Спутанная нить

— Что, интересно, Серебряновласая ответила бы мне, если бы я к ней посвататься решил? Я не конунг, конечно, но... — Ты дурень, Сьольв! Мечтательная улыбка с лица молодого хирдмана пропала. Он недовольно глянул на Оддвара, своего старшего приятеля. — Почему это я дурень? — Был бы умный — о таком болтать бы не стал! Если бы хотел голову на месте сохранить. — Так ведь... — Не верится мне, что конунг с женой своей расстанется. Они всю жизнь бранятся. И ничего ведь. Даже убить друг друга грозились. Это я сам слышал. Да что я — все, кто на том корабле тогда были. Гутторн как-то раз ее в поход взял, и после одной битвы они так разругались... из-за колдовства ее какого-то. Я в этих бабьих делах не разбираюсь... Так она сказала, что его самого и его корабль отправит прямиком к Эгиру на пир. Я, признаюсь, перепугался даже. Больно убедительно говорила. А потом ничего, помирились, — Оддвар странно усмехнулся. — Как помирились, на стоянке ночью тоже некоторые слышали. Сьольв недовольно махнул в его сторону. — Да ну тебя, и помечтать не дашь! — А ты не вслух мечтай. Чтоб другие не знали. Да и куда тебе... Такая жена с тобой и считаться бы не стала. — Ты, вижу, знаешь, о чем говоришь. Оддвар удивленно обернулся. Рядом стоял Ингольв хëвдинг, весело ухмыляясь. — А тебе-то, хëвдинг, что за дело? — Да просто любопытно. — Просто? Ты ведь, говорят, ни одну красивую женщину пропустить не можешь. — Так и есть. Но мне и своих жен хватает. Мне чужие ни к чему. *** — Тебе бы радоваться стоило тому, что сын твой жив. — Я и радуюсь. Торстейн посмотрел на мрачного Гутторна и усмехнулся. — Я не могу простить ей, что она правду все эти годы от меня скрывала. — Нетрудно тебя понять, конунг. Но представь, каково твоей жене было столько времени о таком молчать? — Никто ее молчать не заставлял. Сама все придумала. Ярл промолчал. Потом вновь заговорил, время от времени поглядывая на Гутторна. — Интересно мне вот что: кто первым из знатных людей к твоей Рунгерд посватается? — Ты о чем это говоришь? Конунг наконец оторвался от рассматривания маленьких лужиц под ногами, оставшихся после дождя. Недовольный взгляд его обратился к Торстейну. Тот развел руками, как ни в чем не бывало. — Ну, сам посуди. Серебряновласая твоя женщиной незамужней теперь станет. На нее и без того многие заглядываются, а уж теперь... Он замолчал. Гутторн смотрел на него не как на давнего друга, а скорее как на давнего врага. Пока, опомнившись, не отвернулся. Какое-то время оба молчали. — Куда поедет, она не сказала? Конунг ухмыльнулся. — Разве добьешься чего от этой ведьмы? — Поговорил бы ты с ней, прежде чем она уедет. Рунгерд все еще жена тебе. — К чему мне с ней говорить? Ни о чем ее просить я не стану. — Просить и не надо. Но поговорить можно. — Знаю я, чем это закончится! Разругаемся еще больше! Хотя... — Гутторн вдруг хитро прищурился. — Совету твоему я последую, пожалуй. А говорить мне с ней вовсе не обязательно. Торстейн уставился на него непонимающе. — Как так? Гутторн не ответил. Только усмехнулся своим мыслям. Из-за угла вдруг выскочила девушка. Она хотела было убраться с его дороги, но, подумав, замерла на месте. — Позволь поговорить с тобой, конунг? Гутторн посмотрел на нее недовольно. — Что тебе надо? — Последние дни я замечаю печаль в твоем взгляде. Но тебе стоит порадоваться. Разве не чудесно, что эта женщина сама решила отпустить тебя? Теперь ты освободишься от ее чар! — Неужели? Эрна схватила его за рукав, не замечая угрозы в голосе. — Без них не прожить столько зим с такой женой. Разве похожа она на обычную женщину? Она ведь словно неживая. Как ручей, скованный льдом. Да она сама словно лед! И ее объятья способны заморозить любого. Но ты ведь не замечаешь даже... — Жаль, что эта женщина сделала тебя свободной. Теперь я не могу тебя продать. Девушка удивленно шагнула назад. — Продать?.. — Тебе я уже говорил, что болтать такое о моей жене никто не смеет. И раз слушать ты не желаешь, завтра я отошлю тебя в усадьбу к Кари Бородатому. Будешь жить теперь там. И радуйся, что носишь моего ребенка. Иначе вырвать тебе язык стоило за твою недостойную болтовню. Конунг уже ушел, а она так и стояла, прислонившись к стене, бездумно глядя перед собой. — Тебе нехорошо? Эрна вздрогнула от неожиданности, когда кто-то тронул ее за руку. Ее глаза тут же удивленно округлились. — Ты... Ты можешь говорить? Перед ней стояла Молчунья. Настоящего имени этой рабыни никто не знал. С тех пор, как ее привезли сюда этой зимой, она и слова не проронила. — Сама видишь. Девушка щуплая, невысокая, но так глянула, что не по себе стало. — Так что, помочь тебе? — Не нужно. Молчунья направилась было дальше, но Эрна удержала ее, схватив за плечо. — Постой! А как тебя звать? На самом деле... — У меня нет имени, пока я... здесь. — Ты была знатной девушкой, верно? — Я и сейчас... — Как ты сюда попала? Она опустила голову. — Мой отец отказался платить дань. И его... — Я понимаю тебя. Я тоже ведь не всегда была... здесь. Но со временем ты привыкнешь. Молчунья вскинула голову. — А я не хочу привыкать! Лучше смерть! Со злостью она выдернула руку и поспешила прочь. *** — Да ты, я гляжу, только проснулась. Я уж думала, ты готова давно. Бергдис подошла к сестре поближе. Та сидела на кровати, сонными глазами глядя перед собой. Старуха внимательным взором окинула разбросанную на полу одежду. И усмехнулась. — Не скажешь ли, сестрица, с кем эту ночь провела? Рунгерд тут же надменно подняла голову. — Я все еще замужем. — Так что же, может, мы и не едем никуда? Бергдис торопливо присела рядом. Колдунья холодно усмехнулась. — И не надейся. — Ой, только не строй вида такого недовольного... — Мне сон странный приснился. Рунгерд вновь сделалась растерянной. Старуха уставилась на нее с любопытством. — Что за сон? — Я ребенка баюкала. Звала себя матерью его. А его своим сыном. — Подумаешь, вспомнилось что... — Нет. Этого не было. Я... Я себя словно со стороны видела. И была я не такой молодой, как... как всегда. Бергдис пожала плечами. — Не знаю, что тут сказать. — А я не знаю, что думать. Еще девушка... — Что? Девушка? — Да. Со змеей в руках. — Что еще за девушка? — Я не узнала ее. Колдунья вдруг глянула на сестру требовательно. — Подай мне платье. — Какое? — Мне все равно. Рядом тихо зашуршало, мелькнуло что-то голубое, но Рунгерд не повернулась. — Теперь иди. Я сейчас. В сенях темно. Она только протянула руку, но дверь сама распахнулась. Гутторн остановился в дверях, молча глядя на нее. Рунгерд отвела взгляд. — Позволь мне пройти. — Даже не простишься со мной? — Я думала, мы уже простились. Он усмехнулся. — Вот как получается. Говорить со мной ты не желаешь, сама же ночью так меня обнимала... — Прошу тебя! — Рунгерд глянула на мужа умоляюще. — Я тороплюсь. — А иначе что? Передумаешь? Взгляд колдуньи сделался упрямым. Конунг же едва заметно улыбнулся. — Это ведь только твое решение. — Гутторн... Она вновь опустила глаза. — Если ты быть мне женой не хочешь, я удерживать тебя не стану. Он отступил в сторону. Рунгерд поспешно выскочила за дверь. *** — ...а корабль... В твоей усадьбе ведь найдется для него место? С собой я его взять не могу. Торстейн молча кивнул. — Если мне понадобится, я смогу нанять для него команду. — Я, конечно, просьбу твою исполню. Но подумай вот о чем: верное ли ты решение приняла? И не поспешила ли? Рунгерд повернулась к лошади и какое-то время молча гладила белую гриву. — Это мое решение. И я не хочу больше говорить о нем. — Пламень вод не светит скальду, Игга пиво мной забыто. Ловн колец жестокой волей Фрейра копий радость губит. Она глянула на скальда, что стоял вместе с Торстейном ярлом и улыбнулась. — Больше всего недоставать мне будет твоих стихов, Скафти. Скальд ухмыльнулся хитро. — Так оставайся и слушай сколько угодно. — И ты туда же! Мне пора... Колдунья забралась на лошадь и направила ее в сторону ворот. Там уже ждали Бергдис в повозке, Ульвар и еще несколько человек. На тренировочной площадке Рунгерд заметила Гутторна, который сражался на мечах с кем-то из хирдманов. Она придержала лошадь, глядя, как он щитом отбил удар. Потом замахнулся сам. Противник его выпустил меч из рук, и конунг усмехнулся, что-то говоря ему. А потом посмотрел на Рунгерд. Какое-то время они глядели друг на друга. Затем колдунья тронула поводья и отвернулась. — Что это с тобой? Рунгерд не заметила, как подъехала к воротам. И что рядом оказался Ульвар на своем коне. — Я не знаю... Она встревоженно озиралась по сторонам. — Не хочется дом свой покидать? — Молчал бы ты лучше! Я чую опасность. *** — Дай мне воды. Тощая рабыня быстро наполнила ковш и подала Гутторну. Он почуял на себе взгляд. Рунгерд смотрела удивленно и испуганно. Конунг не слышал заклинания, что произносила его жена, а она не замечала, как глядят на нее находящиеся рядом люди. Наконец она вскинула руку и сотворила в воздухе какой-то знак. Едва заметно замерцали знакомые очертания руны Науд. Колдунья тут же спрыгнула с лошади. Ковш в руках Гутторна раскололся. Вода выплеснулась на землю. Он перевел взгляд на рабыню, которая попятилась назад. Рунгерд, оказавшаяся рядом, схватила ее за шею. — Что ты туда добавила? Отвечай! — Госпожа... — Один из хирдманов приблизился неуверенно. — Она немая. — Ложь! Колдунья замахнулась и ударила рабыню по лицу. Брызнула кровь, и Рунгерд сильнее вцепилась ей в горло. — Ты все мне расскажешь! — Я допрошу ее сам! Конунг схватил жену за руку. Девушку тут же увели. А колдунья словно сразу забыла о ней, растерянно глядя перед собой. Гутторн вгляделся внимательно в ее бледное лицо и быстро потащил в дом. *** — Что ты творишь? Рунгерд не ответила. Она, казалось, его и не слышит. — Так ведь нельзя! На глазах у всех... — Пусть! Я не сделала ничего особенного. Колдунья наконец поглядела на мужа. Он по-прежнему крепко держал ее за руку, словно боясь, что она упадет. — Только вновь показала всем, что можешь. — Не так много... Я бы и не то сделала! — Если кто-то прознает, кто ты... — К чему мне жить, если с тобой что случится? Рунгерд выпрямилась, безумно сверкая глазами. — О чем ты только думаешь? Гутторн усадил ее на кровать и прижал к себе крепко. — Ты никуда не поедешь. А если станешь возражать, я под замок тебя посажу. И мне все равно, что ты скажешь. Колдунья усмехнулась тихо. — Разве могу я уехать? Я и за воротами не успела оказаться, как с тобой тут же беда приключилась. А без меня что ты делать будешь? — Вот уж не знаю! Гутторн провел рукой по ее волосам. — Мне нужно идти. Разобраться там... Обещай, что когда я вернусь, ты не будешь трястись, как лист на ветру. Рунгерд покивала молча и улыбнулась ему.