Моё сердце принадлежит твоей униформе.

Следующим пунктом назначения был бар. Бар, в котором недавно произошёл удивительный, небол ьшой дебош, устроенный, по описанию, "маленьким синим карликом и каким-то белым челом". — Мы пытаемся выяснить, куда направляется этот человек — Агент вежливо улыбнулся, протягивая мужчине напротив фотографию. — Ага, так я тебе и сказал. — Буркнул он, усмехаясь кривой немного от боли улыбкой. Его шею украшал фиксирующий корсет. Похоже, бедняге сильно досталось прошлой ночью. И снова на шаг впереди. Роботник едва-едва оставал от Соника и его недалёкого друга, был в сантиметре, буквально, от того, чтобы схватить его за хвост. Печально. — Ану дай-ка я.. Доктор явно был не в настроении. И сегодня, и вчера, и неделю до этого. Бедный парень снова полетел сквозь установленное только что окно, а Роботник направился к выходу. Нужную информацию он, к счастью, получил. — Стой...Стой. — Чертыхаясь, Стоун нагнал Доктора в конце небольшой летней веранды. Кажется, Роботник и не подумал останавливаться. Взрывая архив своего портативного ПК он продолжил путь полностью игнорируя звучащее сзади. Кажется, даже, ускорил шаг. — Да чтоб тебя...Стой. — Дениэл схватил Роботника за руку и резко дёрнул отправляя к стене. — Пожалуйста, Айво, нам нужно поговорить. — Не понимаю, о чём вы, Агент. — Роботник поправил плащ, стряхнув прочь невидимые пылинки. — Ты прекрасно знаешь, о чём я. — Пальцы сжались крепче на тонком запястье. Губы напротив дрогнули, и Эгманн едва не задохнулся, в попытке что-то сказать, когда тёплое дыхание коснулось покрасневших костяшек. — Послушай, я... — Ох, Даниэль! Пальцы разжались, и Стоун, дёрнувшись, отстранился. В дверном проёме показалась юная леди в компании остальных работников. — А я везде тебя ищу, вот ты где потерялся. — Она рассмеялась, подойдя ближе. — Мы ничего не нашли, к сожалению, зато я нашла отличную кофемашину за углом. — Она кокетливо подмигнула, утягивая друга за руку. — Роуз, сейчас не...— Столкнувшись со взглядом начальника Дениэл резко сник. На него будто обрушилась ледяная лавина, именно так смотрел на него сейчас Доктор. Просто смотрел, и...Не сказал больше ни слова. Просто отвернулся, запахиваясь пальтом так, будто в лицо ему дул самый северный ветер, но, увы, вовсе не непогода сейчас так больно рвала своим холодом рёбра. Новый, навороченный суперкар мчался по центральной авеню, бесшумно преследуя серый пикап. Эта крошка была наверное одна из лучших разработок Доктора, которой тот, несомненно, гордился. Управлялась эта дорогуша дистанционно, в целях безопасности и...кое-чего ещё. — Давай, давай...— На виске Доктора дрогнула жилка. Сейчас он был сосредоточен, как никогда. Ловил тот самый животный кайф от работы, и, слава богу он заглушил временно любые другие желания. Стальной, острый как игла гарпун ударил ровно в панель. Даже целиться особо не пришлось. — Есть. В такие моменты Доктор слал к чертям всю свою замкнутость и давал волю эмоциям, сдерживаемым так старательно на публике. — Ану иди к папочке. — Лёгким нажатием кнопки он притянул пикап ближе, выпуская попутно электромагнитные бомбы. Ни единого шанса, как вдруг.. Экран резко скрылся помехами, после чего взору открылась огромная морда того самого ежа, маячащая у объектива камеры. — Эй, доктор! Соник явно издевался. Явно и откровенно. — Сегодня яяя.....Научу вас уничтожать роботов! И машина полетела прочь. Подорвавшись на собственном снаряде улетела на обочину. Спустя время из неё выскочил маленький, одноколёсный уродец, а затем и обычный маленький дрон. — О, да вы просто издеваетесь! — никогда ещё никому не удавалось уничтожить СТОЛЬКО миллионов баксов за какие-то жалкие пол часа. Похоже, Орегон снова будет коллективно собирать доктору на новые безделушки. Выпущенный дрон начал было резать поперёк крышу дешёвого автомобиля, как... Пропущенный к чертям поворот и выход на встречную обернулся резким ударом о двигательный отсек, отчего Эггман, пошатнувшись, влетел подбородком о приборную панель. Фура сбавила ход, прежде чем вырулить обратно на нужную полосу, а затем и вовсе остановилась. Оправившись от столкновения Эггман вынырнул из-под стола, взглянул на табло, треснувшее, кажется, пополам, и...Не увидел там ничего. Кажется, всё было усеяно плотным дымом. Бомба сработала. Его губы расплылись в кривой, искажённой болью улыбке. — Да, да! И плевать было, что придётся стоять два дня, чтобы продолжить путь, ведь атомный радиатор требует времени на охлаждение. Если его вскрыть раньше радиус поражения будет ужасающе огромен. Он сделал это. Выполнил, собственно, то, зачем его слали, и это главное, но... Туман постепенно рассеялся, и..Взору предстал уезжающий прочь пикап. Ни тела ежа, ни парня рядом не было. Это было настоящим ударом. Даже больше...Они снова умудрились смыться. Снова. Сил продолжать больше не было. Нужно было сесть и отдохнуть. Роботник никогда не курил. Не курил, не пил и не употреблял. Был прилежным мальчиком с 8 и до самого конца колледжа, а потом уже и не хотелось как-то... Ведь закуривать проблемы это удел слабых. Нужно ведь смириться с ударами судьбы и идти дальше, верно? Отпустив эту мысль в небо вместе с парящим в воздухе дымом Доктор вздохнул, затягиваясь. Полупустая пачка лежала в зелёной, пропахшей бутаном и газами траве, теряясь среди закрывшихся на ночь васильков. Айво усмехнулся, сминая их пальцами. Усмешка эта, кажется, была так же близка к слезам как он — к нервному срыву и отставке. Его ладонь терялась в густых зарослях так же, как напротив, те васильки, терялись меж пальцев, и это было удивительно. На нём не было сейчас пафосного плаща, чёрной, выглаженой под линейку рубашки и таких же смолисто-чёрных, блестящих сапог. Остались только брюки и обычная белая майка. За спиной туда-сюда шныряли машины, спешащие навстречу судьбе, а сумерки, давно опустившиеся за горизонт уступили место калейдоскопу ночного пламени, небу, усеянному звёздами. Поздно было винить себя, винить кого бы-то ни было в случившемся. Первая любовь, вспыхнувшая ярким пламенем, словно спичка, обратилась в пепел так же быстро, как рассыпается в пыль кричащий от боли феникс, прежде чем родиться снова. Только вот Доктору, увы, не дано, похоже, реинкарнировать. Айво зашёлся кашлем, роняя окурок под ноги, и сполз медленно, срывая кожу о холодный метал на землю. За спиной вилась шумная даже к полуночи автострада, а по правое плечо... По правое плечо тянулась длинная вереница машин. Все были рады отдыху, и большинство рабочих, скинув давящие нутро костюмы пустилась в лес — подальше от суеты, подальше от работы, от мира. —...Придётся ждать минимум ночь, пока остынет последний коленвал. — Подытожил механик, снимая с рук двадцатый слой рабочих перчаток, окутанных тонкой прослойкой Урана. — Никак иначе, шеф, — бомбанёт. Они возили с собой старика Роуди каждую долбанную операцию, но зачем — не знал никто. Авось что-то сломается в новейших правительственных машинах, как же? Как же... Доктор тяжело вздохнул. Выбора не было, совершенно. Любое эволюционное чудо требует соответствующих жертв, и главная из них — время. Глядя на дымящийся усало двигатель Эгманн понял — это конец. Конец на ближайшие несколько дней. Все были на пределе — машины, транспорт, люди, да и сам Доктор...Ещё немого, и он сам взорвётся. Взорвётся... Пальцы предательски дрогнули, поджигая двенадцатую сигарету, а локоны, неосторожно упавшие, скрыли, наконец, от мира уставший взгляд. Он украдкой взглянул в сторону одной из машин. Было пусто. Вероятнее всего, они тоже ушли. Ушли с остальными есть шашлыки, петь песни и пить. Только вот Доктору там были не рады. Работа была работой, друзья...А друзей и не было вовсе. Места для них не нашлось, и сейчас, задыхаясь парами летающих мимо машин и дымом дюжинной сигареты Айво сидел совершенно один, подпирая тощим силуэтом багажный отсек. Будь проклята эта работа. Будь проклят Стоун и его мягкие, родные ладони, которые Доктору, увы, больше не принадлежат. Нельзя было надеяться, что это навсегда. Ведь навсегда остаётся только пластик в земле, брошенный по неосторожности противным маленьким шкетом. Увы... Тринадцатая. Нельзя было так продолжать. Вероятнее всего его руки, может даже и сейчас лежат на мягких, упругих бёдрах, нежных и женственных где-то посреди леса. Эггман всегда знал, что не сможет заменить ему женщину, девушку, стать...семьёй. Это слово прогремело в голове так внезапно, что Айво и сам не сразу до конца понял, что оно значит. Они не могли стать семьёй, никогда. Всё это было горькой ошибкой с самого конца, историей, которая не имеет развязки ровно в той же степени, в которой никогда не должна была начинаться. Просто нужно было отпустить, чёрт возьми, отпустить наконец. Как же Роботник ненавидел себя за это. За то, как ломала его судьба, как он ломался под её натиском. Это было...Непривычно. Холод лёгким ознобом пробежал по затылку. Было бы неприятно, если бы пальцы, сбивающие в ком покрытые инием травинки не превратились давно уже в лёд. Было бы неприятно, если бы такой же лёд не полз по стенкам лёгких, сдавливая альвеолы и мешая дышать. Было бы неприятно, если бы холодом не тянуло от самого близкого в мире человека. И было бы неприятно, если бы... Точно такой же холод не сочился сейчас в душу парня, подпирающего спиной пустующую комнату, ожидающего человека, который не выйдет. Если бы его руки, вместо мягких бёдер не рвали нещадно от нервов маленький клочок бумаги. Было бы до смешного досадно, если бы.. Сегодня они не сжали вновь такие родные, тонкие плечи. Он собрался уходить. Задержавшись у двери вернулся к панели, глядя на треснувший пополам экран и высохшую мелкими каплями кровь. Присел за кресло так же, как сидел там Доктор и глянул за горизонт. Где-то там, может, разлилось океаном их счастье? Только надо доехать, руку подать. Доехать на сломанном урановом двигателе. За спиной тихо хлопнула дверь. Открылась, пролив полосу света на усыпанный осколками пол и снова погасла, оставляя вошедшего в одиночестве. Продолжал гореть только табак на кончике сигареты. Всхлипы, умело забитые внутрь обратно рвались отчаянно наружу, но Доктор давил их обратно, так, боялся, что сам Господь может услышать их в пустоте. — Пожалуйста, обещай больше не убегать. Знакомые до боли ладони снова легли за талию. Это, может, вызвало бы ужас — штука ли, почувствовать тепло в пустой комнате, если бы Айво не знал, как страстно Агент Стоун любил появляться внезапно сзади. На этот раз его не толкнули к стене, не прижали больно к острой плитке, а обняли так нежно, как способен обнимать только любящий человек. Погас в темноте маленький, озорной огонёк. Не погас даже, а.. переместился немного левее. Сигарета сменилась мягкими пальцами, скользящими от скулы к губам. Роботник, как брошенный во двор котёнок, опасливо, но податливо тянулся за нежностью, целовал крепкие пальцы, пока Стоун делал затяжку. Он был против курения, как и все, работающие здесь, был против, но сейчас так было надо. Тем более, что губы доктора так вкусно пахли лесной свежестью, острой помесью табака и фиалок. Едва коснувшись их, Агент почувствовал, как катятся на язык солёные капли. Почувствовал едва-едва, прежде чем лохматая, всё ещё отдающая ноткой дорого лака голова легла ему на плечо. Он не спешил. Не спешил теснить начальника к манящей своей неприступностью панели, которую они вдвоём могли бы так чудно украсить, не спешил толкать его в комнату, просто...с него уже было достаточно. И так жизнь трахнула во всех позах, а пальцы, мнущие такую же почти простую белую майку сжались сильнее, однако тонкие руки сами вытянули его к полоске лунного света. На этот раз он не отвернулся, и Стоун смотрел прямо в иссиня серые, залитые слезами глаза. Он мягко поправил пряди назад, прежде чем накрыть поцелуем дрожащие губы, и не смотря на колкую щетину над ними, это всё ещё был самый приятный поцелуй в его жизни. Айво больше не пытался отпираться, строить стены или делать вид, что на самом деле является холодным эскибиционистом, и это невероятно завораживало. Завораживало то, как на самом деле он стонет, зарываясь пальцами в чёрные коротко стриженые волосы, тянет к себе, и не хочет пускать. Как...кот. Не иначе. Это сравнение совсем не шло из головы. Не шло настолько, что Дениэл позволил себе рассмеяться, за что и получил. — Стоун, мать твою...— Прошипел Работник, окончательно сбитый с толку. — Какого чёрта ты ржёшь? — Люблю тебя, идиот. — Оскалился Стоун, наваливаясь всем телом. Он знал, насколько Доктор обожает такое. Ждать долго не потребовалось, и прижимая к панели руки, крепко сплетая пальцы Стоун впервые позволил Доктору кончить, не отрываясь от его губ, и...это было самое, наверное, потрясающее зрелище в его жизни. Эта изогнутая бледная шея, маняще приоткрытые в немом выдохе губы, капли пота, блестящие в ночном свете, это...Было божественно. Следы рук остались на стенах. Рук, губ, дыхания, везде и до самой кровати, а затем и на ней... Когда рассвет забрезжил на горизонте Стоун был так близок, чтобы сказать про любовь. Сказать, что та леди была просто подругой, однокурсницей бывшей, а всё прочее...— плоды неуверенности и страха, страха быть ненужным, отвергнутым. Ведь зачем такому, как Работник такой, как Агент? Он был так близок... А потом всё завертелось. Сан-Франциско, полёты, битва, и.. Сомкнувшееся кольцо портала, и он растворился так, будто никогда и не было. Жаль, до бесконечности жаль. "Я люблю тебя, Айво. Люблю." И сейчас, сидя за той самой приборной панелью Дениэл в сотый раз крутит в голове эти фразы, адресуя их последнему напоминанию о существовавшем когда-либо докторе — небольшому медному перстню с гравировкой R.