Особенная

Раскаты грома звучным эхом гуляли по безлюдным в это время коридорам Олетуса. Ветер завыл ещё сильнее, а тяжёлые капли дождя принялись яростнее барабанить по листве и крыше. Казалось, что снаружи бушевал настоящий ураган, что массивные стены особняка вот-вот задрожат и тяжёлые, скрипучие потолки наконец похоронят под собой всех несчастных, оказавшихся здесь. На Фиону невольно напали такие жуткие мысли, пока божество вело её во мраке куда-то в нежилую, необитаемую часть здания. Свободная рука была плотно прижата к себе, пока девушка мелко дрожала от холода. Промокшие одеяния заставляли озябшую Гилман вжать голову в плечи в попытке сохранить убывающее тепло. Вокруг не было никакого источника света - факела или подсвечника, коих в жилом крыле было великое множество - поэтому в коридоре стояла неприятная сырая прохлада. Жрица видела перед собой только высокую фигуру охотника и ничего более разобрать вокруг не могла. Сопротивляться не хотелось, задавать вопросов тоже. Сейчас она желала только как можно скорее попасть в тепло. Но вот впереди завиднелась тоненькая полоска блеклого, едва различимого, но всё-таки столь нехватающего сейчас света. Охотник подвёл девушку к чуть приоткрытой двери, которую, спустя секунду, с тихим скрипом отворил. Из помещения тут же повеяло теплом - промокшая Фиона сейчас особенно это чувствовала - и божество вползло в проём, слегка наклонившись, и заводя за собой Гилман. Жрица никогда не была в этой части особняка. Она не функционировала, была в ужасном, обветшалом состоянии и непригодна для проживания. Во всяком случае, так все думали... Выжившие просто не показывались тут, боясь за свою жизнь. Однако стоило девушке зайти вслед за охотником, как ей пришлось пересмотреть свои взгляды относительно данного крыла. Комната была примерно 3 на 4 метра, с небольшим окном, выходящим на задний двор Олетуса. На глаза невольно тут же бросается источник того самого света - выложенный белым кирпичом камин, окружённый металлическими пластинами, подле которого аккуратно лежали стопкой несколько дровишек. Матово-серые стены с опавшей от времени в некоторых местах штукатуркой были покрыты многочисленными узорами, знаками и символами тёмно-лилового цвета, которые невольно казались Фионе знакомыми. Некоторые из них она рисовала и у себя в комнате: иногда на бумаге, иногда на стенах, а иногда рука сама тянулась к чему-нибудь острому, чтобы вырезать их на столе, когда письменных принадлежностей не было рядом. Голос говорил ей это делать. Это была воля её бога, которой она не могла и не хотела противиться. С потолка на тонких нитях свисали всевозможные амулеты причудливых форм, сделанные из крохотных веток, камней и перьев. Каждый из них имел своё значение и свой смысл, который обычные, непросвещённые и неверующие люди понять никогда не смогут. Напротив камина, под окном, стоял небольшой деревянный стол, на котором друг на дружке располагались различные книги, лежали какие-то свитки, а также в который был воткнут маленький ритуальный кинжал с красивой, резьбовой рукояткой. Подле стоял задвинутый стул, а сбоку, в плотную к сразу двум стенам, большая, просторная и аккуратно застеленная кровать с характерным постельным бельём черного цвета. Последнее, что было в этой комнате - это высокий шкаф, что стоял подле входной двери. Фиона сразу прочитала большой, вырезанный на его дверцах знак - "Собственность". Если бы кто-то захотел посягнуть на личные вещи Короля в жёлтом и отворил бы шкаф, то охотник бы сразу это почувствовал благодаря этому самому символу, который служил своеобразным звонком для Хастура. Он бы уже знал, кто и когда запустил свои руки в его вещи без его разрешения, и божеству останется только наказать горе-похитителя. Как только Жрица зашла в помещение следом за монстром, дверь за её спиной с тихим хлопком закрылась сама по себе. Рыжеволосая тут же ощутила, что эта комната будто была живой... Это чувствовалось буквально по колебаниям воздуха, по ауре, что здесь находилась. Всё здесь служило Королю в жёлтом. В данное время это - его пристанище, его дом. И этот дом был готов сделать что угодно для охотника, подстроиться под самые разные его требования, слушаться с первого слова, взгляда, мысли, как если бы крестьянин был готов услужить любым способом неожиданно остановившемуся у него графу. Хастур молча указал Гилман на камин, полный ещё горячих углей, к которому она тут же поспешила приблизиться и сесть подле него. Девушка медленно сняла с головы промокший насквозь капюшон, а затем осторожно протянула вперёд худые, побледневшие ручки и облегчённо выдохнула, наконец почувствовав долгожданное тепло. Монстр же в это время стоял подле стола спиной к Фионе, и, кажется, что-то разглядывал в одной из многочисленных раскрытых книг. Тихие, редкие потрескивания угольков из камина да стук тяжёлых капель за окном - вот всё, что могла сейчас слышать Жрица. Так прошла минута или две. И когда Гилман уже было облегчённо выдохнула, чувствуя, как мерзкий, скользкий холод отступает отступает от неё, молчание прервал тяжелый и хрипловатый мужской голос божества. - Вы боитесь меня? Плечи Фионы невольно дрогнули от неожиданности, и она медленно обернулась в сторону охотника, который продолжал стоять спиной к той в паре метров, опустив голову над столом. Что она могла ответить? Конечно, она решилась проследовать за ним, решилась зайти в его жильё и погреться у его камина, но благочестивый трепет и сдавливающее чувство беззащитности продолжали тревожить её сердце. К тому же, разве она бы посмела сказать такому существу напрямую, будто она не испытывает страха в его присутствии? - Да. - вполголоса ответила Жрица, повернувшись к Королю в жёлтом всем телом и подставляя насквозь промокшую спину к камину, пока глаза её принялись осторожно, исподлобья разглядывать грязно-бежевый, с сероватыми узорами плащ чудища. Несколько секунд кроме шума дождя за окном ничего не было слышно, а охотник стоял неподвижно всё в том же положении. Следующий вопрос Гилман встретила уже куда уверенней. - Вас давно недолюбливают? Фиона едва заметно пожала плечами, а на устах её появилась кроткая, грустная улыбка. - С самого моего появления. И вновь недолгая пауза. Будто каждый ответ девушки детально обрабатывался, обдумывался перед следующим вопросом. Хотя, кто знает, что происходит в голове божества? Быть может, он просто увлечён чтением одной из тех книг на столе, и ответы со стороны Жрицы не вызывают у него такого же интереса? - Причины? - коротко и требовательно произнёс Хастур, всё также не оборачиваясь. Гилман лишь коротко, едва-слышно вздохнула: - Настоящая лишь одна - слепота. Не в телесном смысле, но в духовном. Большего говорить и не требовалось. Едва ли Королю в жёлтом не знать, что есть неверие и нетерпимость, вероломство и давление такого огромного, тупого и неповоротливого зверя, как общество, готового в тот же момент распотрошить любого отдельного человека, что выбился из гигантской толпы слепцов, ведущих друг друга. Монстр, сам по себе, редко общался с людьми, даже со своими редкими последователями и паломниками. Показывался он на глаза лишь тем, кто действительно пожертвовал всем ради того, чтобы его узреть. Так они находили свой покой, а не дать им его после потраченной на это жизни было просто мерзко и неблагодарно со стороны божества. Такие люди были изгоями, одиночками. Вера заменяла им друзей и родных, амбиции и мечты. Они добровольно заключали свою судьбу в вечное рабство неизвестному, возможно, вообще несуществующему монстру. Их признавали сумасшедшими, душевнобольными. Родители видели в них горе и разочарование, окружающие - опасность. Ведь человек по природе своей боится всего неизвестного. Многие ломались. Кто-то прогибался под общество, поддавался внушению, что всё это бред, и в итоге переставал слышать голоса, тонкая духовная связь рвалась, а религиозный потенциал губился и пресекался. Кто-то действительно терял рассудок и накладывал на себя руки, уже и не зная, куда ему податься, кого слушать, кому и во что верить. А были те, кто не сдавался. Кто всю свою жизнь боролся против общего течения, рассекая общество, словно камень - воду, слушал лишь своё сердце, игнорировал все невзгоды, что валятся на действительно верующего человека и продолжал двигаться вперёд. Именно такую судьбу Хастур видел в Фионе, пусть верна она другому богу. И это невольно вызывало в нём сдержанное, немного снисходительное, но всё же уважение. Тем временем Гилман могла несколько расслабиться. Тепло приятно растекалось по спине и всему телу, вызывая волны мурашек, а лиловая ткань уже не была насквозь сырой и холодной. Веки пусть и незаметно, но понемногу тяжелели, а мысли заменяли одна другую всё медленнее, всё ленивее. Час был уже поздний, девушка была вымотана слезами, дождём и днём в принципе, но виду старалась не показывать, держась также ровно и, на сколько это возможно, уверенно. Вдруг божество двинулось. Точнее, не оно само, а лишь одна его рука, что неспешно поднялась в сторону и указала на просторную кровать у стены с всё тем же чёрным одеялом, покрывалом и подушками. Она была идеально застелена и вычищена - абсолютно ровная поверхность без единой пылинки, всегда готовая услужить тому, кому прикажет Король в жёлтом. Фиона несколько опешила. Она рассчитывала на возвращение в крыло выживших и свою комнату по окончанию встречи, если охотник её отпустит, но у судьбы, которой девушка привыкла доверять, видимо, другие планы. К тому же сейчас вновь оказаться в том обществе совсем не хотелось - претерпевать чужие нападки просто не было сил. Медленно девушка поднялась на ноги, предварительно оперевшись руками о прохладный пол, и робкими, тихими шажками, боясь потревожить "живую" тишину этой комнаты, дошла до предлагаемого ложа. В голову закрались сомнения: правильно ли она его поняла? То ли он имел в виду? Обернувшись, Фиона взглянула на Хастура, который теперь стоял к ней боком. Монстр, не отрывая взгляда от лежащих на столе записей, молча кивнул. Тонкая женская ручка мягко взялась за край расстеленного одеяла и легонько потянула за него, тем самым оттягивая и обнажая само покрывало. Действовала она неуверенно, будучи в столь необычной, даже особенной и незнакомой обстановке, в жилище такого таинственного, по-хорошему устрашающего существа.. Не хотелось издавать ни шороху, никак не докучать Хастуру своим присутствием. Максимально осторожно Гилман присела на мягкую, немного пружинистую поверхность кровати, аккуратно уложила голову на одну из объёмных, воздушных подушек, лёгким движением руки убрала всё ещё немного влажную, длинную косу за плечо и тихонько накрылась бархатным на ощупь одеялом. Нежная ткань приняла её в свои объятия, а свет, излучаемый камином, практически сошёл на нет по какому-то немому приказу. Ослабевшие пальцы легонько сжали одеяло, пара полуприкрытых фиалковых глаз смотрела на неподвижное существо у стола, слух продолжал улавливать регулярные удары капель воды о металл и листву. В комнате практически стоял абсолютный мрак, высокая тень охотника возвышалась в темноте, воздух был достаточно тёплым от горящего весь вечер камина. Спокойна была Гилман. Уверенность за эту ночь переполняла её. И на её фоне, перед тем, как наконец сомкнуть веки и забыться долгожданным сном, её губы тихо, почти неслышно произнесли: - Спасибо... Несколько секунд, и монстр медленно перевёл свой взгляд на неё, впервые оторвавшись от книг. Но она этого уже не видела.