Лучший ингредиент любого зелья — это огневиски

      Скабиор открыл глаза и сразу же охренел от нахлынувших на мозг ощущений. Голова раскалывалась, как после пары бутылок «Без предисловий». Что же до тела… Медленно потянулся, едва не хныча унизительно от каменной скованности мышц. Каждая из них вопила от боли. Оборотень вяло поднял руку, закрыл от света слезящиеся глаза. Было, несомненно, уже утро, солнце заглядывало в окно. Дракклов Аконит!       Нормально его разъебало. Главное встать. Кляня всю родословную мистера Белби, Скабиор умудрился приподняться на локтях, чтобы перевернуться на живот и таким образом сползти с кровати. Гермионы рядом не было, чему оборотень весьма обрадовался, пока тихо и аккуратно ставил ноги на пол. Поджилки угрожающе дрожали. Весь он…       Сука! Скабиор схватился за спину, стрельнувшую болью столь сильно, что у него в глазах заплясали темные круги. Ну сука же! Он так надеялся! Все-таки завыл — едва слышно, но очень горько. Похоже, останется калекой до конца своих дней. Волк с поломанным хребтом. Позорище.       Егерь осторожно опустился обратно на кровать, решив, что пока хватит с него шевелений. Взгляд сам упал на прикроватную тумбочку, где лежала его палочка и… Гермиона! Вот это подгон! Красная жестяная баночка колы. Она сейчас была лучом света в темном царстве боли и обиды. Скаб потянулся за колой, быстро открыл банку и принялся жадно пить. Потому что пить хотелось ему тоже как после хорошей попойки. Холодненькая кола немного привела его в чувство.       Скабиор взял палочку и наложил на себя Обезболивающее заклинание, которое, вероятно, будет сопровождать каждый его новый день. Драккл. Боль стала стихать. Вчера на адреналине и заклинаниях он как-то не обращал внимания на спину, а сегодня отхватил по полной. Очень, очень жаль, что Луна не пожелала исцелить своего сына.       Скабиор растянулся на кровати, наслаждаясь ее мягкостью. Не сравнить с вшивым матрасом его клетки в Аврорате. Мужчина посмотрел в окно, все еще не веря тому, что он действительно дома. На свободе. Хотя всю ночь носился по лесу как угорелый и глазел по сторонам, приветствуя радостным воем знакомые места. Он даже сбегал на другую сторону озера и вернулся только к самому заходу Луны. Хорошо побегал, много. А теперь придется расплачиваться.       Крейг тяжко вздохнул, заклинание прочистило мозги, головная боль утихла. Он кое-как вновь попытался встать, потому что дико хотелось принять нормальный душ. Пожалуй, сейчас он даже воду подогреет в магическом котле. Хотя обычно Крейг предпочитал охлаждать оборотническую температуру тела студеной водицей из озера. Но колдовать самому было столь приятно, что он не мог отказать себе даже в банальных бытовых заклинаниях. Зачаровав котел, он залез в ванную и стал ждать, пока вода нагреется. Котел умиротворяюще булькал. Скабиор крепко зажмурился, помотал головой, запустил пятерню в спутанные после Трансформации волосы. Удивительно, но под ногтями не осталось засохшей слизи. Видимо, Гермиона его уже почистила чарами, чтобы не класть грязным в постель. Егерь оценил.       Хоть ее не оказалось рядом при пробуждении, Скабиор все равно чувствовал, что она где-то поблизости. Баночка колы намекала. Егерь усмехнулся про себя. Не сбежала. Вредная, упертая гриффиндорка. И он был дико рад тому, что она именно такова. Вчера на эмоциях после суда и встречи с МакНейрами он не до конца осознал, сколько на самом деле Гермиона сделала для него. А сейчас, удачно пережив Луну и всем сердцем приветствуя родной пейзаж за окном, он понял вдруг, что серьезно, очень серьезно задолжал малышке.       Больше, чем Мунго.       Больше, чем Робардсу.       Больше, чем даже Фенриру.       Драккл! Замешкавшись, Скаб не успел отвернуться от воды, хлынувшей в лицо горячим потоком. Температура была адская, но он не стал делать воду прохладней, наслаждаясь теплом, катящимся по его телу. Вода будто слизывала скованность мышц, обещая восстановить их. Боль в районе поясницы казалась менее сильной. Вполне терпимой. Честно говоря, что угодно лучше, чем сратый Аконит. Скривившись от нахлынувших воспоминаний о прошедшей ночи, каждое из которых он помнил с потрясающей четкостью, мужчина принялся остервенело растирать мыльную пену по коже. Нахер!       Вымывшись и высушив волосы заклинанием, Скаб какое-то время позалипал в отражение. Как и всегда после Луны, морда была немного осунувшейся, но все еще ничего. Сойдет. Егерь лихо подмигнул себе, мысленно пожелав удачи. А потом перевел взгляд с лица на грудь и ниже. Ну, похудел, конечно. Но в целом не растерял прежнего лоска и животного магнетизма, судя по реакции мисс Грейнджер. Он еще хорошо помнил ее взгляд вчера на полянке, когда она буквально пожирала глазами его тело. Пока оно еще оставалось человеческим. Егерь вздохнул, напомнив себе, что она не сбежала. Приняла его. Скабиор обновил Бреющие чары, еще раз глянул в зеркало, теперь уже оценивая вид со спины. Визуально все было в порядке. Вышел из ванной и блаженно растянулся на кровати — чистый и вкусно пахнущий не-кровью. Интересно, где Гермиона?       Будто услышав его мысли, Гермиона появилась на лестнице, одетая в достаточно короткую, едва прикрывающую задницу, футболку. Черную, с какими-то рыжими котами. Она увидела, что Скаб проснулся, и улыбнулась ему:       — Ты как?       — Спасибо за колу, — усмехнулся егерь, приняв более вальяжную позу: лег на бок и подпер голову рукой. И да, он по-прежнему был голым. Он знал, что обычно на утро после луны выглядит изможденным, пусть хоть Гермиона смотрит не на его осунувшееся лицо. Она и не смотрела.       Подошла ближе и села рядом с ним на кровать.       — Спина зажила? — спросила девушка, поглаживая его руку. Обычную человеческую руку. Без когтей. И лопнувшей кожи. Вот только сейчас она была еще более горячей, чем обычно.       — Нет, — качнул головой Скабиор, опустив глаза. Убить его эта новость не убила, но расстроила сильно. Он отвык получать травмы, которые остаются с ним после Луны. На всю гребаную жизнь.       — Спроси Сметвика. Может быть, в Мунго они смогут убрать последствия травмы. Ты чего? — нахмурилась Гермиона, увидев, как лицо егеря окаменело за секунду.       Мунго! Совсем забыл! Растеряв вальяжность, Скабиор резко поднялся, потянувшись за палочкой, которая лежала на тумбочке. Он проспал?       — Темпус! — но быстрее, чем заклинание, ответила ему волшебница:       — Еще как минимум два часа до начала работы, Крейг, — вредно фыркнула Гермиона. — Не переживай, я не дала бы тебе проспать твой первый рабочий день.       Едва услышав подобную формулировку, Скабиор смачно залепил себе ладонью в лицо. «Первый рабочий день». Просто охренеть. В Мунго. Три года. Твою дракклову мать! Убрал руку и увидел, что Гермиона ехидно посмеивается, прикусывая нижнюю губу.       — Тебя отвести за ручку?       — Я сам, — задрал нос повыше МакНейр. — Но раз есть время, может, приляжешь пока, — его рука вернулась и вновь легла на ее ладонь. Гермиона здраво рассудила, что, действительно, время пока есть. Девушка устроилась рядом, положив голову на плечо оборотня, хотя, конечно, неплохо было бы им пойти подкрепиться. День у Скабиора явно предстоял грандиозный. И очень тяжелый.       — Болит? — участливо спросила она, уткнувшись носом в пушистые распущенные волосы, которые приятно пахли ее шампунем, который она принесла еще в самом начале своей жизни в его доме. Мерлин. Гермиона потерлась щекой о его плечо. Сложно было в это поверить, но они действительно были здесь, вдвоем. Дома. За минувшие сутки, пока оборотень спал мертвым сном, она так и не смогла осознать, что Скабиор вернулся, что он — по-настоящему — здесь. С ней. Глаза слегка затуманились от с трудом сдерживаемых эмоций. Победа на суде стоила ей стольких сил! Гермиона сильнее вцепилась в руку Скабиора, всей душой веря в то, что они победили. Пустой дом вдруг наполнился ощущением счастья и безмятежности. У них есть не только два часа времени до работы, но — черт — жизнь впереди!       — Ну так, — пожал одним плечом Скаб, напустив на себя беззаботный вид. Как славно, что малышка не слышала его скулеж при пробуждении. — Наложил Обезболивающее.       — А мышцы? — Гермиона вздрогнула, едва вспомнив звук, с которым его тело перестраивалось в другую форму. Оно буквально трещало по швам.       — Ну, — пожал вторым плечом Скаб, решив особо не ныть. Гермиона и так сделала для него слишком много. А боль это всего лишь боль. — Оборотни заслуживают страдания, не так ли?       — Нет, — поспешно ответила Гермиона, заглядывая ему в глаза снизу вверх. — Таких страданий не заслуживает никто.       — Даже егерь? — наморщил нос Скабиор, бросив на нее игривый взгляд из-под ресниц. Гермиона закатила глаза. Раз придуривается, значит, все с ним хорошо.       — Хочешь, массаж сделаю? — приподнявшись на локте, спросила она, осененная идеей.       Крейг призадумался. Если массажем она называет то, что у них было в душевой аврората, то он очень не против. Но лучше бы попозже. В день после Луны у него случались осечки, а посрамиться перед Гермионой было решительно невозможно. Он не успел ничего ответить, как Гермиона взяла палочку и произнесла:       — Акцио, гель.       Непонятная вещица прилетела откуда-то с первого этажа прямо в подставленную руку волшебницы. Скабиор не знал, что такое «гель», но на поверку он оказался железным тюбиком с завинчивающейся крышкой. Он с сомнением глянул на девушку.       — Это растирка, — пояснила Гермиона, откручивая крышку. — Ее используют маггловские спортсмены, когда нужно растереть ноющие мышцы. Думаю, для последствий Трансформации тоже подойдет? — лихо заломила бровь Герми, выдавливая себе в ладошку прозрачную слизь. Маггловским спортом и вообще спортом Крейг не увлекался никогда, все не до того было, а квиддич и вовсе вызывал у него лютую дремоту. Спасибо, хватило во время обучения этих идиотских плясок с метлой. Матчи, на которые сбегался весь Хогвартс, он на младших курсах с удовольствием проводил в пустой гостиной Рейвенкло за книжками, а на старших — с не меньшим удовольствием — в заброшенных классах в компании столь же равнодушных к квиддичу старшекурсниц.       — Повернись, — чистой рукой она побудила его откинуться на спину. Скабиор не особо решительно послушался, лег на живот. Интересно, что эта мазь делает? Гермиона пересела поудобнее, боком к нему, поджав обе ноги под себя. Размазала гель между ладонями. Скабиор смотрел в подушку. Хмурился. Одно то, что о нем, вшивом оборотне, кто-то заботился столь сильно — изумляло до глубины души. Он почувствовал себя максимально не в своей тарелке. И «гель» еще какой-то…       Гермиона начала с его многострадальной спины. На бледной коже выделялись следы от шрамов. Грейнджер в который раз припомнила анатомические атласы, которые изучала в детстве, пока сидела в клинике родителей. Кстати о них. Миссис Грейнджер регулярно интересовалась у дочери, когда же мистер МакНейр сможет прийти к ним в гости вновь. Что ж, теперь Гермиона могла им ответить. Едва она вспомнила их прошлую встречу и лихорадочно-блестящие глаза матери, Герми решила вернуться из страны воспоминаний в реальность, весьма приятную. Пока она все это думала, успела размазать гель по трапециевидной мышце, сейчас сильно напряженной, почти каменной. Бедняга. Она спустилась к ромбовидной мышце, втирая ладонями мазь в кожу. В ту самую кожу, которая в Полнолуние рвалась, пропуская через себя жесткую шерсть. А сейчас она была по-прежнему упоительно горячей, гладкой на ощупь, хоть и украшенной шрамами. Девушка прикусила щеку изнутри, запрещая себе думать о всяком, пока растирала копчик. Ну и его упругую задницу. Точнее, большую ягодичную мышцу, черт! Крейг вымотан Трансформацией, нельзя его… тревожить, да.       Приятно захолодило, Скабиор поерзал на месте, привыкая к странному ощущению. Вроде после того, что произошло на суде, он должен был перестать удивляться напору Грейнджер, но сейчас в который раз охреневал от внезапной заботы, остро переживая ее внутри. Гермиона видела его. Вчера. Оборотня. И все равно — любила.       — На спину, — скомандовала почему-то покрасневшая Грейнджер, а потом выдавила, — пожалуйста.       Скаб подчинился, послушно перевернувшись на спину, и растянулся на кровати. Он старался особо ни о чем не думать, откровенно кайфуя от прохладных ладошек, нежно массирующих все его тело. Ну почти.       Закончив с левым плечом и рукой, Гермиона принялась за правое. Прошлась по дельтовидной мышце и предплечью, втирая гель в кожу. Такую горячую. Гель быстро плавился от тепла, становясь максимально скользким. Примерно как его взгляд, устремленный на нее сейчас. Гермиона случайно посмотрела на лицо егеря, отмечая реакцию на гель и массаж. Не было ли ему больно? Больно — точно нет, скорее очень-очень приятно. Почему-то сильно смутившись, она опустила глаза на грудь мужчины и стала втирать новую порцию геля в большую грудную мышцу. Она много раз видела его нагим, но все равно каждый раз впечатлялась.       Почувствовав теплые импульсы, ринувшися от зрительных нервов к низу живота, Герми запереживала: не знала, могут ли оборотни заниматься сексом после Трансформации? Она ведь буквально изматывает их организм. Свинством было бы домогаться Скабиора в таком состоянии. Нужно сосредоточиться на массаже! Красная как рак, девушка усерднее заработала руками, проводя раскрытыми ладонями по темными волосам на груди — и ниже, спускаясь к прессу. Хоть Скаб и похудел, но все равно оставался в отличной форме. Гладила кожу, легко скользя по ней, ощущая всем телом свою потребность в нем. Мерлин! Еще накануне вечером она видела, как эта самая кожа расползается, выпуская окровавленную шерсть, а сегодня — опять самая обычная, человеческая. Где-то там внутри скрыто проклятие ликантропии. Под кожей, под этими бесконечными шрамами. В его чистой крови. Шрамы, шрамы, шрамы — разных размеров, они покрывали весь его торс.       — Шрамы остаются после Луны? — спросила Гермиона хрипло, желая отвлечь себя беседой от творящегося между ног. Жар нарастал с каждым ее движением. И, конечно, чертов оборотень сейчас все унюхает.       — Когда как. Чаще да, но что-то может и зажить, — Скабиор лежал с закрытыми глазами, смиренно принимая ласку, столь необычную для себя. Гель или что там, ему очень нравился: получался забавный контраст самой поверхности кожи и его горячей крови. Волоски вставали дыбом. И, драккл, не только они.       Гермиона пересела чуть пониже, чтобы растереть ноги и бедра. И застыла, потому что ранее не видела участок, закрытый ее плечом. А теперь воочию убедилась, в том, что Скабиору массаж весьма приятен. Поспешно отвела взгляд. Закусила губу. Ну нельзя же!       — А татуировка? — кивнула она ему на плечо, где под темными волосами скрывалась ощеренная морда волка.       — Их делают «вечными» чернилами, не позволяя коже изменять их. То есть, если волка побрить, тату останется у него на шкуре, — фыркнул в ответ Скаб.       Игнорируя восставшую плоть, Гермиона все же приступила к ногам, втирая гель в левую голень. Икроножная мышца ощущалась каменной, будто ее свело — и не отпускало. Гермиона добавила еще мази, щедро выдавливая ее из тюбика прямо на его ногу. Поднялась выше к бедру, к латеральной широкой мышце, которая тоже чувствовалась жесткой. И опасно-горячей. Да, черт! Нельзя. Он же страдает! Гермиона подняла глаза на лицо егеря и уловила на нем выражение, которое было весьма далеко от страдания. Вспыхнула еще больше, резко опустив голову вниз. Но там тоже ничего хорошего ее не ждало. Да драккл… Спасибо, хоть глаз не открывал и не глазел на нее, как это обычно бывало. Первый спазм прошел по низу живота, едва она вспомнила в каких обстоятельствах он смотрел — так. Сосредоточься, Гермиона! Полки, полки, полки! Но… полки библиотеки Хогвартса горели и плавились вместе с ее волей. Она ведь правда хотела как лучше: помассировать застывшие мышцы и отправить его в Мунго. В первый рабочий день.       Кое-как она дорастерла вторую ногу, опасаясь прикасаться к его раскаленной коже. Бедная Гермиона испытывала трудности и в то же время муки совести относительно того, что она хотела его в совсем неподходящее для этого время. Впрочем, у них по-другому и не бывало.       Скабиор весь расплылся под нежными прикосновениями, лежал звездочкой на кровати, раскинув руки и ноги. Сам от себя не ожидал, но таки словил стояк. Особой надежды на него не было, Крейг страшно боялся переоценить свои силы, а потому никаких активных действий не предпринимал. Пройдет само собой. Тело просто среагировало на Гермиону и ее волшебные ручки.       Маггловская мазь потихоньку действовала, реально снимая напряжение в забитых конечностях. Работал гель не так быстро, как волшебные средства, но тоже оказался эффективным. Егерь глаз не открывал, потому что чувствовал, что девчонка безбожно потекла, а он ничего сегодня не мог сделать для того, чтобы помочь ей. Это ранило его самолюбие. Скаб пока не определился с тем, как стоило поступить в такой ситуации.       Гермиона закончила растирание, посмотрела на свои покрасневшие ладони и решила, что надо пойти смыть гель в ванной. Там она, как водится, несколько минут собиралась с силами. Его голое и доступное тело еще стояло перед глазами. И, краснея просто до корешков своих кудрей, она подумала, что очень бы хотела сделать кое-что. Она читала все в книге по оральному удовлетворению: и про технику, и про эмоциональный настрой. И пару лет назад даже потянулась попробовать с Роном, но он тогда отмахнулся прямо в процессе, сказав что-то типа «а как я потом буду тебя целовать». Естественно, вся ее решительность мгновенно сгинула. Гермиона тогда почувствовала себя ужасно грязной. Но… ведь Скабиор вряд ли так скажет? Да он вчера чуть ей не отлизал, будучи в волчьей форме. Черт! Воспоминание не улучшило ситуацию, но повлияло на решительность. Ей просто захотелось коснуться его, почувствовать так близко, насколько это возможно.       Накрутив себя для смелости, Гермиона домыла-таки руки и вышла из ванной. Скабиор по-прежнему беспечно валялся, может быть, даже задремал. И время еще было…       Прилегла рядом, рассматривая проделанную работу. Мазь почти вся впиталась, только на голени еще остались глянцевито-поблескивающие участки. А в целом картина была завораживающая. Гермиона закусила губу, разглядывая расслабленное лицо Скабиора, в ореоле темных распущенных волос. Тот приоткрыл светлый глаз и посмотрел прямо на нее. Точно — учуял. Сердце пропустило удар. Даже измученный Трансформацией, он оставался самым красивым мужчиной, которого она только видела в жизни. И он был рядом. Живой, почти свободный. Такой…       Эмоции захватили девушку, и, поддавшись им, она бросилась его целовать. К дракклу! Крейг ответил на поцелуй, обхватил рукой затылок, привлекая к себе. Их опять опалило страстью. Гермиона оказалась прямо на нем, и по бедрам мазнула горячая плоть. Она замерла, продолжая целовать его — совершенно себя не сдерживая и всецело отдаваясь во власть похоти. Почувствовала его руку, которая пыталась сорвать с нее трусики. И почти преуспела в этом. Но ведь она хотела попробовать! Сейчас или, нахрен, никогда! Гермиона разорвала поцелуй, окинула безумным взглядом Скабиора, который не понял, чего это малышка сдала назад. Он был уже почти уверен в успехе их предприятия.       А потом охренел еще больше, когда увидел, как Гермиона Грейнджер сползла по нему вниз и зависла прямо над членом, глядя на него, как на сочащийся кровью стейк. И, решительно обхватив рукой, коснулась губами головки, целуя. Скаб глубоко задышал: в самых грязных мечтах он давно представлял себе красивый ротик Гермионы Грейнджер, который бы с такой потрясающей жадностью набрасывался на его хер! И вот реальность его приятно удивила. И позабавила: видимо, Гермиона призвала на помощь всю свою гриффиндорскую смелость, чтобы вот так яростно начать ему отсасывать. Слава тебе, Годрик! И дщерям твоим отважным. А потом она обхватила его губами, насаживаясь на ствол и изнутри лаская его языком. Крейгу быстро стало не до зубоскальства, опять пришлось помянуть мост, чтобы не кончить в ту же секунду. Это было бы унизительно, он чё, школьник какой. Но девчонка явно возмещала неопытность в этом деле примерным тщанием отличницы.       Гермиона постаралась отключить все органы чувств, кроме осязания. Особенно зрение. Она пока не могла смотреть ему в глаза, потому что боялась увидеть там выражение, подобное тому, что увидела на лице Рона однажды. Нет! Гермиона усердно заработала языком, памятуя прочитанное в книге, но ее постоянно отвлекала новизна ощущений. Он оказался удивительно нежным. Приятно упругим. И на вкус совсем не противным. Наоборот. Ей почти снесло башню от вкуса его плоти. Мозг пытался подобрать подходящую ассоциацию, но не мог. Мог ли вкус быть гладким?! Мог ли вкус столь упоительно мягко толкаться в ее рот и ладонь. Она крепче сжала руку и наконец-то выпустила его изо рта, чтобы дать себе немного передышки. Боже! Член свечковал прямо перед ней, а от головки тянулась ниточка слюны, прямо к ее губам. Гермиона облизнула их. Может ли вкус быть таким любимым?       А еще она не поняла, как его член, объект совершенно отдельный сейчас, мог быть связан с ее собственным телом: каждое ее касание языком по нежной коже отдавалось шквалом приятных ощущений внизу живота. Киска томительно сжималась, бешено пульсируя, словно он был внутри…       Она до того сильно задумалась над виртуальной связью физических планов, что вздрогнула, почувствовав, как на ее затылок легла рука. И требовательно сжала ее волосы, понукая вернуться к делу. Гермиону порвало! Жест вышел до того горячим, до того собственническим и нетерпеливым! Она со стоном вновь вобрала в себя член, стараясь пропихнуть его глубже, что, конечно, было явным оптимизмом с ее стороны. С этого ракурса член Скабиора оказался огромным. Заглотить его весь она бы точно не смогла! Хоть и попыталась, но тут же закашлялась. Пришлось отпрянуть. Но рука никуда не делась. Скабиор явно требовал продолжения.       И она отважилась поднять на него взгляд. И пожалела.       Крейг пожирал ее глазами: только черный зрачок остался, полностью поглотивший светлую радужку. И выражение, застывшее на его лице, было очень далеко от гадливости, с которой на нее посмотрел тогда Рон. Нет, то была чистая, незамутненная разумом похоть. Скабиор явно бесстыдно наслаждался лаской. Он похабно облизнул губы, глядя прямо на нее прямым, хищным взглядом. Гермиона застыла, не в силах отвести глаза. Сердце стучало, как бешеное, разгоняя кровь. Между ног пульсировало. А егерь ехидно скалился, глядя на нее сверху вниз. Гермиона осторожно лизнула головку, не прерывая зрительный контакт. Скабиор развратно застонал. Она сделала еще пару лижущих движений, отмечая новые эмоции на лице любовника, дразня его. Скабиору надоели полумеры, и он сделал две вещи: сильнее прижал затылок девчонки к члену, понукая взять его в рот, и двинулся бедрами, проталкивая себя дальше. Гермиона поддалась, принимая его с болезненным наслаждением, ощущая его внутри, снаружи — везде.       Пальцы егеря неприятно потянули волосы, но и это сейчас сработало в плюс. Гермиона сама застонала, потерянная в чувствах, застонала до того исступленно, что растеряла весь кислород. Мерлин! Почему это чувствовалось столь хорошо?! Почему она не знала, что возможна подобная связь? Такой уровень глубины? Она закашлялась и снова отпрянула, с неудовольствием освобождая его. Остался только вкус, навязавшися ей на язык, проникший в ее кровь. Глубоко-глубоко внутрь. Она вновь умоляюще уставилась на егеря.       Скабиор, не отпуская ее затылок, рывком потянул девчонку на себя, впился в ее губы, мгновенно углубляя поцелуй. Думала: сожрет. Гермиона испугалась на мгновение неистовства любовника, который второй рукой схватил ее за ногу, подтягивая к себе, усаживая. На себя, да. Она сама вцепилась ему в плечи, чтобы не свалиться, дернула задом, почувствовав его совсем рядом. Влажная головка задела ее клитор под мокрой тканью трусиков, но соскользнула с намеченного пути. Гермиона растерянно застонала прямо в его рот. Она хотела его! Больше, черт побери, всего на свете!       Чего она там боялась? Что Скабиор откажется ее целовать? Егерь и не думал прерываться, откровенно глубоко пропихивая свой язык в симпатичный ротик Пенелопы — весь-весь перемазанный в его вкусе. Крышу сорвало нахер!       Чего он там боялся? Что не встанет? Скабиор про себя бы посмеялся, но был весьма занят. Неумелый, но такой искренний минет от милашки умилил его до глубины души. Логично было бы кончить, но ему вдруг очень захотелось отплатить добром за добро. Пока рано. Не прекращая поцелуй, он опустил руку, снимая с нее досадный предмет одежды. По крайней мере, с одной ноги, освобождая себе путь. Черные трусики повисли в сгибе колена на левой ноге, Гермиона хотела их скинуть полностью, но Скабиор вдруг опять лег на спину, утягивая ее за собой.       Одурманенный вожделением мозг не сумел быстро сориентироваться, и несколько секунд Гермиона смотрела на мужчину, не понимая, что он от нее хочет? Почему он лег? Скабиор фыркнул, красноречиво указал ей взглядом вниз, приглашая вернуться к своему занятию, а потом одну руку положил ей на талию, разворачивая спиной к себе. Гермиона подчинилась, оказавшись на карачках, ногами по обе стороны его тела. Вдруг почувствовала шлепок по ягодице. Крейг требовательно потянул ее на себя. Гермиона поддалась.       И громко застонала. Вот зачем егерь ее вращает тут! Скабиор сделал длинное движение языком по расщелине между ее ног, слизывая успевший скопиться сок. И еще раз. Тело содрогнулось. Драккл! Гермиона попятилась, не в силах прекратить пытку, которую чертов егерь ей устроил. Она не хотела, чтобы он переставал. Но язык исчез так же внезапно, как и появился.       — Крейг, пожалуйста, — выдохнула она, едва не плача. Она так долго ждала, чтобы он коснулся ее там, где сильно, почти до боли, пульсировало от нетерпения.       — Не болтай, — строго шикнул Скабиор и вновь положил одну свободную руку ей на затылок, презрев тонкие намеки. Гермиона склонила голову, вобрала его в себя, лаская языком. И содрогнулась всем телом от пронзившего тело огненного импульса, который получила от киски. Крейг, очевидно, решил наградить ее за труды. Языком! Черт! И пальцами. Чертов егерь погружал в нее свои чертовы пальцы, один за одним. Одуряюще медленно. Гермиона всхлипнула и выпустила его с громким чпоком, не в силах сдерживаться, жалко застонала.       Она читала, конечно, про эту позу в той книжке, но чувствовать это вот так, на самом деле, было невероятно! Похоть циркулировала в их телах, заставляя двигаться, вбирать, выпускать, безумно близко чувствуя друг друга. Не только причинными местами, но и всем телом. Ей показалось, что они образовали одну волну, поступательную амплитуду которой подсказывала чистая страсть. Гермиона вернулась к своему занятию, стараясь присосаться к головке как можно крепче, обеспечив вакуум. Там было написано так, в той книжке. Перед глазами все поплыло на несколько долгих секунд, потому что егерь вдруг усилил натиск пальцев, подводя ее почти к самому краю.       Очень скоро Скабиору тоже стало не до смеха. Девчонка определенно наловчилась! А то — лучшая ведьма ее поколения отсасывала ему даже не на «Выше ожидаемого», а на все «Превосходно». Смогла сделать губами такое томительно-манящее состояние, из-за коего он чуть сейчас не спустил первый. Пришлось ускориться, полностью погрузившись в ее киску языком, которая продолжала течь — прямо на него. Своим сносящим мозги запахом. Он уже почти потерялся в ласкающих ощущениях, стало сложно следить за состоянием девчонки. Гермиону потряхивало от его движений достаточно сильно. Еще чуть-чуть, и она улетит. Во-первых, решил про себя Скабиор, она должна быть первой, во-вторых, он все-таки хотел внутрь. С каждой секундой все больше. Драккл! Она вновь глубоко вобрала его в свой правильный ротик, так сладко зажав губами, что он просто с силой толкнул ее вперед. В тишине раздался громкий чпок. В предоргазменном забытьи Гермиона не поняла, почему Скабиор оттолкнул ее, и не успела даже обидеться. Она стояла на карачках и глубоко дышала, ощутив внезапную пустоту между ног. Голова шла кругом, киска пульсировала, требовательно ожидая возвращения. Но его не было. Гермиона открыла глаза и помотала головой, не обнаружив перед собой объекта своей страсти. Где Скабиор? Он исчез?       Не успела она обернуться, как почувствовала его раскаленное тело, которое прижалось к ней со спины. Он склонился над ней, взял ее за локти и потянул на себя, поднимая на колени. Гермиона облегченно выдохнула, откинула голову на его грудь. Он рядом, он здесь… Скабиор склонил голову, встречая ее открытые губы. Дракклово все! Гермиона пахла, как настоящая волчья самочка! Вся покрылась его запахом. Как и он — ее. Разорвав поцелуй, он бессознательно уткнулся в ее пушистые волосы, бешено вдыхая в себя запах. Самый лучший запах. Больше нельзя ждать. Превозмогая летящую на него огненную волну, Крейг двинул бедрами вперед. Мокрая их общими усилиями плоть без преград нашла верный путь. Только один путь — вперед.       Застонали одновременно. Гермиона была очень мокрой, Скабиор был очень мокрым. Лишнее количество влаги должно было притупить чувствительность, но получилось иначе. Скабиор стал медленно двигать бедрами, чтобы они острее чувствовали каждый миллиметр плоти, который их единил. Гермиона полностью растворилась в обжигающих прикосновениях глубоко внутри. Раскрыла губы, делая судорожные вдохи. По бедрам текло. Еще немного…       А егерь, который пока — с трудом — но мог себя держать в руках, принял управление на себя. Он тяжело дышал, уткнувшись ей в волосы, одной рукой обнимал поперек тела, а вторую держал у девушки на шее, прижимая ее ближе к себе. Еще больше замедлился, стараясь растянуть упоительное мгновение единения на подольше. Чтобы она почувствовала каждую дракклову секунду, каждую венку, каждый…       Гермиона кончила первой, больше не в силах выносить изысканную, упоительную пытку. Скабиор сделал еще пару движений и присоединился к девушке, крепко сжав ее в объятиях.       И все бы ничего, но в этот момент на прикроватной тумбочке сработал обычный маггловский будильник, показывавший восемь часов утра. Начисто забывшие про время, любовники ошалело глянули друг на друга, еще даже не разделившись, и одновременно воскликнули:       — Проебали!       — Проебали? — повторил Скаб, чувствуя холодок ужаса, побежавший по спине. Он ставил на что угодно другое, но даже от себя не ожидал, что пропустит первый рабочий день своих исправительных работ.       — Да не, не проебали, тебе же к десяти, — лениво ответила Гермиона, выключая будильник. Повернувшись к любовнику, она насладилась его офигевшей физиономией. Скабиор не ожидал услышать такие словечки от Гермионы. Гермиона не ожидала, что так легко разнообразит свой словарный запас выражениями из арсенала своего оборотня. Это неожиданное открытие вдруг так развеселило обоих, что в ванную они отправились только спустя десять минут оглушительного хохота, когда они уже не могли нормально смеяться, а только вытирали набежавшие слезы.