Hungry For You

У него есть своя маленькая рутина, заключающаяся в прогулках по окрестностям замка в час ночи. Конечно, он может приходить сюда когда ему только заблагорассудится, но всё же предпочитает делать это именно так: когда темнота становится союзником и другом, а жертва одна и уязвима, без единой возможности избежать его клыков. Такие моменты ему по душе. И прямо сейчас — один из таких моментов. Тэхён в предвкушении облизывается. Он несколько раз принюхивается к воздуху, обостряя ночные инстинкты: что-то или кто-то уже совсем близко. Теперь вампиры не только Хозяева Ночи — теперь они правят всем миром. Естественно, это вынудило всех остальных существ убраться из своих дыр и очистить территорию. Почти всех. Вервульфы. Они были Хозяевами Дня на протяжении лет, даже веков, но вампиры позаботились о том, чтобы исправить это. Между оборотнями и вампирами никогда не было взаимопонимания, а их мнения сходятся лишь в одном: они убивают друг друга при первой же возможности. Техёну нравится тот азарт, что он получает от созерцания этих бегущих в страхе существ. Численность оборотней за последнее время радикально уменьшилась, потому что вампиры, охотясь в стаях, быстро ставят их в невыгодное положение. Его уши улавливают приглушённый звук на деревьях в нескольких километрах отсюда, и Тэхён немного корректирует свой маршрут. Губы приподнимаются, а тёмное ощущение заполняет нутро, когда он понимает, что рядом кто-то есть. Тэхён делает быстрый рывок, передвигаясь практически бесшумно и соблюдая безопасную дистанцию от шляющейся здесь добычи. Он чувствовал запах вервульфа ещё неделю назад, но то был единственный раз: должно быть, позже существо почуяло Тэхёна. Либо оно было новеньким на этой территории, либо по ошибке забрело во владения вампиров. Глаза наливаются глубоким янтарным цветом в попытке видеть лучше. И снова: никакого вервульфа. Со стороны оборотней было бы глупостью делать хоть шаг на территорию вампиров, Тэхён это знает, но… никогда нельзя быть уверенным на сто процентов. Это оказывается просто милый белый крольчонок, пробегающий мимо и совершенно не подозревающий о чужом присутствии и угрожающей ему опасности. Тэхён смиренно и разочарованно вздыхает, пожимает плечами и бросается к крольчонку, впиваясь зубами в его плоть. Животное издаёт крохотный писклявый звук и тут же умолкает: Тэхён убивает его быстро и безболезненно. Нет абсолютно ничего весёлого в убийстве настолько маленькой добычи. Тэхён даже осмелился бы сказать, что ему жаль, но, в конце-концов, он не чувствует себя очень уж виноватым перед этим кроликом. Ведь жертва — это всё ещё жертва, а Тэхёну, вообще-то, пришлось воздержаться от какой-либо еды в надежде, что сегодня он-таки найдёт вервульфа. К сожалению, в этот раз удача не на его стороне. Так что он полностью опустошает кролика; белый пушок прилипает к губам и клыкам, и Тэхён бездумно вытирает всё рукавом. Этот оборотень действует ему на нервы. Складывается впечатление, будто он узнал расписание Тэхёна и теперь избегает его. Общеизвестно, что у волков хорошее обоняние, но вампиры в свою очередь обладают прекрасным слухом, так что Тэхён в курсе, что существо слонялось где-то поблизости этим утром. Жаль, что он не смог прийти сюда раньше. Другие вампиры тоже должны были его слышать, но они, видимо, слишком заняты, чтобы их как-то волновал шляющийся рядом оборотень. А вот Тэхёна это ещё как волнует. Он отбрасывает осушенную тушку в сторону. Уши всё ещё пытаются уловить звук от малейшего движения. Ничего подозрительного: лишь ветер и стрекот сверчков в ночи. Он рычит, надеясь, что чёртов волк услышит. Завтра утром он перейдёт границу их территории и тем самым, возможно, сможет лучше унюхать вервульфа. Вообще-то, это нелегально, и, технически, Тэхён не может этого делать, но ему немного плевать на все эти дурацкие правила, учитывая, что он тут не первый день пытается поймать этого волка. И, ко всему прочему, прошло уже почти тридцать лет с того последнего раза, когда он брал в рот хоть каплю крови этих существ. Они никогда не смогут полностью истребить их, лишь ослабить популяцию, но кровь оборотней делает вампиров значительно сильнее. Это, конечно, работает и в обратную сторону. Тэхён поворачивается спиной к тёмному лесу и бросается обратно к замку, скребя ногтями кожу ладоней от разочарования и голода. Ему не терпится схватить этого оборотня голыми руками. Вернувшись в холодный замок из чёрного камня, Тэхён словно тень идёт через длинный тёмный холл прямиком к своей комнате. Луна — единственное сейчас, что не даёт этому месту окончательно утонуть во мраке; её свет красиво переливается на тэхёновом лице. Тэхён идёт медленно и бесшумно. Не то чтобы он может как-то помешать другим вампирам себя услышать, но всё же. Вампиры не спят, но лежат в постели, тем самым восстанавливая свою энергию. Данное действо подразумевает под собой некий лечебный смысл, и Тэхён презирает тот факт, что ему приходится это делать. Вампиры могут днями обходиться без этого, но, если бы Тэхён бодрствовал и бездельничал, то, он уверен, Юнги тут же придумал бы ему какое-нибудь задание, так что младший обычно просто делает вид, что занят «исцелением». Даже если Юнги прекрасно знает, что он просто притворяется. Но Тэхёну всё ещё нечем заняться, и это ужасно раздражает. Он подходит к одному из коридорных окон и прищуривается наружу. Более слабые вампиры продолжают работать, горящее пламя факелов уже утихло и почти исчезло, и людей видно всё меньше и меньше. У Юнги есть конкретное правило: «Если у тебя есть работа — закончи её». То есть его не волнует, как много времени это может занять, так что подчиняющиеся им люди иногда перерабатывают. Тэхён зевает. Вскоре ему надоедает глазеть на то, чем на улице заняты остальные, и он продолжает путь к своим покоям. Войдя в холодную комнату, он молча ложится в постель. Даже так Тэхён слышит всё. Раздражающее шарканье в кабинете Юнги, тяжёлое дыхание Намджуна и надоедливые громкие стоны Джина, — будто Тэхёну действительно так необходимо знать, что эти двое ебутся прямо сейчас, — и шорох на деревьях в километрах отсюда. Там что-то есть, и он это что-то найдёт.

｡･: *: ･ﾟ★, ｡･: *: ･ﾟ☆　　 ｡･: *: ･ﾟ★, ｡･: *: ･ﾟ☆

Хосок задыхается от долгого бега. Он едва поспевает за Чимином, чувствуя, как из-за быстрой скорости слезятся глаза. Чимин продолжает отдаляться, и Хосок сглатывает, его собственное дыхание начинает раздражать глотку, и он может чувствовать появившийся внутри неприятный комок. Хосоку хочется блевануть и поспать, поспать и поесть, он хочет быть в безопасности и полным энергии, хочет, чтобы с Чимином и Чонгуком всё было хорошо. Хосок больше не может бежать. Он в своей волчьей форме, уже измученный и измождённый. Он знает, что у него осталось всего несколько минут до обращения в человеческую форму в поиске комфорта и исцеления. Чимин оборачивается и что-то кричит, но Хосок его совершенно не слышит. Он валится на влажную траву, пока над ним раскачивается высокое дерево. Глаза медленно закрываются, и Хосок ощущает, как уходит его волчья форма. Он чувствует холод, усталость, голод и совершенно точно не чувствует себя в безопасности, потому что его голое и грязное тело дрожит на морозной земле. Он лишь может слышать далёкие мольбы и вой Чимина, пытающегося поднять его. Безрезультатно. Хосок слишком вымотан и слишком голоден. Иногда кажется, будто он считает дни до своей смерти. Хосок думает, что они и так умудрились убежать достаточно далеко, так что он даёт себе возможность немного передохнуть. Он клянётся, что всего на пару минуток. И тогда перед его глазами возникает образ Чонгука: кем-то напуганный, тот плачет и скулит, зовя Хосока, спрашивает, где он. Волк распахивает глаза, стонет от боли, так как его правый бок всё ещё болит из-за предыдущего падения этим утром в реке, и пытается понять, что происходит вокруг. Он слышит какое-то движение чуть в стороне, приглушённый вой Чимина о помощи, и, прежде чем он может осознать это, появляется кто-то ещё, связывающий его верёвками и толкающий к нему Чимина. Тот взбешён, он рычит и скалит клыки на людей напротив него, но им, кажется, абсолютно плевать. У Хосока кровь стынет в жилах. Быстро понюхав воздух он понимает, почему Чимин такой агрессивный. Вампиры. Их поймали грёбаные вампиры. После стольких лет пряток и борьбы за свои жизни они закончат связанными и готовыми, чтобы их подали на серебряном блюдечке с голубой каёмочкой в качестве ужина для этих омерзительных существ. — Вы, ёбаные больные ублюдки, я разорву вас на куски своими же зубами, — рычит Чимин. Хосок рад, что его брат альфа, даже если рядом с вампирами это не имеет никакого значения. Будучи братьями из одной стаи, родившись почти в одно время (хотя Чимин всё ещё младше), они были свидетелями всего. Каждого убийства, каждого укуса и крика о помощи от тех немногих оставшихся из их стаи. Они были слишком молоды, но для законов природы это роли не играло. Будучи альфой, Чимину пришлось сделать выбор в слишком раннем возрасте, сделать его там и тогда: уйти или остаться. Он выбрал первое, вынудив Хосока пойти с ним, и в итоге им удалось спастись. Хосок счастлив, что они есть друг у друга, он глубоко любит брата, и это невероятно его ранило: наблюдать, как того день за днём пожирала ненависть. Чтобы облегчить свою боль и избавиться от отчаяния, они пытались найти друзей и партнёров в надежде создать новую стаю. И они их нашли. Но что-то пошло не так. Беременная девушка-омега, на которую они наткнулись, была слишком слаба, одна в логове, рядом с трупом своего партнёра. И до того, как они смогли узнать о ней немного больше, она умерла с нерождённым щенком внутри от голода и истощения. Хосок должен был сделать что-то, о чём никогда прежде и подумать не мог, но он росто не мог позволить щенку умереть прямо у него на глазах. Не после того, как его мать сделала всё возможное, чтобы сохранить ему жизнь. Сделав несколько глубоких вдохов, Хосок разорвал её живот своим длинным когтем достаточно аккуратно для того, чтобы не навредить ребёнку. До этого девушка жаловалась, что ребёнок пинается, а живот невыносимо болит, что только подтверждало, что малыш уже готов был выбраться на свет. И он, и Чимин плакали в тот день. Чимин из-за того, что они наконец нашли кого-то для своей стаи, но те умерли от травм и голода. А Хосок плакал потому, что он держал нечто настолько драгоценное в своих руках, и всё, чего он хотел, — это быть мамой и заботиться о всех них. Но они с Чимином сами с трудом выживали, разве у него была возможность заботиться ещё и о ребёнке? И вот они здесь, пойманные… И видя Чимина, связанного и уязвимого, Хосок чувствует, как у него скрутило живот. — Посмотрите-ка на это, он кусается. — Ты, ёбаная сука, я сожру тебя живьём- — Довольно. Голос блондинистого вампира звучит громко и низко. Довольно неожиданно от кого-то на вид мелкого и настолько бледного — можно подумать, что он сделан из фарфора. Хосок вздрагивает, ощущая, как на него падает взгляд другого, выглядящего более молодо вампира — его глаза блестят иначе, и Хосок понимает, что мужчина с любопытством что-то высматривает. — Довольно? Я, блять, покажу тебе довольно, уёбок, развяжи меня и увидишь, блять- Пока Чимин продолжает шипеть и проклинать их, молодой вампир медленно подходит к Хосоку. Волк сглатывает, а волоски на его коже встают дыбом, когда он чувствует лёгкое прикосновение холодных длинных пальцев к подбородку. Острые когти вонзаются достаточно глубоко, чтобы заставить его передёрнуться. — Что насчёт тебя, щеночек? Чего молчишь? Внимание Чимина моментально переключается на связанного рядом Хосока. Должно быть, прямо сейчас его острые зубы мечтают вонзиться в руку этого мужчины. — Убрал от него свои грязные руки, сука. Вампир хмурится, недовольный поведением Чимина, и Хосок хнычет. Его рука протискивается через верёвки в попытке сжать ладошку Чимина, чтобы тот успокоился хотя бы на мгновение. Быть может, их смерть будет безболезненной, если они будут достаточно тихо себя вести. Но вампир лишь усиливает хватку на подбородке Хосока, продолжая хмуриться, но его глаза уже начинают окрашиваться в красный, и Хосок дрожит: это значит, что мужчина взбешён достаточно, чтобы прирезать его здесь и сейчас. — Я задал тебе чёртов вопрос: ты чего молчишь? Его когти впиваются в кожу до такой степени, что та начинает кровоточить. Вампир тут же отвлекается на капающую кровь и уже, кажется, даже не ждёт ответа. Хосок замечает, как старший вампир наблюдает за каждым движением. — Ёбаные вампиры, вы мне нахуй отвратительны! Спасибо вам большое, да, он, блять, молчит, потому что вы, уроды, отрезали ему язык! Когда я доберусь до вас, я вырву ваши глаза. Голос Чимина и его ужасное рычание не оставляют сомнений, что, если бы у него был шанс, то он бы непременно воплотил все свои слова в жизнь. В течение всех этих лет они были вынуждены защищать себя сами, так что нет ничего удивительного в том, что Чимин вырос более агрессивным и чрезмерно защищал Хосока и Чонгука. — Я сказал довольно, — старший вампир рычит громче, наверняка раздражённый. Младший вампир внимательно смотрит на всё то, что Хосок может ему предложить. Впившись жутким взглядом в испуганные глаза Хосока, он трёт пальцем то место, где его коготь только что поцарапал чужую кожу, и медленно берёт его в рот. Он пробует кровь Хосока так, будто это самый изысканный деликатес в мире, что заставляет волка задрожать: его собираются убить, но сначала полностью осушат, и это будет самая болезненная смерть. Чимин почти снова открывает свой рот, но Хосок сжимает его ладонь. Тем не менее, альфа всё ещё недоволен. — Что, Хосок? Хочешь просто сдаться?! Мы так боролись, чтобы, блять, остаться в живых, а ты сдаёшься? И одного лишь взгляда Хосока оказывается достаточно, чтобы Чимин пожалел о своих словах. Хосок не пялится на него зло или раздражённо — лишь уставше на него смотрит. Хотел бы он сказать: «Естественно я поддаюсь, или ты хочешь, чтобы они узнали про Чонгука?», — но он не может говорить, так что просто пытается передать свои мысли взглядом, надеясь, что Чимин поймёт. И Чимин выглядит так, будто действительно понимает какую-то часть, и захлопывает рот. Но его желваки заметно ходят, и Хосок знает, что если кто-то из вампиров приблизил бы сейчас к нему свою руку, альфа бы в неё вгрызся и нахрен оторвал. Вампиры больше ничего не говорят, только старший приказывает нескольким стражам поднять их обоих и положить на чертову лошадь. Как будто вампиры не быстрее ёбаных лошадей, с горечью думает Чимин. Они притащили с собой лошадей с явной целью поймать их. Молодой вампир продолжает пялится на тело Хосока колючим взглядом, пока их грузят. Омега сглатывает, чувствуя себя незащищённым и уязвимым для глаз монстра. У него всё болит из-за падений и голода. Хосок стесняется собственного тела: он знает, что слишком худой для волка, слишком бледный для того, кто якобы является «Хозяином дня», потому что солнца уже какое-то время нет, а ему приходится прятаться даже при чёртовом дневном свете. Он глубоко вздыхает и поёживается скорее по привычке. Вампиры этого не замечают или, может, они просто недостаточно заинтересованы, но тот вампир продолжает за ним наблюдать. Пока старший идёт впереди и ведёт лошадь рядом с несколькими стражниками, младший идёт сзади и не спускает с Хосока глаз, будто оборотень собирается сбежать. Даже если Хосок и хочет, он не может. Единственное, о чём он сейчас думает — это Чонгук. Он не может рассказать им о нём, но он всё ещё обязан найти способ быть с ним. Удастся ли Хосоку выжить? Намереваются ли вампиры пытать и убить их? Будут пить их кровь, пока полностью не осушат? Сделают своими рабами? Хосок в страхе берёт Чимина за руку, сжимая её достаточно, чтобы тот посмотрел на него в ответ, и альфа читает его через полные тревоги глаза словно книгу. — Что вы собираетесь с нами делать? — спрашивает Чимин, делая голос настолько низким, насколько может, и старший вампир оборачивается на него с непроницаемо холодным выражением лица. — Это не имеет значения. Хосок может чувствовать сердцебиение Чимина: его младшему брату осталось совсем немного до потери какого-либо терпения, и он знает, что ещё один глупый комментарий — и они оба останутся без головы на плечах. — Что ж, для меня это, блять, имеет значение, потому что я хочу жить. Его ответ немного удивляет Хосока, потому что выглядит так, будто младший пытается сохранять спокойствие. Вампир не отвечает, просто продолжает идти и вести за собой лошадь. Он лишь выгибает бровь дугой, давая Чимину понять, что услышал его, но, в то же время, что ему всё ещё плевать. Хосоку становится хуже с каждой минутой. Младший вампир всё ещё идёт справа от него, не сводя с него глаз, а он так хочет есть, что готов упасть в обморок прямо сейчас. А ещё его сердце всё больше и больше переживает за Чонгука: он ждёт их возвращения с охоты, чтобы что-нибудь поесть, возможно, страдающий из-за голода и беспокойства за Хосока и Чимина. Маленький щеночек такой очаровательный и милый, прекрасно себя чувствующий для того, кто знает, что нужно каждый день прятаться, чтобы выжить. Каждый раз, когда он смотрит на Хосока, он называет его мамочкой. От мыслей о нём у Хосока начинает болеть сердце. Он не может умереть, просто не может. У него есть роль, которую нужно исполнять, ребёнок, о котором нужно заботиться. Впервые за столько лет Чимин смеялся громко и счастливо, когда Чонгук ущипнул его за нос своими загребущими ручками. Чонгук никогда не называет Чимина папочкой. Просто «Чимми» и всё в таком духе. Глубоко в душе Хосок знает, что щеночек уже понимает, что Хосок и Чимин семья, но не пара. Это всё ещё поражает его день за днём: то, как работает его вид и каким образом связывает через запах. Вампир, должно быть, тоже почувствовал его запах. Хосок медленно закрывает глаза, но почти подпрыгивает, когда чувствует руку на своей голой коленке. Вампир любопытно его рассматривает, и Хосок почти осмеливается подумать, будто тот ему сочувствует. — Когда вы в последний раз ели? Хосок сглатывает, испуганно дрожа, потому что он не может ответить. Не потому что он не хочет, а потому что физически не может этого сделать. Чимин позади него рычит: — Почему ты вообще, блять, спрашиваешь? Разве вы не собираетесь нас убить? Или хочешь знать, здорова ли наша кровь, не так ли? Взгляд вампира меняется с любопытного на раздражённый, и он переводит его на Чимина. Он начинает идти немного быстрее, чтобы, возможно, как-то того проучить, так что Хосок начинает громко ловить воздух ртом, чтобы заставить вампира снова сфокусироваться на нём. Любопытный взгляд вампира успешно возвращается к нему, но лицо его всё ещё остаётся хмурым, а из глаз не исчезает холод. Хосок сглатывает и открывает рот, но он не может сказать ни единого связанного слова. Чимин позади него напрягается. — Хосок, перестань! Прекрати себя мучить… Мы не ели полторы недели… — умудряется вслух проворчать Чимин, чувствуя, как сильно болит его живот из-за того факта, как давно в нём не было и крошки. Кроликов становилось недостаточно с каждой секундой. Оба волка боялись покидать логово ночью, опасаясь, что с ними могло произойти нечто подобное. Что не очень-то и хорошо, учитывая, что кролики выползают наружу в большей степени как раз ночью, а не днём. И даже если они находили что-то приличное, они отдавали это Чонгуку, растущему щенку, которому нужно быть сильным. Хосок даже пытался вторгнуться на территорию вампиров какое-то время назад, что тоже было безуспешно. И это оказалось ещё более пугающим, когда он осознал, что вампиры могли выследить его по запаху и убить их в собственном доме. Убить Чонгука. Хосок инстинктивно скулит; вампир всё ещё внимательно на него смотрит. — Полторы недели? Тогда вы, должно быть, умираете с голоду, — указывает младший вампир на очевидное, практически насмешливым и дразнящим тоном, и Чимин почти лает на него в ответ, но старший вампир снова вмешивается: — Заткнись, Тэхён. Если будешь болтать, то станешь закуской на сегодняшнем ужине. Тэхён, как, судя по всему, его зовут, надувает щёки, словно ребёнок, и громко вздыхает. Он отводит от Хосока свой взгляд и смотрит теперь только вперёд. Хосок напуган, но он не может не чувствовать, как его глаза всё продолжают и продолжают закрываться от усталости, заполнившей всё его тело. Он просыпается, когда они уже в замке, чувствуя, как кто-то хватает его своими холодными, словно камень, руками и стягивает вниз, чтобы забросить себе на плечо. Это какой-то случайный вампир из стражи, но Хосок неистово краснеет, зная, что его задница выставлена на всеобщее обозрение. Чимин тоже голый, но у него, честно говоря, никогда не было проблем с собственным телом: он всегда им гордился, полностью в себе уверенный. Даже несмотря на то, что из-за голода он тощий, как и Хосок, у него всё ещё больше мышц, потому что он никогда не прекращает попыток охотиться, тогда как Хосок иногда предпочитает оставаться внутри их логова, защищая и заботясь о Чонгуке. Потому что Чонгук должен иметь родителя в своей жизни. Но не сегодня. Лёгкий дождик накрапывал снаружи их маленького жилища, а Чонгук допивал свою тёплую воду с мёдом. Может, вкус и не лучший, но Хосок не может кормить ребёнка водой, когда тому нужен протеин. Тогда-то Хосок и предложил пойти на охоту вдвоём. Но покидать логово… Ошибка, ёбаная смертельная ошибка. Хосок не рассчитал, насколько он слаб, да и падение в обморок во время погони совершенно не входило в его планы. И вот они здесь. Старший вампир, у которого всё ещё нет имени, приказывает страже отвести их наверх. Хосок прекрасно осознаёт, что их ждёт: возможно, их бросят в клетку, прежде чем продадут или сожрут. Но вампир говорит отвести их в «закрытую комнату», что не имеет никакого смысла. Они будут их пытать? Изнасилуют? Так много мыслей проносится в его голове, а Хосок не может выразить ни один из своих страхов. Он смотрит на Чимина в панике и отчаянии, только чтобы найти того с чем-то забитым в рот, так, чтобы было невозможно сказать и слова. Но его глаза опасно и разозлённо кричат. Он глядит на Хосока, посылая ему быстрый взгляд «всё будет в порядке». Хосок не очень-то в этом уверен. Стража отводит их в указанную комнату. Быстро и резко открыв дверь, их бросают на покрытые пылью кровати и так же быстро уходят. Хосок дрожит от холода и страха одновременно, наблюдая, как Чимин борется с верёвками и ищет способ использовать когти. Он протирает верёвку, с треском её разрывает и раздражённо выдёргивает кляп изо рта. — Эти ёбаные ублюдки, я убью и сожру их, отвратительные свиньи, — Чимин продолжает яростно бормотать свои грязные слова, пока подбегает к Хосоку, развязывает его и с беспокойством осматривает его тело в поисках каких-либо травм. — Ты в порядке, Хоби? Блять, бежим. Прямо сейчас. Хосок легонько кивает, и Чимин рвёт грязную простынь и делает для него какое-то подобие накидки. Сердце Хосока пропускает удар: Чимин такой хороший альфа и брат, ему бы очень хотелось, чтобы они жили в лучших условиях. Кто бы в конце концов ни стал парой Чимина, этот кто-то — определённо счастливчик. Чимин подходит к окну, пока рвёт больше ткани для себя тоже, и внезапно застывает на месте. — Твою мать… Блять, серьёзно? Хосок издаёт вопросительный звук, но Чимин застывает на месте, глядя в окно. Хосок медленно подходит к нему. Как только он смотрит в окно, его сердце разлетается на кусочки. У них нет ни единого шанса выбраться отсюда живыми, потому что, как можно увидеть из окна, это место является одним из самых высоких в чёртовом замке. Отсюда лишь два пути: через запертую дверь или прямиком в бездну через окно. Хосок прижимает руки ко рту, пытаясь оставаться сильным и не расплакаться. Но это слишком для него. Чонгук не выходит из его головы. Одна простая мысль, что Хосок умрёт и не вернётся, заставляет задыхаться в беззвучных рыданиях. Чонгук, маленький щеночек, совсем один в их холодном и теперь брошенном логове, голодный и напуганный, зовущий свою маму, которой нет рядом. Стоящий рядом напряжённый Чимин тоже напуган, но он крепко обнимает Хосока. — Я вытащу нас отсюда, Хосок. Живыми. Обещаю. Омега просто продолжает бесшумно плакать в его плечо, прекрасно зная, что Чимин готов на всё ради него и Чонгука, но его младший брат не всесилен, он не может решить каждую проблему. И теперь это одна из них. Хосок мягко отстраняется и присаживается в изножье маленькой кровати. Он тихонько скулит, утопая в мыслях о себе и Чонгуке. Чимин меряет комнату шагами, тиканье часов становится всё более тошнотворным с каждой секундой. По другую сторону двери стоит тишина, но внезапно раздаётся стук. Чимин рычит, защищая Хосока и становясь между ним и дверью, когда та совсем немного приоткрывается и они видят какого-то молодого вампира, который молча и шустро просовывает немного одежды. Этот вампир слаб, Чимин может учуять его запах, так что он подбегает к двери в попытке затащить вампира внутрь, надеясь убить его и сбежать. Но мужчина слишком быстро, — очевидно, со скоростью вампира, — закрывает дверь прямо у Чимина перед носом. Тот стучит по ней, проклиная каждым возможным словом, но это не даёт никакого толку, потому что дверь сделана из толстого дерева. Клыки оборотней большие и сильные, но их бы не было достаточно, чтобы прогрызть её. Это заняло бы несколько дней. Чимин ещё немного бранится, поднимает одежду и со злостью швыряет её в сторону. Он уже практически рвёт её, когда отчаянное хныканье Хосока вынуждает его застыть на месте. Хосок отрицательно качает головой, вставая с места и забирая вещи. Он даёт знак, чтобы надеть их. — Что? Ты собираешься им подчиниться? Хосок! Хосок пристально смотрит на него, надеясь, что Чимин, блять, поймёт, что прямо сейчас у них нет никакой власти: их могут убить, как вампирам заблагорассудится. Так что меньшее, что они могут сделать, чтобы попытаться выжить, это подчиниться. Чимин сглатывает, настолько расстроенный и бессильный, что Хосок может ощутить его боль. Будучи альфой, хочется быть уверенным в своей способности защитить омегу рядом с собой, так что, должно быть, Чимину сейчас невероятно больно. Хосок бесшумно стягивает с себя простынь, суетясь с одеждой и видя, что это всего лишь несколько пар чёрных штанов и рубашки. Никаких накидок потеплее. Хосок вздыхает, уставший и явно заебавшийся от всего этого вампирского дерьма. Если они собираются их убить, то могут сделать это прямо сейчас. Или, по крайней мере, пусть позволят Хосоку вернуться в логово и поцеловать Чонгука на прощание… Нет, даже так это не похоже на хороший конец. Он не хочет умирать, он не хочет, чтобы умер Чонгук, не хочет оставлять его одного, он ничего из этого не хочет. Но всё, что он может, это вздохнуть и бесшумно заплакать, вновь позволяя слезам скатываться по щекам. Потому что прямо сейчас он слишком беспомощен, а единственное его желание — это крепко обнять своего ребёнка.