Хвостатый детектив

Шерлок спал. Он свернулся клубком в ногах Джона — как самый заправский кот — слегка водил ушами, его хвост изредка подрагивал. Сейчас он напоминал квинтэссенцию счастья. Расслабленный, красивый, настолько сосредоточенный даже во сне, что хотелось провести по его вечно напряженному лбу, чтобы разгладить морщины, по голове с этими милыми ушами и по хвосту, покоящемуся на молочно-белом бедре. Шерлок выглядел умилительно хорошо и от этого на душе сладко ныло. Джону хотелось прижать к себе Шерлока и больше никогда-никогда-никогда не отпускать, но в то же время хотелось просто смотреть на него со стороны и не подходить близко. Ведь быть с Шерлоком было опасно. Он был слишком «себе на уме», не умел заботиться о других, не понимал, что чужие чувства тоже важны — да какие там чужие чувства, он их, чувства то бишь, вообще в грош не ставил — не понимал, что другие тоже могут пораниться о его резкие слова и действия. Джон впервые не знал что делать. Он хотел быть с Шерлоком, он чертовски этого хотел. Хотел долго-долго, прям как в детских сказках, что мама читала на ночь, чтобы до конца долгой жизни и умереть в один день, чтобы в старости иметь домик с садом и с беседкой, где они будут пить чай и Шерлок все будет зудеть — ведь, о, он ужасный зануда — о том, что ему скучно, чтобы сбегать за кольцом, а потом носить одно самое любимое до конца жизни. Но хотел ли этого всего Шерлок? Логично же, что нет. «Наиграется» — все звучит в голове противным набатом. «Наиграется и исчезнет, да так, что не найдешь.» Джон натягивает одеяло до самого подбородка и сворачивается в позу эмбриона, не имея возможности противостоять неприятным мыслям, несущим противную пустоту за собой. Шерлок ведет ушами и движется вслед за ускользающим одеялом и вскоре он оказывается прижат к боку своего блоггера. Детектив улыбается во сне. Джон морщится и крепче сжимает одеяло.

*** ***

Утром Шерлок ластится к Джону, он подставляет живот под теплые и слегка грубые руки бывшего солдата и издает горловые звуки, очень уж похожие на мурчание огромного ленивого кота. Шерлок счастлив, Джон все еще разрывается. Ему просто не верится, что после столь долгого времени, когда он скрывал свои чувства он вот так просто сможет быть счастлив рядом с этим кудрявым гением. Он гладит его мягкий живот и другой рукой перебирает податливые завитки волос, украшающие ну уж очень упрямую голову.  — Шерлок. — М-м-м? — Тебе идет быть котом. Шерлок открыто и очень по-домашнему улыбается, выставляя длинные блестящие в неверном свете клыки напоказ и фыркает: — Я знаю.

*** ***

Шерлок, тебе пора остановиться. Ты приобрел что надо, верни себе соответствующий, присущий тебе вид! МХ Нет. ШХ Я настаиваю. МХ Отвали. ШХ Когда-нибудь тебе придется все рассказать. МХ

*** ***

Джон ушел за молоком в соседний супермаркет и Шерлок лениво возил смычком по струнам скрипки, расхаживая в распахнутом халате на голое тело на кухне. На столе стояло все самое нужное: все, что может вернуть изменившееся в привычное русло. Хвоста не станет, так же, как и ушей. В груди больно кольнуло. А вдруг Джона не станет тоже? Вдруг после этого все пойдет вспять и они снова будут «только друзья», которые сидят в тишине гостиной, распивая крепкий чай на ночь, находясь каждый в своем кресле. Они снова будут бегать по Лондону за преступниками, но Джон уже будет держаться подальше от него. Они будут спать каждый в своей кровати. Джон будет ходить на работу, не потрепав Шерлока по кудрям, он снова будет видеться с этими отвратительными женщинами. Они снова будут просто друзьями. Шерлок резко смел все пробирки и растворы на пол и бессильно зарычал в пустоту. Не хочет он того, что было раньше. Не хочет и точка. И не важно, что выглядит он странно, не важно, что многие над ним смеяться будут, не важно, что это в буквальном смысле взорвет прессу, ничего не важно. Главное, что Джон по утрам будет рядом, что Шерлок сможет свернуться рядом и мурчать — как самый заправский кот.

*** ***

Джон приходит из магазина и привычно начинает ругаться на Шерлока за бардак на кухне, но тот его словно не слышит. Он, уже одевшийся, сидит в своем любимом кресле задрав ноги и соединив пальцы под подбородком в молебном жесте. Его хвост подрагивает, а уши прижаты к голове, он словно чего-то боится. — Джон, что ты скажешь на то, — прерывает он речь друга, — если все это, — неопределенный взмах в сторону хвоста, — я сделал не случайно. — Ты знаешь, Шерлок, я не буду удивлен, это точно. — Что ты скажешь на то, что я это сделал ради тебя? — Меня? Зачем? На это Шерлок многозначительно молчит, не поднимая тяжелого взгляда с кресла напротив. — Что ты скажешь на то, что я могу вернуть все обратно? — Если ты этого так хочешь, — Джон хочет продолжить, но захлебывается в собственных словах. — Не хочу. — Тогда и я не хочу. Они оба улыбаются и Шерлок смешно ведет головой в сторону свежего молока, что скидывает всю напряженность в комнате. Из-за зашторенных окон бьет резкий солнечный свет, кудри Шерлока подсвечиваются и придают ему свечение святого, а Джон стоит и любуется. В открытую, не стесняясь.

*** ***

Они лежат этой ночью в кровати, Шерлок притворяется уже битый час, что он спит, а Джон все поглаживает шелковые на ощупь ушки на голове детектива. — Я тебя люблю, Шерлок. — Шепчет он тихо, а сердце гения пропускает удар. Он скажет ему тоже самое завтра утром, когда Джон принесет французские тосты к его креслу, еще горячие, от которых еще идет пар. Он скажет это после, когда поцелует губы, оттененные привкусом кофе. Он скажет это после, когда Джон снова начнет восхищаться им на одном из дел. Он скажет это и после того, когда они уставшие до изнеможения будут лежать на кровати, и хвост будет прилипать к мокрой спине, которую украшает вереница засосов. Он скажет это позже, а пока он лежит и незаметно улыбается, упиваясь щекочущим нутро чувством. Он скажет это позже. А сейчас самое главное — Джон, который гладит его ушки и нашептывает эти будоражащие слова. The End.