***
Проснулась. Голова чувствовалась безумно гулкой и далекой. Глаза болели, их слепило от высохших слез. Кое-как продрав веки, Герми встала с кровати.Она посмотрела на часы. Время было около двух часов ночи. Надо же, как ее вырубило. Вспомнив, что ее рот несколько часов назад являл собой кусок запекшегося мяса, она поспешила в ванную посмотреть, что там. У них в доме был проведен электрический свет, чему она невероятно обрадовалась сейчас, лишенная возможности колдовать. Гермиона, скрепя сердце, заглянула в зеркало. М-да. Стало только хуже. Нижняя часть лица превратилась в сплошную запекшуюся корку, сочащуюся сукровицей. Ничего себе сглаз. Она попробовала разлепить губы, но у нее просто не получилось. Такое ощущение, что рта у нее теперь просто не было, мышцы не слушались. Так, аппарировать она может. Говорить и колдовать — нет. Если она явится к родителям в таком виде, то обморок маме и папе гарантирован, но помочь они ничем не смогут. Маггловская медицина будет лечить подобное явно не один месяц. Остаться здесь? Рон вернется, скорее всего, еще более злым. А она даже не имеет возможности колдовать в ответ, так что он сможет сделать с ней все, что захочет. Даже такое. А, может, чего и похуже. И она, наверное, могла его понять. Девушка разрушила их счастье, да еще призналась в измене, чего самооценка Рона не смогла вынести. Он всегда был очень ревнивым, да и не на пустом месте, получается. В целом, она даже не обиделась на него за сглаз. Она заслужила и это тоже. Оставался один путь. В конце концов, это все из-за него. Она еще раз прошлась по дому, проверяя, все ли вещи собрала. Сердце сжималось от тоски. Гермиона уходила не только из этого дома, она уходила из своей привычной жизни, от своих друзей, от своего жениха. Провалила все, что только могла. Она не смогла стать ему хорошей женой. Да даже расстаться по-человечески тоже не смогла. Это он еще не знает, на кого она его променяла. Гермиона надеялась, что и не узнает. Потому что тогда она даже не представляла себе, что ей придется делать. Гермиона встала в дверях кухни, где сегодня все произошло. Она с грустью оглядела опустевший наполовину дом. Как будто ее здесь и не было никогда. Она видела уже однажды такое. Когда сама стерла себя из памяти родителей. Слезы опять потекли из глаз, она злобно смахнула их рукой. Получается, война не научила ее ничему, раз она не смогла оценить то тихое счастье, что было у них в этом доме. Так ведь? Она не выучила этот урок и провалила экзамен. Провалила жизнь. Герми тяжело потянула носом воздух. Рот пронзило болью. Корки периодически ощутимо дергало. Все кончено. Здесь все кончено. В два скачка, запутывавших ее следы, девушка аппарировала к дому МакНейра. К ее удивлению, сейчас артефакт не блокировал перемещение, и она смогла попасть рядом с крыльцом. Ночь выдалась светлой, луна ярко освещала дом, лес и озеро. Звезды замерли над головой. С озера тянуло прохладой. Она поймала себя на мысли, что думает об окружающей обстановке очень привычно и даже с радостью. Гермиона посмотрела на темные окна, гадая, спит ли хозяин. Конечно, это не слишком-то вежливо, но, учитывая положение вещей, она хотела рассчитывать на его поддержку, и все же постучала в дверь. Ответа не последовало. Гермиона вошла внутрь, оставив сундук на крыльце. Свечи не горели. Она невербально зажгла Люмос максима. В гостиной никого, даже кушетка, где вчера спал Скрейн, пустовала. Мерлин, она вообще про него забыла! Неужели он остался здесь на время полнолуния?! Не сожрал ли егерь его? Гермиона решила, что Скабиор может быть в спальне, и поднялась наверх. Однако та тоже была пуста. Странно, где он? Вроде оборотень говорил, что будет отсыпаться после полнолуния как минимум сутки. Девушка спустилась вниз. Внезапно она почувствовала себя очень одинокой. Она стольким пожертвовала ради человека, которого совсем не знала, по сути. Мало ли, где он бывает по ночам. И с кем. Она села в кресло, которое привычно называла «своим». Отлично, она уже начала ревновать оборотня! Вдруг он ее сейчас выставит. Скажет, чего приперлась, иди, разбирайся со своими проблемами сама. Забывшись, она дернула губами в усмешке и ойкнула от боли. Гермиона решила капнуть еще немного бадьяна. Она предусмотрительно положила пузырек темного стекла в карман мантии, чтобы потом не испытывать проблем с акцио. На этот раз жгло меньше. Даже появилось некоторое чувство облегчения. Боль прошла. Герми откинулась на спинку кресла, наслаждаясь спокойствием. Она прикрыла глаза. — Что с твоим лицом?! — возмущенный голос егеря вырвал ее из дремы. Он стоял посреди гостиной, держа в руках банку маггловской газировки красного цвета, и глазел на нее. Гермиона, сонно сощурившись от яркого света, попыталась ответить, но только поморщилась от боли — корочки слиплись и не давали ей открыть рот. — Мордредовы яйца, — зарычал Скабиор, подходя к ней и дополнительно зажигая Люмос на конце палочки, чтобы детально рассмотреть рот волшебницы. Выглядел егерь крайне взбешенным. Гермиона только и могла, что похлопать глазами и пожать плечами на его вопрос. Осмотрев ее рану, оборотень тяжко вздохнул. — Сейчас принесу Ранозаживляющее. Он погремел пробирками на кухне. Потом вернулся с тремя разными пузырьками и одной плоской банкой, которую и открыл первой. Егерь применил Очищающее и, взяв немного мази из банки, начал аккуратно размазывать ее по корочкам своими пальцами. Потянуло какими-то травами. Мазь приятно холодила. Пока она впитывалась, Скабиор взял палочку, накладывая Лечащее. Гермиона почувствовала, как корочки зачесались, словно под ними очень быстро образовывался новый слой ткани. — Попробуй открыть рот, — приказал он. Герми подчинилась, но все еще чувствовала боль. Хотя прогресс наметился. Она смогла немного разлепить губы. Егерь трансфигурировал банку с мазью в трубочку, воткнув ее в один из пузырьков. Он осторожно ввел кончик трубочки в небольшой зазор между корками. Волшебница потянула в себя зелье. Одно, второе, третье. Мысль о том, что егерь сейчас заботился о ней, отчаянно повеселила. Для девушки подобное было в новинку. Обычно она бегала за мальчишками с лекарствами, а тут… — Честно говоря, даже не представляю, что это могло бы быть, — скептично произнес Скабиор, глядя на нее с интересом. — Разве что ты упала лицом на раскаленную сковородку? Хоть он и хохмил, но все-таки выглядел встревоженным. Из доступного Герми могла только глаза закатить, что она и сделала. — Или ты пила коктейль из Взрывопотама? — он наклонился к ней ближе, смотря на постепенно затягивающуюся рану. Ей стало неловко. Удовлетворившись процессом заживления, егерь сел в свое кресло и открыл баночку, которую принес с собой. Он сделал несколько глотков, а потом довольно вздохнул. — Нет ничего лучше холодной колы после Полнолуния. Прям проснулся среди ночи и решил, а не сгонять ли за ней к магглам. Извини, тебе не предлагаю, — усмехнулся Скабиор. Гермиона прикрыла глаза, сигнализируя, что ничего страшного. Ей вдруг стало спокойно. Он хотя бы не выгнал ее, да и у него оказалось столько лечащих зелий в запасе. Вот тебе и черный рынок. — Считай, тебе повезло, что у меня было открыто. Колдовать-то можешь? Гермиона отрицательно покачала головой с грустью. — А чем лечила сама? — заинтересованно спросил он. Гермиона достала пузырек из кармана и передала ему. — Бадьян? Серьезно? — егерь поморщился.— Ладно, это, конечно, не элегантно, но действенно. Я тебе дам другие штуки, новой школы, — привычно оскалился мужчина. Глядя на него сейчас чуть влажными глазами, она поняла, что не жалеет о содеянном, о той боли, что причинила Рону и себе. Она, пожалуй, никогда не встречала мужчину, который бы так на нее действовал. Ну, то есть встречала — его же, но давно и в весьма неподходящих условиях. Впрочем, лучше условия не стали. Да и они были все-таки очень разными. Злой Рок свел их вместе, не иначе. Отвлекшись от горько-сладких мыслей, девушка кивнула на кушетку, а потом перевела требовательный взгляд обратно на оборотня, намекая ему на отсутствие Скрейна. — Да не переживай! Я его перепрятал. Вот еще не хватало, наесться всякой гадости, — егерь брезгливо поморщился. — Потом заберу. Его нельзя отпускать до четверга, в любом случае. Я думаю, выпью оборотку сначала Скрейна, встречу Болденхейта, чтобы он ничего не заподозрил, а потом обращусь в Пия и смогу уже пойти с вами, как-то так. Ведьма нахмурилась, но он был прав. Впрочем, они еще располагают временем, чтобы обсудить план не один раз. Скабиор вдруг поднялся с кресла, он поставил колу на стол и направился к выходу из дома. — Надо Волчьей ягоды сорвать: сварю кое-что попозже, укрепляющее, — сказал он и закрыл дверь за собой. Появилось жжение и дикий зуд, хотелось расчесать губы в кровь, чтобы избавиться от проклятого ощущения, но делать так, конечно, нельзя. Герми стоически терпела, надеясь, что скоро егерь вернется и снимет зуд. Через несколько минут раздался его удивленный голос. — А это чё?! Егерь затащил увесистый сундук в гостиную и как-то странно посмотрел на нее. Он был явно ошарашен, но не испуган. Обычно издевательски сощуренные глаза сейчас выглядели совершенно круглыми. На лице застыло выражение крайней растерянности. Гермиона не знала, что ей следовало бы сказать в этой ситуации, и очень радовалась невозможности говорить. Она бросила на него кокетливый взгляд из-под ресниц, желая подразнить. Скабиор занервничал. Подумал. Сложил два и два. — Нет, я, конечно, джентльмен, но ты скора на расправу, подруга, — ехидно улыбнулся он. Гермиона замерла. Он решил, что она хочет к нему переехать?! Если бы могла, она бы рассмеялась, но раз уж такой опции не было, то девушка решила напустить на себя томный и таинственный вид. Она немного склонила голову на бок, как он сам иногда делал. Герми не уверена, что движение это вышло таким же плавно-нечеловеческим. Но… Посмотрим. Егерь стоял посреди комнаты в задумчивости, тревожная морщина залегла между темных бровей, он почесал затылок. — Собирая шмотки, нарвалась на саламандру или что? — начиная вдруг мрачнеть, сказал егерь. Он подошел к ней ближе, склоняясь над ее лицом. — Или кто-то помешал сборам? — она уловила гнев в его голосе. Он сузил льдистые глаза и внимательно осмотрел ее, замечая и красные опухшие глаза, и запах кислой морковки. Понятно. Скабиор поморщился. — Женишок не отпускал? — с ледяным бешенством спросил он, требовательно глядя на нее. Герми опустила глаза. Она не хотела ничего говорить. Скабиор шумно вдохнул воздух. Он и сам не понял, с чего это вдруг так взбесился. Просто это его Пенелопа. Он сел в кресло, стараясь успокоиться, начал забивать трубку, лежавшую на столе. Дым он сам зачаровал так, чтобы тот не попадал на Гермиону. Аромат терпкой, пьяной вишни поплыл по гостиной. — Ушла? — спросил он через несколько минут тишины. Она кивнула. Глаза снова жгло от слез. — Не реви, — строго сказал он, — а то мазь размажешь, ну. Гермиона, конечно, не послушалась. Слезинки продолжали стекать по щекам. Егерь не выглядел радостным, а она надеялась, что… Он встал и пальцами стер капли с ее щек. — Там новая кожа, сейчас соль попадет — завоешь как я на луну вчера, прекращай, — в этот раз его голос звучал более мягко. Она часто захлопала ресницами, чтобы быстрее высушить глаза. Он еще раз утер слезы, а потом посмотрел на рану. — Корки надо снять будет, — сказал он с сочувствием, — еще минут пять и начнут чесаться. Они и так чесались, и болели, так что девушка даже была рада предстоящей экзекуции. Мужчина наложил на нее Обезболивающее заклятие. А потом, взяв палочку, начал потихоньку левитировать краешки отслоившейся кожи. Руками бы так аккуратно не получилось. Герми все равно зажмурилась от боли, чувствуя, как они постепенно отрываются от нее. Сосредоточенное лицо Скабиора нависло над ней. Светлые глаза внимательно следили за процессом из темной дымки подводки. Ай! Одна оторвалась. Гермиона вздрогнула всем телом. — Терпи, — прошептал егерь почти нежно. Он начал левитировать следующую. Волшебница закрыла глаза и просто абстрагировалась от происходящего. Она была благодарна Скабиору за помощь. Зуд прошел, наконец-то. Через некоторое время пытка закончилась. Егерь еще раз нанес мазь густым слоем. — Попробуй открыть, медленно! — Спасибо! — прошептала она, пробуя подчинить себе онемелые губы. Они ощущались очень странно. Скабиор удовлетворенно кивнул, распрямился и потянулся, разминая спину. Он устало плюхнулся в кресло и снова взял в руки баночку колы, жадно отпил. — Ну, теперь я внимательно слушаю тебя, — оскалился он, глядя на нее невыносимым взглядом. Гермионе стало стыдно. Что она должна ему сказать? — Я ушла от Рона, — начала она, стараясь не звучать жалко. — Собрала вещи, но к родителям нельзя в таком виде, а иллюзию не смогла наколдовать и… — Что он сделал с тобой? — голос его звучал угрожающе холодно. — Сглаз любовников, полагаю, — она хотела усмехнуться, но не знала, можно ли сейчас. Губы чувствовались натянутыми до предела, огромными и неповоротливыми, управлять ими было сложно. Скабиор сдавил жестяную баночку в руке. Обрадованная все же возможностью колдовать, она трансфигурировала зеркало, желая увидеть свое лицо. Без отвратительных корок! Губы опухшие, мясисто-красные, их сдерживала плотно натянутая тонкая кожа. Сверху еще оставался приличный слой холодящей мази. Девушка благодарно посмотрела на егеря. — Надеюсь на нашу скорую встречу, — очаровательно улыбнулся Скабиор хищной, злой улыбкой. — Ладно, — он хлопнул себя по коленям, — ты устала, наверное, спать хочешь? Тут Гермиона поняла, что и впрямь устала. От множества зелий ее немного развезло. Глаза начали слипаться, хоть она сегодня несколько раз засыпала произвольно: вымотанный организм требовал хорошего крепкого сна. — Пошли наверх, — егерь помог ей встать с кресла. Ноги вдруг стали ватными; он придерживал ее, когда она с трудом взбиралась по лестнице. В спальне он трансфигурировал постельное белье, наложив на него, на всякий случай, чары, убирающие запахи. Он все еще хорошо помнил, как сдурел тогда, и не хотел так рисковать больше. Герми легла на кровать прямо в одежде. — А ты? — уже довольно сонно спросила она. — А я спал сутки, мне нужно дела поделать. На, — он протянул ей еще какой-то пузырек. — Сны без сновидений. Не обратив внимания на его усмешку, Гермиона с благодарностью приняла зелье и выпила содержимое. Здесь ей совсем не нужны сны.Глава 13, в которой кровь и кола
22 мая 2020 г. в 13:58
Гермиона стояла и смотрела на свой дом. На дом, который так любила и ценила, а сейчас собиралась разрушить. Тошнота подкатывала к горлу всякий раз, когда она думала о том, что ей нужно зайти внутрь и сказать какие-то совершенно ужасные слова Рону. Ее Рону, который столько лет находился рядом и любил ее. Столько всего пережито. Вместе. С самого детства.
Вот только теперь все было иначе. Она не могла по-другому. Она и так слишком завралась, запуталась в себе, и это душило покрепче Апнес.
Ком стоял в горле, и, как бы она ни старалась его изгнать, он не уходил. Гермиона взошла по ступенькам на свое крыльцо. Открыла свою дверь, сняв заклинание.
Зайдя в прихожую, девушка услышала звуки, доносящиеся с кухни. Видимо, Рональд только недавно проснулся и завтракал. Она сжала кулаки, ногтями впиваясь в мясо ладони.
— Герм? — услышала она его такой родной голос. Ведьма прикусила щеку изнутри, слезы выступили на глазах. Если она его не любит, то почему плачет сейчас?
— Привет, — не снимая уличной мантии, девушка зашла на кухню.
Немного сонный Рон сидел за столом и пил кофе, закусывая его бутербродом с жареным беконом. Волосы он собрал в высокий пучок, чтобы они не мешали принимать пищу. Одет он был в любимую пижаму с лисичками, ярко-салатового цвета, красиво контрастировавшую с медью волос.
Ее «привет» звучало как-то глухо, как-то иначе, поэтому Уизли внимательно уставился на невесту, отложив в сторону бутерброд, который уже поднес ко рту. Да и выглядела девушка достаточно несчастной, глаза влажно сияли, а рот, обычно улыбчивый, горестно искривился. Рон почувствовал неладное и занервничал.
— Что-то случилось? — спросил он, слезая со стула. — У родителей?
Она стояла в дверях кухни, не решаясь войти в комнату. Гермиона медленно покачала головой, будто во сне. К сожалению, такие сны ей не снились. Снились другие, они-то и привели ее сюда.
Гермиона выглядела застывшей, будто бы неживой. Обеспокоенный парень подошел к ней ближе и протянул руку, чтобы обнять. Но Гермиона сделала шаг назад.
Рон не понял и вскинул на нее тревожный вопросительный взгляд. Гермиона набрала побольше воздуха в легкие, решаясь. Сейчас или никогда.
— Я не выйду за тебя замуж, Рон, — выпалила она на одном дыхании, жалким дрожащим голосом. А потом наблюдала своими широко раскрытыми от ужаса глазами за тем, как искривилось лицо ее несостоявшегося жениха. Непонимание и боль отразились в зеленых глазах мистера Уизли, он прикрыл их на мгновение. А потом, когда снова она встретила его взгляд, то в нем появились жгучая обида и злость.
— Почему это? — тихо спросил он, севшим вмиг голосом, делая шаг от нее назад и облокачиваясь на стол. Стоять было сложно, из него будто разом выбили весь воздух. В реальность происходящего совершенно не верилось. Гермиона, его Гермиона, которая всегда…
— Я не люблю тебя больше, — чуть вскинув подбородок, сказала Грейнджер, продолжая звучать очень неуверенно. Ее ладони жутко вспотели, и она сцепила их вместе, волнуясь и не зная, куда деть руки. Она будто приросла к полу.
Рон прожег ее ревнивым взглядом.
— У тебя кто-то есть? У кого ты вечно пропадала последний месяц?
Гермиона открыла рот, чтобы сказать нет, но она и так была слишком бесчестной с ним. Кроме того, может быть, если она ответит утвердительно, то ему будет проще принять этот факт. Проще возненавидеть ее.
— Да, — после заминки выдохнула она, истратив на такое простое слово все силы своего организма. Ну, вот и все, правда сказана. Он должен знать, какую шлюху выбрал себе в жены. Рональд весь разом содрогнулся и осел на пол. На лице отобразилась ненависть, он дергал ртом, играя желваками, стараясь удержать лицо, но старания его были напрасны. Он пронзил ее огненным взглядом, Гермиона еле выдержала его.
— И кто это? — зло зашипел волшебник.
Она облизнула очень сухие губы крайне нервным жестом.
— Ты его не знаешь, — Гермиона еле выдержала его взгляд. Соврала на голубом глазу. Егерь, Рональд, тот самый егерь. Скажи она это, что могло бы произойти?
— Как ты могла врать мне?! — душераздирающе закричал он. Девушка содрогнулась. Что она могла ответить.
— Мне очень жаль, — отчаянно пискнула она.
— Ах, тебе жаль?! — взвыл парень, он взвился на ноги одним движением и прислонился к столу, стараясь удержаться на ногах. — И это все, что ты сможешь сказать?
Гермиона опустила глаза, размазывая слезы по щекам. Действительно, это было все. Внутри разверзалась ужасная сосущая пустота.
Он вдруг бросился к ней, схватив за предплечья. В глазах разгоралось безумие. Она не издала ни звука, хотя пальцы бывшего жениха достаточно больно вцепились в ее нежную кожу. Рон впечатал ее в стену кухни.
— Ты трахалась с ним?! Трахалась? — бешено заорал он прямо ей в лицо.
— Нет, — прошептала она, отчаянно смотря ему в глаза. Ну, хоть здесь она не обманывала. Технически.
— Как давно? — весь он был напряжен, будто разом свело все мышцы, будто он отчаянно пытался удержать свой мир, разваливающийся на части. И не мог.
— Месяц или около, — тихо сказала ведьма. Рон раздраженно закрыл глаза.
— И что, ты любишь его? Настолько, чтобы бросить меня?! — вновь закричал он немного севшим уже голосом. — Меня, когда мы пережили все?
Гермиона нашла в себе силы поднять на него глаза.
— Рон, мне жаль, я люблю тебя тоже, — начала причитать она.
Однако волшебник ее перебил:
— Но этого явно недостаточно? — горько сказал он, скривив скорбно рот. — Что, я так и не стал достойным тебя?
Девушка заплакала снова и стала качать головой.
— Нет, нет, нет, ты замечательный, ты очень хороший, — лепетала она. Рон жутко усмехнулся, выражению его лица смог бы позавидовать егерь.
— Значит, — с надрывом сказал он, — Волдеморт был не так уж и неправ насчет тебя.
Герми пробрало, она вся обмякла от этих слов. Это низко.
Рон шумно выдохнул и опустил голову, закрывая глаза. Он все еще продолжал больно сдавливать ее руки. Несколько долгих мгновений он просто шумно дышал. Она вся застыла, ожидая непонятно чего. Ей было больно и плохо, но она все это вполне заслужила и принимала удары безропотно.
Парень вдруг вскинул голову и впился в ее губы, сминая их зубами. Он целовал ее грубо и очень болезненно, будто старался стесать кожу. Она никогда не видела его таким безжалостным. Вот — что ты наделала, дура.
Гермиона почувствовала влагу на своем лице. Рон плакал! Его соленые слезы падали прямо на ее искусанные губы, которые он продолжал терзать. Железистый вкус крови наполнил рот. Она пискнула от боли и попыталась отодвинуть его от себя, но напрасно. Волшебник только сильнее кусал ее, с силой сжимая челюсти.
Наконец, он разжал зубы и отодвинулся от нее. Широко раскрытыми глазами она наблюдала, как он не вполне здорово улыбается окровавленным ртом. Глаза были темными и безумными, черный зрачок сожрал абсолютно всю радужку. Он усмехнулся, как бы говоря, ну посмотри на себя теперь, и плюнул ей в лицо. Девушка закрыла глаза, принимая это унижение. Она заслужила.
Парень вытер рот ладонью и резко развернулся, направляясь к столу, где лежала его палочка. Рон остановился напротив нее, направил палочку прямо ей в лицо. Ведьма замерла, ожидая чего угодно. Он кинул какое-то заклинание. Губы взорвались болью. Она закричала, прижимая руки ко рту. На пальцах красная кровь.
— Сглаз любовников. Показывает, где чужой касался твоей любви. Посмотрим, как ты понравишься ему такой, — с клокочущей в голосе ненавистью сказал он.
Рон смотрел на нее с отвращением, такого выражения она никогда не видела на его лице, где всегда была любовь.
— Убирайся отсюда, — произнес он холодным, чужим голосом и, опустив палочку, аппарировал.
Гермиона опустошенно сползла по стене на пол и зарыдала.
Когда она пришла в себя, то запоздало поняла, что ей нужно посмотреть, что у нее там со ртом: он жутко болел. Девушка прошла в ванную. Увидев в зеркале то, что увидела, ведьма чуть не застонала, но открывать губы было больно. Мягкие ткани полопались, мясо вылезло наружу. И это сделал человек? Не зверь? Рон, ее друг, ее жених. В голове не укладывалось.
Она с горем пополам произнесла Лечащее заклинание, но оно не получилось. Ее губы оказались деформированы, слова произносились не четко. Боль нарастала. Как жаль, что они не хранили никаких зелий. Разве что в сумочке? Там всегда был экстракт бадьяна по привычке, оставшейся еще с Войны.
Герми бросилась к своей сумке, которая так и осталась лежать на полу на кухне. Однако надо правильно произнести заклинание. Притянуть его ей удалось далеко не с первого раза, около получаса она, плача от боли, пыталась совладать с дикцией, произнося — Акцио бадьян.
Однако бутылек таки вылетел к ней в руки. Она развинтила крышку и капнула пипеткой пару капель на раны. В глазах потемнело от нахлынувшей яростной боли. Жгло очень сильно. Она глубоко дышала, пережидая неприятные ощущения. Кровь больше не шла, раны быстро запеклись во что-то удобоваримое.
Волшебница вернулась в ванную, посмотреть в зеркало. Выглядела она отвратительно, конечно. Корки цвета тухлого мяса на месте рта. Гермиона вздохнула. Наверное, этого Рональд и добивался. Он всегда был очень ревнивым, и такое признание не могло его не разозлить. Дааа, в Мунго с таким не обратишься.
Гермиона пошамкала остатками губ, корочки угрожающе натянулись. Значит, трогать их еще рановато. Потом она снимет их и сможет колдовать. Кроме того… ей надо собрать свои вещи.
В горле противно защипало. Собрать вещи. Вернуться к родителям. Но как им показаться в таком виде? Ладно, чуть позже она попробует сделать иллюзию.
Долгие часы она бродила по больше не своему дому, с понурой головой, собирая свои вещи. Слава бороде Мерлина, некоторыми заклинаниями она владела невербально, например, она могла уменьшать предметы. Этим она и занималась, забирая из немногочисленных комнат частички себя. Складывая их в свой сундук, на который были наложены чары Незримого расширения.
Девушка подивилась тому, сколько вещей у нее скопилось. Вроде здесь они жили вместе всего пару лет, а она очень сильно ими обросла.
Гермиона поморщилась, вспомнив, как они впервые переступили порог снятого ими домика. Который был только в их распоряжении. Молодые и счастливые. Любящие друг друга. А она все разрушила.
В изнеможении ведьма упала на кровать, откинулась на спину и закрыла глаза. Мысли тут же зароились в ее голове.
Очевидно, Рон больше с ней общаться не будет.
Очевидно, он сейчас направился к Гарри.
Значит, скоро он и Джинн узнают и начнется…
Она не хотела их терять! Рыдания вновь рвались из ее груди, она старалась не шевелить губами, только жгучие дорожки слез текли из глаз на их — так и не ставшее супружеским — ложе. Чертов егерь!
Любовь такая, какая она может быть. Вспомнились слова мамы. Если она и такая тоже, то лучше не надо ей никакой любви! Жили себе и жили. Зачем ей понадобилось портить это все?! Ради кого??? Ей казалось, что за всю свою жизнь она столько не рыдала, как после встречи со Скабиором.
Ты — и только ты — виновата во всем. Во-первых, надо было применить Обливиэйт сразу, как только начались эти сны. Во-вторых, надо было притащить его в Аврорат и сделать все, чтобы он сел в Азкабан. Голос разума звучал неумолимо. Но теперь, конечно, уже поздно.
Да я и так всё знаю! — хотела закричать, но не смогла. Только надрывное мычание вырвалось из ее гортани.
Замученная противоречивыми эмоциями и мыслями, Грейнджер не заметила, как уснула.