Скабиор бросил камень в нескольких метрах от порога дома и направил на него волшебную палочку.
— Я переместил барьер сюда. Не выходи за контур, пока я не дам знак, — кольцо вокруг дома светилось бледно-голубым светом, отмечая границы защитного купола.
Гермиона послушно кивнула, замерев с палочкой в одной руке и сахарницей в другой. Артефакт чуть покалывал руку, подпитываясь магической силой.
Сиреневые сумерки пожирали угасающий день. Вершины гор еще освещались последними розовыми лучами закатного солнца, а лес на их склонах уже приобрел темно-сизый траурный оттенок. Тьма выползала из-под огромных камней на берегу, с озера подбирался туман. Ночь полнолуния вновь была будто бы срисована с карикатурных маггловских ужастиков. И всегда столь логичная Гермиона посмеялась бы над глупыми предрассудками, если бы не готовилась наблюдать за тем, как Скабиор, ее любовник, обратится в настоящего волка. Она то и дело нервно поглядывала то на небо — пока еще пустое, то на егеря — пока еще человека.
Тот последние полчаса к ней не подходил, не дотрагивался до нее и даже избегал лишний раз взглянуть, что тоже не добавляло ей уверенности в грядущем мероприятии. МакНейр достаточно быстро перемещался по дому и клочку земли перед крыльцом, настраивая новые параметры своего артефакта.
И вот теперь Скабиор остановился перед Гермионой, все же выдерживая некоторую дистанцию.
— Закрой, — приказал егерь, нервно потирая предплечья. С приближением Полнолуния выглядел он все более диким, в обычные движения прокралась хищность, всегда завораживающая Гермиону. Оборотень перетекал с места на место плавно, потусторонне-грациозно. Как Билли! Вот совершенно не вовремя Гермионе вспомнились алчущие ее плоти глаза старого вожака. Но Скабиор — не такой. Не такой же? Девушка нервно сглотнула. Она уже видела его худшую сторону, и это оказался совсем не волк, а егерь при Волдеморте. Правда, проведя с ним последние недели в одной душной камере, она почти об этом забыла, хотя — определенно — забывать не стоило. Черт! Дав себе ментальный подзатыльник, ускоряющий мыслительные процессы, она отреагировала на приказ Скабиора:
— Salvare, — поспешно шепнула Гермиона, и барьер захлопнулся, разлучая их. На мгновение Гермиона вдруг почувствовала себя стоящей среди ночи в лесу Дин, где между ними был только незримый барьер магии. Как в ее дурацких снах, где они… Гермиона во все глаза смотрела на лицо стоявшего перед ней мужчины. Сумерки обострили его черты, наполняя их тьмой: резкая линия скул, четкий контур губ, и светлые глаза в черных тенях… Сердце понеслось вскачь, девушка крепко сжала древко в руке. Видимо, Скабиор тоже уловил аналогию, потому что подмигнул ей, криво усмехнувшись.
Скабиор плавно наклонился, положил свою палочку под камень, быстро отошел на два десятка шагов, чтобы все-таки не заставить Гермиону наблюдать за трансформацией в самых первых рядах. Он знал — приятного там мало.
Он дошел почти до кромки леса, вдохнул прохладный ночной воздух, которым тянуло из чащи. Пора. Он ненавидел портить одежду во время превращения, а именно эту белую рубашку вообще намеревался сохранить на память, ведь в ней он пришел в зал суда и покинул его вместе с Гермионой, счастливо миновав Азкабан.
Скабиор принялся раздеваться с присущим ему апломбом: неторопливо расстегнул манжеты, а потом и все остальные пуговицы, отбросил скомканную рубашку в сторону замершей Гермионы. Скинул сапоги и брюки и остался стоять совсем голым на самом пороге леса. Заключение не способствовало появлению загара, и теперь его бледная кожа резко выделялась в густеющих сумерках, на фоне изумрудной травы и силуэтов деревьев. Татуировка на лопатке чернела оскаленной пастью волка. Рагнарёк. Скабиор еле справлялся с чесоткой, которая сжирала руки. Невидимая пока шерсть колола кожу с той стороны, требуя вывернуться наизнанку и бежать. Крейг бросил на Герми ехидный взгляд и, перекинув на грудь слегка растрепавшуюся косу, стал расплетать волосы.
Гермиона завороженно наблюдала за тем, как Крейг оголяется. Грейнджер не знала, к чему прислушаться: с одной стороны ее тело привычно реагировало на зрелище, мгновенно воспламеняясь, а с другой стороны ее мозг отчаянно вопил, что тягучее и плавное существо на полянке перед лесом чудовищно опасно. Инстинкт самосохранения молил о том, чтобы она убиралась отсюда. Гермиона сглотнула комок, вставший в горле, заставляя себя дышать ровно и оставаться на месте, призывая в этот момент всю свою гриффиндорскую смелость. Скаб успел еще раз посмотреть на Гермиону и подмигнуть ей.
И взошла Луна.
Она появилась прямо в опрокинутом треугольнике неба, между силуэтов темных гор.
Яркая. Холодная. Круглая.
Луна царила в чернильно-синем небе.
Гермиона засмотрелась на нее, а через несколько секунд перевела взгляд вниз и увидела, как Скабиор, подсвеченный ослепительно-белым светом, упал на колени, прямо в темную траву. Он вытянулся по струнке, вспахивая носом землю. Распущенные волосы закрыли лицо. Сжимая зубы от боли, умудрился выставить руки вперед, растопыривая пальцы и зарываясь ими в землю… пальцами, на которых уже вытянулись… когти! Прорезающие кожу. Кровь!
Кожа лопалась с влажным треском. И не только на руках! То тут, то там открывались новые зияющие раны. Его красивое тело расползалось на части, как тряпичная кукла. А тонкая человеческая кожа пропускала через себя черную от крови шерсть! Скабиор только шипел, уткнувшись в землю — Гермиона не видела его перекошенного лица, только слышала, как он протяжно завыл, несколько раз сильно выгнувшись под углом, не совместимым с нормальным положением позвоночника. Вновь упал головой в грязь, раздирая ее когтистыми… лапами? От нечеловеческого воя затряслись руки. Столько боли! Столько тоски! Не выдержав накала, Гермиона заткнула себе рот, поймав собственный стон, вырвавшийся против воли. Крейг, очевидно, страшно мучился! И она никак не могла помочь! Какая пытка! Гермиона уже было произнесла заклинание, чтобы снять барьер, но вовремя вспомнила наставления. Нельзя. Нельзя выходить. Неважно, что происходит.
О, теперь она в полной мере осознала, почему Скабиор так строго и серьезно говорил ей, как себя вести в Трансформацию. Слыша очередной гулкий вой, раздирающий ее душу, Герми поняла, почему глупый мальчишка Крейг побежал за своим дядей в этот злосчастный лес. Она замерла на самой кромке магического барьера, волшебная палочка дрожала в поднятой руке. Заклинание застыло в плотно сомкнутых губах. Нет! Невозможно равнодушно смотреть, как тот, кого ты любишь, начинает раздирать собственную плоть, чтобы побыстрее освободиться от опостылевшей оболочки. Все его тело — от головы до когтистых конечностей — покрылось жесткой шерстью, лоснящейся от крови в ярком свете восходящей Луны. Скабиор вдруг смолк. Первое, что испытала Гермиона, было облегчение: страдание прекратилось? Безумно желая ему помочь, она неистово боролась с желанием снять заклинание и подбежать к нему. Почему так тихо?
А потом стало еще хуже. Расправившись с кожными покровами, Трансформация принялась за скелет. Хрустнуло. И еще. И еще. Влажно. Громко. Эхо ужасных тошнотворных звуков разносилось по всей округе, отражалось от озера и гор. Скабиор дрожал всем телом, но хранил молчание, пока его суставы выворачивались в другую — противоестественную для человека — сторону и позвоночник выгибался неправильной, нечеловеческой дугой.
— Скабиор! — отчаянно воскликнула Гермиона, прикусывая щеку изнутри. Нельзя! Нельзя, драккл это все раздери. Скабиор сказал ждать. Неужели она совсем не может помочь?! Гермиона смахнула злые слезы, выступившие на глазах. Сердце захлебывалось жалостью. И что, вот это каждый месяц?! Она всхлипнула, закусив кулак, чтобы не разрыдаться. Ее душу переполняли сочувствие и гнетущая беспомощность. Оборотень весь перетекал, меняя форму, мелко дрожал и уже даже не скулил. Гермиона во все глаза наблюдала, как в нем остается все меньше человеческого.
Наконец Скабиор смог поднять голову. И она увидела его лицо, запрещая себе отворачиваться. Ну, как лицо… Это была уже вполне волчья морда, с вытянутым длинным носом и большими надбровными дугами, покрытыми шерстью. Скабиор перекинулся не до конца, сейчас он был нелепым существом, застывшим где-то между собакой и человеком. Гермиону замутило. Боже! В книгах все совсем иначе… А когда видишь вот так, своими глазами… Она бы очень хотела отвернуться, но усилием воли не позволила себе отвести взгляд. Все, что она могла дать ему сейчас — внимание, принятие, любовь. Просто быть рядом — и неважно, что происходит.
— Крейг! — воскликнула Гермиона, вдруг пораженная неожиданным воспоминанием: еще утром, на суде, он говорил о действии Аконитового зелья, о том, что с зельем оборотни все понимают во время трансформации, стало быть, чувствуют весь творящийся кошмар: и лопающуюся кожу, и ломающиеся суставы, и позвоночник… Мерлин! Будь проклято это проклятие! Гермиона прикрыла глаза лишь на секунду, не в силах больше смотреть на чудовищную пытку, которой подвергается ее любовник… А когда открыла, то все уже закончилось.
На полянке перед лесом, в ярком свете Луны, лежал крупный волк. Шерсть его была покрыта темной густой слизью. Волк тяжело дышал, высунув наружу длинный язык.
— Крейг, — тихо позвала Гермиона. Трансформация кончилась! Она может помочь ему сейчас! Она замерла на месте и услышала, как волк испустил глубокий вздох. Он повздыхал еще несколько минут, а потом попытался подняться на передние лапы, которые тут же заскользили по мокрой от крови траве. Чтобы встать, волку пришлось пустить в ход когти.
Пошатываясь, Скабиор тяжело поднялся на все четыре лапы. Помотал лобовитой головой. И стал отряхиваться совершенно по-собачьи, очищая себя от слизи. Гермиона успела прикрыть глаза в последнюю секунду перед тем, как ей в лицо прилетел сгусток бордовой жижи. Она остро пахла железом. Закончив с очисткой шерсти, Скабиор медленно побрел в сторону озера. Он даже не подумал пойти к Гермионе! Тут и закралось в ее голову сомнение в том, что Скабиор в сознании. Он же должен повертеться вокруг своей оси и укусить хвост! Наблюдая за волком, Гермиона машинально произнесла Очищающее, удаляя с себя кусочки вонючей слизи. Куда он пошел?
Оказалось, попить. Склонившись над темной гладью озера, волк с видимым наслаждением хлебал воду длинными движениями языка. Напившись вдоволь, волк вернулся на полянку. И теперь уже направился к замершей в нервном ожидании волшебнице.
Когда он подошел ближе, Гермиона поняла, что, видимо, размер волка зависит от роста человека. Здесь определенно была некая корреляция. Оборотень вблизи оказался огромным. В холке вровень с нею! Гермиона нервно выдохнула, глазея на волка, в надежде отыскать в нем разум Крейга. Подергивая литыми серыми боками, волчара скосил глаза на стоявшую перед ним девушку. Гермиона с радостью встретила привычный лед его глаз, украшенный черной шерстью будто подводкой. Вот о чем говорил МакНейр! «Символично и прикольно». Ну да. Гермиона сглотнула, припоминая тот разговор… Волк совершенно скабиоровским жестом склонил голову набок, чуть поведя ушами назад.
— Это ты? — глупо вопросила Гермиона. Забывшись, она протянула руку, чтобы коснуться его.
Волк вдруг отпрянул, вздыбив шерсть, ощерил пасть. Гермиона с ужасом глазела на него, не понимая, чем вызвала подобную реакцию. Волк утробно зарычал, припав на передние лапы, будто бы к прыжку готовился. Герми отступила на шаг назад, опуская руку. Она уставилась на волчью морду, на которой — Герми могла поклясться — застыла знакомая до боли усмешка. Волк покачал лобовитой головой. Потом принял расслабленную позу, лениво покрутился вокруг своей оси и, наконец-то, остановился. В зубах был зажат кончик серого хвоста. Гермиона глубоко выдохнула.
— Знак, — зачем-то сказала девушка и занесла палочку над сахарницей, — Apertio!
Барьер исчез. Гермиона поставила сахарницу на крыльцо дома. Вновь развернулась к волку, так и не сменившему выражение морды. Отважно протянула раскрытую ладонь, напряженно смотря на Скабиора. Тот решил девчонке больше нервы не мотать и ткнулся теплым носом в мягкую руку, подчеркивая невинность своих намерений. Гермиона глубоко вдохнула и продолжила вести ладонь дальше — от носа до самой макушки, проводя пальцами по жесткой шерсти, кое-где испачканной слизью, которая, впрочем, уже успела подсохнуть.
— Хочешь, Очищающее наложу? — участливо предложила Герми, желая хоть как-то помочь Скабиору. Тот фыркнул. Грейнджер приняла сей звук за согласие и, подняв палочку, наложила заклинание.
Чистая шерсть в свете Луны красиво отливала серебром. Почему-то Гермиона считала, что Скабиор в волчьем обличье должен быть такого же цвета, как и его волосы: темно-коричневым, почти черным. Но генетическая магия ликантропии работала более причудливым образом. Умудрившись сохранить цвет своих человеческих глаз, Скабиор приобрел вполне обычный для волков серый окрас, разве что темные отметины на веках отличали его. И размер, конечно.
Несколько мгновений они изучающе пялились друг на друга, а потом Гермиона вдруг порывисто обняла волка, бросившись ему на шею. Скабиор оторопел, успел обуздать инстинкты и замер, наслаждаясь приятным ощущением, в глубине души дико радуясь тому факту, что Гермиона еще не убежала нахер отсюда, став свидетелем его превращения.
Давненько он не проводил Трансформацию под Аконитовым. Уже и забыл, насколько больно осознавать изменения тела человеческим разумом. Он чуть не рехнулся от боли! Может быть, даже выл. Как унизительно! Волк недовольно зарычал. Ненавидел, блять, сраный Аконит! И вот на это он должен обрекать собратьев и варить его для Мунго!
— Мне очень жаль, — вдруг горячо прошептала Гермиона, вцепившись в шерсть на шее. «Чё, передумала, красавица?» — захотел позубоскалить Скаб, но лишенный, по счастью, такой возможности, вырвался из объятий девушки и затрусил по полянке, наматывая круги. Все тело зверски болело, нужно разогреться, разогнать мышцы, иначе завтра ему пиздец. Гермиона, видимо, тоже поняла это и просто присела на порожек дома, наблюдая за ним. Скаб периодически поглядывал на милашку, отмечая ее неважный вид. Еще полчаса, и она совсем вырубится. Решил ускориться, переходя на нормальный такой бег.
Какая все-таки поразительная разница между свободной трансформацией и аконитовой, думал оборотень, делая десятый круг по полянке: от озера до леса. Без ебучего зелья в тело волка прямо-таки впрыгиваешь, как в перчатку: быстро, просто, ну, больно, конечно. Но эта легкая боль — ничто по сравнению с Аконитом. И потом еще обратно. Волчка замутило, он остановился перевести дух. Обратно еще хуже.
Вдруг ноздри защекотал приятный аромат мелкой живности. Птица. Что-то вполне себе жирненькое и съедобное. Еще одна проблема Аконита: совсем себя не отпускаешь. Вот сейчас ему даже не хочется погнаться за добычей, потому что человечий мозг вопрошает: а нахера тебе этот фазан? Нахер он тебе не упал. Волк вновь сердито вздохнул. С Аконитом смысл превращения вообще пропадает, прав был Фенрир. Скабиор побрел к крыльцу, на котором сидела сонная Гермиона. Зато милашка жива и здорова, и вряд ли это было бы так без Аконита. М-да.
Волк подошел к Герми, она улыбнулась ему — тепло и мягко.
— Набегался?
Вместо ответа волчок бросил на нее красноречивый взгляд и прошествовал к двери дома, в которую с наслаждением стал скрестись, оставляя на дереве длинные полосы от острых когтей. Гермиона открыла дверь, запуская волка домой.
Скаб чуть не задохнулся от счастья. Глубоко втянул носом аромат своего жилища, находя его самым лучшим местом на земле. Несколько секунд помедлил, оглядывая привычную с детства обстановку. Ничего не изменилось. Разве что добавился один запах, который продолжал и продолжал сводить его с ума. Он оглянулся на Гермиону, требовательно фыркнул и побрел наверх по лестнице. Еще один пиздец, когда у тебя четыре огромных лапы. Кое-как взобравшись на второй этаж, Крейг провел Гермиону в спальню. Девчонка сильно вымоталась, он хотел уложить ее спать, а потом побегать вволю! И, может быть, даже кого-то сожрать!
Забрался на кровать и выразительно глянул на Грейнджер. Та совсем осоловела. Глаза слипались, люто клонило в сон. Гермиона скинула с себя мантию, осталась только в министерской форме — юбке и кофточке. Легла на кровать рядом с волком, привалившись головой к мощным лапам.
— Хороший мальчик, — нашла в себе силы подразнить оборотня, нежно потрепав его за холку. Крейг аж вскинул свои волчьи брови, пораженный подобным отношением. «Сейчас я покажу тебе, насколько, милая».
Волк резко встал, Гермионе пришлось откатиться на спину. Секунда — и Скабиор угрожающе навис прямо над ней. Гермиона мгновенно пожалела о своей дерзости, едва завидев натурально волчий оскал перед своим носом. Столь похожий на его обычную улыбку. Но в своей звериной ипостаси Скабиор выглядел устрашающе. Он скосил светлые глаза на нее. Медленно разжал зубы. Среди ощеренных клыков показался синеватый язык. С ядовитой оборотнической слюной. Попади она в ее кровь… Герми замерла в ужасе, уставившись на него. Глаза в глаза — они застыли в немой схватке. Не может же? Не мож…
Скабиор сделал длинное движение языком — прямо по ее кофточке, спускаясь ниже, к юбке.
— Нет! — Гермиона дернулась, не зная в этот момент, чего от него можно ожидать.
Оборотень, не обращая внимания на ее крик, вел язык все ниже по синей ткани и остановился только там, где ее ноги смыкались под тонкой формой Министерства. Герми, отчаявшись сбросить с себя тяжёлое тело, уставилась на него вся замерев. Волк, ехидно сверкая на нее светлыми глазищами, сделал еще несколько лижущих движений прямо там, совершенно однозначно намекая на… Гермиона снова дернулась и вскинула руки в тщетной попытке оттолкнуть его.
— Ну, прости! — не выдержала она. — Ты плохой, очень плохой мальчик, Скабиор!
«Так-то лучше». Волк удовлетворенно фыркнул, явно довольный произведенным воспитательным эффектом. Для закрепления он сильно ткнулся носом в обозначенное ранее место, глубоко втягивая в себя божественный аромат. Гермиона часто-часто задышала, надеясь, что Скабиор не исповедует зоофилию. Волк усмехнулся и сдал назад, вновь ложась рядом с обратившейся в камень девушкой. Прижал ушки к голове, напуская на себя максимально невинный вид, ткнулся носом ей в бок.
— Ты кошмарен, — пробурчала Гермиона, оглядывая измазанную слюной одежду. Волк вскинул уши и покачал головой, сделав большие глаза. Герми вздохнула. Она понимала, конечно, что он просто отомстил за интонацию, а потому решила отомстить ему тоже.
Потратив несколько секунд на размышления, Гермиона встала с кровати, рывком сняла с себя кофточку, а потом и юбку, оставшись только в черном нижнем белье. Бросила косой взгляд на внимательно глазевшего на нее волка, морда которого явно отражала досаду, охватившую его душу. Еще бы, голая малышка рядом, а он ничего не может сделать. Ничего реального. Волк вздохнул, покорно положил морду на лапы. Гермиона хмыкнула и легла рядом, на всякий случай забравшись под одеяло, вдруг Скабиор опять вздумает наглеть. Едва голова коснулась подушки, усталость вновь навалилась на нее. Хотелось быстрее закончить этот день. Она обняла волка, смирно принявшего ее ласку.
— Мы найдем способ сделать Трансформацию менее болезненной, — горячо зашептала она, потершись щекой о жесткую шерсть на его груди. Волк привычно пах вишневым табаком, мхом, разве что мускус теперь выбивался вперед, но уставшая и замученная Гермиона нашла запах вполне успокаивающим для того, чтобы мгновенно уснуть.
* * *
Скабиор лежал, слушал мерное сопение малышки и, драккл его раздери, думал! Думать — это все, что он мог себе позволить, придавленный спящей Гермионой, которую боялся потревожить. Грейнджер вцепилась в шерсть руками, крепко его обнимая, и Скабиор пока не готов был свалить на улицу, разрушив упоительное мгновение. Она приняла его очень быстро. Словно не видела своими глазами, насколько отвратительно превращение. Обняла — и спит, так сладко, что здоровый оборотень боится пошевелиться и нарушить сон девчонки, спасшей сегодня его жалкую шкуру от Азкабана.
Скабиор вздохнул. Терпеть, бля, не мог думать. Особенно под Аконитом. В волчьем теле. А подумать было о чем. Приговор. Обет. Робардс. Мунго. Каллум. Ма… Гленна. Что делать-то?
Он аж тихо заскулил от открывшихся перспектив. Внезапно воскресший блудный отпрыск МакНейров оказался всем позарез нужен. И Мунго, и Аврорату, и Каллуму, который явно не собирается останавливаться на всего лишь одной попытке вытащить Гленну… Из небытия. Драккл! Вспоминать мать было тошно. Ее глаза… За тринадцать лет она превратилась в жалкую старуху, ненавидеть которую теперь вроде было даже — неприлично? Крейг, драккл их всех раздери, не знал. В конце концов, Каллума он всегда может послать нахер, с ним-то он не связан Непреложным, мать его, Обетом. В отличие от Сметвика и Мунго…
Волк спрятал морду в лапах. За какие-то гребаные несколько часов он задолжал половине волшебного мира Британии, в основном чистеньким волшебникам, к которым никогда сам не принадлежал. Варианта сбежать не было. Откупиться тоже не прокатит, продай он хоть все свои запасы скотча. Че еще?
Робардс. Небольшой опыт общения с Главным аврором говорил о том, что Робардс, сука, идейный. А значит, от него точно не откупиться. По крайней мере, деньгами. Чуйка подсказывала Скабу, что долг придется возвращать скоро. И скорее всего, это все равно будет работа на Аврорат. Волчок тяжко вздохнул. Ну, в частном порядке, без унизительного поводка Надзора, он, так и быть, мог бы оказать Робардсу услугу личного характера. Он только надеялся, всеми силами волчьей душонки, что услуга не будет касаться сети «Немой Мандрагоры». С которой тоже надо что-то решать…
Взвыть бы сейчас на Луну! Волк глянул на спящую девушку. Надо аккуратно встать, чтобы не потревожить милашку, и пойти проветрить мозги. Зря терпел, что ли, Транформацию. Скабиор осторожно высвободился из нежных объятий Гермионы. Стоило ему выскользнуть с кровати, как она тут же стала искать его на ощупь. Спящее лицо горестно скривилось, будто она потеряла во сне что-то очень важное. От нахлынувшей нежности, с которой волк не знал, что делать, он чуть не блеванул и поспешил спуститься вниз.
Почти наебнулся, с последних двух ступеней покатившись кубарем. Вот вам и оборотническая грация! Без сраного Аконита ему бы в голову не пришло забираться по лестнице, да даже и заходить в дом. Нахера, если можно бегать под Луной, жрать дичь, наводить суету среди лесных обитателей?!
Волк вырвался из дома и взял курс в сторону леса, заработал лапами что было мочи — и побежал, разгоняя кровь до пьянящего состояния бесконечной свободы, которой он был лишен весь долгий месяц в душегубке аврората. Над спящими горами и лесом полетел одинокий и тоскливый вой.
* * *
Гермиона проснулась от заполнившего комнату янтарного света. Открыла глаза. Одна. Где Скабиор? В комнате его не было. Гермиона потянулась, припоминая, что засыпали они вместе. Но вряд ли волк просидел бы рядом с ней всю ночь. Не одеваясь, она спустилась вниз.
Крейга она нашла рядом с крыльцом. Он спал, вытянувшись вдоль ступенек, уткнувшись лицом в локоть. Тело было испачкано засохшей кровью, в растрепанных длинных волосах тоже остались кусочки засохшей бордовой слизи.
— Крейг, — тихо позвала Гермиона, потрепав его за плечо.
Егерь не отозвался, но было видно, что он дышал. Несмотря на ее старания по откорму оборотня, у него по-прежнему торчали ребра. Девушка нахмурилась: надо исправить это! До заключения, в то самое утро, когда егерь эффектно раздевался на фоне розовой зари, он выглядел лучше. Еще раз окинула взглядом тело и наложила на него Очищающее.
— Левикорпус, — вздохнула Грейнджер и направила своего оборотня наверх, в спальню. Будить его сейчас казалось абсолютно негуманным.
