***
Гермиона балансировала на одной ноге, стоя на пуфике в центре небольшой комнатки, которую им с матерью отвели в свадебном салоне. На другой ноге она старалась удержать туфельку гораздо большего размера. Задача была непростая и, если бы консультант не сновал туда-сюда, постоянно заходя к ним, она бы ее просто трансфигурировала под свой размер. Однако нарушать Статут ради такой ерунды Герми, конечно же, не хотела. Мать Гермионы расположилась совсем рядом на крошечном диванчике и активно листала каталог, называя консультанту все новые и новые модели. То платье, которое сейчас было надето на ней, больше походило на костюм Полной Дамы с достопочтенного портрета, охранявшего вход в гостиную Гриффиндора. Море оборок, бантиков и кружавчиков должны были украшать платье, но, по мнению ведьмы, они только безбожно уродовали его. Деликатные черты лица терялись на таком фоне. Грейнджеры весело посмеялись над платьем и попросили его унести. Следующее, из белого фатина, было все какое-то жесткое и стоящее дыбом. В нем она больше походила на воротник парадной мантии Рона на том Святочном балу, когда над его костюмом потешалась вся школа. Увидев скептичное лицо матери, Гермиона поняла, что оно им не нравится одинаково, и с радостью освободилась от этого ужаса с помощью консультанта. Следующее платье, которое принесли — обыкновенное, на первый взгляд. Она опять влезла на пуфик, позволяя консультанту помочь надеть его. Простая белая ткань приятно заскользила по телу. Продев руки в рукава из деликатного нежного кружева, Герми прибрала волосы наверх, чтобы консультант мог застегнуть множество маленьких белых пуговок на спинке. Да, это было оно. Ее платье. Оно идеально подчеркнуло хрупкость девичьей фигуры, немного облегая грудь и талию, а после ниспадая до самого пола красивыми фалдами. Да и цвет не совсем белый, скорее оттенок светлой кости, который больше подходил к ее темным волосам и глазам. Пожалуй, в нем она выглядела настоящей невестой. Грейнджер-младшая перевела взгляд на мать и увидела, что та смотрит на нее с восхищением. — Повертись, — тихо попросила она. Гермиона выполнила ее просьбу. Она повернулась спиной к матери, позволяя ей в деталях рассмотреть вид платья сзади и небольшой шлейф, лежащий на полу. Девушка уперлась взглядом в зеркала, висевшие на стене прямо перед ее лицом. Она смотрела и смотрела на себя в этом платье, с каждой секундой становясь все грустнее. Невеста, которая изменяет прямо перед свадьбой своему жениху. Достойна ли она? Таким шлюхам, как она, нельзя натягивать молочные кружева на свои грязные руки. Такое красивое платье, такая плохая невеста. Вот он, Рубикон, за которым не будет никакого Скабиора. Где она должна… избавиться от него. Это платье делало предстоящий кошмар таким реальным. Они все надеялись на нее, а она подвела. Гермиона закусила губу, стараясь сдержать слезы, но они предательски потекли из глаз, падая на светлую ткань. — Милая, ты в порядке? — голос матери звучал обеспокоенно. Герми слезла с пуфика и опустилась прямо на пол, сминая ткань. Она зажала рот рукой, стараясь успокоиться, но слезы жгли глаза все сильнее и сильнее, изо рта вырвался мученический вздох. — Многие невесты плачут перед свадьбой, в этом нет ничего такого, малышка, — ведьма почувствовала руки матери на своих плечах, она поглаживала ее как когда-то давно, в детстве. Почему-то ведьма зарыдала еще пуще. Правда сжигала ее изнутри. Правдой было то, что она не хотела замуж за Рона. А никакой другой свадьбы у нее тогда не будет. — Я… я… — всхлипывала Гермиона, каждый раз начиная говорить, и каждый раз останавливая себя в последний момент. Зачем это ее матери? Но кому она еще могла бы рассказать, чтобы не сойти с ума? — Что такое? — миссис Грейнджер гладила свое плачущее дитя по пушистым волнам волос. Консультант засунул голову в дверь, но женщина дала ему знак не входить. Тот закатил глаза и исчез. — Я люблю другого! — выпалила со всей силы ведьма и зарядила новую порцию слез. Рот миссис Грейнджер приобрел форму буквы О. Несколько мгновений она пыталась найти слова, потому что такого поворота, признаться, она ожидала менее всего. — И кто он? — мягко спросила она, удивившись ответному не то сипению, не то вою. Гермиона подняла на нее заплаканное лицо, с глазами, полными невыразимой тоски: — Он плохой человек! — с мучением произнесла девушка, сжимая руки матери очень уж сильно. Та даже почувствовала боль в пальцах. Однако ее дочь, очевидно, страшно страдала, ей надо как-то помочь. — Откуда ты знаешь? — Я знаю, просто знаю! — воскликнула она отчаянно, пряча лицо в ладонях. — Но, может быть, ты ошибаешься? Ты же любишь его за что-то? — как можно более спокойно спросила миссис Грейнджер. В последний раз она видела свою дочурку рыдающей из-за оценки ниже «Превосходно», а сейчас перед ней была женщина, вдруг поняла она. Женщина, стоящая перед мучительным выбором и совершенно одинокая в своем горе. Герми истерично закивала, продолжая рыдать белугой. — Он как… если бы бабушка… встречалась с солдатом СС, — выдавила она сквозь слезы, надеясь, что мать поймет аналогию. Та замерла с неопределенным выражением на лице. Миссис Грейнджер подозревала, что в волшебном мире, куда ушла жить ее дочь, не все гладко, но разве там была война? Да еще такая страшная. — Милая, — только и сказала она, продолжая нежно гладить Гермиону по голове. — Я все провалила, мама, вы так надеялись, а я не смогла, — трагично прошептала ведьма. Слезы еще продолжали капать из глаз, но истерика отступила немного. Она села ровно, вытирая глаза тыльной стороной руки. Гермиона достала сумочку и акцио притянула оттуда носовой платок. — А что ты чувствуешь к Рональду? — осторожно спросила женщина. Что ж, ответ был у нее готов. — Он хороший, он очень хороший, но я… плохая, мама, — она уставилась на мать покрасневшими глазами, бегавшими по ее лицу в страхе. Гермиона полагала, что мать поймет, о чем она говорит, и боялась найти на ее лице следы отвращения и презрения к шлюхе-дочери. Гриффиндорка хлюпнула носом и снова высморкалась в платок. Миссис Грейнджер являлась мудрой женщиной; конечно, она поняла, что имеет в виду дочь. Но она такая юная, ей столько еще предстоит узнать об этой жизни, в которой все поворачивается не всегда так, как того бы хотелось. Она притянула ее в свои объятия, и Герми зажмурилась от этого теплого ощущения, которого она была совершенно недостойна. — Послушай меня, малышка. Так бывает в жизни: мы не всё можем предугадать, видимо, даже если являемся волшебниками, — легко усмехнулась она, крепче обнимая своего ребенка. — Мы все ошибаемся. Но делает ли это нас по-настоящему плохими? Не думаю. Люди подвержены чувствам и эмоциям. И любовь… бывает очень разной. Но если ты почувствуешь ее однажды такой, какой она может быть, то очень быстро поймешь, что другой тебе и не надо. Слова матери прозвучали мудро и туманно. Хотя вместо них Гермиона с удовольствием выслушала бы лекцию на тему «тебе не нужен плохой парень». Любовь такая, какая она может быть. Девушка мрачно закусила губу. Вот это она прекрасно поняла. Когда один взгляд, одно слово прожигает тебя насквозь, испепеляет, а потом возвращает к жизни поцелуем в ледяной воде. Она вздохнула. С Роном так не бывало никогда. Мать как будто прочла ее мысли и сказала: — Самое неудачное, что может сделать женщина — выйти замуж за человека, которого она не любит. Не унижай, пожалуйста, ни себя, ни Рональда. Я вас знаю, вы замечательные ребята, но если все так, как ты говоришь, то тебе придется принять это решение. Лучше поздно, чем никогда, детка. А платье мы можем все равно купить, — вдруг весело сказала ее мать. — Оно идет в первую очередь тебе, а не тому, кто будет стоять рядом, — женщина заговорщицки подмигнула. Гермиона вдруг нашла в себе силы улыбнуться. Она с благодарностью смотрела на свою маму, не веря, что получила только что такую мощную поддержку. Это просто она не знает, что ты выбрала убийцу, скептично хмыкнул внутренний голос. — Спасибо, мам, — только и смогла смущенно выдавить она. Она вдруг почувствовала себя немного лучше, немного ребенком, которого опекает умный и сильный взрослый. Таких эмоций она не испытывала очень давно, еще с шестого курса, пожалуй. Тогда все взрослые оказались такими же беспомощными перед лицом грядущей катастрофы, как и тройка школьников. Консультант вошел с очень недовольным лицом, но после того, как миссис Грейнджер сказала ему, что платье они покупают, сменил гнев на милость и даже подарил им небольшой сувенир — красную подвязку для невесты, выглядевшую ужасно пошло. Хотя Гермиона знала человека, которого она определенно могла бы привести в восторг.***
Покинув салон, дамы решили немного прогуляться. Погода стояла очень жаркая — непривычная для серенького Лондона. Они прошлись по набережным, весело болтая о всяком. Гермиона размахивала огромным пакетом со своим свадебным платьем. Она бы могла его и уменьшить, конечно, но в его тяжести было что-то приятное. Надо же, как ее мама смогла дать ей сил. Гермиона надеялась, что она будет хотя бы вполовину такой же хорошей матерью. Притомившись на жаре, они решили посидеть в кафе и зашли в первое попавшееся, где работал кондиционер. Ведьме было приятно погрузиться в маггловский мир, хотя он и не чувствовался уже таким привычным для нее. Дамы заказали по вазочке с мороженым и холодный кофе. Смакуя свой фисташково-шоколадный микс, мать Герми вдруг хитро посмотрела на нее: — А ты меня познакомишь с самым плохим человеком? Герми уставилась на нее в изумлении, даже забыв на секунду прикрыть рот. — А то вдруг он слишком плох для моей дочери, я должна знать, — строго начала миссис Грейнджер. Ведьма ярко представила себе эту потрясающую картину. Скабиор, как он есть — со своими крашеными красными патлами, с подведенными черной подводкой глазами, в рокерских ботинках и кожаном пальто, со своими повадками зверя, конечно же, скалясь — входит в уютную гостиную семейства Грейнджер и жмет руку ее отцу. А потом кланяется ее матери. Гермиона улыбается и представляет его. Мама, папа, это Струпьяр, бывший егерь. Мы познакомились, когда он занимался отловом грязнокровок. Да, вы правы, это так романтично. Представляете, он еще тащил меня на плече на вечеринку Пожирателей Смерти, в крутой особняк Малфой-Мэнор. А потом они садятся за стол на пятичасовой чай и обсуждают последний выпуск «Таймс». Воображение до того живо ей нарисовало подобную сцену, что она даже не успела засмеяться, встретив требовательный взгляд матери. А, впрочем, они его и знать не знают, пожалуй, это вообще единственное место, где они могут появиться вместе без оборотки. — Если ты настаиваешь, мам, — натянуто улыбнулась Гермиона. — Да, настаиваю, — весомо сказала миссис Грейнджер, накручивая зеленое мороженое на ложечку. — Приглашаю вас на ужин. На следующей неделе, во вторник, подойдет? Гермиона предпочла бы пятницу, потому что они могут умереть в четверг, если что-то вдруг пойдет не по плану; тогда не придется знакомить родителей с убийцей и головорезом. Она усмехнулась про себя. — Хорошо. Думаю, он сможет, — она на секунду вдруг представила бывшего егеря, который согласует с ней вечер встречи в доме магглов. — И если ты все решила, то поговори с Рональдом, — на этот раз действительно строго сказала миссис Грейнджер. Гермиона поникла под этим взглядом и тихо выдавила: — Можно, я поживу у вас? — Конечно, милая, — тепло улыбнулась миссис Грейнджер. Этой темы они больше не касались.***
Гермиона оставила сегодняшнюю ночь себе для размышлений. Она поговорит с Рональдом завтра, когда точно решит, что ей делать дальше. Она осталась у родителей, в очередной раз послав к Рону патронуса, как чертова трусиха. Герми сидела за письменным столом, рядом с открытым настежь окном, из которого веяло разогретым за день асфальтом, сиренью и лилиями, цветущими в родительском саду. Время близилось к полуночи. Круглая ровная луна висела на небосводе. Она посмотрела на нее ревниво. Интересно, каким он был сейчас? Ты прекрасно знаешь, какими они бывают, привычно остудил ее внутренний голос. Обратившийся Люпин, с безумными желтыми глазами и слюной, летящей из пасти, тут же предстал перед глазами. Скабиор, наверняка, тоже обратился и теперь бегает по лесу в поисках добычи. Если бы она осталась в доме, интересно, мог бы он ее убить? Прогрызть дверь или выбить окно. Конечно, мог бы. Он же не принимает Аконит. А если, ну, гипотетически, если бы они могли жить вместе, он бы стал это делать? Ради нее? Девушка тряхнула головой. С чего она взяла вообще, что это возможно. Но ведь… возможно же? Сейчас же она ходит к нему, да почти как к себе домой. И заклинание знает. О, Мерлин, плакали ее идеалы. Дозволительно ли министерской работнице жить с бывшим егерем?! Это просто безумие какое-то. Она уронила голову на руки и крепко зажмурилась. Ей стоило думать о том, что завтра сказать Рону, но мысли постоянно перескакивали к чертову егерю. Кляня себя за странную истеричность, которая в последнее время стала ей очень свойственна, она вообразила полки в библиотеке Хогвартса. Длинные ряды ровных полок. С книгами, от которых идет запах старого дерева. И вишневого табака! Черт! Она саданула кулаком по столу, злясь на себя. Итак, Рон. Она сказала матери, что он хороший, да замечательный просто, но когда она надела сегодня это платье, то неотвратимость накрыла ее с головой. Она должна была выйти замуж за Рона. Да, она сама стала торопить его со свадьбой. Только потому, что появился чертов егерь. Чтобы защититься от него колечком. Зельем. Да чем угодно. И что в результате? Вчерашняя ночь. Не срабатывающие заклинания и Антилюбовное. Хорошо, допустим, она бросит Рона. Скажет ему, что, например, встретила другого. Если они будут искать, кого? Два аврора. Если найдут Скабиора, то точно убьют. Если не найдут — не убьют. Ты сильная волшебница, этот вроде тоже ничего. Но это же преступный сговор?! Она всегда была хорошей, правильной девочкой, как она может предать друзей ради какого-то мужика? Может, все она может. Вдруг пришло спокойное понимание. Она скажет Рону, что не любит его, что ей очень жаль. Расторгнет помолвку. Вернется пока в дом к родителям. Друзья не поймут. Но Гарри, он должен понять! Она закусила губу зло. Мысли роились в голове раскаленными иглами. Но если так — что дальше? Он ей, так-то, ничего не обещал. Просто говорил: «Оставайся». Известно, зачем. Это у нее проблемы с Антилюбовным зельем, а у него таких проблем нет. Вдруг ему просто стало скучно сидеть в глухомани, и он решил развлечь себя интрижкой с глупой девчонкой? Хотя он сейчас стал сильно подставляться из-за нее, ввязываться в дела, совсем его не затрагивающие. Хочет впечатлить ее? Может быть, он все-таки тоже чувствует что-то? «К. Черту. Уизли!» Она вспомнила, с каким бешенством он шипел ей в лицо тогда, когда они в первый раз посетили «Мандрагору», да и накануне постоянно издевался над ее помолвкой. Притом достаточно жестко. Была ли это ревность? Она сжала виски ледяными пальцами, стараясь хоть как-то структурировать мысли, но они звучали наперебой, сводя ведьму с ума. Гермиона легла в кровать и поняла, что не спала больше суток. Поняла, что страшно устала. Она могла бы успеть понять что-нибудь еще, но провалилась в сон.