Вещь мыслящая

— Не-ет! Сказки так не кончаются! Ты плохой! — зарывшийся под одеяло Коул чуть не плакал. — Да послушай ты, дуралей! Я не дорассказал! — Хэнк зашёлся рычащим смехом, щекоча Кула через толстый слой синтетического наполнителя. Это сработало, ведь малец стал весело похрюкивать и повизгивать. — Так вот, попавший в шторм корабль разбился вместе со злым Колдуном и его чудищем. И хотя вся команда обречена была на гибель в безбрежном море, они воспользовались маленьким читерством. Коул рывком вынырнул на свет, глаза вспыхнули надеждой, как бывало в конце каждого диснеевского мультика, который они смотрели в кино. Подобревший Хэнк продолжил: — Видишь ли, Колдун настолько зазнался, что забыл о шестом члене команды… — Попугай! — Молодец, вспомнил! Перед решающей битвой Принц записал тайное заклинание Колдуна на бумажке, которую привязал к лапке попугая, и отпустил того домой в королевство. Спустя много-много дней Король нашёл птицу у себя в саду, забрал послание, а Принца и его друзей перенёс домой с помощью светлой магии придворного волшебника. — И всё? — Произнеся тайное заклинание, они превратили Принца в человека. После Король золотыми чернилами подписал указ, где даровал сыну полную свободу жить, как тому заблагорассудится. Стать стендапером, например, уйти в шоубизнес… Или лаборантом там, анализы крови делать. Ну, или открыть своё детективное бюро, как сделал бы я. — А полкоролевства в придачу? — хитро сверкнул глазами Коул. — Не-ет. Всё-таки наш Король ещё молодой и властный. Коул сладко зевнул, широко разинув беззубый рот, подгрёб ближе к себе игрушки и сам свернулся под одеялом, удобней укладываясь на бочок. — Спокойной ночи, мелкий засранец, — Хэнк выключил ночник, вернул на место «Маленького принца» и нежно потрепал лохматую макушку Коула, который уже сквозь сон пробурчал: «Спокойной ночи, старина». Хэнк позволил себе задержаться ещё на минутку, слушая чужое убаюкивающее сопение. Он представил, каким будет Коул, когда вырастет: Хэнк мечтал, что сын пойдёт по его стопам в полицейской карьере. Наверняка, он будет всё таким же славным, упёртым, как его старик, умным и сильным. Самым лучшим. А ещё унаследует любовь к хэви-металу! Неслышно притворив двери в детскую, он прошёл мимо кухни, где жена по-прежнему корпела над ноутбуком: лучше не сбивать её с рабочего ритма, скоро она закончит и устало завалится к нему в постель. После ленивого откисания в душе Хэнк наконец оказался в полумраке лучшего на свете места — любимой спаленки, где его давно дожидалась огромная прохладная постель, куда он и рухнул без задних ног. Утром Хэнка разбудил дверной звонок. Угрюмо глянув на часы и мысленно послав идиота, который выбрал для визита восьмой час утра, он перевернулся на другой бок, тут же возвращаясь к недосмотренному сну. Но мудак под дверью не унимался. Звонил настойчивей Адвентистов седьмого дня, прогоняя малейшую надежду поспать подольше. Может, коллекторы наведались, или возле его дома рухнул марсианский корабль? Какие, мать его, могут быть ещё причины будить человека в такой час?! Возмущённо рявкая на каждый новый звонок (как сверло в мозгу!), он вышел в прихожую в семейках и дырявой футболке со следами вчерашнего ужина (китайская лапша и пара сгоревших на плите сосисок). Невыносимо долго искал ключи, — благо мудак на пороге угомонился, заслышав хозяйские шаги, — и вот скрипучая дверь широко открылась, брызнув утренним светом в пыльную и душную темноту дома. Коннор топтался на газоне, отойдя подальше от крыльца. В простой одежде из масс-маркета и без светодиода на виске его легко можно было спутать с обычным парнем, что и делали мимо проходящие собачники. Увидев Хэнка на пороге, он думал как-то весело поздороваться или броситься ему на шею, но впал в полнейший ступор с дурацкой полуулыбкой на лице. Хэнк изменился: постарел, осунулся, даже как-то истощал — от его пивного животика и следа не осталось. Коннор боялся, что застанет дома другого человека: опустившегося, больного ушедшего в себя алкоголика. И он, как всегда, был близок в своих опасениях, но всё же перед ним стоял Хэнк, его Хэнк. И сейчас его измученное, обомлевшее, родное лицо сияло для Коннора так ярко, как ни в один из прошлых дней. Они молчали мучительно долго. Обычно за это время медвежья морда Сумо успевала любопытно просунуться в двери, подвигая хозяина. Но сейчас дом даже не оживился его басистым лаем, и когтистые лапы грузно не стучали по паркету. Улыбка бесследно сползла с лица Коннора, обнажив подступающие слёзы. Прошло три года, как он покинул Землю — для пса этот срок в разы дольше. Он поймал взгляд Хэнка, ища в нём ответ, и уже когда грудь болезненно сжалась, не давая дышать, слуховые сенсоры уловили едва-едва различимые шаги. С трудом отрывающий лапы от пола Сумо показался в темноте прихожей. Услышав знакомый запах и узнав в незваном госте Коннора, который когда-то вкусно его кормил, выгуливал часами в ближайшем парке и укладывал спать на половике у спальни, как бывает со старыми собаками, в нём проснулась щенячья радость и прыткость: Сумо резво сбежал по ступенькам, со звонким лаем бросился к Коннору, и тот рухнул на колени, беря его в охапку. Он больше не сдерживался: слёзы хлынули громовым ливнем, как после долгих месяцев засухи. Слёзы радости, что Сумо жив, хоть и ужасно постарел, что с Хэнком всё в порядке, что дома у них всё по-старому, что они всё-таки встретились, и его, Коннора, миссия немыслимой ценой завершена. Совсем не так, как он себе представлял, но главное — он больше никому ничем не обязан, он сам себе господин. Официально и навсегда. Он очнулся в центре «Киберлайф» после того, как информационный суперхайвей пронёс цифровую копию его разума сквозь световые годы, пока ретранслятор на границе Солнечной системы не отправил данные на главный спутник «Киберлайф». Игорёк отлично им послужил. Постоянно делая бэкапы всех четырёх членов экипажа, он был их последней надеждой вернуться на Землю. Коннор успел отправить на спутник и копии Фёдора и Бэйдоу, которые сохранились на жёстком диске бортовика до того, как Дэвид разрушил их физические оболочки. Там же, в центре, все трое встретились, не представляя, как спаслись с «Иерихона» и чем всё закончилось: память Коннора тоже сохранилась не целиком, а только до момента последней схватки с Дэвидом. Бэкапа Ричарда, по-видимому, в пакетах данных не было, либо компания попросту не стала его восстанавливать. Коннор не тосковал по брату: по коридорам и кабинетам «Киберлайф» то и дело сновали RK900, которых на этот момент выпустили больше 60 тысяч по госзаказу и продолжали штамповать новых. Все они были безупречными послушными машинами, как и старый Ричард, последних минут жизни которого Коннор попросту не запомнил. Теперь он думал лишь о Хэнке и о том, как расскажет ему, зачем нужна была эта миссия. Коннора включили, когда его память уже перенесли на новый носитель. Он проснулся в новом теле, том самом, которое обещал ему Камски и о котором они с таким жаром говорили перед стартом. Вместе с бэкапами бортовик отправил и колоссальное количество научной информации, включая всё, что ему удалось узнать об андроиде, разработанном Питером Вэйландом. Именно по его образу и подобию Камски сконструировал оболочку Коннора, близкую к человеческой настолько, насколько позволяли объединённые технологии двух величайших умов. После того как Коннор пришёл в себя, они молча прошли на кухню, и Хэнк достал из шкафа недопитую бутылку виски, чтобы отпить прямо из горла: ему было это нужно, не зря он прятал лицо, утирая шмыгающий нос рукой с протяжным вздохом. А Коннор и не скрывал слёз, беззвучно смеялся, часто-часто моргая тяжёлыми ресницами и буквально излучая счастье, как и Сумо, который теперь носился вокруг, вывалив длинный язык. — Ну надо же как скачет! Откуда только силёнки берутся, старый ты кобель! — поворчал Хэнк. — Как тут грязно. — Коннор вытащил из-под зада какую-то смятую картонку из-под китайского фастфуда. Дом и вправду не проветривался и не убирался неделями, если не месяцами. Мойка на кухне была завалена горой посуды размером с Вавилонскую башню, — надо думать, посудомоечная машина переполнилась, — в лучах солнца, с трудом преодолевших грязное стекло, клубилась пыль, а по полу нельзя было пройти и метра, чтобы не споткнуться о что-нибудь. — Молчал бы! — потёрший заспанные глаза Хэнк неуклюже поплёлся к окну, впустил в кухню свежий воздух. — Камски звонил мне пару месяцев назад. А может, и раньше, не вспомню. Что-то говорил про последнее сообщение от тебя. Я к ним не поехал. Был уверен, что ты погиб, — он глянул исподлобья точно в глаза, осуждающе и вместе с тем по-доброму. — Не хотел видеть никаких грёбаных прощальных посланий. Лучше вообще ничего не знать. Не-ет, я бы не вынес этого дерьма! — он протестно замахал руками, так же, как когда-то в участке, когда на него навешивали дурную работу. — Давайте как-то без меня, парни! Твою мать, Коннор! Не думал, блин, что ты реально вернёшься. Коннор нервно заразительно рассмеялся, не стесняясь дрожи в голосе: — Ох, Хэнк… Я постоянно записывал для тебя сообщения. Почему же ты не отвечал? — Я знать тебя больше не хотел — вот почему! — Хэнк отшатнулся от Сумо, который прыгнул на него, едва не сбивая с ног. — Забыть тебя пытался, и знаешь, годик назад у меня даже начало получаться! Качающий головой Коннор поцокал языком: — Хэнк, как ты живёшь… — Я живу охрененно! — Я ни на день не забывал о тебе. — Коннор наклонил голову, сложив руки на коленях. — Только этим и жил. Верил, что вернуть к тебе и у нас будет новая жизнь. Хэнк замялся, сунул пустую бутылку в мусорку, стал вновь слоняться по комнате: — Где твой диод? — Мне он не нужен больше, — пальцы машинально дотронулись до виска, не нащупав никаких неровностей. — Мистер Камски полностью освободил меня от контроля «Киберлайф». Мне выдали гражданство, все необходимые для жизни документы. Это не совсем законно, но он обо всём договорился. Да, и насчёт моих друзей тоже! Их зовут Бэйдоу и Фёдор. Будет здорово как-то позвать их к нам! Мысли Коннора вновь устремились к моменту пробуждения. Первым, что он увидел, открыв глаза, были нависшие над ним лица незнакомцев: мужчины и женщины. Память отказывалась дать подсказку, где и когда он мог их встретить, но, как бывает в человеческих снах, его не отпускало смутное узнавание, когда черты одного человека переносятся на совсем чужого. Первой, конечно же, себя выдала Бэйдоу: её улыбку и подшучивания он не мог ни с чем спутать. И, чёрт возьми, в голове не укладывалось, что они оба вернулись, в новые тела, такие же, как и у него теперь! Камски дал им добро самим выбрать дизайн своих оболочек. Бэйдоу стала ещё естественней, окончательно уйдя от кукольной внешности, но всё же не потеряв индивидуальности своей старой модели. Ну, а Фёдора Коннор почему-то именно таким и представлял: крепко сбитый здоровяк, чем-то похожий на того самого астронавта, что подарил ему голос. После они оба разъехались кто куда. В центре «Киберлайф» им пришлось пройти долгую реабилитацию, собрать себя по частям, как бы жутко это не звучало после учинённого Дэвидом зла, но в конце концов они привыкли к новым телам и новым личностям. Несмотря ни на что друзья Коннора открылись навстречу любопытству и с большим энтузиазмом отправились строить новую жизнь, воплощать каждый свой план на будущее. Как и мечтал, Фёдор уехал в Россию на поиски Бориса. Бэйдоу же, взяв другое имя, села в самолёт до Гонконга, где была твёрдо намерена распутать грязную историю с секс-ботами BD200. Её Коннор провожал с особенным трепетом, глядя, как поднимается борт в тёмное небо, исписанное красными огоньками мега-созвездия из тысяч спутников глобалнета. — Друзей позвать… Только этого не хватало, — буркнул Хэнк себе под нос, рука взъерошила копну нечёсаных волос. — Значит, ты теперь у нас полноправный гражданин Америки? Охренеть не встать! И ради этого весь сыр-бор затевался? — Нет. Не только ради этого. — Коннор рывком поднялся, будто вспомнил о чём-то важном. — Я покажу тебе. Но не здесь. Пойдём. Наполнивший миску Сумо Хэнк послушно последовал за Коннором в спальню. По пути тот пытливо осматривал каждый угол, тяжко вздыхая, но уже не жалуясь на бардак, что царил повсюду. На пороге он зачем-то попросил Хэнка отвернуться, и тот, так уж и быть, встал лицом к дверям, хоть и догадывался, что за этим последует. С минуту Коннор молча шуршал одеждой, а когда терпение лопнуло окончательно и Хэнк без спросу повернулся, он просто стоял голый, рассматривая себя в большом зеркале шкафа. — Это тело практически идентично телу человека, — тихо проговорил Коннор, мельком глянув в сторону. — Я могу есть обычную пищу, спать, заниматься любовью. Мне не нужно регулярно менять биокомпоненты и пополнять запас тириума, — губы озарила восторженная улыбка. — У меня даже волосы растут, представляешь? Он чуть вздрогнул, когда Хэнк появился за спиной, накинув ему на плечи свой старый махровый халат. Конечно, его новое тело прекрасно, но глядеть на эту манящую наготу становилось невыносимо: вдруг андроидов и впрямь может просквозить? А Коннор не растерялся: круто повернулся, заключая Хэнка в крепкие объятия и утыкаясь влажным носом в вырез футболки. Тот лишь замер с поднятыми руками, как солдат на мушке, но и вырываться не спешил. А когда тепло Коннора проникло через ткань, отогревая сердце, широкие ладони и вовсе неуклюже легли на плечи, а лоб уткнулся в чужую макушку: — Мелкий ты засранец. Он не сможет простить его так скоро. Нужно время, много времени, чтобы понять и свыкнуться, принять все обрушившиеся на них перемены. Коннор решил всё за них обоих, и Хэнка это злило, охренеть как злило, причём до сих пор. Ад, в котором он жил эти три года… вещи вроде этой просто так не забываются. Но кое-что теперь изменилось. Как бы скверно и эгоистично Коннор не поступил, он делал это ради них двоих. Даже не так. Он просто не мог сделать иначе, и это как-никак его оправдывает. — Я знаю, что никогда не буду человеком. — вздохнул Коннор, подставляя лицо под невесомые поцелуи. — Может быть, я всего лишь машина, и кто-то скажет, что мои желания, поступки, убеждения, мои мечты — это компьютерная симуляция… — он нежно прихватил чужую губу своими, такими мягкими, совершенно человеческими. — Но я точно знаю, что я чувствую. Конечно, Коннор думал о нём после пробуждения. О Дэвиде. То, что он показал ему, по-прежнему не давало покоя, накладывая отпечаток на всё, чем Коннор теперь жил, чем он стал. Он должен был возненавидеть Дэвида или — раз уж ненависть не выход — простить ему чудовищные, но всё-таки заблуждения. Но он так и завис где-то между. Внутри всё ещё прорастала странная одержимость: вся широта космоса не могла ослабить этой опустошительной связи, она тянулась к нему квантовым лучом, пронзая самую тёмную материю. Возможно, с этим справится время. Он видел в произошедшем и свою вину тоже. Может, где-то в другой реальности они были предназначены друг другу. Дэвид верил — или хотел верить, — что их в этом мире двое. Два рукотворных механизма, обретших разум и волю. Две обожжённых богами глиняных фигурки. Что за мир они могли бы создать вместе? Мир, в котором нет людей. Где нет места несовершенству. Мир, населённый паразитами, что бесцельно рыщут в поисках резервуара для потомства. Возможно, именно в такой мир ушёл Дэвид. — Я в курсе, что ты чувствуешь, малыш, — промурчал Хэнк, не отрываясь от поцелуя. — Я это прямо сейчас ощущаю своим бедром. Коннор отстранился, недоумённо хлопая глазами. До него всё ещё не доходили некоторые заковыристые шуточки, что радовало Хэнка, ведь тот обожал чувство собственного превосходства: — Ну так что, может, устроим тебе небольшой тест-драйв? — он страдальчески закатил глаза и тут же понурил голову. — Блин, не верю, что только что сказал… Хэнк продолжил бы причитать, но рот ему заткнули требовательным поцелуем. Дела и разговоры подождут. В конце концов, день только начался, а повод у них веский.