Откуда берутся феи

      1952 год       Эмили распахнула тяжелую дверь и шагнула на тротуар. Она поправила ремешок новой сумочки на плече, вскинула глаза вверх и устало улыбнулась: пятница закончилась. Тяжелая и нудная, но требующая большой сосредоточенности работа телефонистки ужасно утомляла. А еще пасмурное обычно небо Лондона этим вечером радовало глаза глубокой синевой — уже два повода для радости.       Эта привычка — искать что-то хорошее в каждом дне — появилась во время войны. Эмили еще была маленькой и помнила не так много, но и того, что сохранила ее память, было предостаточно. Постоянный страх: что донесут, что мнимые спокойствие и стабильность закончатся, что их убьют; тревога в глазах бабки и сестры, незнание о судьбе близких и невозможность согреться.       Отсутствие тепла угнетало больше всего. Даже к чувству голода со временем привыкаешь, но постоянный нутряной холод, когда кажется, что ты весь промерз насквозь, заставлял бояться спать. Потому что страшно было не проснуться. Эмили не любила вспоминать те годы, хотя ей еще повезло. Мать отправила их с сестрой к бабке на Гернси — удивительно, но за всю войну ничего ужасного на острове так и не случилось, лишь несколько раз летали самолеты, а бомбежек не было.       Девушка снова улыбнулась и неспешно направилась в сторону дома. Она планировала зайти в кондитерскую на углу и насладиться чашечкой чая с печеньем — желательно, шоколадным, — а потом провести вечер за новой книгой. Недавно изданный томик скандального романа Джерома Сэлинджера уже несколько недель лежал на прикроватной тумбочке и манил раскрыть едва уловимо пахнущие типографской краской страницы.       Соседки удачно уехали в гости к родственникам одной из них, так что вся квартира была в ее распоряжении. Целых два дня никто не станет будить ее в несусветную рань, таскать ее шпильки — Эмили по праву гордилась своими густыми волосами — и ее чай. А еще можно будет словно случайно столкнуться с соседом, который давно улыбался ей, и может быть, он даже пригласит ее прогуляться с ним в парке…       Предвкушая приятный вечер, Эмили совсем не смотрела по сторонам и, конечно, не видела, как пристально и оценивающе ее рассматривает высокий мужчина.       Выйдя из булочной, девушка поежилась, передернув плечами, и поправила сползающий ремешок: за прошедший час ощутимо похолодало. Порыв ветра пробрался под плащ, погнал вдоль странно пустынной улицы пожелтевшие листья. Эмили поспешила домой.       Оставалось пройти каких-то двести ярдов — и покажется ее дом. Что-то заставило ее остановиться на подходе к арке, какое-то ощущение смутного беспокойства. Показалось, что под темным сводом — там, куда не дотягивается свет от придорожных фонарей, — кто-то есть.       «Да нет, всего лишь игра теней», — успокоила себя Эмили. В конце концов, что с ней может случиться в паре шагов от собственной двери? Приветливо горели желтым светом окна соседей, и она решилась. Мотнув головой, она бесстрашно шагнула в арку… Движение за спиной заставило напрячься. Эмили уже начала поворачиваться, как на спину обрушился удар и тело сковало. В глазах потемнело, брусчатка рванулась навстречу и все исчезло.       Очнулась она от жажды. Во рту была пустыня, губы потрескались, а все тело ломило от боли. Эмили не понимала, где она находится. Было так темно, что с трудом можно было разглядеть связанные спереди руки. Стало очень страшно… Ее, очевидно, похитили, и один Бог знает, что собираются сделать.       Она облизнула губы и попробовала закричать, но ничего не вышло. Эмили открывала рот — и не слышала ни звука, чувствовала, как напрягаются связки, но стояла тишина.       Подступила паника. Она начала дергаться, не обращая внимания на болезненные уколы в затекшем теле. Эмили билась затылком об пол, слезы бежали из глаз и противно затекали в уши. Вконец измотавшись, она затихла и попыталась рассуждать. Первое — нужно понять, где она очутилась.       Стояла абсолютная тишина, такая, что в ушах тоненько звенело, даже не слышно было собственного дыхания и сердцебиения, но пульс отчетливо отдавался в крепко связанных руках. Пол на ощупь казался каменным, но почему-то был теплым. В нос врывалась безумная мешанина запахов: к отвратительной вони нафталина примешивались запахи трав, спирта, и почему-то воска с медом. И было очень темно.       Чернильная тьма по углам пугала больше всего. Казалось, что там притаился кто-то страшный, опасный, и вот-вот кинется, вцепится и разорвет ее на части. Эмили беззвучно зарыдала, жалея себя и больше всего на свете желая очутиться дома, в старом, продавленном, но таком уютном кресле. Свернуться клубочком, накрывшись потертым колючим пледом, и читать книжку, осторожно переворачивая страницы.       Хотелось верить, что ее найдут и спасут, но родители недавно переехали в Уэльс помочь старшей сестре с детьми, а на работе ее не хватятся до среды. За это время с ней могут сделать все что угодно. Она может умереть…       Нет. Нет! Она же… Она не может умереть так рано! Она ведь так много не успела… Ничего, по сути, не успела. За ней только начал ухаживать мистер Смитсон, перспективный мужчина с работы, на которого засматривались все девушки их смены. Хорошая партия…       Какая глупость. Все это теперь казалось таким неважным... Эмили снова заплакала, невидяще смотря в окружавшую ее черноту. В какой-то момент суматошно кружившие в голове мысли исчезли, сонное отупение завладело разумом, и она отключилась.       В следующий раз Эмили очнулась из-за яркой вспышки. Под закрытыми веками расплылись красные круги, слева что-то зашипело и Эмили осторожно приоткрыла глаза, постаравшись незаметно осмотреться.       Место, где она лежала, оказалось престранным. Везде были расставлены причудливой формы пузырьки и флакончики, на стенах — прибиты полки, сплошь заваленные свитками и старинного вида книгами, на двух грубо сколоченных столах вдоль стен стояли какие-то конструкции из стекла — кубы для перегонки и змеевики, вспомнила Эмили, — пестики, ступочки и еще множество разнообразных приспособлений. Слева была каменная столешница и прямо на ней горел огонь, непонятно от чего питавшийся, ведь всякому пламени требуется топливо.       Сзади послышался шорох, и она от неожиданности распахнула глаза.       — Вижу, ты очнулась, — голос невидимого собеседника обволакивал, гипнотизируя.       Эмили завозилась в попытке рассмотреть мужчину, но увидела только книжный шкаф и рядом с ним тяжелую деревянную дверь, окованную металлическими полосами.       — Не вертись, — приказал мужчина.       Эмили, напротив, задергалась еще сильнее, но тут ее обдало холодом, как от сквозняка, и тело застыло, вытянувшись в струнку. Она могла только моргать. Из глаз опять потекли слезы, а еще жутко захотелось в туалет. Чувство беспомощности просто убивало.       — Итак, маггла, слушай меня. Ты удостоена великой чести. Ты была избрана, чтобы служить мне долгие, долгие годы. Даже удивительно, что такой алмаз нашелся у меня прямо под носом…       Эмили напряглась. Нет, она знала, что красива, но сейчас остро пожалела об этом. Получается, похититель выбрал ее только из-за внешности. Какая несправедливость!       Мужчина расхаживал над ее головой и продолжал нести чушь. Этот ужасный человек — безумец! — кажется, двинулся на средневековье. Все эти свитки из пергамента, травы и прочее… непотребство дико смотрелось в век машин, телефонов и электростанций. А его разговоры… Она не знала и половины слов, не хотела слушать эту чушь. Не понимала, почему именно она?!       Отчаяние и страх мучили уставший разум, а душой все больше завладевала обреченность. Ей не выбраться.       — Потом произведу рассечение плоти и вживлю тебе…       На этом моменте Эмили позорно описалась, разрыдавшись, потому что стало страшно и терпеть уже не было никаких сил.       — Ш-ш-с-с-с, — зашипел мужчина и грязно выругался, напоследок припечатав: — Жалкое создание!       Презрение, с которым он произнес эти слова, заставило Эмили похолодеть. Жить ей явно осталось недолго — этот псих совершенно очевидно не считал ее за человека. Она для него как игрушка.       Подопытная крыска, не более. Осознание этого заставило Эмили снова заплакать, хорошо, что рот был приоткрыт, иначе бы она уже задохнулась.       Шансы пережить эксперименты этого сумасшедшего весьма невелики. Вряд ли этот монстр — компетентный хирург, он просто урод, ненормальный, который ее похитил и хочет замучить насмерть.       — … — мужчина произнес что-то непонятное, и внутренности словно вытянули из живота.       Эмили захрипела, внутри образовался ледяной ком, но стало легче, по крайней мере, физиология ее больше не беспокоила.       — Фините, — новая команда заставила тело расслабиться, но Эмили не спешила шевелиться, опасаясь раздражать своего похитителя. Все тело мелко потряхивало от страха. — Анапнео, — нос задышал и в горле больше не клокотало. — Умница. Не шевелись, и тогда я тебя накормлю.       Что это, черт возьми, было?! Он гипнотизер?       Раздался резкий свист рассекаемого воздуха, и ее приподняло вверх, а затем плавно опустило обратно. В поле зрения появился статный мужчина лет тридцати пяти. Ее похититель. Самое обидное, он был очень привлекателен и, встреть Эмили его где-нибудь, то обязательно обратила бы на него внимание. Как такой красивый человек с благородной внешностью мог быть настолько жестоким?..       Снова захотелось расплакаться, закричать, пообещать что угодно, чтобы ее отпустили, но Эмили знала, что толку не будет. Пленники на войне долго не живут.       Вспомнилось, как расстреливали военнопленных в лагерях перед самым окончанием войны. Как ей раньше в голову не пришло, что он может быть наци. А вдруг он сумел избежать трибунала и теперь продолжает свои бесчеловечные эксперименты?.. Похолодев, она вспомнила нашумевший Нюрнбергский процесс и доктора Менгеле.       Неимоверным усилием воли Эмили взяла себя в руки и перестала трястись, заслужив этим благосклонную улыбку своего похитителя.       — Что вы со мной сделаете? — старясь не выдать паники, надтреснутым голосом спросила она.       Мужчина не ответил, только многообещающе улыбнулся, отчего ее продрало ужасом, и взмахнул указкой, появившейся из рукава. Перед глазами все расплылось, в висках застучали молоточки и стало трудно дышать. Она видела красивые разноцветные вспышки, чувствовала, как ее тела касаются холодным металлом, как режут руку, набирая в колбочки кровь, а потом он приказал ей спать и она послушно заснула.       1614 год. Чахтице. Австро-Венгерская Империя.       Хоть стены замка и были толстыми, но не сказать чтобы особенно высокими — видал он и выше на своем веку, — а если вспомнить свершения на посту маршала Франции, так и вовсе игрушечными. И все же приложить усилия, чтобы забраться внутрь, пришлось.       Вымощенный камнем двор был пустынен в час быка, но караульные на стенах исправно несли свою службу. Чего не скажешь о постах во дворе. Похоже, что бравые вояки изрядно перебрали вина накануне, что было полным абсурдом — господарь Батори развешивал в фигурном беспорядке на крепостной стене и за меньшие провинности. К тому же, спали даже псы, никогда доселе не уличенные в пьянстве…       Вообще, добраться до подземелий оказалось до странного просто. Редкие факелы освещали пустынные коридоры и тела слуг. Люди были живы и даже похрапывали… Прямо замок спящей красавицы!.. В его оригинальной версии. Значит, Жиля опередили. Он ускорился.       Его цель, осужденная на заточение графиня Батори, в отличие от всех остальных, не спала. Едва слышный шум еще больше насторожил Жиля. Звуки борьбы доносились сквозь слуховое окно, совершенно не тревожа уснувшего на посту в начале коридора караульного.       Жиль достал из ножен кинжал и осторожно, готовясь к схватке, скользнул сквозь стену. Тени свободно пропустили своего господина, а это означало лишь одно — ведьмой Эржебета Батори не была… Как бы настойчиво ни твердила об этом людская молва. Ему ли не знать, на что способны эти адские твари. С тех пор, как он умер — без малого двести лет назад, — он не раз сталкивался с этими порождениями тьмы.       Представшее перед ним зрелище заставило на секунду замереть: фигура в темном плаще душила графиню, а та вцепилась в кисти напавшего и пыталась оторвать их от своей шеи. С трудом, но ей удавалось понемногу отодвинуть скрюченные пальцы, рывок — и фигура в глухом капюшоне отброшена прочь. Оскалившись не хуже иного вампира, Батори вытянула руки вперед, и в свете свечей блеснули стремительно отросшие когти. Химера.       Значит, не ведьма, а много хуже.       Барон де Ре подобрался, шагнул вперед, и тут его заметили. На пару секунд все замерли.       Фигура у стены, отброшенная Батори, шевельнулась, и стало понятно, что это женщина. Графиня ухмыльнулась, сделала шаг назад и опрокинула подсвечник. Непроглядная чернота опустилась мягким покрывалом…       Тихий шепот — и Жиля сдавило, приложив о стену. Ведьма! Такое знакомое ощущение от чар. Как тогда, во время его казни. Сомнений больше не осталось — выбирая между химерой и ведьмой, выбор будет в пользу Батори.       Начав читать про себя молитву, он почувствовал, как чары спадают. Тем временем борьба продолжалась. И та и другая, очевидно, не пытались убить друг друга — только оглушить, вывести из строя. Бог знает зачем, но такое развития событий ему не понравилось.       Дождавшись удобного момента, барон шагнул вперед и сделал выпад, острие кинжала натолкнулось на преграду — вокруг ведьмы вспыхнул и сразу погас синеватый купол, лопнув как мыльный пузырь. Кинжал некроманта как нож сквозь масло прошел через защиту. Правда, секундная заминка дала ведьме шанс увернуться — вместо сердца он всего лишь задел плечо. Болезненный вскрик доказал, что он попал, но дожидаться исхода ведьма не стала. Хлопок — и они остались вдвоем.       — Блядь! — размахнувшись, он в ярости ударил кулаком по стене.       — Не могу не согласиться, — хриплый, давно отвыкший от досужих разговоров голос графини напоминал карканье вороны. Добавить к тому же варварский акцент, портящий прекрасный французский язык… Жиль поморщился. — И кто же вы, месье спаситель? Прекрасный принц, пришедший за принцессой?       — Увольте! Я желал дракона.       Хриплый смех, горький и надломленный, продирал до мурашек.       — Ну так убей! Мне смысла в жизни нет…       Жиль удивился. Молва разносила, что такую жизнелюбивую тварь, как Эржебета Батори, свет божий еще не видел. Говаривали, что ради красоты и молодости та продала душу дьяволу и творила воистину ужасные вещи. Но, опять же, что такое молва?.. Верить ей глупо. Взять хотя бы его, Жиля де Ре.       Он щелкнул пальцами, и мертвенно-зеленый свет болотного огонька упал на лицо женщины. Если ему не изменяла память, то она должна быть старухой — пятьдесят четыре года как-никак. Ну, или, если верить слухам, юной девой на пороге первой весны. Но нет, на него смотрела мрачная, но прекрасная женщина, чье лицо застыло алебастровой маской смерти.       — Почему ведьма пыталась вас убить? — внезапно спросил Жиль, Батори вздрогнула и ее облик вмиг стал более живым. Человечным.       — Кукла решила пойти против своего кукловода, — хрипло каркнула химера, недобро поглядывая на ночного гостя. — Так что вы медлите, месье? Чудовище перед вами.       Обреченность и желание умереть в этих словах подсказывали Жилю, что не все так просто в истории кровавой графини. Ни один монстр, которого ему довелось встретить на своем веку, не стремился окончить свое существование, изо всех сил цепляясь за жизнь.       — Куда торопиться, миледи? Умереть всегда успеете. Лучше расскажите подробней, что вы имели в виду.       Батори обмякла, словно у нее разом выбили опору из-под ног. Опустившись на топчан, она взглянула ему прямо в глаза и жестко усмехнулась:       — Ну что ж, слушайте, мон сеньор…       — Де Ре. Жиль де Монморанси-Лаваль, барон де Ре, граф де Бриен, сеньор д’Ингран и де Шанту, маршал Франции, — мужчина помедлил, но все же добавил. — И презренный некромант-убийца, известный как Синяя Борода.       — Однако, птицу высокого полета занесло сегодня в мой дом, — развеселилась Батори. — Помнится, вы уже как пару веков должны кормить червей, но то, что вы некромант, многое объясняет.       — Вы ошибаетесь, но эта история не для сегодняшнего вечера. Итак, я слушаю…       И та начала говорить.