Твой голос

POV Агата

      Я с самого рождения была тихим ребенком. Иногда, конечно, могла и вспылить, но, когда тебя воспитывают люди, часто принимающие солидных гостей, так или иначе перенимаешь их повадки. И что комично, о своих манерах я вспомнила именно в момент, когда передо мной провели Шарлотту Доусен (от одного ее имени по всему телу распространяется раздражение, даже отдаваясь чесоткой под ногтями), которая посмела оскалиться в мою сторону, а я, не обращая внимания на полный отдел полицейских, кричу пожелания мучительной смерти.       За прошедшие полтора часа из состояния полного непонимания ситуации я успела перейти к истерике, гневу, а теперь — к опустошению. Если мною раньше двигало желание добиться справедливости для покинувшей меня родственницы, так сейчас ненависть к заказному киллеру сожгла всё, прогнав разъедающее изнутри чувство утраты. И я перегорела. Ощущение, будто ничего и не произошло. И пока новая волна грусти, которая обязательно вернётся, не переросла в депрессию, самое время начать жить заново. Хоть это и может показаться неуважением к Аннет, но, уверена, она бы и сама этого хотела.       А я бы хотела никогда более не видеть это унылое место.       Как только Ден, которому Александр успел меня представить, как свою избранницу (правда, я упустила, когда это мы объявили об официальных отношениях, с которыми я вообще-то покончить хотела, хотя бы самим себе, но и опровергать его слова не стала), доставил меня на дачу показаний и написания заявления, ко мне пристал Алекс с невесть откуда взявшейся аптечкой. Тараторя, как ему жаль за свои слова, как волновался обо мне все это время, и как рад, что с моей любящей приключения задницей все в порядке, успевал дуть на мои саднящие раны. Наблюдая за его странным поведением, я только и могла, что улыбаться и посмеиваться. А он хмурился моей реакции и продолжал лепетать что-то о своих чувствах. В холле полицейского участка уже все пялятся на нас, но его это не смущает.       Слабость от наркотиков почти закончилась, но я бы не отказалась прилечь на свою кровать, прикрыв веки. Но сейчас, прервав нескончаемый монолог Алекса, низкая женщина-офицер уводит меня в отдельную комнату для беседы и разбирательств в том, что вообще произошло. И заодно спасает меня от смущения, вызванного моим новоявленным молодым человеком. Выходя из места моего пленения, я была бледнее любого киношного вампира, сейчас же — краснее любого спелого помидора. Как только почувствую себя здоровой, клянусь, придушу Нильсена голыми руками.       Опускаюсь на предоставленный и до ужаса неудобный стул, тяжко вздыхая. Может, это вызовет жалость, и меня отпустят раньше? Но когда замечаю детектива Гудмана в углу допросной комнаты, понимаю, что нет. Он говорит медленнее, чем ползет улитка. Да и выслушивать, как он говорит загадками — то еще удовольствие.       — Вам многое пришлось пережить, — наблюдаю, как забавно шевелятся его густые седые усы, — как вы себя чувствуете, мисс Харрис?       — Не считая легкого головокружения, всё в порядке.       — Што же, тогда приступим, — он сел напротив, откинулся немного назад и поджёг сигару. Ведет себя слишком клишированно, даже для типичных английских детективов, носящих шляпу в помещении.       Вначале он выслушал мою версию развернувшихся событий, которую я рассказывала с некоторыми поправками. Ему абсолютно незачем знать некоторые подробности, коими отличились эти девять дней. Но, конечно, про все странности в поведении Фредерика и Дакоты я указала в письменном виде. А за этой белокурой стервой уже послали людей, которые совершенно бесплатно выдадут ей оранжевую робу.       Затем нужные мне детали поведал детектив Гудман (и как выяснилось, я зря относилась к нему с подозрением. Он действительно соответствует своей фамилии — хороший человек). Наняли его за день до случившейся трагедии, переведя анонимно внушительную сумму денег. Ему самому показалось это странным, но, получив официальное разрешение от правоохранительных органов Йорка, незамедлительно приступил к исполнению своих обязательств. Первое подозрение пало на меня (ну, кто бы сомневался), но, понаблюдав за мной пару дней, он отклонил мою кандидатуру, хотя его змея помощница настаивала на моей причастности к смерти Аннет Сильвер-Харрис. Далее он понял, что мотив и возможность были у каждого из присутствующих, но не было доказательств. А с появлением миссис Нильсен, следствие зашло в еще больший тупик. И благодаря Алексу, в поведении которого Гудман видел исключительно алчные планы на мой счёт, все наконец встало на свои места. Шарлотта Доусен не стала пользоваться правом хранить молчание, а раскаялась в совершенных преступлениях (правда, только в двух, кто знает, сколько их на самом деле), тем самым сократив свой срок пребывания в тюрьме. Как жаль. Она рассказала о том, что Аннет указала в документах, что Александр, предложи мне связать с ним жизнь узами брака, не помог бы получению наследства, а именно — оставил бы меня без него. Чувствовала ли в нем тетушка мистера Задничку или нет, но чем-то он ей явно не понравился. Об этом узнала Дакота Нильсен, проверяя документацию своего сына через онлайн-ресурс, и ее старые обиды на Аннет заиграли новыми красками. Она связалась с Фредериком Ларсеном, рассказав о планах по найму убийцы, а тот и сам был не против, ведь его планы на бизнес Аннет на тот момент уже рухнули. Она не хотела продолжать с ним никаких дел. Так зачем нужно было убирать меня с их кровавой дороги? Месть и обида за то, что у меня есть всё, а у Дакоты и Фредерика работа начинает рушиться, принося все меньше и меньше прибыли. Помимо Шарлотты они наняли и Гудмана, тем самым желая запутать ход следствия. Подброшенная к спальне убитой луковица и карта потайных ходов — попытка пустить по ложному следу. Шарлотта явно была не новичком в этом деле, но за содействие с полицией, на это попросту закрыли глаза. Алё, редакция, она бы убила меня, а ей всего тринадцать лет режима средней тяжести наказания?!       — Вот и всё, тайна раскрыта, мисс Харрис. Остались ли у вас вопросы ко мне?       От его объяснений у меня раскалывается голова. И я так хочу спать. Но осталась еще одна маленькая загадка, ответ на которую прольет свет на мое отношение к одной персоне.       — Мистер Нильсен был в курсе этого заговора против моей тети или меня? — сердце перестает биться.       — Ну шо вы, нет. Он оказался совершенно честен.       Мое сердце отдышалось немного и снова пошло. К черту эту передышку.

***

      Мы говорим долго. Со стаканом виски в руках. На качелях в центре сада. А над нами проплывают окрашенные в разные цвета облака, вызывая у меня еще большее чувство тяжести. Не могу перестать плакать. А Алекс не может перестать вытирать с моих щек дорожки слез своими ладонями и короткими поцелуями.       И мы решаемся попробовать. Жить в маленькой и уютной квартире, где я распишу белые стены красками, с кабельным и множеством книг. Со спагетти на ужин и страшными фильмами. С завтраком в постель и хриплыми голосами по утрам. Может быть, еще и с мопсом.       — Мы просто сумасшедшие! Мы знаем друг друга девять дней! И я хотела тебя к черту послать, чтоб ты знал.       — И ты все еще со мной. И мы трахались уже дважды, Агата. Давай продолжим в месте без лишних глаз?       Бью его в плечо, смеясь, и даю согласие поцелуем. Это виски так жжется или этот парень взаправду горяч? На языке какой-то странный вкус. То ли счастья, то ли самой настоящей ошибки.       Но пока наш переезд занимает какое-то время — точнее, неделю — успеваем сходить на два самых настоящих свидания, уволить Марту и выселить родственников с моего дома (читай: стать в их глазах настоящей сукой). И дальше по планам — аквапарк, наслаждение жизнью и влажные поцелуи, что остаются от моих губ у Алекса на теле.

***

      Поправляя соломенную шляпу с широкими краями, в очередной раз жалею, что вообще решила её надеть. А возвращаться в дом ради того, чтобы положить ее обратно, не хочется. Единственное обстоятельство, которое вынудило бы меня переступить порог — надавать Нильсену по его глупой голове, которая никак не может собрать все свои вещи. Ребенок, а не двадцатипятилетний парень, заведующий постройками и продажами контейнеров, что растянулись у трасс всей чертовой Англии и США.       — Возьми мне из багажника крем от загара, — кричит, высунувшись из окна моей спальни, а после вытягивает руку с ключом от машины, открывая её. Я тебя утоплю, Алекс, серьезно говорю!       Но, так как у меня нет больше никаких опций, выхожу из тени, созданной высокой ивой, подходя к машине Алекса. Открыв багажник, достаю крем, чтобы переложить в пляжную сумку, и, когда уже собираюсь закрыть дверцу, цепляюсь взглядом за одну коробку. А она, в свою очередь, набита моим украденным нижнем бельем! Вот же… мистер Задничка!       А вот и Нильсен собственной персоной, вальяжной походкой направляющийся ко мне. Довольно непривычно видеть его в шортах и шлёпках. Хорош во всем.       Улыбка с его лица спадает, когда я, взяв в руку одни из своих утерянных трусиков, машу ими перед ним. Думал, не узнаю, да?!       Но он быстро возвращает надменную ухмылку, подходя ближе. Настолько близко, что на моих губах — его горячее дыхание. На моей талии его ладони, скользящие ниже к бедру. И когда его правая рука проскальзывает под мое платье прямо к одетому на тело купальнику, вскрикиваю от неожиданной наглости.       — Без них ведь было куда лучше, согласись? — мурлычет мне в ухо, а затем припадает к губам, мягко сминая. Разбитая ранее губа теперь только приятно саднит. И это заводит.       На ощупь найдя ручку двери заднего сиденья, Александр парой ловких движений открыл дверь и, заняв удобное положение, усадил меня на свои бёдра. Лёгкие поглаживающие движения его рук от подколенной ямки до поясницы заставляли моё сердце неумолимо трепетать, а корпус прогнуться, прижимаясь грудью к тяжелому вздымающемуся торсу Нильсена.       Погрузившись в наслаждение от тактильного общения, я не заметила, как Александр избавил нас обоих от столь мешающих полному слиянию атрибутов одежды. Проведя дорожку из влажных поцелуев с лёгким покусыванием кожи, оставляя небольшие багровые метки. Обведя контур правой груди большим пальцем, Нильсен сомкнул губы вокруг затвердевшего соска, лаская его языком. Громкий стон, сорвавшийся с моих губ, прибавил движениям Алекса уверенности и настойчивости.       Резко уложив моё горящее желанием тело на сидения контрастной температуры, он навис надо мной, заглянув своим затуманенным плотским вожделением взглядом в мои слегка прикрытые глаза. Окончательно закрыв глаза, я полностью отдалась ощущениям его близости. Россыпь поцелуев по груди и ключицам, продольная влажная дорожка от шершавого языка и обжигающее дыхание возле изрядно мокрой интимной зоны.       Когда его язык коснулся клитора, я, закатив глаза в экстазе, издала такой громкий стон, что Александр едко усмехнулся. Вычерчивая ведомые лишь ему одному узоры, Нильсен подключил два пальца, вводя их во влагалище под определённым углом, нажимая на стенку. Заоблачные ощущения от опытных рук накрыли меня с головой. Ощущение приближающейся развязки вынудило меня запустить дрожащие пальцы в волосы Алекса.       Ещё пара секунд и парень отстраняется под мой возмущенный стон. Пройдясь, слегка щекотя, кончиками пальцев по моим ребрам и вызвав мой хрипловатый смех, Александр резким движением перевернул меня на живот, ставя на колени. Я оперлась руками на изрядно запотевшее стекло машины и, ощутив накручивание моих волос на ладонь, слегка подалась назад, прижимаясь ягодицей к возбужденному члену.       Не оборачиваясь на источник звука, знаю, что открывает презерватив. Он их постоянно с собой носит?       Нарочно играясь с моим терпением, Александр медленно по сантиметру входил в меня, одной рукой сильно сжимая ягодицы. Дальше, мы начали двигаться в изученном танце, который ещё не раз исполним в дуэте. Размеренные и медленные толчки переросли в резкие и отбивающие ритм кожей о кожу.       Залп фейерверка и оглушающий грохот, абстрагирование меня от окружающего пространства на несколько секунд. Крышесносный оргазм, прерывисто вздымающаяся грудь, быстро пульсирующее сердце, два слегка вспотевших нагих тела и глупые улыбки на лицах.       — Ты еще хочешь куда-то ехать? — он еле говорит, жадно хватая ртом воздух.       В ответ лишь качаю головой, накидывая платье на не скованное нижним бельем или купальником тело.       — Хочу знать, зачем тебе в деловой поездке контрацептивы и всякие бдсм-штучки, — смотрю на его торс без футболки, облизываю губы, — и как ими пользоваться.       — Тогда придумай стоп-слово, милая, — покинув машину, ведет меня обратно в спальню, почти бегом преодолевая все ступеньки. Все бы отдала, чтобы видеть эту игривую улыбку на его губах вечно.       Что он там любит больше всего на свете, не считая себя? Ах, точно.       — Ананас.       Он резко останавливается и грубо притягивает меня за талию ближе. И шепчет так, что внизу живота все приятно сжимается. Алекс, твой голос для меня — проклятие и спасение. Теряю рассудок.       — Ты доиграешься, Харрис.       — Я уже выиграла, Нильсен.

Конец.