Лучший ингредиент любого зелья — это огневиски

      Привет, красавица.       Этот глубокий, чуть хрипловатый голос скользит по коже. На ощупь он кажется корой хвойного дерева, шершавой, покрытой выступающими каплями золотой смолы. Капли хочется слизнуть, чтобы почувствовать полноту вкуса голоса, снять его с чужого языка и присвоить себе.       Несомненный яд. Гермиона приоткрывает губы.       Голосу, чертову змею, только это и нужно. Он врывается в нее, заполняя рот.       Привет, красавица, привет, красавица. Слова царапают нёбо. Забираются все глубже.       Привет, красавица.       Гермиона делает усилие, чтобы выплюнуть, изгнать его, но только давится. Голос скребется в горле отравленным вином, скручивая все ее тело.       Змей лежит на ее груди, невозможно вздохнуть. Он повторяет: «Привет, красавица».       Слова забираются прямо в живот, а оттуда стекают ниже. Яд клубится между ее дрожащих бедер. Шершавый голос ластится к нежной коже внутри.       При-вет, кра-са-ви-ца.       Находит на нее, словно волны, с растущей амплитудой колебаний, голос посылает электрический разряд в ее скрещенные, ходуном ходящие ноги.       Она стала им, она приняла его.        Нет!       Привет, красавица. Змей язвительно скалится, невыносимо сдавливая ее грудь. Не оставляя жертве и толики живительного воздуха.       Привет. Эти простые слова работают не хуже заклинания Круциатус. Она больше не может терпеть напряжение внутри своего тела.       Я гриффиндорка, никогда не сдамся!       Змей нависает над ее лицом, буравит провалами глазниц. С его черной головы свисает красная прядь волос.       Я не сдамся!       Голос змея внутри нее невозможно нежен, он трется, толкается и чувствуется всем телом так остро!        Я не…       При-вет, кра-са-ви-ца.       Она кричит. ***       Гермиона проснулась и вскочила в кровати, откидывая одеяло. Несколько глубоких вдохов помогли сосредоточиться на реальности. Сон, снова, снова… Она в ужасе смотрит в темноту, пытаясь найти там его. Змея. Но кругом лишь знакомый сумрак ее почти супружеской опочивальни. На соседней подушке мирно похрапывает рыжая голова Рона Уизли, который — впрочем, как всегда — не заметил ночных страданий невесты.       За последние пять лет этот сон извел ее. Не каждую ночь, но стабильно раз в месяц чертов змей наведывается в ее мирную жизнь и все портит. Казалось бы, эротические сны не должны быть сюрпризом для взрослой женщины, однако больше всего ее смущал их объект.       Давно сгинувший егерь, из-за которого она с мальчишками оказалась в Малфой Мэнор. Жестокий, жадный кусок дерьма. Черты лица этого урода навсегда остались в ее памяти. И его голос — резкий и такой неприятный.       Темные, очень длинные волосы, с непонятными ярко-красными прядями, одна из которых щекотала ее по щеке, когда грязный ублюдок приблизился к ней и взял ее лицо в свои руки. Чертов егерь был так близко, что она чувствовала, как от него несет виски и табаком. Она тогда судорожно пыталась сообразить, что же им делать. Может быть, ей удастся как-нибудь договориться с ними, с ним… Сегодня было тошно это вспоминать, но она не могла забыть шальную мысль, что если она ответит на его заигрывание и сумеет отвлечь, то мальчишки успеют убежать. Ничего, девочка, это малая жертва, тогда сказала она себе, глядя на красивые, скульптурные губы, изогнутые в мерзкой усмешке.       Глаза егеря жесткие и — Мерлин, он смотрел на нее, как на лучший стейк! — хищные обещали ей боль. Совершенно ледяные глаза, лишь внешне напоминающие человеческие. Изнутри на свет смотрел явно не человек, скорее, животное. Быстрый, идеальный хищник с манерами потасканного денди. Ее внутренности содрогнулись. Она сглотнула, решаясь… Но егеря отвлек соратник, и дальше все пошло, как пошло. Гермиона позже не раз спрашивала себя, действительно ли она готова была подложить себя под врага ради всеобщей победы? Что же с ней не так… Или все дело в этом, этом…       Егере. Его нос и трепещущие ноздри, агрессивно втягивающие, будто сдирающие с нее запах. Она помнит ту плотоядную улыбку, появившуюся на его лице, когда егерь узнал ее запах, видимо, сравнив с тем, что мельком почуял в лесу. Ухмылка не сулила школьникам и, в особенности, Гермионе ничего хорошего. Она помнит, как сердце глухо пропускало удары, когда он взял прядь ее волос и вдохнул, нет, сожрал аромат. Она всегда стоит перед этим мужчиной на трясущихся от страха ногах, с комом в горле, в ужасе ожидая. Чего? От него разит опасностью и страданием. Ее страданием. Чёртов егерь умеет вести охоту.       Девушка неосознанно почесала руку, где до сих пор красовалась надпись из шрамов. Грязнокровка.       Вот кем она была для него — для всех них. Помни об этом, когда в следующий раз решишь порезвиться с ним в своих мечтах, дура. Помни имена исчезнувших и убитых ими. Она закусила губу. При мысли о егере внутри раздался шепот, финальный аккорд: «Привет, красавица». Низ ее живота сладко сжался, срывая легкий вздох с губ.       Она подтянула ноги к груди, сворачиваясь в комок. Какой стыд. Герми всегда старалась быть честной перед собой, но обосновать фиксацию на не самом приятном эпизоде прошлого для себя не могла. И по понятным причинам обратиться за профессиональной помощью не могла тоже.       Привет, я героиня войны Гермиона Грейнджер и я хочу быть трахнутой неотесанным мертвым мужиком из леса.       Друзьям такого тоже не расскажешь.       Привет, Джин, ты моя лучшая подруга, поэтому я тебе доверяю свой самый большой секрет: ложась в кровать рядом с твоим братом, я вижу сны о том, как трахаю того егеря, который нас сдал Беллатрикс.       Представив эти прекрасные диалоги, она нервно хихикнула и решила, что с нее довольно. Если не можешь спать — займись хотя бы делом. В начале хотелось сходить в душ, чтобы смыть с себя следы ласки невидимого змея и стереть хоть частичку позора.       Она натянула халат и опустила босые ноги на ледяной пол спальни. Резкий контраст разгоряченного тела с окружающей температурой немного привел ее в чувство. Девушка пошлепала по лестнице на первый этаж их небольшого домика. После холодного душа, не сильно, впрочем, спасшего ситуацию, она решила заняться работой. К счастью для Гермионы, у нее всегда было чем себя отвлечь: в любой непонятной ситуации ее выручало чтение.       Наложив на дверь спальни заклинание неслышимости, она по маггловской привычке включила газ, решив отведать кофе в эти чудесные три часа ночи. Ритуал варки в турке ее немного успокоил. Пряный, глубокий аромат поплыл по кухне. Обжигающий напиток полился в ее любимую глиняную кружку, слепленную одним из свободных эльфов, Мариком.       Мысль о свободных эльфах подбодрила ее. Гермиона слабо улыбнулась, делая глоток. «Это твой дом, береги его, цени его и мир вокруг», — привычно напомнила она себе. Хороший послевоенный лозунг для выживших в магической мясорубке. Она была с ним совершенно согласна и не поменяла бы свою рутинную работу в министерстве ни на что другое.       Передовая линия войны, на которой прошли последние годы её детства, была не чем иным как кошмаром. Я книжный червь, я не боевой маг и никогда не должна была им стать.Так уж вышло, что благодаря усердию и уму у нее получалось все, за что бы она не бралась: война с Пожирателями смерти в том числе. Но в отличие от Рона и Гарри, которые от военных действий ловили адреналин, наполнявший их жизни острым чувством кайфа, она не тяготилась мирным временем и не жаждала снова попасть в какую-то передрягу.       Ее теплое местечко заместителя главы отдела Отдела регулирования магических популяций и контроля над ними Гермиону более чем устраивало. Здесь она могла быть полезной, помогать ущемленным в правах. А главным было то, что это нравилось ей самой.       Последним ее успешным делом было выведение домовиков из крепостного права. Конечно, не все магические семьи были готовы на такие жертвы, однако переход на равные отношения был достаточно плавным, этакая бархатная революция. Стараниями Отдела регулирования магический популяций — и лично замглавы отдела Грейнджер — отныне работа домовиков оплачивалась, у них был гарантированный отпуск, минимальное жалованье и больничный. Раз в квартал премия.       Символом освобождения стал тот самый носок Гарри, освободивший покойного Добби уже так много лет назад. Он был изображен на эмблеме ее отдела. Теперь носок принесет достойную жизнь оборотням и другим магическим существам. Но для этого нужно будет постараться. И начать следует прямо сейчас!       Воодушевленная прекрасным будущим, она, поставив чашку с кофе на стол, зажгла свечу и принялась просматривать толстенькие папочки дел, которые брала для домашней работы. Если бы Рональд проснулся и увидел свою невесту читающей в ночи рабочие документы, то нисколько бы не удивился. Он знал эту привычку Гермионы со школы и искренне ею восхищался. Сам мистер Уизли предпочитал уделять делам исключительно рабочее время.       Герой Войны Рональд Уизли, конечно же, получил место в аврорате. Вместе с Гарри. Мужской половине отряда Поттера было предложено пойти в аврорат сразу после свержения Волдеморта, даже не заканчивая обучение соответствующим образом. Мальчики согласились. Их помощь в борьбе с Пожирателями нужна была здесь и сейчас. Глупо было отрицать: они солдаты, никакие не школьники.       Их отказ закончить обучение поверг Гермиону в бешенство. Сама она пошла доучиваться вместе с Джинни. К чести мальчишек, они таки сдали экзамены через год, когда все проблемы с Пожирателями были устранены, а военное положение отменено.       Тогда, захваченные эйфорией мирной жизни, они гуляли и не могли нагуляться по безопасным улицам любимого Лондона. Тем первым мирным летом опьяненные свободой Рон и Гермиона решили, что пора заняться личной жизнью и признать неизбежное. Они были влюблены друг в друга, их сблизила не только дружба, и не только страх смерти стал катализатором первого поцелуя в Хогвартсе, под зелеными вспышками из палочек врагов.       В тот майский день, гуляя по набережной, они зашли на мост. В этом голубом кружевном платье она никогда бы не напомнила ему ту измученную девчонку с синяками под глазами, красными от слез и постоянного чтения в плохо освещенной палатке. Она была прекрасна, как сама жизнь. Ветерок с Темзы подхватил каштановый локон, и он прилип к ее губам. Рональд смотрел на это чудо как завороженный. Смотрел, смотрел и сказал:       — Выйдешь за меня?       Глаза Гермионы нервно округлились, но она взяла себя в руки и, счастливо смеясь, ответила:       — Да, Рон!       Он направил свою палочку на веточку ивы, лежавшую на парапете моста. Веточка услужливо согнулась в колечко, показывая зелёные листочки. Гермиона не ожидала такого мастерства от своего рыжего шалопая, и со слезами радости приняла кольцо. Не могла же не принять?       Потом было настоящее кольцо, всеобщее веселье, счастливые глаза родных и друзей, которые остались в живых. Что может быть более жизнеутверждающим после войны, чем громкая свадьба? Был пир во время чумы на обручении Билла и Флер, пусть теперь-то все будет иначе. Аминь.       И вот Гермиона уже пару лет носит помолвочное колечко Рона, однако свадьба все время откладывается. То завалы на работе, то срочные и длительные командировки Рона и Гарри мешают собраться всем вместе.       Герми и Рон первое время жили в обновленной Норе. Но после нескольких месяцев совместного проживания с семейством Гермиона узнала, что любить миссис Уизли и жить с ней в одном доме — вещи немного разные. За месяцы странствий она научилась быть хозяйкой в своей палатке и быть главной по дому. Ей это нравилось и устраивало. В Норе же ей не светила ни одна из ключевых ролей, поэтому, не прожив вместе с семейством Уизли и года, пара перебралась в свой арендованный маленький дом в Лондоне.       Началась спокойная, размеренная карьера министерской бумажной крысы. Хотя боевые задания Рона добавляли порой перца, он никогда не получал серьезных ранений. Поттеры, Долгопупсы и прочие заглядывали к ним на огневиски. Приятная, чинная жизнь магической элиты.       Здесь и сейчас Гермиона растворилась в чтении документов, которые помогли бы подготовить плацдарм для новой реформы.       С успешным освобождением домовиков ее запал нисколько не иссяк; наоборот, девушка всеми силами пыталась продвигать и другие проекты, которые бы позволили еще на ступень приблизить магическое общество к идеалу. К ее немалому удивлению, волшебники вообще ничему не хотели учиться у магглов и как-то пропустили мировые войны двадцатого века, будто они были не на одной и той же земле, а как минимум в параллельной реальности. Гермиона же была достаточно смекалистой, чтобы понять — угнетаемые классы рано или поздно обязательно выйдут и начнут борьбу за свои права. Они примкнут к любому Темному лорду.       Они будут убивать другой класс.       Они не смогут изменить парадигму, но запустят еще один виток бессмысленной войны. Если, конечно, им не помочь самостоятельно, первым подав руку — как равным. Именно этим она и собиралась заняться.       В одном из отчетов буквально одной сухой строчкой было сказано о снижении популяции оборотней за последние несколько лет. И все. Никакой дополнительной информации. Сколько их вообще — оборотней? Она знала, что официально в Британии зарегистрировано всего двадцать человек, но наверняка их было значительно больше.       Мисс Грейнджер оживила перед глазами воспоминание об Армии Волдеморта, окружившей Хогвартс. Там было много оборотней, а верховодил ими Фенрир Грейбек. Могли они все умереть там или кто-то все же смог убежать? Они все заслужили смерть?       Гермиона тяжело вздохнула. Ее человеколюбие не доведет ее до добра. Она читала агитки и понимала, что Волдеморт был шансом для оборотней, он пообещал им нечто, за что они все пошли на смерть. Такое бывает, когда терять уже нечего. Честно, Грейнджер даже могла понять этих несчастных, но не могла простить. Она никогда не простит Фенрира Грейбека. Никогда не забудет разорванную на куски юную красавицу Лаванду Браун. Никогда не простит себя за то, что спит и видит, как пособник оборотня трахает ее. Хм, или все-таки она трахает его, как будет правильнее сказать? Что?! Заткнись!       Гермиона с размаху шлепнула себя по лбу. Еще до того, как проклятый вкрадчивый голос вновь начнет нашептывать ей очередной привет с задворок ее сознания, она приказала себе остановиться. Чтобы структурировать сознание, девушка вообразила себе книжную полку из библиотеки Хогвартса. Старинное ароматное дерево и кожаные переплеты, стоящие ровными рядами. Полки, полки, полки до самого потолка. Потрясающая геометрия, четкость перспективы. Фолианты, дающие великую мудрость и силу ума. Так.       Кто не поддержал Волдеморта и своих собратьев по ликантропии? Ремус Люпин. Самый близкий оборотень, да что там — единственный, лично ей знакомый.       Ремус и Тонкс, лежащие рука об руку на обломках школы. Мертвые. Они никогда больше не обнимут своего сына. Девушка усилием воли сдержала слезы. Годы идут, но привыкнуть к этой пустоте не представляется возможным. Раны затянулись тонкой розовой кожицей, однако продолжали болеть при одной только мысли о погибших друзьях.       Библиотека, бесконечные ровные полки. Гермиона зажмурилась, стараясь сосредоточиться на деле.       Так вот, на примере Люпина, вовремя пившего Аконитовое зелье, можно было рассмотреть законопослушного и не представляющего опасность для окружающих оборотня. Да что там, Ремус даже преподавал в Хогвартсе целый учебный год! Никто, кроме нее (с подачи Снейпа), не догадался о его недуге.       Это доказывает, что оборотней можно приспособить к жизни в волшебном социуме, если заняться данным вопросом с должным тщанием. Нужны программы адаптации оборотней с бесплатной выдачей лекарств Министерством, а также специальные убежища, где оборотни могли бы проводить полнолуние без вреда для себя и окружающих. Ведь по сути, оборотень — большую часть времени тот же волшебник, он представляет опасность только в полнолуние. Зато эта опасность с лихвой окупает их безобидную жизнь.       Впрочем, как раз в оборотнях еще больше магии, чем в самих волшебниках. О, эта фраза хороша. Надо выписать ее отдельно для защитной речи на собрании в Министерстве, когда она решится повести новый угнетаемый слой в бюрократический бой за свои права. Ремус был замечательным человеком, несмотря на то, что один раз чуть не сожрал их с Гарри. Он был прекрасным преподавателем и другом. Сердце заныло, война оставила на нем столько шрамов, что Гермиона лучше бы заимела обе руки, изрезанные «грязнокровкой», чем эти кровоточащие нарывы памяти. Перед глазами до сих пор мелькали воспоминания. Люпин, полностью потерявший контроль над собой. У него был только один мотив — рвать, драть и жрать человеческую плоть. И этих существ надо было защитить.       Она усмехнулась, представив, как выйдет с подобным вопросом на собрание Визенгамота. Люди, которые с удовольствием занялись отловом и убийством грязнокровок, будут голосовать за права каких-то вонючих оборотней. Очень многие работники Министерства всю свою карьеру вели двойную и тройную игру. После падения режима Волдеморта не всех удалось вывести на чистую воду. Хотя угрозы они сейчас не представляли, но Герми каждый раз умилялась скорости, с которой они меняли свое мнение. В соответствии с политикой партии, конечно же.       Но их время прошло, впереди будет только светлое будущее без дискриминации и фобий! Гермиона Грейнджер проследит за этим лично. Если она чему-то и научилась за время войны, так это тому, как должен выглядеть мир. Девушка слабо улыбнулась своим мечтам. Посмотрела на часы с большим оранжевым циферблатом, часовая стрелка показывала шесть утра. На двух других изображены головы Герми и Рона. Они указывали в одном положении — на домик. Классический стиль Уизли, подарок дорогой свекрови. Улыбка Гермионы выцвела.       Скоро приедет ее домашняя работница эльфка Сирша Розовый-Каблук. Когда эльфы стали полноправными членами общества, они решили сделать себе фамилии. Но руководствуясь своей эльфьей логикой и старыми традициями, фамилии брали исходя из той вещи, которую им дал старый хозяин. Возможно, на людской взгляд такая фамилия звучала не совсем понятно, однако эльфы очень гордились своими новыми именами. Прежде всего, они были свободны.       Сирша получала жалованье, отпуск и премию. Двое ее детей скоро пойдут в магический колледж для эльфов, основанный Министерством под руководством Гермионы. У нее в отделе был целый штат волшебников, которые занимались изучением магии эльфов. Удивительно, как многому мы можем друг у друга научиться, подумала девушка.       Раздался хлопок, посреди кухни материализовалась Сирша. Одетая в мини-юбку, лаковые сапоги, доходящие до середины бедра, и неоновую короткую шубку, эльфка напоминала миниатюрную зеленую путану. Ее губы щедро намазаны помадой цвета фуксии. Получив права носить что-то кроме холщовых мешков, эльфы ушли в отрыв. Они сочетали решительно все и нисколько не смущались. Гермиона поздоровалась:       — Доброе утро, Сирша. Отпадно выглядишь! А сапожки-то какие!       Эльфка просияла и игриво покрутилась на месте. Верный способ обрадовать эльфа новой формации — похвалить его безупречный вкус и выбор одежды. Даже если бы ты сам так не оделся и за тысячу галлеонов.       — Доброе утро, Гермиона Грейнджер! Спасибо! Ты сама чего так рано не спишь?       Да вот, коротала утро с убийцей и насильником, пока мой муженек дрых под боком. Вслух же Гермиона ответила:       — О, у меня очень много работы в последнее время. Постоянно думаю об… оборотнях, да.       Гермиона надеялась, что та не заметит предательский румянец на щеках.       — Не увлекайся работой, дорогая Гермиона Грейнджер, отдыхать тоже нужно — особенно по ночам. А то твои синяки станут глубже.       Ничего, подумала про себя ведьма, такту и светскому разговору они тоже скоро научатся. Всему свое время.       Она улыбнулась:       — Сможешь сегодня приготовить что-нибудь из своих коронных блюд? Я очень соскучилась по тушеной индейке с ревенем.       Эльфка радостно кивнула:       — Отлично, тогда я отправлюсь на рынок, прикуплю всего нужного.       С хлопком Сирша исчезла.       Удивительно, как быстро они перестроились, будучи угнетаемыми веками. Совершать покупки для эльфа — это, пожалуй, отдельное наслаждение. Что ж, Гермиона рада помочь.       По лестнице, шаркая домашними тапочками, спускался сонный мистер Уизли.       — Привет, милая. Как всегда, утром работаешь? — растрепанный Рон, зевая, подошёл и чмокнул девушку в щеку. Сделанный вчера вечером хвост растрепался, и несколько медных прядей падали на лицо. Темная щетина придавала ему чуток брутальности, но мешала несуразная пижама с лисичками, подаренная заботливой мамой.       — Доброе утро. Ну ты же меня знаешь, нужно столько сделать, — Гермиона внимательно посмотрела на жениха. Заметил ли он что-нибудь? Тот, продолжая зевать, наколдовал кофе. Сел за стол и чуть было не уснул обратно. Понятно.       — Над какой задачей работаешь? — потягивая кофе из зеленой кружки с буквой «Р», также подаренной любящей матерью, уже более осмыслено спросил Рон.        — Мне тут прислали сводку о сокращении популяции оборотней, зарегистрированных. Знаешь, эта формулировка очень меня покоробила. Как это можно применять к людям — сокращение популяции?! Будто речь идет о каких-нибудь нарглах. Вся заметка так и сквозит презрением. Я тут подумала, что возможно стоит вынести на обсуждение еще один проект…       В ответ Рон закатил глаза:       — Ты хочешь спасти вообще всех?       — Да, Рональд, я хочу помочь всем, кого можно спасти! Однако твой тон заставляет меня думать, будто я делаю что-то плохое!       Гермиона мгновенно начала злиться. Парень поперхнулся кофе и, не говоря больше ни слова, осторожно обнял невесту. Правильно, молчи.       — Извини, я не имел в виду ничего такого. И уж точно не ставил под сомнение твои стремления. Просто вся эта эпопея с эльфами закончилась всего лишь пару месяцев назад. Ты очень вымоталась, потому что отдаешь всю себя работе. Я просто беспокоюсь за тебя, — после пятиминутной тишины сказал он, целуя невесту в висок.       — У нас в руках новый мир, я хочу успеть сделать его правильным и хорошим, прежде чем опять придет какой-то тиран и захватит власть, подмяв все под себя. Пока я могу работой влиять на судьбы существ, меняя их в лучшую сторону, я буду бороться, — запальчиво произнесла Гермиона. Ее глаза при этом монологе странно блестели, а рука совершала в воздухе резкие движения. Все бы ничего, но во время тирады девушка держала в руке нож, измазанный в ореховой пасте, и Рон успел испугаться за кончик своего носа.       — Распределяющая шляпа никогда не была более права, чем в твоем случае, — засмеялся он и коснулся её губ нежным поцелуем, стараясь успокоить будущую жену.