взгляд падает сначала на мускулистые руки, потом на грузный торс, облаченный в обтягивающую кожаную куртку с шипами, а затем на кольцо, поблескивающее в полумраке такой страшной сейчас комнаты. Мне требуется всего секунда, чтобы понять, что передо мной не кто иной, как сам Булл Бланко собственной персоной. И тут же я осознаю, что на мне нет ничего, кроме боксеров. Когда до меня доходит то, что сейчас происходит, в моих глазах застывает немой ужас.