Хвостатый детектив

Занеся шприц над веной, кудрявый гений остановился. Он давно все решил, но сейчас его снова одолевали сомнения. Шерлок прекрасно знал, что произойдет при введении. Какие будут последствия.  Об этом прекрасно было понятно еще из статьи. Всех снайперов нашли мертвыми. Они отправились в поход в горы, но при «случайных» обстоятельствах упали с узкой дорожки вниз на острые скалы. Самое интересное, что у всех был содран скальп, поломан позвоночник, да так, что нижняя часть представляла собой кровавое месиво из костей и мышц. «Идиоты!» ругался тогда он. Ведь и Джону было бы понятно, что это была попытка замести следы. Никаких падений. Их убили и удалили последствия введения сыворотки, а потом выдали все за несчастный случай. Джон бы точно сказал: «Шерлок, это же ведь не просто так… Что-то с ними было не так…»  Джон. Поймет ли он этот эксперимент? Сможет ли смириться с некоторыми… кошачьими частями тела, не съедет ли он? Шерлок закрыл глаза и попытался представить Бейкер Стрит без извечного ворчания бывшего военного, без вечной ругани насчет его, шерлоковских, экспериментов, без уютных вечеров, когда и слова не нужны, без всей той привычной для обычных людей, но необычной для Холмса повседневной кутерьмы. Без Джона здесь стало бы темно, как если бы солнце исчезло с небосвода. Шерлок улыбнулся. Как давно он понял, что это чувство, этот отвратительный человеческий дефект далеко выходит за понятие рамок дружбы? Наверное, когда блоггер с хладнокровием застрелил злосчастного таксиста, позже смело улыбаясь, не боясь стражей порядка, а может, и во время одной из многих погонь за преступником, ведь Холмсу было так приятно ощущать присутствие кого-то светлого, можно даже сказать солнечного за спиной, а может, он почувствовал это, как только увидел его в Бартсе. Ведь Джон — солнце. Его личное солнце. Он оказался не таким простым, как на первый взгляд. Обыкновенный военврач с травмой, мизерной пенсией и без работы, подумал он в самом начале, но потом резко усомнился в своих словах, а точнее в определении «обыкновенный». Джон точно был не таким. Все, к чему привык Холмс, Джон делал не так. Он не посылал его к черту после особенно нудных умозаключений, он терпел его скрипку и скуку, он даже практически не ругался по поводу извечных экспериментов. И уж чего не ожидал Шерлок от Джона, что тот с легкостью изменит его мир.  Итак, Холмс все-таки признался сам себе, что чувствует этот отвратительный человеческий дефект. Но, признавшись, он ни капли не улучшил ситуацию, а наоборот ухудшил. Потому что Джон любил девушек. Настоящих, с отвратительной мягкой грудью и округлыми формами, глупостью и легкомыслием, длинными волосами и ужасным характером. Джон любил все то, на что он — Шерлок, похож не был. И тут Холмс завыть был готов от отчаяния. Как же было противно, когда Джон возвращался после свиданий, раскрасневшийся, счастливый и пахнущий этими… этими дешевыми шлюхами. Шерлок мог, хотел и портил другу свидания, придумывая отмазки, устраивая ЧП на Бейкер Стрит, иногда даже выпрашивая Лестрейда дать доступ к каким-то преступлениям, которые и на тройку-то не тянут.  Но сейчас нужны были крайние меры. У Джона появилась новая девушка, с которой у него отношения длились полторы недели, а если быть точным, то одиннадцать дней, шестнадцать часов и двадцать восемь минут.  И Холмс нашел те самые крайние меры, с помощью которых он сможет привязать Джона к себе надолго, если не на всю жизнь, если только Джон от него не сбежит, но этот вариант Холмс даже рассматривать не стал.  Он даже не пытался распылять эту вакцину, как сказал другу, нет, он сразу набрал ее в шприц, как только за блоггером захлопнулась дверь, и… И застыл. Он впервые колебался. Шерлок Холмс — человек, который никогда не останавливается, разве что его не отвлекало что-то действительно серьезное, требующее полноценного внимания, Шерлок —я-всегда-в-себе-уверен— Холмс, остановился с занесенным препаратом над веной. Застыл и боялся пошевелиться. Джон должен понять. Он всегда понимает. Рука со шприцем дрогнула. Джон же останется. Он всегда остается. Шерлок сильно сжал зубы, поднося иглу ближе. Дороги назад не будет. Конец.  Игла легко прошла сквозь кожу, и Холмс привычным движением впрыснул в кровь препарат. Не происходило ничего.  Минута. Никакой реакции организма. Шерлок уже было подумал, что он с чем-то напутал, как дикая боль пронзила его спину и голову, словно кто-то с особой тщательностью сдирает с него тонкими лоскутками кожу и рубит кости тупым топором. Естественно, он не спал, как потом позже скажет Джону. Он рухнул на колени прямо посередине гостиной, схватившись за голову, пытаясь привести мысли в порядок. Боль. Все его тело поглотила боль. Она была везде, каждая его клеточка ныла и отдавала новыми искрами жутчайшего напряжения, идущего в голову, разнося Чертоги Разума в пух и прах. Кажется, он несколько раз терял сознание и кричал, и кричал, и кричал… Хорошо, что миссис Хадсон уехала. Если бы Шерлок верил, то он поблагодарил за это Бога, ведь она бы уже давно прибежала на его крики.  Время шло, а боль все не утихала. Он уже не мог кричать, извиваться, у него хватило сил лишь скорчиться на ковре и ждать конца трансформации.  Джон медленно вошел в Его комнату, комнату Шерлока, с портретом По на стене и маленькой карточкой с изображением Баха на дверце шкафа. Ватсон обернулся, словно был здесь впервые. Странно. Ведь он часто приходил сюда во время бессонниц Шерлока и рассказывал ему обо всем на свете, лишь бы друг заснул. А сейчас он осматривается так, словно действительно здесь в первый раз.  — Джон?  — Где здесь камеры, Шерлок?  — Камеры?  — Ты же не думаешь, что Большой Брат не следит за тобой?  — Я уничтожил все камеры. Их здесь нет.   — Тогда хорошо.  Джон ухмыльнулся и медленно подошел к кровати детектива. Что-то было не так. Наверное от того, что блоггер двигался слишком грациозно, а может потому, что на нем были лишь боксеры, хотя он спал в полном комплекте ночной одежды.  — Джон?  — Ты был сегодня плохим мальчиком, Шерлок.  Горячая ладонь легла ему на щеку. Джон большим пальцем подглаживал острую скулу друга, неотрывно наблюдая за его реакцией. Конечно, от него не укрылись расширенные зрачки, учащенный пульс и горячее дыхание. Ведь Джон — врач. А еще — он всегда все подмечает. Всегда, когда дело касается Шерлока.  Джон облизнул губы и опустил руку ниже, на шею Холмса, запуская пальцы другой руки в непослушные кудри.  — Ты был очень плохим мальчиком. Тебя бы наказать… — Протянул он, оттягивая детектива за кудри назад и припадая к пухлым губам жестким и требовательным поцелуем.  Шерлок распахнул от удивления глаза. Приятно. Губы Джона были мягкими, но сейчас они действовал грубо и даже жестоко. Ватсон провел своим языком по губам Холмса, заставляя приоткрыть рот, полностью подчиняя. Шерлок застонал. Кто знал, что этот жесткий поцелуй может быть настолько сладок!  Джон опустил одну руку на грудь Шерлока, расстегивая верхние пуговицы.  — Я тебя накажу. Джон отпрянул чуть назад, и наклонился к шее друга. Сначала он слегка поцеловал кожу чуть выше отворота рубашки, а потом грубо впился губами в это место. Наверняка останется синяк. Шерлок распахнул губы, вдыхая слишком много воздуха. Сладко. И больно. Джон. Шерлок распахнул глаза и обнаружил, что спит, свернувшись калачиком на ковре. Сны, чертовы сны. От боли не осталось ни следа, лишь слегка ныл копчик, да саднила голова в районе макушки. Это значит, что…  Шерлок подскочил и тут же вскрикнул от боли. Он наступил на хвост. Свой собственный, черный, пушистый, настоящий хвост, длиной где-то 45 дюймов*. От удивления Шерлок даже приоткрыл рот, ощупывая новую часть тела. Удивительно. Внезапно его озарило. Джону можно показать привязанность с помощью хвоста, так ведь делают животные?  И тут его ждало первое разочарование. Хвост был не настолько подвижен, насколько хотелось, а от слишком сильных стараний становилось больно.  — Черт! — Воскликнул Шерлок, хватая телефон и направляясь в ванную, по пути пытаясь обвить собственную руку хвостом и постоянно морщась от новых и ни черта не приятных  ощущений.  Оказавшись в ванной, Шерлок даже отвлекся от хвоста, потому что его внимание привлекли уши. Такие же черные, стоящие торчком и слегка трепещущие, улавливая все звуки.  — Поразительно… Просто поразительно! — Пробормотал Шерлок, набирая давно выученный номер. Шоу начинается. Спектакль на одного зрителя. Только он и Джон. И один конец. Либо вместе, либо никак.